Они по-прежнему оставались на площадке одни, и Элия не заметил ничего подозрительного. Но Гектору можно было верить: таскаясь за стаями снежных демонов, он развил чуть ли не звериный слух. Поэтому Элия не стал отмахиваться, он прислушался и скоро сам уловил настороженный гул, доносящийся со стороны города.
Они поспешили спуститься со стены, вернуться на улицы – и убедиться, что им не почудилось. Охрана Орифии была чем-то встревожена, хотя очевидной угрозы поблизости не было. Никто ничего не объяснял, от гражданских, тоже заметивших суету, просто отмахивались.
Но от Элии отмахнуться не смогли – у сына главы колонии были свои преимущества.
– Что произошло? – спросил он, перехватив очередного охранника.
– Господин ДиНаталь? – удивленно моргнул тот. – А вы здесь откуда? Вы не на станции Нот? Уже легче, хвала небесам, нужно всем сообщить!
– Стоять! Потом сообщишь, что случилось со станцией Нот?
– Со станцией – ничего, пояснил охранник. – По крайней мере, сейчас. Буря обрушила тоннель, хорошо так, намертво, пока не закончится – не починим! Так что пока Хиона не прекратит весь этот кошмар, они там сами по себе. Будем надеяться, что они к этому готовы!
Глава 2
Бури были самой большой бедой Хионы – даже более страшной, пожалуй, чем снежные демоны, гиганты-йотуны и те подледные твари, названия которых Мирари не любила вспоминать. Хищников хотя бы можно было изучить и найти способы защиты. С силами природы все обстояло куда сложнее, особенно на отдаленных станциях.
Даже самые слабые бури были опасны тем, что налетали неожиданно, порой заставали людей в пути, далеко от любых убежищ, да еще и приносили с собой Безмолвие. Бури посильнее удавалось предсказать хотя бы за несколько часов, это давало возможность спасти жизни, но не имущество. Ледяной ветер уносил в снежные дали все, что не было прибито, привязано или приклеено. Буря заметала привычные пути и любые ориентиры.
Ну и конечно, бывали такие бури, как сегодня. Настолько грандиозные, что об их приближении можно было узнать за несколько дней и подготовиться – насколько это вообще возможно. Обрушивающиеся на землю черной ночью, стирающей границы реальности. Выходить во время бури из дома дозволялось разве что на более-менее защищенных улицах города. На станциях перемещение вне ледяных тоннелей означало бы верную смерть: ветер был настолько силен, что уносил в пустоту даже рослых мужчин. Можно было, конечно, утяжелиться, использовать цепи и веревки, но тогда твою жизнь могли оборвать крупные снежные хлопья, мешающие видеть и дышать, или сыплющиеся сверху осколки льда. Хищники на время бури тоже прятались – по крайней мере, хищники снегов, подводные твари как раз порой вылезали за новой добычей.
А еще такая буря уничтожала любую связь – даже внутри станции, не говоря уже о связи с городом. Оставалось надеяться только на дежурных, размещенных по всем тоннелям, срочные сообщения доставляли они.
Сильные бури становились большой бедой при любом раскладе, а сейчас еще и станция была отвратительно подготовлена к изоляции. Мирари служила здесь уже много лет, но такого унылого положения припомнить не могла. Теперь она стояла у окна, за которым не было ничего, кроме темноты, и пыталась понять, где она допустила ошибку.
Да нигде! Иногда просто не везет, и ты никак не можешь это изменить. Сначала начались проблемы с охотой, и Мирари пришлось отправлять группы куда дальше, чем обычно, да еще и в опасный сезон. Потом на несколько дней пропала связь с охотниками, которых вел ее ближайший советник, и глава станции вся извелась, воображая жуткие сценарии их гибели.
Они вернулись, причем живые, и пояснили, что попросту заблудились в снегах из-за Безмолвия, перед сильной грозой такое бывает. Она ожидала, что станет легче. Но Мартин Видал, которому она всегда доверяла так же, как себе самой, пока не мог ей помочь. Он заболел во время охоты, большую часть времени он проводил теперь в своей комнате, даже в общих собраниях не участвовал.
Так что к грандиозной буре они подошли с полупустым складом, приунывшим личным составом, да еще и опасными трещинами в основном тоннеле, связывавшем станцию Нот с городом.
Трещины эти были отдельной паскудной историей. Однажды они просто появились и все – две грандиозные расщелины в толще льда. При вечернем обходе их еще не было, при утреннем уже зияют. Мирари тогда со своих инженеров три шкуры содрала, но так ничего и не добилась. Подчиненные что-то блеяли про то, что трещины выглядят созданными намеренно. Однако в этом не было смысла: если рухнет тоннель, плохо будет всем! И вообще, годами все было в порядке, а тут вдруг взяло и появилось… Так не бывает!
Из-за непогоды к тоннелю нельзя было подогнать нужную технику, трещинами собирались заняться сразу после бури. Однако в первый же день после ее прихода стало ясно, что они опоздали.
Мирари поняла это по грандиозному грохоту, настолько громкому, что он сумел перекрыть даже рокот бури. Станция содрогнулась так, что и на верхних этажах, где располагались кабинеты, мало кому удалось остаться на ногах. Мирари подумала сначала, что началось движение плиты, однако толчок был всего один. Значит, и тут не повезло… Ну а когда им последний раз везло?
Хотелось сделать вид, что она ничего не заметила. Или выключить в кабинете свет, спрятаться под стол и притвориться, что ее здесь нет. Пусть Мартин занимается этим, он и так уже отлежался! Мирари понимала, что это постыдные мысли, но… Она слишком устала. Она не отдыхала уже лет десять. Только вот ее чувства и ее усталость были совсем не важны для обитателей станции, поэтому она сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, нацепила такое выражение лица, будто у нее все в порядке, и направилась к основному тоннелю.
Мартин уже был там в компании нескольких инженеров, рассматривал сине-белые глыбы льда, блокировавшие путь на свободу. Инженеры нервничали, одного трясло так сильно, что видно было даже через теплую куртку. Мартин казался сонным и безразличным ко всему. Пожалуй, это была правильная реакция со стороны одного из лидеров, но как же она бесила!
– Все-таки рухнуло? – осведомилась Мирари.
– Точно по трещинам, – кивнул ближайший к ней инженер. – Но там большая уязвимость была, все это знали. Если бы не сучья буря эта…
– Рассуждения в духе «если бы» мне не нужны, – перебила его глава станции. – Меня интересует только то, с чем мы имеем дело. Мы сможем разобрать завал своими силами?
Внутренняя часть тоннеля, расположенная под станцией, не пострадала, здесь сохранились и электричество, и отопление, можно было подогнать технику. Поэтому Мирари и надеялась, что дело удастся решить быстро, однако Мартин ее разочаровал:
– Не стоит даже пробовать, иначе упадет все.
– Он прав, – кивнул инженер. – Тут нужны металлические подпорки, которых у нас нет.
– Хорошо, а если разобрать завал не полностью, а частично? – не сдавалась Мирари. – Хоть какую-то связь с городом вернуть?
– Слишком опасно. Это нужно делать при поддержке с внешней стороны тоннеля, если мы не хотим потерять его окончательно.
– А доступ к внешней стороне будет только после окончания бури… Да уж. Ко мне в кабинет на совещание, быстро!
Мирари не хотела, чтобы это произошло, боялась, но роль главы станции обязывала ее готовиться к худшему. Поэтому сейчас она примерно представляла, с какими проблемами им предстояло столкнуться.
Из города они получали очень многое, даже то, что заготавливалось на других станциях. Такая уж в колонии была система: продукты со станций поступали в Орифию и там распределялись по воле ДиНаталя. Через тоннель в Нот должны были прислать запрошенное продовольствие, топливо и брикеты для отопления.
Теперь же им предстояло довольствоваться тем, что есть, до окончания бури, никто им при всем желании не поможет. Даже развилки, ведущие к второстепенным тоннелям, остались по ту сторону завала!
– Прогнозируемая продолжительность бури? – поинтересовалась Мирари, когда все заместители собрались в ее кабинете.
– От пяти до одиннадцати дней.
– Значит, будем готовиться к одиннадцати. Что с отоплением?
– Рекомендуется понизить до пятнадцати градусов, чтобы точно хватило, – неохотно признал инженер. – Но люди будут недовольны.
– Смертью они будут недовольны еще больше, понижайте. По электричеству тоже нужна максимальная экономия: приглушите свет везде, где только можно, следите за показаниями датчиков. На любое значительное использование электричества до конца чрезвычайного положения требуется мое письменное разрешение. Ну и новую волну недовольства я предвижу по поводу еды. Груз с овощами доставить так и не успели?
– Нет, – отозвался Мартин. Он, похоже, так и не оправился до конца от болезни, он пока был мало похож на прежнего себя, говорил тихо и как-то монотонно. Это несколько раздражало Мирари, но ее сейчас все раздражало. – Ситуация все равно не критическая. У нас есть сурнджи.
– Так у нас только сурнджи и есть!
Мартин не смутился:
– Зато их много. Полный резервуар, мы их доставили живыми, они не испортятся. Сурнджи – идеальная еда для нашего положения. Они не требуют энергетических трат. Мы не можем позволить себе баловство.
В этом он, конечно, был прав: для ситуации, когда все ресурсы станции внезапно оказались ограничены, сложно было придумать более подходящую еду, чем сурнджи.
Этих созданий обнаружили еще первые поселенцы, едва попавшие на Хиону. Среди всех существ, встретившихся им на планете, медлительные и неагрессивные сурнджи были одними из самых безобидных. А еще они оказались щедрым источником пригодного для еды мяса, потому что водились повсюду и в избытке.
Вот только мясо это приходилось есть сырым. Сурнджи были хладнокровным порождением Хионы, их сырое мясо хорошо жевалось и на вкус оказалось приятно солоноватым, оно не нуждалось ни в каких дополнениях. Если же его пытались подогреть и уж тем более сварить, светло-серая плоть расползалась, превращаясь в желе, и обретала непонятный гнилостный привкус. Так что кубики сырой плоти сурнджи быстро стали чуть ли не национальным блюдом.
И все бы ничего, если бы сурнджи не были падальщиками. Они только так и могли выживать – при чудовищной медлительности и умеренной слабости. Мирари смущала уже мысль о том, что ее будущий обед может быть нафарширован подгнившим трупом. Когда она вспоминала, что среди снегов сурнджи вполне могли добраться до погибших людей, ей становилось дурно.
Так что резервуары с этими созданиями были обустроены на каждой станции, сурнджи хорошо переносили неволю. Но ели их только те, для кого потенциальный каннибализм не был моральной проблемой. Ну или пленники снежной бури, которыми и стали все обитатели станции Нот.
Мирари понимала, что это глупо, что жизнь все равно дороже всего, а не есть даже пять дней опасно. И все равно следующие сутки она провела на воде, надеясь, что буря всех удивит и закончится раньше любых прогнозов.
Не сложилось, конечно, на следующий день буря и не думала утихать. Изрядно проголодавшейся Мирари пришлось отключить воображение и забрать свою порцию светло-серых кубиков мяса.
Ей нужно было подавать пример и оставаться сильной. Потому что она чувствовала: люди готовы к бунту. Не на грани, пока не взяли в руки оружие, но уже подумывают о чем-то таком. Они-то привыкли жить сыто и очень даже неплохо, такого бардака, как теперь, на их памяти еще не случалось. Им хотелось кого-то винить – так не себя же! Себя они уже объявили молодцами, которые для станции сделали все, что могли. А если кто и виноват, так это управляющая, она, баба дурная, не знает, что творит! Так что, если бы Мирари дала слабину, могло случиться непоправимое.
Поэтому слабость она так и не проявила. Мирари терпела тот же приглушенный свет, что и остальные, не обращала внимания на холод, делала вид, что ее совсем не беспокоит хищный вой вьюги за окном и дрожащие от ветра стены. Толпа ворчала, как обозленный зверь, но клыки не показывала.
Буря бросалась на станцию шесть дней, а на седьмой уползла дальше, в сторону города. Еще сутки она терзала Орифию и наконец отступила. Вот тогда и можно было выдыхать: связь восстановилась, продукты привезли по поверхности, а скоро и подогнали технику для ремонта тоннеля.
Мирари нужно было радоваться, а у нее не получалось. Впервые с начала бури у нее появилось время просто остановиться и посмотреть на себя в зеркало. Отражение ее не порадовало.
Оттуда, из зеркала этого, на нее смотрела какая-то бледная, осунувшаяся тетка. Она казалась не просто старухой – она казалась больной. На коже появилась сеть мелких сухих морщин, глаза казались меньше из-за непонятных мешков. Но оно, может, и к лучшему, потому что глаза эти были покрыты ярко-красными прожилками.
Дело было не просто в усталости, похоже, организм собрался отомстить ей за переутомление. Утром она обнаружила на подушке несколько прядей волос, теперь это… Мирари чувствовала себя слабой, мысли путались, ей все сильнее хотелось кашлять, а еще – закутаться в одеяла, как в кокон, и поспать хотя бы годик.
Она убеждала себя, что выдержит, до последнего – но это не помогло. Когда ее вызвали в Орифию для отчета, она поняла, что просто не доедет. Ее шатало уже после прогулки от спальни к кабинету, какой уж тут город!
Ей только и оставалось, что вызвать к себе Мартина.
– Похоже, я… того, – раздраженно заметила Мирари. – Совсем расклеилась. И ведь непонятно, от чего!
– От усталости, – невозмутимо пояснил ее заместитель. – Ты слишком много работала в эти дни.
– Точно? Надо бы вызвать медика…
– Зачем?
– Хочу узнать, есть ли на станции другие заболевшие.
– Нет. И у тебя это не болезнь. Просто усталость.
– Но я ведь уставала и раньше, – заметила Мирари. – А такого даже близко не было! У меня на коже трещины появились, представляешь? Я их мажу жировой мазью, но пока не очень-то помогает. Да еще и спать все время хочется… Как думаешь, это могло произойти из-за того, что я питалась только этими проклятыми сурнджи?
– Нет. Ты ела их не дольше, чем все мы, а все мы – не слишком долго. Сурнджи содержат много полезных веществ. Проблема может быть в том, что ты ела меньше остальных. Мясо было свежим, его подавали сразу после разделки туши. Таких симптомов ни у кого больше нет. Все в порядке.
Мирари надеялась, что он хотя бы сейчас проявит заботу… Это же Мартин, раньше он бежал заваривать чай, даже если она от пыли чихнула! Однако теперь перед ней сидел совсем другой Мартин – выцветшая тень того, к которому она привыкла.
До нее только сейчас дошло, что он тоже устал, не меньше, чем она, просто он лучше справляется.
– Я понимаю, что тебе тоже нужен отдых, – виновато признала Мирари. – Но я пока не могу его предоставить, извини.
– Я не просил.
– Я потом тебе выходной дам, честное слово! А сейчас кто-то должен поехать в город, отчитаться ДиНаталю и отвезти туда остаток этих проклятых сурнджи, на которых я больше смотреть не могу. Я собиралась сделать это сама, но есть подозрение, что я сдохну по дороге. Поможешь?
– Конечно, – Мартин впервые за долгое время улыбнулся ей. – Отдохни и ни о чем не беспокойся. Я все сделаю. Буря закончилась, теперь все будет хорошо.
* * *
Римильда Фревилл не до конца понимала, что происходит на этом корабле, а такого с ней еще не бывало. Как шпионка она была так же хороша, как хилер. Руководство специального корпуса это ценило, ей доверяли самые сложные миссии и награждали за них очень щедро.
А миссию на «Северной короне» она даже сложной не считала. Римильда прекрасно понимала, насколько опасно связываться с Легионом: одна ошибка, и сувениры, сделанные из твоего трупа, еще десять лет будут продавать на разных планетах. Вот только Триан – это не совсем Легион, номер 7 не относится к числу фанатично верных солдат, он адекватен. Римильда не сомневалась, что о ее маленькой «подработке» он знает и относится к этому спокойно. Поэтому она и выбрала ту команду, к которой был прикреплен он.
Да и не просто команду, она надеялась оказаться поближе к нему. Раньше ведь получалось, а со своей малолетней телепаткой он, кажется, наигрался. На большую любовь Римильда не претендовала, ей это было и не нужно – от работы отвлекало. А вот поселиться в его комнате, как уже бывало прежде, она была не прочь. Триан, естественно, не выболтает ей тайны Легиона – так ведь можно узнать что-то случайно! Подслушать пару слов из переданного сообщения, бросить ненавязчивый взгляд на письмо. Стратегия была не лучшая, зато безопасная, и Римильду все устраивало.
Она даже выждала несколько дней, дала Триану время поиграть в траур, который она совсем не понимала. Он и номер 1 никогда не были по-настоящему близки, чего убиваться-то? Но в это Римильда решила не лезть, она пришла только через срок, который показался ей вполне приличным.
А ее все равно выставили за дверь. Без криков и грубости, в фирменной манере Триана – как будто он объяснил ей очевидную истину, ей просто нужно время, чтобы понять, потому что тупенькая и не доросла еще. Это бесило. Римильда не привыкла к отказам, способности хилера позволяли ей получить любого мужчину, не особо интересуясь его мнением, даже легионера послабее. Но не номер 7, этот ухмыляющийся гад блокировал любое воздействие, а давить было опасно – не факт, что она сумеет выдержать ответное давление.
Римильда слабо представляла, что происходит, ей пришлось уйти. А тут еще эта малолетка нарисовалась! Рассматривать вчерашнюю кадетку как соперницу было даже унизительно. Римильда еще во время миссии на Адране понаблюдала за Альдой Мазарин и пришла к выводу, что в малолетке нет ничего особенного. Обычная нудная девица, которая старательно учит уроки в академии и так зажата, что останется девственницей лет до сорока – а то и на веки вечные. Ну и что с того, что у нее две способности? Дуре просто повезло, природа пошутила. Даже с этими способностями Альда была всего лишь ребенком, которому доверили два заряженных ружья.
Вот только в том коридоре возле комнаты Триана на Римильду вдруг взглянул не ребенок. Хилеру показалось, что из желтых глаз телепатки на нее снова смотрит Виридиана Тассин – и вот уже мир полон арктического ветра и любая сила ставится под сомнение в сравнении с этим могуществом.
Они не были хорошо знакомы, она и Виридиана. Просто для высших номеров разных подразделений часто устраивались общие собрания, чтобы они имели хоть какое-то представление друг о друге. И вот там Римильда наблюдала за ней – а подойти не решалась. Было в номере 1 что-то настораживающее, не пугающее даже, а мгновенно выстраивающее стену между ней и окружающими. Все легионеры ведут себя так, будто они – аристократы и лучше других по умолчанию, даже Триан. Но в случае с Виридианой это казалось странно естественным: как будто она действительно королева, родилась такой, и придется принять это, нравится тебе или нет.
Тем более неожиданным был ее бесславный финал. Нельзя сказать, что это по-настоящему обрадовало Римильду, вовсе нет, но к сочувствию все же примешалась легкая доля злорадства. Хороша королева, сама рухнула с трона! Погубила себя, подвела своих. И прекрасно, что такой больше не будет.
Но вот «такая» неожиданно появилась. На какой-то короткий миг в глупой маленькой телепатке мелькнула та же высокомерная уверенность, превосходство, которое мир вынужден принимать… Почему, откуда? Римильда знала, что на Адране Альду взяли в заложницы. Эта малолетка некоторое время провела наедине с Виридианой, ну и что с того? Силу и уверенность нельзя вот так просто перенять!
Так что на общем собрании Римильда теперь с особым вниманием наблюдала не только за Трианом, но и за Альдой. Однако результатов это не принесло. Триан был… ну, просто Трианом. Он как будто дремал в своем кресле и совершенно не интересовался разговором. Альда же снова была собой: спокойной, но не ледяной, и старательно все запоминающей. Вот только Римильда была уже не уверена, где заканчивается притворство и начинается истина.
Решив, что так быстро она все равно ни в чем не разберется, Римильда сосредоточилась на словах капитана. Не важно, чего ожидает от нее специальный корпус как от шпионки, в миссии «Северной короны» ей предстояло участвовать наравне с остальными.
А капитан на этот раз не спешила ничего им объяснять. Когда вся команда собралась в круглом зале, Лукия просто включила звуковую запись, и они услышали незнакомый мужской голос, ровный и спокойный.
– Я приветствую любого, кто получит это сообщение. Мое имя – Мауро ДиНаталь. Я был главой научного отдела колониального корабля «Равана», стартовавшего с планеты Земля. Сегодня я возглавляю колонию, созданную экипажем этого корабля. Нам удалось добраться до планеты Кеплер-1638б, которую мы на правах первых поселенцев нарекли Хионой.
– Нарекли? – фыркнул Киган. – Серьезно? Он там босс или бог?
Но невидимый им Мауро ДиНаталь, отделенный от «Северной короны» грандиозным расстоянием и временем, не услышал комментарий электрокинетика, он продолжил:
– Хиона теперь наш дом. Это оказался удивительный мир: ледяной и водный одновременно. Иными словами, по сути своей Хиона – типичный водный мир. Но в силу климатических условий он постоянно скован льдом, и перемен в этом отношении не предвидится. В итоге мы имеем пусть и суровый, но подходящий для жизни людей климат, развитую флору и фауну, пригодную для строительства твердь. За годы, проведенные на Хионе, мы возвели хорошо укрепленный, абсолютно безопасный город Орифию. Пока город на планете всего один, но это не предел, особенно при поддержке со стороны. Также в нашем распоряжении несколько исследовательских станций. Мы уже знаем о Хионе очень много, а скоро будем знать еще больше. Это богатый мир с огромным потенциалом. Это наш дом. Разумной жизни на Хионе нет, поэтому никто не оспаривает право людей на обладание ею. Я не знаю, услышит ли кто-то это сообщение, когда это произойдет, какая судьба постигла другие колониальные корабли. Но я знаю, что уже сегодня Хиона готова к сотрудничеству и уверенно его предлагает. Если вы хотите работать вместе, мы открыты разным вариантам. Тем же, кто придет к нам с оружием, я могу лишь посочувствовать. Мы сделали ледяную планету пригодной для обитания за несколько десятилетий, и это – только начало. Мы ждем вас. Конец связи.
Когда сообщение завершилось, зал погрузился в тишину, и Римильда понимала, почему. Это ведь действительно впечатляло! Во-первых, колония развилась очень быстро – если этот ДиНаталь действительно покинул Землю на «Раване», значит, колония достигла уровня, необходимого для межпланетного общения, уже при его жизни. Во-вторых, качество записи было поразительным для технологий тех лет. Ну а в-третьих, такие предложения от колоний «Исхода» поступали крайне редко.
Создать полноценный дом для людей полагалось всем, кто в ту пору покинул Землю. Но справлялись немногие, большинству тех, кто кое-как пережил полет, требовалась помощь. А вот у Хионы, похоже, все в порядке…
Первым заговорил Рале:
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но Кеплер-1638б – это очень далеко.
– Ага, – подтвердил Киган. – Самая задница вселенной. В принципе, под это определение подходят многие места, но тут прям сошлось. Не представляю, как им удалось связаться оттуда!
Чего-то подобного Римильда как раз ожидала: «Северную корону» отсылали на дальнюю миссию. Насколько она могла судить, Легион оценил задание на Адране как провал. Они потеряли своего сильнейшего воина, их обвинили в атаке на пассажирский транспортник. Сейчас начнутся разбирательства как минимум на уровне специального корпуса. Легион наверняка уже сочиняет какую-нибудь байку, в которой именно он предстанет пострадавшей стороной.
А чтобы эта байка прижилась, Легиону нужно хотя бы ненадолго убрать подальше настоящих свидетелей произошедшего. Поэтому Римильда не сомневалась, что команды «Корвуса» и «Короля фоморов» тоже в ближайшее время отправятся к неизведанным горизонтам.
Ну а когда снова будет установлено, что нет в мире людей честнее Легиона, свидетелям позволят вернуться, только это уже потеряет значение.
– Это не совсем связь, – уточнила Лукия. – Прямая связь с такой планетой, как Хиона, весьма затруднительна из-за расстояния и предсказуемых помех, которые создает атмосфера. Но колонисты поступили достаточно умно: они запустили несколько относительно простых спутников, единственная цель которых – передавать записанное сообщение.
