– Быть того не может… Неужто я слышу заклинание, которым запечатал мою волю Дэвэн Марсо после того как убил меня и зарыл под кладбищенской стеной?! И вот теперь его потомок явился, чтобы заставить меня – сделать что? Неужели найти мой след на плите у воды? Ну, говори! Почему же ты молчишь? Почему не произнесешь заклинание до конца? А может быть… может, ты забыл его? – В голосе ее вдруг зазвенела надежда, и Адриан вздрогнул, почувствовав опасность. Не зря Дэвэн Марсо требовал, чтобы заклинание было прочитано до конца!
Адриан уже открыл рот, чтобы выговорить последние слова, как вдруг дама громко хрипло крикнула – можно сказать, каркнула как ворона:
– Из круга выйди, силу свою потеряй, мою мне верни, слова защиты забудь!
Адриан где-то читал, что, колдуя, ни за что нельзя выходить из магического круга, чтобы силы зла не могли до тебя добраться. Однако сейчас ему так хотелось оказаться как можно дальше от этой страшной дамы, что он одним прыжком выскочил из круга. Теперь эту жуткую особу ограждает магическая черта, и выбраться наружу, переступив черту, она не сможет.
Однако напрасно Адриан надеялся! Черные волосы женщины встали дыбом, затрепетали… нет, это перья в ее волосах сделались черными воронами, которые захлопали крыльями, взвились, подняли ее над землей и… перенесли через магическую черту!
И вот она уже парит на крыльях своих птиц-волос совсем близко от Адриана и злобно хохочет, словно каркает:
– Ты забыл заклинание! Ты его забыл и никогда не вспомнишь! Теперь берегись!
Значит, Калиго Корней, Калиго Ворона, и есть та самая ведьма, о которой идет речь в заклинании и от которой надо спастись, но Адриан как дурак забыл слова!
А может, удастся сбежать от нее?..
Ведьма загораживала дорогу к дому, поэтому Адриан кинулся в кладбищенскую калитку. За спиной послышались разъяренное карканье и пронзительный свирепый визг: очевидно, вороны со своей повелительницей застряли в узкой и низкой калитке. Это дало возможность Адриану, перебежав кладбище, перевалиться через каменную ограду и, путаясь в стеблях каких-то посаженных здесь растений, промчаться по краю поля и скрыться в лесопосадках, отделяющих поле от проезжей дороги.
Опустив ведьму на землю, птицы принялись шнырять между деревьями, разыскивая беглеца. Адриан подобрал на кромке поля ком земли, запустил как можно дальше между деревьями, а еще один швырнул в другую сторону.
Как он и ожидал, птицы заметались туда-сюда, а Адриан тем временем вынырнул из лесопосадок и, в несколько прыжков одолев узкую полосу пахоты, перемахнул через каменный забор школы верховой езды. Подскочив к закрытым на ночь деревянным воротам конюшни, он плюхнулся на землю, прополз под ними и заметался между денниками[8 - Денник – загородка в конюшне: для каждой скаковой лошади отдельный денник. Иногда такие загородки называют стойлами, однако это слово применимо лишь для грузовых лошадей.].
Все они были заняты. Лошади спали: какие-то – свесив голову через загородку, другие – упершись в стенку лбом, некоторые – улегшись на охапку сена. Когда Адриан ворвался в конюшни, несколько животных вскинулись и принялись нервно перебирать ногами. Крепче всех спал серый конек, на загородке которого висела табличка с его именем: «Бруйяр».
Адриан, снова рухнув на пол, прополз под загородкой в этот денник и шмыгнул в задний угол. Вообще-то подходить к лошади сзади опасно: может испугаться и так садануть копытом, что если и не убьет, то сильно зашибет, но честное слово: Адриан предпочел бы сейчас получить удар копытом, лишь бы избавиться от жуткого преследования. Впрочем, на всякий случай он замер и даже старался дышать как можно тише, чтобы не спугнуть конька, названного Бруйяром, похоже, из-за его серой масти[9 - Бруйяр – туман (франц.).].
«Над воротами конюшни птицы не пролетят, ворота высокие, а снизу, по земле, они ведьму не потащат!» – отчаянно уверял себя Адриан… но когда раздался гулкий, частый, упорный стук в ворота, а потом они со скрипом разошлись, сердце его сжалось.
«Это клювы стучали! Вороны клювами вытолкнули задвижку!» – догадался Адриан, и его бросило в дрожь.
Теперь все кони топтались в денниках и громко, тревожно ржали; серый Бруйяр тоже проснулся и размахивал хвостом, иногда задевая Адриана по лицу, но тот ничего не чувствовал, а только молился, чтобы на шум прибежали сторожа, прогнали ворон и эту ужасную ведьму! Но никто не прибежал…
И вдруг на мир обрушилась полная тишина, словно не только кони, но и вообще все вокруг замерло, перестало дышать. В этой тишине раздался шум крыльев, а потом над загородкой денника, в котором прятался Адриан, появилось бледное лицо с огромными черными глазами и искривленным в жуткой улыбке ртом, и как Адриан ни вжимался в стенку, как ни пытался спрятаться за крупом неподвижно стоящего серого коня – этот взгляд и эта кривая улыбка неумолимо его настигали.
– Значит, хочешь найти мой след на плите? – прокаркала Калиго Корней. – Ну что ж, поищи. Но округа велика, не так просто ее обойти. Дай-ка я тебе помогу! – Она протянула левую руку, указывая длинным пальцем с острым черным – черным! – ногтем то на Адриана, то на замершего Бруйяра, потом простерла обе руки… пальцы скрючились как птичьи когти, изо рта вылетело черное облачко и словно прилипло к лицу Адриана… Он почувствовал, что задыхается, а потом его резко шатнуло к Бруйяру, и он ударился о коня так, что заныла каждая косточка. Ноги подкосились, Адриан начал падать и услышал резкое, короткое, испуганное ржание Бруйяра… потом страшно закружилась голова, боль скрутила тело, словно Адриана тащили за руки, за ноги и за голову в разные стороны, да еще при этом били молотком между лопатками. В глазах потемнело от боли и страха.
Кажется, он потерял сознание.
Происшествие на мосту
Внизу пролетели два встречных двухсоставных поезда. Оглушительный, можно сказать громовой, грохот, молниеносная пробежка разрядов по проводам высоковольтной линии, шедшей вдоль железной дороги через поля… Это был самый волнующий, самый потрясающий – в полном смысле слова! – момент, потому что вибрация моста передавалась в руки, вцепившиеся в перила, во все тело, в сердце, она дурманила голову! Но скоростные поезда проносились стремительно – вжи-иг! – почти мгновенно скрываясь за поворотами, и оставалось только ждать, вглядываясь в обе стороны и гадая, откуда появится новый экспресс. Конечно, один поезд тоже производил сильное впечатление, но два встречных, да еще двухсоставных – это было что-то невероятное! Лиза и Таня против воли начинали вопить, визжать, потом переводили дыхание и либо ждали на мосту следующего поезда, либо седлали свои велосипеды и возвращались в деревню Мулян-он-Тоннеруа, проще говоря Мулян, где семья проводила лето.
Надо сказать, что мама у девочек была русская, отец – француз, именно поэтому имена у них были русские, а фамилия французская – Верьер. Зимой они жили в Париже, где учились в коллеже «Поль Гоген». Точнее, Лиза его уже окончила и осенью собиралась пойти в лицей «Жиль Ферри», ну а Таня была младше сестры на два года, и ей предстояло еще посещать коллеж.
– Я есть хочу, – сказала Таня. – Может, поедем обратно? А то…
– …а то эклеры засохнут? – ухмыльнулась Лиза. – Поехали, поехали!
Шоколадные эклеры ежедневно покупались у буланже[10 - Буланже – булочник (франц.).] Ивона. Около полудня Ивон проезжал через Мулян на своем синем фургончике, отчаянно сигналя, чтобы все, кому нужны багеты, или круглый хлеб, или круассаны, или эклеры, или тарталетки с клубникой, или фланы, или пан-о-шоколя, или пан-о-рэзан[11 - Флан – яично-молочное пирожное, пан-о-шоколя – булочка с шоколадом, пан-о-рэзан – булочка с изюмом (франц.).], или какая-то другая вкуснейшая выпечка, выходили из домов и спешили ее купить. Иногда бесподобные эклеры съедали в обед на десерт, иногда оставляли на послеобеденный перекус, который на русский манер называли полдником, а иногда, если родители не съедали свои пирожные, девчонок ожидало роскошное утро.
Вот как сегодня! Таня и Лиза выехали на утреннюю прогулку ни свет ни заря (в это время поезда идут один за другим: Париж – Лион, Лион – Париж, Дижон – Париж, Париж – Дижон, восторгов на мосту можно испытать не счесть сколько!), но уже пора домой, чтобы успеть к семейному завтраку.
Маме с папой – овсянка, омлеты или йогурты, девчонкам – омлеты и вчерашние эклеры. Замечательно!
Сестрички забрались на велосипеды, но только тронулись с моста, как вдруг услышали неистовое ржание и карканье. Приостановились, оглянулись – и испуганно отпрянули к перилам моста: по дорожке, проложенной вдоль железнодорожного полотна, мчались со стороны Френа (деревни в пяти километрах от Муляна) три коня. Впереди скакал загнанный, взмыленный серый конь, неуклюже выбрасывая ноги в белых чулках[12 - Иногда шерсть у лошадей от копыт до колен отличается по цвету от общей масти.], а его преследовали, обходя друг друга, вороной и пегий. Опередить серого они не стремились: пытались только догнать его и куснуть за круп, да побольней. Иногда им это удавалось, и серый издавал громкое ржание, больше похожее на крик боли и отчаяния.
Над конями кружились несколько ворон, которые иногда спускались ниже и клевали серого в голову и шею, а также, чудилось, подгоняли и ободряли карканьем его преследователей.
– Это же Бруйяр! – изумленно вскрикнула Лиза. – Бруйяр из конюшни во Френе! Он что, сбежал?!
– Точно, он! – закивала Таня. – Я в прошлый раз на нем ездила. А тех, пегого и вороного, не узнаю.
Дважды в неделю отец отвозил девочек во Френ, в тамошнюю школу верховой езды, чтобы не скучали в деревне и не забывали уроков парижской школы, которую они посещали во время учебного года. Неудивительно, что сестры отлично знали всех обитателей френской конюшни. Кроме того, у Бруйяра были приметные белые чулки на передних ногах его ни с кем не спутаешь.
Тем временем кони оказались уже совсем рядом с мостом и, похоже, намеревались проскакать по нему…
– Скорей за мной! – крикнула Лиза, съезжая в сторону, к дороге и кустам. – Затопчут!
Таня едва успела метнуться за сестрой, как кони вскочили на узкий мост. И в это самое время внизу стремительно пронеслись два встречных поезда, приближения которых девочки даже не заметили. Бетонно-металлическая конструкция затряслась, завибрировала, загрохотала… но даже этот грохот не смог заглушить чей-то истошный визг.
Девочки в ужасе переглянулись и принялись опасливо озираться.
Бруйяр со страшной скоростью доскакал до поворота и скрылся в придорожных зарослях лип и кленов, обвитых сладко пахнущими лианами белого винограда[13 - Белый виноград – так французы называют один из видов вьющегося растения ломоноса (клематиса).]. Двух других коней видно не было: наверное, они так испугались грохота поездов, что обогнали серого и исчезли за поворотом раньше, чем он.
– Смотри, там кто-то лежит! – испуганно крикнула Таня, показывая на тропу, ведущую вдоль железнодорожного полотна. – Какая-то женщина!
Сверху, с поросшего редким лесом каменистого склона, к тропе склонялась дикая груша, на которой уже начали зеленеть маленькие круглые плоды. Почти под самым деревом лежала женщина в длинном черном платье.
– Откуда она взялась? – прошептала Лиза. – Там ведь только что никого не было, кроме этих лошадей…
– Может, она выпала из поезда? – предположила Таня, но тут же с досадой махнула рукой, поняв, что сказала глупость: во-первых, двери скоростных поездов во время движения заблокированы, а во-вторых, если бы женщина и в самом деле выпала из поезда, перелететь через высокую – выше человеческого роста! – ограду, тянущуюся с обеих сторон рельсов, ей бы никак не удалось.
– Пойдем посмотрим? – предложила Лиза. – Поможем…
– Надо звонить в полицию, – сказала Таня, мрачно глядя на неподвижную фигуру. – Помогать ей уже поздно. Она мертвая, это точно! Смотри, уже вороны к ней слетелись.
И правда: та стая, которая только что гналась за лошадьми, теперь кружила над лежащей женщиной. Несколько птиц, сев ей на голову, цеплялись коготками за волосы или хватали клювами и тянули, словно пытались приподнять.
Смотреть на это было до того страшно, что сестры не выдержали: повернули велосипеды на дорогу и принялись что было сил крутить педали, стремясь как можно скорей преодолеть подъем. Однако на повороте не выдержали, притормозили и оглянулись.
Отсюда был отлично виден мост, полотно железной дороги, склон, грушевое дерево и то место, где только что лежала женщина в черном. Но ее там почему-то уже не было.
И все вороны улетели.
Девочки переглянулись.
– Что такое? – растерянно хлопнула глазами Таня. – Ведь она там была! Мертвая! А теперь ее нет! И ворон нет! Но не могли же они ее унести с собой!
– Не выдумывай, – фыркнула Лиза. – Эта женщина, наверное, со склона сорвалась, ушиблась, а потом почувствовала себя лучше, снова на склон вскарабкалась и ушла через лес. А вороны просто-напросто улетели. Хотя нет, вон одна на груше сидит, видишь?
– Нет, – покачала головой Таня, и тут, словно желая непременно показаться ей, ворона сорвалась с ветки, промелькнула над мостом, потом, снизившись, пролетела над девочками и, покосившись на них блестящим круглым глазом, скрылась за высокими кленами, стоящими с одной стороны дороги и отделяющими ее от полей. С другой стороны дороги тоже простирались поля – до самого леса.
Одновременно пожав плечами, девочки снова тронулись в путь, однако странное происшествие никак не шло из головы. Они задумчиво одолели поворот и покатили дальше, не глядя обогнув две разноцветные кучки, лежащие посреди дороги. Одна была серо-рыжая – песчаная, вторая черная – земляная. Здесь часто проезжали машины, чем только не груженные, проходили тут и комбайны, на гусеницы которых налипала земля с полей, – неудивительно, что на дороге можно было увидеть и землю, и песок, и глину, и рассыпавшуюся солому…
Но как только девочки прокатили дальше, с дерева сорвалась не замеченная ими ворона и принялась кружить над этими кучками, внимательно их разглядывая. Потом, громко каркая, быстро полетела к лесу и скрылась в нем.
Девочки в это время разминулись со встречным трактором и за шумом мотора не услышали этого злобного карканья.
Хотя вряд ли воронье карканье бывает добрым!
Бегство
Когда Адриан очнулся, Калиго Корней по-прежнему была рядом и разглядывала его с кривой ухмылкой.
Адриан почувствовал, что стоит на четвереньках, однако при этом смотрел он на ведьму не снизу вверх, а сверху вниз. И вообще он как-то вырос и потолстел. И еще довольно трудно было управиться с руками и ногами, которые дрожали и расползались. Шея болела от тяжести головы, волосы почему-то стали очень длинными и щекотали шею.
– Ну а теперь беги, глупец, ищи мой след у воды! – воскликнула ведьма и зашлась своим каркающим смехом. Она отступила в сторону. Несколько ворон, вырвавшись из ее спутанных волос, сели на створки ворот, замахали крыльями – и ворота открылись.
«Домой, домой! Она меня отпустила!» – радостно подумал Адриан, рванулся вперед из открытой загородки – и чуть не упал, не удержавшись на разъезжающихся в стороны руках и ногах.
Да что же он, дурак, бежит на четвереньках?!
Попытался выпрямиться – не удалось.
Посмотрел на руки… и упал-таки, потрясенный тем, что увидел.
Вместо рук оказались… лошадиные ноги – серые, до колен покрытые белой шерстью! Адриан с трудом повернул непомерно тяжелую голову на неуклюжей шее и обнаружил, что весь он стал серым. И это было не его тело, не его шея, не его ноги! Они принадлежали какому-то серому коню.
Какому-то?! Какому-то?!
– Нет, нет, нет! – отчаянно забормотал Адриан, но вместо слов изо рта вырвалось слабое ржание.
– Не нагляделся на себя еще? – захохотала ведьма. – Не налюбовался? Хорош, хорош, настоящий красавчик! Беги, кому сказано! Беги, ну!
Адриан с трудом поднялся, пытаясь осознать, что и серое тело, и ноги, задние сплошь серые, передние в белых чулках, и грива, которая моталась туда-сюда и лезла в глаза, и огромная тяжелая голова – все это теперь он. Вернее, он закован в неуклюжее, несдвигаемое конское тело!
Да он ни одной из четырех ног шевельнуть не может, не то что бежать куда-то!
– Ну, мне это надоело! – проворчала ведьма и, оглядевшись, шагнула к большим ящикам, стоящим у стены.
В одном был песок, в другом земля. Адриан видел эти ящики впервые, но откуда-то знал, что песком посыпали дорожки в большом манеже, где его и всех других коней тренировали по прыжкам через препятствия. А из земли разбили клумбы у ворот школы и насажали там каких-то красивых цветов: белых, с желтыми и оранжевыми тычинками. В первый же день, возвращаясь с проездки, несколько соседей Адриана по конюшне поели этих цветов и разболелись. После этого все красивые цветы выкопали, клумбы вообще срыли, а землю ссыпали в деревянный ящик.
«Откуда я все это знаю?! – ужаснулся Адриан. – Я никогда не видел этих клумб – но почему я ясно вижу эти цветы… это нарциссы, я их узнал».
«Нарцисс? – удивился кто-то в его голове. – У нас в конюшне есть конь с такой кличкой».
И Адриан вдруг понял, что это размышляет Бруйяр. Мысли и воспоминания коня слились с мыслями человека, и они стали одним существом!
Ну да, будущий лицеист Адриан Марсо стал серым конем Бруйяром…
Пока он дрожал мелкой дрожью, пытаясь осознать этот ужас, ведьма двумя руками зачерпнула песка и земли, потом разжала пальцы и дважды топнула в середину песчаной и земляной кучки. И едва успела отскочить в сторону, как перед ней появились два коня: пегий и вороной.
– Гоняйте этого дурака, пока не свалится замертво, – холодно приказала им ведьма. – Мои птицы вам помогут. Впрочем, я сама вас поведу!
Ударившись о землю, она обернулась вороной – такой же, как те, что только что вылетели их ее волос, – и, взвившись над Бруйяром, больно клюнула его в шею.
Он даже взвился от боли!
Адриан и думать забыл, что обратился в серого коня, что ему неловко, неудобно в его новом теле – он полностью доверился Бруйяру и только слабо удивился той стремительности, с какой тот пустился наутек.
Пустишься небось… да, небось пустишься, если над головой кружат черные вороны, а вслед за тобой скачут два жеребца, и хотя ты знаешь, что они призрачные, однако зубы их кусают тебя вполне реально, и вполне реально тебя бьют копыта, и толкают тебя они своими головами и сильными крупами, стараясь сбить с дороги в овраг, тоже вполне реально – и они неутомимы, они готовы гонять тебя до утра, загнать тебя до смерти!
Будь Адриан самим собой, не обладай теперь силой и инстинктами молодого животного, он бы давно уже упал замертво. Останься Бруйяр самим собой, не обладай сообразительностью человека, не гони его ужас, владеющий человеком, он бы давно уже упал замертво. В поисках спасения они метались среди деревьев, прятались в охотничьих балаганах[14 - В лесах Франции иногда можно наткнуться на шалаши или другие строения, которые служат местами сбора охотников. Там можно оставить снаряжение, передохнуть или переночевать. Ставить такие балаганы – старинная традиция.], которых немало в окрестных лесах, скрывались за копнами свежего сена, врывались во дворы одиноких ферм и удирали от разбуженных и потому особенно злых собак, замирали у ручейков, делая пару торопливых глотков воды, и, завидев преследователей, снова пытались удрать. Но созданные колдовством кони, сквозь тела которых со свистом проходил ветер, и черные птицы, шумно хлопающие крыльями, снова и снова настигали их, подбадриваемые злорадным карканьем вороны-ведьмы, летящей над лесами и полями, неутомимо ведя свою стаю, непостижимым чутьем находя следы Бруйяра в самых укромных ущельях, в самых густых чащах.
Наконец небо посветлело, настало утро. Солнце поднималось все выше. Еле держась на ногах, серый конь, загнанный в глубину лесов, наконец вырвался на шоссе, и перед глазами Адриана мелькнула надпись на дорожном указателе: «Самбур, 4 км».
Самбур! От него до Френа рукой подать! Бруйяр, которому, очевидно, передалось знание Адриана, прибавил ходу, стремясь в родную конюшню, уверенный, что там найдет спасение. Однако кони и вороны заставили его свернуть с дороги в Самбур и погнали вдоль путей TGV.
С одной стороны тропы тянулась сетка, огораживающая рельсы. С другой – вздымался довольно крутой каменистый склон.
Никуда не свернуть! Не спастись!
Чего хочет ведьма? Может быть, заставить их подняться на показавшийся впереди мост и броситься на рельсы? Вот и состав приближается…
Бруйяр мчался вперед, прижав уши. Он вскочил на мост в то мгновение, когда два скоростных поезда, просвистев, прогрохотали внизу.
Серый конь будто с ума сошел от страха! С перепугу он помчался еще быстрей – вороной и пегий даже немного приотстали. Адриан краем глаз заметил двух девочек с велосипедами, которые испуганно наблюдали за бешеной скачкой. Каким-то чудом кони их не задели и, слетев с моста, взмыли на небольшой холм, свернули… и вдруг Адриан заметил, что преследователи исчезли.
Пегий и вороной, которые мучили его, стая черных птиц, нагонявшая на него страх, – все они пропали.
Бруйяр, каждая шерстинка которого на его взопревшем теле от страха стояла дыбом, бездумно рвался вперед, но Адриан кое-как заставил его замедлить бег и оглянуться.
На дороге лежали кучка песка и кучка земли. В небе – ни одной вороны.
Может, ведьму напугал грохот поезда? Адриан вспомнил: он где-то читал, что нечистая сила боится железа и грохота железного, поэтому исстари держалась подальше от кузнецов и кузниц… Если это правда, то сила злого колдовства Калиго Корней на какое-то время ослабела. Ослабела – но может снова окрепнуть: значит, нельзя терять время! Надо бежать со всех ног… в смысле скакать!
Адриан окинул взглядом окрестности. Да ведь он совсем рядом с Муляном! Отсюда до Френа рукой… вернее, ногой подать. Каких-то пять километров. Нет, чуток побольше: сама деревня на километра полтора тянется.
И вдруг Адриан почувствовал, что сейчас упадет, – то есть упадет усталый Бруйяр. Но если это случится – сможет ли он подняться?
