«Еще немного потерпи! – приказал Адриан не то себе, не то коню. – Давай в обход доберемся до лавуара: там можно попить и отдохнуть».
Лавуар – это общественная прачечная. В каждой французской деревне в старину строили маленькие каменные домики, в которых местные жительницы могли постирать свои вещи. В центре пола располагался длинный прямоугольный бассейн. Вода из речек, или горных озер, или подземных источников постоянно втекала в бассейн через одну трубу, а вытекала через другую. Прачки становились на колени на выложенный каменными плитами пол и стирали белье в проточной воде. Над краями бассейна были укреплены вешалки для выстиранных вещей…
Лавуар во Френе стоял на виду, на самом въезде в деревню, а в Муляне, насколько помнил Адриан, – в низине, за огородами. Туда можно было попасть, проскакав напрямик через всю деревню, или окольными путями добраться до дороги, ведущей в городок Нуайер, а оттуда свернуть к густой роще, окружающей лавуар.
Бруйяр то ли уже бывал в Муляне во время прогулок со всадниками, то ли у него не осталось сил спорить с Адрианом, то ли он просто доверился человеку, вместе с которым только что спасся от мучений, – во всяком случае, конь покорно добрел до въезда в деревню и боковыми пустынными улицами добрался до дороги в Нуайер. И вот Адриан с облегчением увидел опушку рощи и устремился туда, чувствуя, что Бруйяр идет уже из последних сил: его копыта разъезжались на покрытом ветками плюща каменистом скользком склоне, который вел к низенькому домику.
В отличие от других лавуаров, выстроенных несколько веков назад и порядком замшелых, этот, видимо, появился не столь давно. Но оттуда все равно доносилось журчание воды, и у коня сразу прибавилось сил! Впрочем, он попятился от низкой двери лавуара, не пошел внутрь, где мог бы напиться из бассейна; из небольшого озерца, затянутого ряской и заросшего камышом, тоже не стал пить. Он побрел чуть дальше – туда, где бежал ручеек, выходящий из озера, вошел в него, скользя на прибрежных камнях, опустил голову… и у Адриана заломило лоб и зубы и заболело горло, когда Бруйяр принялся длинными глотками пить эту чудесную, чистую, вкусную, но такую студеную воду!
Удивительная книга
– И все-таки я не понимаю, откуда эта черная дама взялась и куда делась потом, – упрямо сказала Таня.
– Не надоело тебе об одном и том же говорить? – проворчала Лиза, доставая из картонной коробки очередную книгу и втискивая ее на плотно заставленную полку.
Недавно Верьеры наконец освободили мансарду от всякого хлама, укрепили на стенах книжные полки и перетащили сюда все книги: решено было устроить в мансарде библиотеку. Разумеется, на расстановку книг мобилизовали сестер!
– Можно подумать, ты сама об этом все время не думаешь! – фыркнула Таня, беря другую книгу из другой коробки и ставя ее на другую полку.
– С чего ты взяла? – удивилась Лиза.
– С того, что ты все время молчишь, – ухмыльнулась Таня. – Когда мы вчера делали уборку, ты трещала как сорока – то про Ксавье, с которым целовалась, то про Алекса, который опять на тебя не посмотрел, то про Поля, который приехал в гости к мсье Миго и звал тебя гулять, то про этого… как его… который строил тебе глазки, когда мы проезжали во время верховой прогулки через Пасси.
– Его зовут Николя, – высокомерно сообщила Лиза. – Ни-ко-ля! Такое простое имя – неужели трудно запомнить?!
– А зачем мне его запоминать? – засмеялась Таня. – Завтра будешь трещать уже про кого-нибудь другого! Ты же не можешь не хвастаться своими поклонниками!
– Потому что мне есть чем хвастать, а завидовать нехорошо, – наставительно изрекла Лиза.
– Очень надо! – обиделась Таня.
Она и правда не завидовала. Ну и что, что у Лизы много кавалеров! Они появляются и исчезают, а у Тани есть в Париже Юго – друг детства, который плавно перешел в друга юности. По нему вздыхают все девчонки в классе, а он всю жизнь, с самой эколь матернель[15 - Эколь матернель – материнская школа (франц.). Так во Франции называется детский сад.], вздыхает по Тане, и это всем известно!
Некоторое время сестрички молча расставляли книги, потом Лиза, которая терпеть не могла даже самых незначительных ссор с сестрой, пробормотала примирительно:
– Может, пойдем прогуляемся?
– Я не хочу идти вниз, – живо ответила Таня, которая тоже терпеть не могла ссориться. – Мама обязательно что-нибудь придумает: в саду цветы прополоть, стену дома или ограду от плюща очистить, пыль вытереть в салоне. Ну, ты понимаешь. А книжки ставить – это хотя бы интересно. Только их что-то слишком много! Папа перевез сюда все, которые уже прочитали, но в Париже все равно еще ужас сколько осталось. Лучше бы он их к букинистам отнес.
– Да ну, жалко – может, мы их от нечего делать когда-нибудь почитаем, – возразила Лиза. – Тут есть очень интересные! Например, я вон на ту полку Жюльетту Бенцони[16 - Жюльетта Бенцони – знаменитая французская писательница, работающая в жанре любовно-исторического романа.] поставила. А это что такое, ты только посмотри! – И она вытащила из коробки небольшую книжку в мягкой обложке, на которой были нарисованы женщина в длинном черном платье, с распущенными черными волосами, украшенными птичьими перьями, и мрачный человек в сером монашеском балахоне, но не очень похожий на монаха. Он выглядел как настоящий богатырь, а в руках держал заостренный кол, направленный на женщину. Над головами у этих двоих реяла стая ворон.
На обложке было написано «Доминик Съекль. Суеверия департамента Йонн».
– Ух ты! – восхищенно воскликнула Таня, выхватывая у сестры книжку. – Смотри, эта ведьма похожа на ту даму, которую мы сегодня видели около моста!
– Да, что-то есть, особенно вороны похожи, – хихикнула Лиза. – Ну ладно, по-моему, мы на сегодня уже наработались. Предлагаю устроить небольшой антракт и для разнообразия немножко почитать. А то родители вечно ворчат, что мы в айфоны утыкаемся и про книжки забываем.
Таня радостно кивнула и запрыгнула на большую софу с выцветшим покрывалом, купленным недавно на вид-гренье. Честно говоря, на это покрывало ни девочки, ни их мама даже не взглянули, но мсье Верьер, который очень любил старинные и просто старые вещи, покрывало купил и торжественно застелил им софу – кстати, тоже старую или даже старинную, как и вся мебель в доме.
Лиза уселась рядом с сестрой, и девочки принялись перелистывать страницы. Вскоре они поняли, что в руки им попало настоящее сокровище! Похоже, автор очень любил лошадей, потому что им посвящалось много удивительных историй. Скажем, там был рассказ о белой лошади, при встрече с которой ночью следовало трижды топнуть пяткой и загадать желание, и оно должно было непременно исполниться. Были истории про водяных лошадей: например, про маленькую черную лошадку, которая приманивала к себе детей, но стоило кому-то на нее сесть, как она уносила ребенка в воду – и он уже никогда не возвращался обратно.
Среди всех таких рассказов один посвящался оборотню по прозвищу Николя-из-под-моста. Он среди ночи вдруг выныривал из-под какого-нибудь моста на реке Серен и просил случайного путника помочь ему выбраться из воды. Сведущий человек засмеется и пойдет своей дорогой, а несведущий руку подаст – и вытащит золотоволосого юнца с мало того что лошадиными, да еще и коленями назад вывернутыми ногами. Ох и страху натерпится прохожий, хотя зла Николя-из-под-моста никому не сделает. А по ночам он играет на скрипке. На невидимой скрипке! Сидит на мосту, водит рукой по воздуху – и раздаются чудесные тихие звуки. Говорят, если его попросить, он может обучить желающих играть – только неизвестно, где невидимую скрипку раздобыть.
Таня над этой историей здорово повеселилась, вспоминая того Николя, с которым Лиза перемигивалась во время верховой прогулки по берегу реки Серен. Она с таким ехидством спросила, не заметила ли Лиза у этого мальчишки вывернутых лошадиных ног, что та сердито выхватила у сестры книжку и уткнулась в нее с обиженным видом. Но если честно, Лиза как раз думала про этого самого Николя. Он рыбачил стоя в воде, которая доходила ему почти до края высоко подвернутых штанов. Кто знает, что там с его коленями?! Волосы у него цвета спелой пшеницы – их вполне можно назвать золотыми…
– Ну, давай дальше! – нетерпеливо воскликнула Таня и, в свою очередь, выхватив у Лизы книжку, перелистала несколько страниц и принялась читать список примет, собранных Домиником Съеклем. В основном они были довольно дурацкие, например: «Если женщина переступит через удочку, рыба перестанет клевать», или: «Если хорошо мыть руки по утрам, будешь защищен от ведьм и колдовства», или: «Если хотите встретиться с пауком, приурочьте эту встречу к вечеру, потому что утренний паук – к огорчениям, а вечерний – к надежде».
– Не могу даже представить человека, который по доброй воле захочет встретиться с пауком, да еще и время будет выбирать! – передернулась Лиза. – У нас вон они круглыми сутками по дому бродят.
И в самом деле – в этом старинном доме по углам обитали какие-то тощие, словно высохшие за давностью лет, длинноногие паучки, которых мадам Верьер называла средневековыми интеллигентами. Но паутину эти «интеллигенты» плели как ткачи-профессионалы, и почти каждое утро для хозяев начиналось с обметания паутины в углах, под потолком и в проемах окон.
– А эта примета еще лучше, – засмеялась Таня: – «Если во время дождя светит солнце – значит, ведьмы жарят блины»! А вот еще, слушай: «Если на дороге вдруг оказалась лента или небольшая веревочка, трогать ее нельзя, поскольку там притаилась ведьма».
– Надоело про приметы, – зевнула Лиза, перелистывая еще десяток страниц. – О, вот, смотри! Это интереснее! Рассказ называется «Ведьма Калиго Корней и колдун Дэвэн Марсо». Наверное, это они нарисованы на обложке!
– Странно, что колдуна зовут Колдуном, – ухмыльнулась Таня. – Ну ладно, давай почитаем.
Девочки наклонились над книгой – и с первых же слов забыли обо всем на свете!
«Как говорят в народе: если человек чихнет и никто не скажет ему «Да благословит тебя бог!» – власть над ним приобретет ведьма. Не иначе что-то подобное произошло с родителями Калиго Корней! Не пойму, что было у них в голове, когда они дали ей такое имя! Судя по некоторым сведениям, ее отцу – а он служил писарем у какого-то графа, ну и возомнил себя ученым – очень нравилась латынь. Почему из множества красивых латинских слов он выбрал то, которое означает «тьма», не знаю. Не пошла ему на пользу ученость, да и дочке беду принесла!
Калиго всегда была странная, дикая какая-то, хоть и красивая – по слухам, глаз не отвести. С людьми и животными она не очень-то ладила, зато любила птиц. Однажды вылечила сову со сломанным крылом, и та в благодарность научила Калиго птичьему языку и рассказала ей все, что знала сама. Совы летают ночью, а потому им ведомо многое из того, что непостижимо людям. Калиго тоже научилась летать… Говорят, что ведьмовство было у девчонки в крови: якобы ее прабабка считалась сильной ведьмой, одной из тех старух, которые живут в лесу и наводят порчу на добрых людей. Но слушая сову, Калиго узнала также и как принять обличье птицы! Фамилия ее отца была Корбо, что значит Ворон. А Калиго стала называть себя мадемуазель Корней, то есть мадемуазель Ворона. Этих птиц Калиго особенно любила и часто украшала свои густые волосы их черными перьями.
О воронах много чего рассказывают! Мол, те, которые каркают по ночам на лесных болотах, – души убитых людей, не отпетых по христианскому обряду и не погребенных. Я читал истории о том, что нечистый дух, подвергнутый экзорцизму, вселяется в ворону. На том месте, где проводится обряд изгнания, вбивают в землю осиновый кол, и из-за этого в левом крыле птицы остается дыра. Поэтому считается, что женщине нельзя смотреть на стаю ворон, которая летит над головой, потому что, если взглянуть случайно через эту дыру, непременно и сама станешь вороной. Это и проделала однажды Калиго. Только она умела и человеческое обличье принимать. Постепенно собрала целую свиту ворон и полностью подчинила их своей власти, днем и ночью летая с ними. Разве что в грозу в образе женщины сидела дома или в обличье птицы пряталась где-нибудь под стрехой – страшно боялась молнии и грома: они на время лишали ее сил».
– Точно, это она! – восторженно воскликнула Таня. – Та самая, которая лежала около железной дороги! Около нее вороны летали, помнишь?
Лиза посмотрела на сестру как на сумасшедшую:
– Да она же сколько лет назад жила? Двести? Триста, четыреста? Так она теперь воскресла, что ли?!
Таня пожала плечами и продолжила читать:
– «Много зла совершила она со своими воронами, но, как говорится, даже ведьма может упасть с метлы – то есть не миновать и ей беды, и она поплатится за свои злодеяния. Так и случилось, когда перехлестнулись пути Калиго Корней и Дэвэна Марсо…
Я раньше упоминал о черной лошади, которая уносила детей в воду. Калиго о всякой такой нечисти хорошо знала! Она легко оборачивалась вороной, а еще умела превращать людей в лошадей, которые потом попадали в ее полную власть. Как она это делала – неведомо. Впрочем, она умела обращать людей и животных в камень и даже в деревья. А с этой черной лошадью связана история смертельной вражды, вспыхнувшей между Калиго и Дэвэном Марсо.
Калиго очень ревниво относилась к способностям Марсо, который, в отличие от нее, был добрым колдуном. Наверное, добро и помогало ему вылечивать людей даже от самых тяжелых болезней. Иногда он совершал истинные чудеса и в самой малости. Однажды, возвращаясь из долгой поездки, он остановился перед каким-то домом и попросил воды для коня. Но хозяйка никак не могла найти ведро. Тогда колдун Марсо сказал: «Бери сито, черпай им из бочки и давай мне!» Хозяйка зачерпнула – и чуть не померла от изумления, увидев, что сито удерживало воду до тех пор, пока конь и всадник не напились вволю».
– Это какое-то вранье! – возмутилась Лиза.
– Зато интересно, – хихикнула Таня и стала читать дальше: «Калиго была черной ведьмой, душу дьяволу продавшей, поэтому уступала колдуну Марсо в силе. Наведет она на кого-нибудь в округе порчу – а колдун Марсо ее снимет. Влюбится девушка в женатого, захочет увести его из семьи, Калиго даст ей приворотного зелья, у мужчины голова кругом пойдет – ну, колдун Марсо его в разум вернет, а тот потом и понять не может, с чего это его от доброй жены вдруг повлекло на сторону… Пошлет Калиго своих ворон на поля к неугодному ей человеку, чтобы колосья вышелушили, урожай загубили, или в сад кому-то, чтобы яблоки поклевали, или на виноградник, чтобы завязь оборвали, – а колдун Марсо наведет чары, будто стая орлов приближается, вороны и улетят прочь как ополоумевшие… И вот заела Калиго зависть, и решила ведьма отомстить сопернику, а заодно и его жене Анн-Мари, которая лучше всех в деревне пекла хлеб, и к ней все носили муку, а забирали готовый хлеб. Очень удавался ей хлеб с тмином, ну а ведьмам, следует знать, тмин ненавистен, особенно его семена, потому что с их помощью можно защититься от темных сил и сглаза, то есть ведьме навредить. По ошибке мадам Марсо однажды отдала Калиго чужой хлеб, а та не заметила да и откусила кусок прямо с краю. Ее потом корчило и наизнанку выворачивало, вот и решила ведьма свести с мадам Марсо счеты. Однажды, когда колдун вышел куда-то со двора, вдруг налетела стая ворон, и каждая держала в когтях зажженный трут. Огонь упал на соломенную крышу, и дом Марсо вспыхнул. А одна ворона подлетела прямо к колдуну и сбросила ему на голову охапку горящей соломы. Сама сгорела, но и его подожгла. Однако в доме оставались его жена и семилетний сын Шарло, и колдун Марсо, не чувствуя боли, кинулся в огонь и вытащил их.
И тут Калиго, пролетев над ним в образе вороны, взмахом крыла помутила ему рассудок. На несколько минут, не больше, но этого хватило.
Рухнул колдун Марсо без памяти. Анн-Мари бросилась к нему. Она и не заметила, как откуда-то взялась маленькая черная лошадка, низенькая, как пони, и подошла к Шарло. А тот, как все деревенские дети, верхом ездил с малолетства. Лошадка к нему приласкалась – он схватился за узду да и взобрался в седло. И вдруг лошадка стремглав ринулась к лежащему посреди деревни озеру и скрылась в нем вместе с ребенком. Озеро было не слишком большое, но очень глубокое.
Спохватилась Анн-Мари, бросилась к воде – а по ней только пузыри пошли. Она вбежала в озеро, надеясь спасти сына, нырнула, но тут какая-то сила схватила ее и потащила на дно. Так она и утонула…
Очнулся колдун Марсо, да поздно!
Люди видели, как мальчик на лошадке ускакал, как бедная мать за ним в воду кинулась, но с места сдвинуться не смогли: Калиго на них чары навела. Потом, когда чары иссякли, когда начали искать утонувших, то вытащили из озера вместе с матерью и сыном еще и нищенку, которая невесть откуда накануне забрела в деревню. На шее у нее висела лошадиная узда, на спину было навьючено седло. Знать, именно ее Калиго обратила лошадью!
И дал тогда клятву колдун Марсо отомстить проклятой ведьме. Надо сказать, клятву свою он со временем сдержал, да только как ему это удалось, узнать я не смог. По некоторым сведениям, Марсо оставил после себя записки, но, вероятно, они пропали, ибо отыскать их оказалось невозможно. И хоть колдун Марсо потом, через несколько лет, снова женился и у него снова родился сын, забыть первую свою семью и ее страшную гибель он не смог никогда…»
– Господи ты боже мой! – пробормотала Лиза, которая унаследовала от матери русскую привычку то и дело божиться. – Какой ужас! Какая мерзкая тварь эта Калиго Корней!
– Мерд![17 - Мерд – дерьмо, черт возьми! (франц.)] – выпалила Таня, которая унаследовала от отца французскую привычку чертыхаться именно с помощью этого универсального слова.
– Что я слышу?! – послышался возмущенный голос, и в комнату вошел мсье Верьер, их отец. – Мы же договаривались не сквернословить! Или, может быть, желаете вымыть рты с мылом?
Застигнутые на месте преступления, сестры испуганно вскочили. Лиза хотела сказать, что она не чертыхалась, а божилась, а значит, ей мыть рот с мылом необязательно, но решила, что это будет не по-товарищески, и промолчала.
– Нет, я так и знал! – воскликнул отец еще более возмущенно. – Они не работают, а читают книжки! Мама поручила вам ставить книги на полки, а не сидеть и читать!
Таня хотела сказать, что сегодня мама отрядила их на расстановку книг именно из-за того, что вчера папочка сам взялся это делать, но не дошел и до половины, потому что сидел и читал, но промолчала.
Как известно, взрослые не выносят, когда им на их ошибки указывают дети. Реакция может быть самой непредсказуемой. Поэтому Таня не стала отрицать их с Лизой общую вину, а только уточнила:
– Вообще-то мы читаем только одну книжку.
– Да, папа, – подхватила Лиза, – и это такая книжка, что оторваться совершенно невозможно! Одна обложка чего стоит! Ты только посмотри!
– Ба! – изумленно воскликнул отец. – Так вот где она! А я ее искал, искал… Купил с огромным трудом, очень хотел попросить мсье Съекля оставить автограф – и не мог вспомнить, куда положил книжку. А ведь даже дочитать не успел!
– Ты что, знаешь этого Доминика Съекля? – спросила Таня, чуя, что гроза проходит стороной и даже, очень похоже, уже прошла.
– Да, мы встречались у одного букиниста в Париже, – кивнул мсье Верьер. – Потом иногда перезванивались. Он говорил, что разыскивает рукопись некоего колдуна былых времен, но ни в одной библиотеке не смог ее найти. В музеях ее тоже нет.
– Так он, наверное, разыскивает рукопись колдуна Марсо! – воскликнула Лиза. – Здесь как раз про это написано! Посмотри! – И она сунула в руки отцу «Суеверия в департаменте Йонн».
Как и следовало ожидать, мсье Верьер тут же плюхнулся на софу, где только что сидели его провинившиеся дочери, уткнулся в книжку и рассеянно пробормотал:
– Девочки, сходите в пубель[18 - Пубель – мусорный ящик, место сбора мусора (франц.).], пожалуйста. Пакеты на крыльце.
– А как же книги расставлять? – очень-очень, ну очень озабоченно спросила хитрая Таня.
– Я сам, а вы идите, вы… – пробормотал отец и умолк.
Сестры переглянулись.
«Ну, это надолго!» – подумали они одновременно и, с облегчением вздохнув, ринулись вниз. Поход в пубель – отличный повод для прогулки. Конечно, ужасно жарко, но потом оттуда можно к лавуару спуститься, в тени деревьев над ручьем посидеть…
Мама возилась на кухне. Девчонки осторожно сошли по лестнице, бесшумно прокрались на крыльцо (мама всегда найдет им занятие, и это будет отнюдь не прогулка!), схватили пакеты с мусором и, переглядываясь и радостно хихикая, понеслись по длинной рю дю Каррон, на которой стоит дом Верьеров, потом, оставив позади поворот на Самбур, побежали по рю д’Анне и на развилке, откуда шла дорога на деревни Анне и Френ, вышли на рю Шато, плавно переходящую в дорогу к городку Нуайер. На самой окраине Муляна, в глубине небольшого поля, стояла та самая пубель: несколько высоких пластиковых мусорных ящиков для бумаги, металла, стекла и пищевых отходов. Во Франции к разделению мусора относятся, можно сказать, трепетно, поэтому девчонки привыкли бегать в пубель с разномастными пакетами.
Пакеты были отправлены каждый в свой ящик, а сестры, не желая возвращаться той же дорогой и уже утомившись от жары, спустились по заросшему тщательно скошенной травкой склону на дорогу, ведущую мимо огородов мсье Миго к лавуару, и приветственно помахали статуе русского солдата, стоящей неподалеку[19 - История появления этой статуи рассказывается в повести «Ночь на французском кладбище», вышедшей в составе сборника «Самые страшные каникулы» (серия «Большая книга ужасов») в издательстве «Эксмо» в 2014 г.]. И вот наконец прохлада, тенистые деревья, коротко постриженная травка, журчит ручеек, выбегающий из лавуара и теряющийся где-то на просторах огромного поля, окруженного пышной рощей. С одной стороны – дорога в Нуайер, с другой – дорога во Френ, а здесь, между склонами, – укутанная зеленью уютная низинка.
– Ну и жара на дороге, – простонала Таня. – Я хочу умыться.
– Я тоже, – кивнула Лиза, и девочки пошли на узкий мостик, пересекающий ручей. Умываться, стоя на краю ручья, было неудобно – того и гляди съедешь по каменистому бережку в воду, а тут присядешь на корточки, опустишь руки в воду – и плещи ее на себя сколько хочешь.
Сверху, из рощи, послышалось ржание. Девочки не удивились: сюда довольно часто приводят на выгул коней из Френа. Школа арендует пастбище у кого-то из жителей Муляна, но у кого именно, девочки не знали.
Вдруг послышался топот – и на полянку из рощи, легко перепрыгнув проволочную ограду, выскочил серый конь в белых чулках на передних ногах.
– Бруйяр? – шепнула удивленно Таня.
Лиза только кивнула, тараща глаза.
Ну точно, Бруйяр! Значит, он так и не вернулся во Френ? И до чего же странно себя ведет! Не взбесился ли он? Мечется, бьется о деревья, взбрыкивает и страшно ржет – аж пена летит… И правда взбесился. Надо держаться от него подальше!
Девочки перебежали по мостику на другой берег и хотели было взобраться по склону на дорогу, однако в воздухе вдруг словно просвистела злая стрела, и сестры, не сговариваясь, метнулись за кусты мелкой недозрелой ежевики.
Со страхом смотрели они сквозь ветки на черную ворону, которая махала крыльями прямо перед мордой коня, и карканье ее было похоже на злобный хохот. А еще через миг на земле оказалась черноволосая женщина в длинном черном платье.
Сестры схватились за руки. Ворона превратилась в женщину?!
Этого не может быть… Но ведь произошло!
Серый попятился было, оседая на задние ноги, однако тотчас же яростно кинулся вперед, вздыбился, и… и девочки не поверили своим глазам, когда на конской морде внезапно проступили человеческие черты: черные прищуренные глаза, сведенные к переносице брови, с ненавистью стиснутые губы. Еще миг – и тяжелые подкованные копыта Бруйяра обрушатся на замершую от неожиданности женщину, однако она все же успела отскочить в сторону, крикнув:
– Только коснись меня – окаменеешь!
Вздыбленный конь замер, а из разлохмаченных волос женщины вырвалась стая ворон и налетела на коня. Птицы нещадно клевали его в голову, в морду, в шею, в бока и ноги. Человеческое лицо исчезло, из больших карих глаз коня потекли слезы. Девочки не чувствовали уколов ежевичных веток: сидели, вцепившись друг в друга, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на защиту несчастного животного.
Наконец женщина взмахом руки обратила воронов в пучок черных перьев и, аккуратно втыкая эти перья словно шпильки себе в волосы, проговорила, вернее прокаркала:
– Ну вот, потомок Дэвэна Марсо, теперь будешь знать, как соваться в тайны, которые тебе не по зубам!
Таня и Лиза с ужасом переглянулись.
Так ведь это та самая хозяйка черных птиц, ведьма Калиго Корней, о которой они только что прочли!
Сладкая месть Калиго Корней
Бруйяр щипал мягкую травку, которая в изобилии росла около лавуара.
Адриан то и дело вспоминал оставленный во Френе недоеденный багет, тосковал о нем как о потерянном друге, но делать было нечего – приходилось есть то, что предлагали. «Ничего, побуду немного вегетарианцем!» – утешал он себя. Хотя эта зелень была ему совершенно не по вкусу (клевер еще ничего, остальное – бр-р!), все же голод постепенно утихал.
Бруйяр снова попил («Как можно выдуть столько ледяной воды?! Так и простудиться недолго!» – сердито подумал Адриан и неторопливо двинулся вверх по косогору. За деревьями показалась дорога, ведущая во Френ, и Бруйяр с упоением стал мечтать о своем деннике, об овсе в кормушке (зелень, конечно, хорошо, но овес куда лучше!), с умилением вспоминая седоков, которых очень любил катать: они любили его, а он – их…
