Голос сочился злобой, грозил, обещал:
"Я сделаю тебе так хорошо, что ты отца напрочь забудешь!"
Почему она не видела лица… Она силилась вспомнить его имя. А мужчина говорил снова и снова. Зло, издевательски, страстно:
"Твой отказ ничего не меняет, мои условия останутся прежними. Ты. Подо мной. Мирочка-а-а…"
"Мирочка… Убью! Мирочка…"
Голос звучал не так, как ей слышалось в часовне, но звал он ее.
"Мирочка!.."
Что же это такое, кто он? Почему завет ее, не отпускает? Надо вспомнить.
Вспомнить…
***
Королева спала крепко, но ее что-то мучило во сне. Одри долго бодрствовала у ее постели со своим извечным веретеном. За это пристрастие ее частенько уничижительно называли пряхой. Однако за этим занятием девушке лучше всего думалось. А подумать было над чем. Да и пряжу она пряла непростую.
Пряха из древнего рода Остейр была белой ведьмой. Не каждое поколение женщин этого рода наследовало тайный дар – умение прясть нити судьбы. Свое умение они держали в строжайшем секрете. Потому что слишком много желающих найдется изменить судьбу. Особенно среди сильных и безжалостных мира сего. И тогда жизнь пряхи превратится в ад, потому что нельзя спрясть судьбу по заказу.
Когда король Гордиан привел молодую королеву Линевру, девятнадцатилетнюю женщину, которую встретил на постоялом дворе, никто из придворных дам не хотел становиться камеристкой простолюдинки. Король просто приказал, и леди Одри подчинилась.
Но ей любопытно было, что же в молодой женщине такого, что король вмиг потерял голову. Тогда-то она и спряла ее первую нить. На удивление, нить вышла двойная. Странную двойную судьбу сулила королеве эта нить. И еще пряха поняла, что их судьбы каким-то образом связаны.
А после того как та побывала у священного источника, нить снова изменилась, к тому же королеву окутывал мощнейший магический шлейф. Одри не могла определить его природу и терялась в догадках, полагая, что нужно дать время. Когда к той вернется память, многое разъяснится. Ибо неспроста это все, ох неспроста.
Да и в королевстве творятся вещи непонятные.
Постепенно наступила ночь. Бушевавшая за стенами замка непогода успокоилась, сквозь плотную облачность проглянула ущербная луна и маленький кусочек неба со звездами. Одри постояла немного у окна и ушла к себе в комнату.
Примерно через полчаса, когда в покоях королевы все уже крепко спали, бесшумно отъехал в сторону стенной шкаф, открывая потайной ход. Судя по тому, что механизм работал бесшумно, его регулярно смазывали. Из него вышел человек, подошел к постели спящей. Некоторое время смотрел на нее. Вдруг снаружи раздался шорох и легкий металлический стук. Телохранитель королевы Эрвиг, спавший у двери, заворочался во сне. Человек вскинул голову на звук и немедленно исчез. Шкаф вернулся на место, закрывая потайной ход.
В спальню королевы вошла проснувшаяся Одри, но никого постороннего там уже не было. Легкий шлейф чужого присутствия, но никакого магического следа, потому что старинный потайной ход работал на чистой механике. В королевстве, где магическими способностями обладают многие, это важная предосторожность.
***
– Милорд, вам не следовало действовать так явно. Надо было доверить все мне.
Негромкий голос говорил мягко и убедительно. Однако слушатель не был склонен поддаваться убеждению.
– Мне нужно было убедиться лично. Я и так доверялся тебе слишком часто, – недовольно проговорил он.
– И ваше доверие всегда оправдывалось, милорд…
– Не всегда.
– Но милорд, один-единственный случай не может перечеркнуть многолетнюю верную службу. Моя преданность вам…
Судя по всему, тот, кого называли милордом, так не думал, потому что прищурился и ядовито произнес:
– А может быть, ты решил, что покровительство Рихарта предпочтительнее и специально все подстроил? Как знать, не предаешь ли ты меня сию минуту?
– Милорд, как вы можете такое думать?! – в голосе зазвучали искренняя обида и замешательство. – Я уже тридцать лет служу интересам семьи…
– НЕ НАДО имен! – прошипел милорд, озираясь по сторонам, потом проговорил с нажимом. – Делай что хочешь, а свою ошибку должен исправить.
– Да, милорд, – отвечал тот и склонился, складывая руки на груди. – Но не извольте беспокоиться. Она пуста.
– Откуда такие сведения?
Тот неуловимо усмехнулся знающей улыбкой и сказал:
– Я все-таки немного маг.
– Все равно ее надо убрать. И проследи за вторым. Он слишком много интереса проявил, сам знаешь к кому. Мальчишка должен правильно жениться, а он упрямится.
– Думаю, он прислушается к советам, – ответ прозвучал серьезно и сосредоточенно.
И милорд, ядовито рассмеявшись, добавил:
– Хотя, глядя на его друзей и то, чем они занимаются, я сомневаюсь, что он вообще женится. Но сделать это ему все равно рано или поздно придется. Если хочет…
В это время из дальнего конца коридора послышался отдаленный шум шагов и бряцание оружия, это ночная стража делала почасовой обход. Собеседники немедленно разошлись. Один скрылся в потайную дверь, а другой направился к выходу на верхний уровень.
Время шло, ночь почти подошла к концу.
Но в разных мирах время текло по-разному.
Глава 7
По-разному текло время в разных мирах. Медленно, тягуче-опасно там, где теперь была Мирослава, и, суматошно спотыкаясь, бежало здесь, в нашем мире земном. Хотя, возможно, время неслось вскачь, потому что дико суетились и спешили люди? Ведь люди сами задают темп своей жизни.
Альбина, как пришла в себя и уехала из офиса адвоката, так с мужем больше не виделась. В тот момент, в ее нервном состоянии это было к лучшему. Потому что, узнай Вадим обо всем, прибил бы ее точно. Возможно, даже не в переносном смысле. Она давно убедилась, что мужчина, доставшийся ей в мужья, далеко не плюшевый зайчик. Он жесткий и черствый, как заплесневелый сухарь, и опасный как акула.
Может быть, муж мог бы простить ей интриги с устранением бабы, которую метил себе в любовницы. Тут всегда можно отговориться ревностью, да и вообще, правами жены. Какими бы мужчины циниками ни были, а некоторые правила игры все-таки соблюдают. Но в деле были замешаны огромные папашины деньги!
Огромные! Будь они неладны…
Убивают за гораздо меньшие деньги.
С другой стороны, ее душила злоба на покойного свекра. Так подставить всех! Так она и знала, что старый садист постарается все свои бабки в гроб с собой уволочь. Всегда его ненавидела!
При этом женщине не приходила в голову мысль, что во всем происходящем виновата, прежде всего, она сама.
Часа через два страх поутих, а муж так и не появился и не позвонил, она занервничала и начала пытаться его вызванивать. Тот просто все время сбрасывал вызов. Это было оскорбительно и вызывало все большую тревогу.
Во второй половине дня позвонила мать и заикаясь намеками сообщила, что настал полный п…ц, и она через полчаса вылетает в Софию, а потом сразу отбилась, со странными словами:
– Не знаю, когда увидимся.
Альбина не успела даже спросить, какая София? Почему так срочно? Что ее мать собиралась делать в Болгарии?
Встал один-единственный вопрос, а что теперь делать ей?! Думала она недолго. Всегда есть горящие туры куда-нибудь. Хоть на Бали, хоть в Барселону, хоть в Доминикану. Доминикана показалась ей привлекательнее, а потому тем же вечером Альбина улетела в Пунта Кана. Не оглядываясь, оставляя за собой клубок проблем, главное подальше. А там видно будет.
***
Сложнее всех пришлось Вадиму. Все хоть и делалось максимально быстро, но далеко не так быстро, как ему хотелось. Как нужно было. От постоянной тревоги разрывало грудь, сначала мужчина рычал и кидался на всех, однако потом бесцельная агрессия сменилось глухим молчаливым напряжением, которое сковало его как стальной панцирь.
Но этот панцирь поддерживал, за ним он мог прятать свои настоящие чувства. Вадим понимал, что нельзя давать себе волю, ему нужно действовать быстро, холодно и решительно. И неважно, что там внутри все горит и трясется от страха, что задавленный внутри зверь мечется и рычит, скулит, шепчет:
"Где ты?! Найдись, Мира! Мирочка…"
Вадим Балкин был мужчиной. Жестким, опытным в делах, мог идти до конца и дальше, за край. Столько, сколько было нужно. Очень здорово и оперативно помог адвокат отца. Такие связи, в таких разнообразных кругах, Вадим был поражен. Гершин только усмехнулся, мол, они с его покойным отцом не такое могли. После его слов сын пришел к выводу, что никогда не знал отца. И дал себе слово пообщаться с Гершинын поближе.
Но это все после. Все. Вся жизнь будет после, сначала он найдет ее.
А сейчас нужно было прежде всего найти того, кому принадлежала туристическая фирма. Этого Селима Хайата. Разумеется, по адресу, данному тещей, его не оказалось. Но фирма существовала.
Селима взяли в аэропорту Джидды. Опять-таки с помощью Гершина, подсказал простой и элегантный способ. Сработал элементарный фактор человеческой жадности. Чтобы не поднимать шум, и не привлекать внимание властей саудитов, у него сначала аккуратно вытащили бумажник, пользуясь тем, что тот дико нервничал и только на табло с указанием времени вылета и поглядывал.
А потом дали объявление по аэропорту. Найден бумажник, обратиться к господину Азизу Заки. Означенный господин Заки ожидает владельца бумажника на парковке. Селим клюнул, поплелся на парковку за своими деньгами.
Только рядом с автомобилем господина Заки, вручившим ему бумажник, внезапно возникла тройка очень вежливых людей, повадкой напоминавших волков. Господина Хайата во мгновение ока деликатно упаковали в автомобиль, где его ожидал мрачный русский, по виду которого сразу стало ясно, что самый страшный волк здесь он.
И тут Селим понял, что попал.
Но, надо отдать ему должное, в панику впадать не стал. Теперь в этом уже не было смысла. Чего переживать, когда худшее уже случилось?
А потому он просто включил на полную катушку личное обаяние турагента, что-что, а рекламировать услуги он умел. И ушел в глухую словесную защиту, в надежде, что клиент увязнет и оставит его в покое.
Да, обращалась дама из России. Да, предоставил сведения, полный прейскурант. Хотите ознакомиться? Нет? Да, обещала подумать и перезвонить. И не перезвонила. Наверное, решила, что дорого. Но зато у нас гарантии! А возможно, обратилась к левым конкурентам. О, не все имеют лицензию, у нас еще полно мошенников, предоставляющих гражданам сомнительные услуги. Договариваются задешево, а потом все равно приходится платить втрое больше…
Он бы еще долго растекался, но Вадим негромко бросил:
– Эти конкуренты?
И просто положил перед Селимом весьма красноречивые фотографии, на которых было запечатлены те двое, что похитили и доставили к нему женщину. Видимо, их нашли по горячим следам и разобрались.
Он осекся, замерев на полуслове.
– Что ж ты замолчал, рассказывай, я слушаю.
Селиму вдруг стало так тоскливо при мысли, что отвертеться не удастся. И очень-очень страшно, потому что в глазах русского и без того читался приговор, а что же будет, когда придется выложить ужасную правду?
Как сказать, что женщина мертва??!
– Господин… я не знаю, как обращаться… – начал он, кося по сторонам в поисках спасения.
– Без имен, – сухо отрезал русский, едва заметно дернув щекой.
– Господин, я расскажу, что знаю. Но… – тут Селиму пришла в голову удачная идея. – Это я могу тебе сказать только наедине.
Нужна была небольшая передышка, чтобы успеть выстроить правдообразную легенду. И он ее получил. Но теперь еще требовалось удалить лишних свидетелей. Эта троица вежливых людоедов за спиной заставляла Селима трястись, постоянно ожидая, что вот сейчас ему свернут шею. Оказаться наедине с тем русским тоже было страшно, но он хотя мог его видеть, это хоть как-то успокаивало.
Однако передышка подошла к концу. По знаку русского все трое вышли. И вот теперь надо было что-то говорить, потому что этот страшный мужчина ждал.
– Господин, – начал он.
– Я уже это слышал.
– Да-да, я могу сказать, кто посоветовал женщине этих конкурентов, – тут он даже приободрился, потому что в глазах русского зажглось внимание.
И снова разлился жалобами, как ужасно бессовестно перебивают клиентов эти конкуренты. По лицу мужчины понял, что у того терпение на исходе. Пришлось выдать маленький кусочек правды.
Но русский отреагировал странно. Стоило услышать имя Софии Степановны, как он ощерился тигром. Селим и дернуться не успел, как тот одной рукой схватил его горло, резко притиснув к столу, а второй приставил к затылку пистолет.
– Это я уже знаю. Говори то, чего я не знаю!
Селим чуть не умер на месте, разом вспомнив маму и всех святых. Холодное дуло больно вдавливалось в его жирный загривок, и рука у русского не дрожала. Было очень страшно сказать правду, но и не сказать еще хуже.
– Господин! Не надо! Не надо! Я скажу! Скажу! Только отпусти! – завизжал он, подергиваясь в жестоких руках.
Пистолет убрали.
– Слушаю.
– Господин, – Селим не сдержался, заплакал от жалости к себя, постанывая и подвывая. – Господин, женщина мертва…
