Ева Ночь "Мой властный миллиардер"

– У меня… своя креативная история с его матерью. Поэтому Стас не носит мою фамилию. Но это не мешает ему быть моим единственным сыном. Перед тем как вы появились у нас в офисе, я рассказывал Стасу, каким бизнесменом не стоит быть.

– Таким, как я, – киваю догадливо. Мда уж.

– Но вы сумели меня удивить.

– Сразил носками с коноплёй, – об этом тоже несложно догадаться.

– Да, – Синяховский не стесняется признаваться в подобной чуши. – И сразу было понятно, что это не ваших рук дело. Только женщина рядом – такая, как Настя, – может немного изменить и выправить ваш неправильный интерфейс. Изменить вас в лучшую сторону может.

– А без неё я – пропащий человек. Без носков и футболки с принтом – неудачник?

– Нет. Я бы так не сказал. Со мной или без меня вы однажды добьётесь всего, к чему стремитесь. А что дальше, Владимир Алексеевич? Что будет, когда ваша цель станет реальностью?

– Да вы философ, Григорий Павлович, – меня даже на сарказм не хватает. Он прицельно бьёт в болевые точки. Никогда не думал, что шишка, подобная ему, способна на неакульи поступки или вот такие мысли.

– Я просто однажды прошёл этот путь. Чуть не потерял всё. Переосмыслил жизненные ценности и приоритеты. Обрёл себя, семью, вкус к жизни, и теперь наслаждаюсь, получаю удовольствие. Гонка за немыслимыми барышами меня не привлекает. Я ищу во всём смысл и учу этому сына. Я буду с вами сотрудничать, Владимир Алексеевич, – бабах! – резко и без подготовки. – С одним условием.

И тут я понимаю, что сейчас он захочет чего-то невозможного. Голым пройтись по улицам города, например. Но то, что он говорит дальше, загоняет меня на самую высокую пальму, как обезьяну, за которой гонится стая волчар.

– Мы с вами подписываем бумаги, а вы отдаёте нам Настю. Хорошая девочка. Замечательная. Свежая, молодая, задорная. Мне понравилось, как она вас преобразила. Вы бы так не сумели. Тем более, что она не совсем ваша, ведь так? Случайное знакомство? Какой-то мимолётный случай? Но вы молодец, правильно поймали волну. Это ценно. Это как раз очень большой плюс – уметь в патовых ситуациях находить правильное решение и уметь пожертвовать какими-то надуманными принципами, с которыми расстаться нелегко.

Отдать Настю? Здесь что, рабовладельческий рынок? Невольничьи торги? Да он с ума сошёл.

– Знаете, – говорю очень вежливо и даже улыбаюсь доброжелательно, – затолкайте своё согласие сами знаете куда. Я своими девушками не торгую. А за своих близких – любому порву горло. Это так, к сведенью. В копилку тех знаний обо мне, которые вы тщательно и любовно собирали. Потому что в вашей картине Владимира Орловского явно не хватает некоторых деталей. При всём моём рвачестве и однозадачности я не предаю друзей, не продаю своих девчонок и очень ценю свою честь, совесть и семью. И никакие деньги, сделки, мировое господство это не изменят и не заменят.

– Это ваше последнее слово? – склоняет он голову. Глаза у него светятся жёлтым в мигающем свете этой элитной забегаловки.

– Не совсем, – теперь моя очередь мефистофельничать. – Есть один маленький штришок, который поставит точку.

Я поднимаюсь со стула и показываю ему средний палец. На, тебе. Истинный креатив. Чтобы у тебя больше не было желания рассказывать о скучном Владимире Орловском. Уж если я в носках с коноплёй, в джинсах, кроссовках, футболке с принтом и пиджачке, который бы сроду не надел, надо соответствовать.

Я оставляю Синяховского за столом. Застыл он там, окоченел от моего хамства – мне индифферентно. Я иду вызволять Настюху из цепких лап креативного сыночка. Хрен вам на блюде, а не моя чокнутая собачница!

Глава 10

Ели, пили, веселились…

Хорошо, когда собака – друг.

Плохо, когда друг – собака.

Народное творчество.

Афоризм из блокнота Насти Метёлкиной

Настя

Я понимала: господина миллионера сюда не отдыхать пригласили и не кофею откушать. Догадывалась: им нужно поговорить. Поэтому легко восприняла толстый намёк от парня Стаса, предложившего предаться разврату – то есть танцам.

Деловые разговоры меня не интересовали. Сидеть и слушать с умным видом, как они зарабатывают свои миллионы, я не собиралась, а если уж попала в почти закрытое элитное общество, почему бы и не повеселиться? Вряд ли ещё когда-нибудь выпадет мне шанс побывать в подобном месте.

Танцевать я любила. Отличный способ сбросить избыток энергии. А у меня бурлил адреналинчик в крови. Вся эта история с Цири меня чуть не убила. Хорошо, что я не позвонила Ра. Не хотелось её расстраивать. Тётка у меня мировая, однако у неё не только Артур раздолбай, но и я не фонтан, как оказалось.

– Признаться, я рад, что ты пришла.

Он улыбается мне, этот Стас. Улыбка у него хорошая, приятная. Но слова звучат так, словно это не Орловский меня в ресторан пригласил, а этот фрукт.

– Рад до визга, как щенок? – невинно хлопаю ресницами. Стас хохочет искренне. Не обидчивый.

– Можно сказать, и так. Я танцую с красивой девушкой, а не слушаю скучные разговоры о бизнесе.

– Тебе должно быть стыдно за подобные мысли, – поддеваю его. – Тебя учат, натаскивают, а ты – неблагодарная… личность.

– Скотина, ты хотела сказать? – в его глазах плещется веселье.

Он умный и догадливый. Необидчивый и… в общем, довольно приятный. Высокий, плечистый, ноги у него длинные, танцует хорошо. Но я сюда пришла с другим мужчиной. Пусть это сделка, но я девочка честная, поэтому не собираюсь подводить Вовчика.

– Что хотела, то и сказала! – ответила ему, и всё, совершила «побег». В самый эпицентр взрыва отправилась. Туда, где музыка звучит погромче, где мигают разноцветные огни и дышит танцами толпа.

Стас от меня не отставал. И на медленный танец пригласил. И даже не прижимал к себе крепко – очень культурно себя вёл. Переговоры, на мой взгляд, затянулись, и я на Вована поглядывала с тревогой.

– Не бойся. Отец склонен сказать Орловскому «да».

– Отец?.. – выхватила я ключевое слово.

У Стаса в глазах – всё та же весёлая ирония.

– Да. Ему твои носки понравились.

– Мои носки? – я с ужасом посмотрела на свои ноги. Машинально. Потом до меня дошёл смысл сказанного. Мама дорогая, я ничего не понимаю в бизнесе. Что это за сделка такая, где всё решают идиотские носки с коноплёй? Надо будет Артуру подсказать, как жить. А то он никак не определится в своих метаниях.

– Но ты ведь не его девушка, правда? У такого, как Орловский, таких, как ты, не бывает.

А вот это обидно!

– У него таких, как я, не было, – бью оппонента взглядом, – а теперь есть, и он счастлив, ясно?

По глазам вижу: Стасик не верит, сомневается. Ещё один зашоренный идиот. Он моложе Вальдемара и, наверное, смазливее. Возможно, не такой занудливо-скучный. Но это пока. Его время ещё не пришло. А пройдёт десяток лет, вряд ли он будет выплясывать с чернью посреди танцпола. Зубы отрастит, купит машину-гроб, обзаведётся десятком красавиц, похожих друг на друга, как близнецы: с длинными ногами, искусственными буферами и крохотным мозгом.

Пока Стасик думал, что бы мне ответить и как бы не обидеть одновременно, ситуация резко изменилась. Во-первых, медляк закончился, и я отскочила от него на три метра. По моим венам прошёл ток быстрой музыки. Во-вторых, в стане переговорщиков что-то изменилось. Вовик вскочил. И как-то зло у него получилось. Отсюда не видно, но, кажется, всё пошло не по сценарию. Или наоборот. Но я не ясновидящая, пока не расскажет, не узнаю. Хотя я не в том статусе, чтобы он мне жаловался.

Вальдемар пёр как танк. Но его тормознула толпа. Здесь слишком много людей. И молодёжи много. Вовка всё равно среди них выделялся. Слишком «новый» и чистый. Но мне, чёрт побери, нравилось, как он выглядит. В нём какая-то харизма. А может, это потому, что он постарше, хотя здесь хватало разновозрастных «мальчиков» и «девочек». Взять хоть того же Григория Павловича – вполне чувак себя чувствует комфортно.

В общем, мы потерялись. Но я была уверена: он по мою душу, а поэтому обязательно найдёт.

Он врезался в меня, как нос корабля – в волну. Твёрдый, злой, целеустремлённый. Мне жаль тех, кто встаёт на его пути.

– Пошли отсюда! – схватил он меня за руку, но тут музыка сменилась, и меня словно черти подтолкнули в спину.

– Ты пришёл сюда со мной, и даже не потанцуешь?

Глаза у Вовы опасно сверкнули. Мгновение – и он расслабился. Почему-то изменил своё твёрдое намерение вытащить меня отсюда за волосы, если я буду сопротивляться.

– Потанцуй со мной, Настя. Окажи мне честь, – протягивает он раскрытую ладонь, и я неожиданно чувствую себя Золушкой на чужом балу, к которой подошёл сам принц.

Вдох. Шаг вперёд. Мои пальцы внезапно переплетаются с его. Вторая рука ложится Орловскому на плечо. Он находит мою талию. Я чувствую дыхание мужчины где-то возле виска. И мы начинаем двигаться.

Вау. Это просто вау-у-у-у – и выть на долгой ноте, глядя на Луну. Бедный Стасик не угадывался ни разу, бледнел на фоне этого напора тестостерона.

Наши тела сближаются. Он прижимает меня крепче, ладонь почти смещается с талии на более выпуклую часть моего тела. Я уже ловлю вздох его твёрдых губ. Пялюсь на охрененную ямочку на подбородке. Мне так хорошо, что хочется забыться в этих руках. Забыть на миг, кто я и где. Кто он и зачем позвал меня сюда.

И тут – бздынь! – всё рушится. Разбивается на мелкие осколки. Меня кто-то дёргает за плечо. Больно и зло.

– А ну убери руки от неё, козёл! – яростно и непримиримо.

Закрываю глаза и мысленно тяну плохое слово. Артурчик. Давно не виделись. И почему я не удивлена, что он здесь и обломал мне самый лучший танец в моей жизни?..

Владимир

Танцы я ненавидел – закоренелая детская травма: мать пыталась меня социализировать, но дохляк в очках, у которого две левые ноги, вечно цепляющиеся друг за друга, умирал от позора и стыда.

Со мной не хотела танцевать ни одна девчонка. Тренер смотрела с жалостью и, только благодаря той же жалости, меня не выгнали взашей сразу же после первых занятий.

Сила духа у меня присутствовала. Может, именно поэтому я не бился в припадочных истериках и до дна испил чашу адаптации в экстремальных условиях. Чуть позже оказалось, что ноги у меня заплетались не от недостатка координации движений, а исключительно из-за стеснительности.

Тренер была поражена моим успехам, но ларчик открывался просто: меня всё же заметили и помогли. В благодарность за доброту я влюбился и доказал, что чего-то стою.

Музу мою звали Таня, и позже мы защитили честь танцклуба – взяли несколько первых мест на каких-то там конкурсах и фестивалях. Кому-то что-то я доказал, но нелюбовь к танцам осталась. Я их и бросил сразу после медалей. Таню до сих пор нежно люблю. Как друга.

После выходки за столом мне хотелось одного: убраться отсюда побыстрее и подальше. Насте хотелось танцевать. Первое желание – осадить её, заставить сделать по-моему, а затем передумал. Ну, должен же я утереть нос смазливому Стасику, который с его папенькой почему-то решил, что моя девушка – вещь и предмет торга? Я был уверен на триста процентов: уж где-где, а в танцах ему меня не переплюнуть.

Не понял я только одного: первый раз в жизни я танцевал как в последний. Не знаю, что меня завело. То ли свет в тёмных Настиных глазах. То ли её яркая, как спасательный жилет, кофта. А может, её гибкость и безраздельная доверчивость в танце скрутили меня в безумный узел.

Я властвовал и доминировал, а она уступала и позволяла себя вести. Мне хотелось её впечатать в себя. Поцеловать. Сделать своей. Присвоить, поставить клеймо, разложить на бархате, как драгоценность, и поставить сигнализацию, чтобы никакие Стасики и близко не подходили.

В общем, я забылся, и тут же всё пошло не по сценарию. Рыжий раздолбай всё испортил. Он как раз идеально вписывался в местный сумасшедший интерьер. Просто дитя этого злачного притона.

Настя закатывает глаза. Что это за клоун, хотел бы я знать?

– Артур! – воззвала к нему моя девушка на вечер.

Тот самый, что ли? Чьи носки сейчас покоятся на моих ногах? Чья конопля возбудила Синяховского? Тот самый Артурчик? Да неужели?

Распалённый танцем и Настей, я вдруг понял, что не просто киплю, а бурлю, как джакузи. В тот момент я не думал, что этот рыжий – её бойфренд, что я – солидный бизнесмен и миллионер. Я был просто мужиком.

Одним рывком я скинул идиотский пиджак и остался в белоснежной футболке. Если не считать, конечно, марающие её честь буквы, опоясавшие мою грудь, как патронташ. Продемонстрировал, так сказать, все бицепсы и трицепсы. О, да. Мне было что показать!

Размахнуться я не успел.

– Стоять! – крикнула сумасшедшая девчонка и встала между мной и рыжим. Тот тоже неоднозначно разминал кулачищи. – Остыли! Быстро!

Толпа разочарованно вздохнула. Оказывается, все ждали кровищи. Жаль было их разочаровывать, но к нам уже спешила охрана. Оперативненько. Но, не вмешайся Настя, я бы уже рыжего приложил. Или он меня, что сомнительно. Но противника никогда нельзя недооценивать.

А Настя продолжила командами сыпать:

– Не лезь! – это она Артурчику.

– Пойдём отсюда! – это она мне. За руку хватает. Я слегка шевелю пальцами. Щекочу её ладонь. Настя смотрит на меня испуганно. А я стою – невозмутимый памятник великому индейцу. Трубки мира не хватает, боевой раскраски и головного убора вождя с перьями. Полный неадекват, короче. Потому что случись это день назад, я бы себя за сумасшедшего принял. А сегодня – море по колено, да утопится в нём конопля с носков Артурчика!

– Ты совсем с ума сошла, Метёлкина? – пытается прыгнуть на мою девушку этот рыжий орангутанг. – Ты с кем связалась? У него ж на лбу написано: поимеет и выкинет!

– Михайлов, заткнись, а? – тянет меня за руку Настя. И я почти не сопротивляюсь. Что ни говори, а вечер удался. Жаль, никому морду набить не удалось. Очень жаль.

– Чтоб дома вовремя была! Я проверю! – кричит этот дебил нам вслед. И что-то не стыкуется у меня в голове, но задумываться над этим как-то не выходит.

Мы направляемся к выходу с почётным эскортом из двух секьюрити. Где-то там, на подтанцовке, я ловлю периферийным зрением Стасика и Синяховского.

«Просрал госзаказ» – проходит красной нитью мысль. И что-то она такая бледная и невыразительная, что не впечатляет. Ну и хер с ним, с госзаказом этим. Синяховский прав: рано или поздно я всё равно своего добьюсь. Просто путь будет немного длиннее. Но что для бешеной собаки триста километров? Всего лишь круг.

Мы вваливаемся в мою машину, как два пьяных матроса, – шумно. Я падаю на заднее сиденье рядом с Настей. Мой водитель заводит мотор. Я откидываю голову и прикрываю глаза.

– За город, – командую и объясняю, куда ехать.

Несколько минут мы едем в блаженной тишине.

– Вот чёрт, – расстроенно ругается Настя, – ты пиджак потерял.

– Плюнь на эту тряпку. Я всё равно её больше никогда бы не надел, – успокаиваю девушку и улыбаюсь. Как дурак, честное слово!

– Всё так плохо, да? – участливо смотрит она на меня. Вот только жалости мне её не хватало для полного счастья.

– Всё отлично, – складываю руки на груди. У меня непреодолимое желание сделать какую-нибудь глупость. Обнять Настю, например. – Встреча прошла на высшем уровне. Очень познавательный разговор получился. Узнал о себе много нового и неожиданного. Всё случается для чего-то, не переживай.

– Ну, да, ну, да, – тянет она неопределённо, но мне уже на всё плевать. Плакать и страдать я не собираюсь.

– Завтра в девять со щенком, – напоминаю Насте уже на крыльце её дома. Это вместо того, чтобы поцеловать девушку на прощанье. Но я решил, что креатива на сегодня и так предостаточно.

– Будет сделано, господин миллионер! – язвит эта невозможная девица.