– Ника!
И вот тогда я со всей силы газанула. Уже не понимая даже, куда еду, с трудом различая дорогу, я просто помчалась вперед – подальше от того, кто так жестоко меня предал.
Но картина того, как мой муж держит на руках чужого ребенка, зовущего его папой, продолжала упрямо стоять перед глазами, заставляя мучительно умирать с каждым чертовым вдохом.
Глава 3
Глаза разъедало от мучительного, болезненного чувства – это кипели слезы, которым, казалось, не было конца. Сквозь жгучую соленую пелену я едва видела, куда еду. Впрочем, мне было на это плевать. Какая разница, что теперь со мной будет?
Я сделала неловкое движение рулем и машина, повинуясь, резко вильнула вправо, едва не врезавшись в идущий впереди автомобиль. Сзади оглушительно засигналили и это на некоторое время меня отрезвило. Во всяком случае, в достаточной мере для того, чтобы съехать на обочину и запарковаться. Пусть моя жизнь полетела ко всем чертям, я была просто не вправе подвергать опасности других людей.
Словно в тон моим мыслям рядом раздался детский смех. По тротуару за разноцветным мячиком бежала девочка, а следом за ней – смеющаяся и одновременно охающая женщина. Эта картина казалась олицетворением самой жизни, самого счастья. Всего того, что было мне недоступно.
И в этот момент я сломалась окончательно. Уронив голову на руль, позволила себе разрыдаться – громко, отчаянно, практически переходя на вой.
В окно машины постучали. Испуганно вскинув голову, я увидела рядом ту самую женщину. Девочка тоже была здесь – смотрела на меня расширившимися от испуга и любопытства глазами.
Я неохотно опустила стекло, но только для того, чтобы попросить их уйти.
– Вам плохо? – озабоченно поинтересовалась незнакомка.
И, вопреки собственным намерениям, я горько рассмеялась, а наружу вырвалось:
– А вы как считаете?
Она неловко мялась рядом, очевидно, уже жалея, что подошла. Но все же предложила:
– Помочь вам как-то?
Я сглотнула слезный ком, мешавший мне дышать и буквально взмолилась:
– Уходите. Просто уйдите!
– Ладно…
С явным облегчением она отошла, а я, вновь подняв стекло, бессильно откинулась на подголовник.
Еще недавно лившиеся сплошным потоком слезы вдруг прекратились, словно застыв. И все свое тело я ощущала сейчас таким же – онемевшим и безжизненным.
Но странным образом именно сейчас разум слегка прояснился. Мозг принялся хаотично работать, подкидывая одно за другим возможные объяснения тому, что видела.
Но ни одно из них не было способно что-то изменить. Картина, которую я наблюдала, была до тошноты однозначной.
В груди надрывно, мучительно заныло сердце. Как он мог так со мной поступить? После всего, что я пережила? После всего, что мы пережили вместе?
Ложь Артема о том, что уехал в командировку, его испуганное, бледное лицо, когда он заметил меня – все это говорило о его вине лучше всяких слов. Все это делало реальными мои самые страшные кошмары.
Другая женщина родила ему ребенка. Чужой малыш звал его папой. Чужие руки касались того, кто клялся мне в любви.
Зачем он мне врал? Именно этот вопрос прожигал грудь душащим пламенем. Почему не поступил честно, почему не ушел?
Я ведь ожидала этого. Я, казалось, была готова к подобному исходу. Но от этого было ничуть не легче.
Я вдруг поняла – это ведь случилось не вчера. Ребенок не появляется за день. Перед глазами снова встало лицо мальчика – ему было уже три или четыре года. А это значило…
Новый приступ боли прокатился по душе оглушительной канонадой. В то время, как я отчаянно боролась за право стать матерью… когда отдавала ради этого все – свое здоровье, все время, все силы – мой муж пошел самым простым путем. Он завел ребенка на стороне. Он уже несколько лет вел двойную жизнь, о которой я, замкнувшаяся в своей беде, даже не подозревала.
Вдруг вспомнились его сильные руки, что так бережно прижимали к себе после каждой новой неудачи. Его губы, что вот только сегодня утром целовали так, что я сходила с ума… Чем все это было? Жалостью, притворством?
Последняя мысль заставила выпрямиться в кресле, собрав по кускам остатки собственного достоинства. Я так отчаянно любила, но жалость в ответ мне была совсем не нужна.
Глядя болезненными глазами прямо перед собой, я завела машину и направилась к месту, которое еще сегодня утром звала своим домом.
Направилась в последний раз.
– Ника!
Едва стоило мне войти в квартиру, как Артем буквально выбежал навстречу. Его присутствие дома застало меня врасплох – разве не должен он был находиться сейчас с теми, к кому сбежал под предлогом командировки?
Муж кинулся ко мне, протянув навстречу руки, намереваясь заключить в объятия. Испуганно шарахнувшись в сторону, я на грани истерики выкрикнула:
– Не подходи!
Он потрясенно замер. Я же шарила вокруг безумным взглядом, словно ожидала, что где-то здесь он прячет своего внебрачного ребенка. Но никого больше не было. Только я и он.
– А где?.. – выдохнула, не закончив фразы.
Артем не стал делать вид, что не понял. Сжав руки в кулаки, процедил:
– Никита со своей матерью.
Никита… Он назвал сына в честь своего отца. Так, как мечтала назвать я сама.
Боль и горечь снова навалились на меня, как неизбежная лавина. Это мог бы быть мой сын… Это я должна была держать на руках новорожденного ребенка! Это со мной вместе он должен был выбирать ему имя! Это моего сына должны были звать Никитой!
Все это было больше, чем я могла выдержать. Подбородок мерзко задрожал, выдавая мою слабость. Артем снова шагнул ближе, но я, словно обороняясь, выставила перед собой руки, и это заставило его остановиться.
– Ника, я чуть с ума не сошел! Где ты была?
Я нервно, истерично захихикала. Он это серьезно?
– Мне кажется, что это я должна у тебя спрашивать, – откликнулась, не скрывая горечи, от которой срывался голос. Но было уже плевать. – Где ты был все эти годы? С кем? И чего еще я о тебе не знаю?
Он стоял передо мной, белый от гнева или испуга – я не знала, но все такой же несгибаемый, как всегда.
– Нам нужно поговорить спокойно, – произнес медленно, размеренно, словно я была тугодумкой и могла не понять его слов.
– Не о чем говорить, – передернула нервно плечами. – Все и так ясно. Спасибо, что хотя бы не стал отпираться и сочинять небылицы. А теперь я пойду и заберу свои вещи.
Но стоило мне сделать только шаг, как Артем стремительно оказался рядом, и, не заботясь о том, что делает больно, крепко сжал мое запястье и отчеканил:
– Ты никуда не пойдешь.
Он держал крепко. Раньше я никогда и ни за что не могла бы представить, что этот человек способен причинить мне боль, но сейчас, впервые за всю нашу совместную жизнь, испугалась.
Он смотрел на меня так, что способен был пригвоздить этим взглядом к полу. Глядя в его темные, немигающие глаза, я неожиданно спросила:
– Кто она?
Показалось, что вопрос застал его врасплох. Но замешательство длилось недолго, и все также глядя на меня с привычным чувством собственной власти, он сказал:
– Никто. Случайная девка на одну ночь. Ника, пойми…
Я прервала его, ясно осознав очередную ложь.
– Будь она случайной девкой на одну ночь, ты бы и не знал о ребенке, разве не так?
Он крепко сжал губы. Я смотрела на него, такого, казалось, давно родного и такого чужого сейчас. Сердце обливалось кровью, сердце ждало… чего? Я сама не знала. Захотелось вдруг проснуться и осознать, что все это – лишь очередной ночной кошмар.
Но боль была слишком реальной. Та боль, что металась внутри, разрывая душу в клочья. Та боль, что причиняли мужские пальцы, крепко впивавшиеся в меня. Рука начинала мучительно ныть от этой крепкой хватки и я сделала попытку освободиться.
Он ослабил свой захват, но руку так и не выпустил. В глазах его промелькнуло нечто новое – паническое, совсем ему несвойственное. Впрочем, это выражение быстро исчезло. На меня снова смотрел Артем Орлов – уверенный и несгибаемый, как всегда в критических ситуациях.
Прежде меня восхищало в нем это качество. Но сейчас проблемой, которую он намеревался решить, была я сама.
– Она стажировалась у меня несколько лет назад, – произнес он сухо. – Ника, это было только раз! Мы тогда потерпели очередную неудачу с зачатием ребенка, я напился и… это случилось.
«Мы»… как же я верила прежде в это его «мы»! Как же важно для меня было, что я – не один на один со своей бедой. Но где были эти пресловутые «мы», когда он сделал это?! Где были, когда он тайком навещал своего сына?
А я была готова на все на свете, чтобы подарить ему ребенка… Чтобы почувствовать себя настоящей женщиной… матерью. Чтобы жизнь снова обрела смысл.
Я боролась из последних сил, а он, выходило, давно сдался.
– Это уже не имеет значения, Артем. Ты меня предал.
С невесть откуда взявшейся силой я вырвала свое запястье из его пальцев и, в последний раз оглянувшись по сторонам, выскочила прочь из квартиры.
Глава 4
– Ника, стой!
Муж неожиданно бросился за мной следом. Впрочем, это было так похоже на Артема – он, словно оправдывая собственную фамилию, не умел отпускать добычу просто так. Во всяком случае, до тех пор, пока не получит все, что хочет.
И я знала это, как никто другой.
Я истерично стала бить ладонью по кнопке лифта, словно от этого она могла сработать быстрее. Повезло – двери захлопнулись в тот самый момент, как Артем готов был протиснуться в кабину.
Лифт дребезжащей стрелой помчался вниз, а у меня в голове было только одно – бежать! Бежать, бежать, бежать подальше отсюда!
Я выскочила из лифта и опрометью кинулась к двери. Показалось, что на лестнице раздаются торопливые шаги – еще немного и он уже догонит…
А у меня не было сил говорить с ним сейчас. Не было сил простить, да он и не просил. Словно это было совершенно обычной практикой – завести ребенка на стороне в то время, как законная жена отчаянно пытается забеременеть…
Я прыгнула в машину и резко газанула, стараясь скрыться раньше, чем Артем поймет, в каком направлении я еду. На шоссе выезжать не рискнула – именно там он и станет искать мою машину в первую очередь.
Сколько петляла по забытым богом переулкам – я впоследствии не могла бы сказать. Просто ехала, стараясь как можно дальше оказаться от дома и человека, который ранил также сильно, как, казалось мне когда-то, любил.
Возможно, стоило разобраться во всем этом подробно. Возможно, стоило попытаться понять. В конце концов, через измену проходили многие.
Но у меня не получалось даже представить, что смогу жить, смирившись с этим. Боль, горечь, обида – три ядовитых чувства, затопивших все мое существо, разъедающих разум.
Руки болели от того, как крепко я сжимала руль, словно это был единственный якорь, что меня вообще держал на земле. Оглядевшись по сторонам, я заметила неподалеку призывно светящийся неоновыми огнями бар.
У входа стояла компания – непринужденно, но явно дорого облаченные мужчины; пестро, на грани неприличия разодетые женщины. Они курили и смеялись, и этот резкий звук отозвался в душе чем-то тоскливым.
Я и вспомнить не могла, когда в последний раз выбиралась куда-нибудь с компанией. Поначалу еще мы с Артемом встречались с друзьями, потом у него перестало хватать времени, а меня одну он отпускать не любил. За этим последовали неудачные попытки забеременеть и так я постепенно растеряла свой привычный круг общения. Как бы ни любила я своих друзей, а смотреть на чужих детей, слушать разговоры о том, как чужой малыш сказал первое слово или сделал первый шаг, и сознавать, что не могу родить сама, было просто невыносимо. Как итог – из подруг у меня осталась только одна – незамужняя и бездетная…
Я опустила зеркало и взглянула на свое отражение. Глаза пустые, покрасневшие от слез. Под ними – живописно размазанные следы от потерпевшего крах макияжа. Из одежды – достаточно официальный костюм, в котором собиралась к врачу. Взгляд снова метнулся к яркой компании – я, определенно, выглядела совсем не подходящим для этого заведения образом. Да и плевать! Мне просто нужно было выпить. Просто нужно было место, где можно хоть ненадолго затеряться, спасаясь от всего, что навалилось. Спрятаться от предательства мужа и… самой себя.
Наскоро вытерев лицо салфеткой и пригладив темные волосы, я вышла из машины и направилась ко входу. Никто из стоявших на улице даже не обратил на меня внимания – и это было именно то, в чем я сейчас нуждалась.
Забвение.
Первый бокал я опрокинула без промедления. Сколько их было после – даже не считала. Настала моя очередь глушить алкоголем боль. И я, черт возьми, имела на это полное право!
Чья-то тень вдруг нависла над стойкой, на миг заслонив собой яркий свет. Тонко скрипнул стул по соседству, но я даже не повернула головы.
–… двойной, – донесся до меня грубоватый, низкий голос.
Я молча пялилась в свой бокал. Мозги начинали понемногу плыть, погружая тело в блаженную расслабленность. Боль улеглась внутри, убаюканная янтарным ядом, и только хотелось уронить голову на стол и погрузиться в саможаление.
– Вы не похожи на обычную местную публику, – снова раздался все тот же мужской голос.
Я не сразу поняла, что обращался он ко мне. Повернув голову, слизнула с губ горьковатый след и криво усмехнулась:
– Что, недостаточно раздета?
– Да и губы подкачали, – кивнул он с самым серьезным видом. – Точнее, не подкачали.
Я хмыкнула и повертела в руках бокал.
– Ну извините, что не соответствую вашему представлению о прекрасном.
– Напротив, – возразил он, придвигаясь ближе. – Это даже интригует.
