– Остальные не иннистиульцы. А потому для них указ короля Ленки – закон.
– Эти люди – мои рабы, – заявил Шраон, изрядно удивив своих спутников, которые, однако, постарались ничем этого не показать. – Ты что же, намереваешься отнять у меня мою собственность?
Алкоран усмехнулся:
– С каких это пор иннистиульский работорговец путешествует без охраны, в сопровождении рабов, не закованных в цепи? Не пудри мне мозги. Эти пятеро – свободные граждане Большой Лукуры. Может, Бордерлунда. В любом случае я их забираю.
– Но мы и вправду его рабы, – вдруг произнес Брайан и вышел вперед. Откуда на плече у мастера, еще мгновение назад безоружного, взялся молот, было загадкой. – Ты что же, назвал нашего хозяина лжецом?
Алкоран смерил взглядом громадный боевой молот, покоящийся на плече великана. Лошадь капитана, повинуясь беззвучной команде, попятилась.
– Это так, парень? – спросил Алкоран, обращаясь к Анневу. – Ты действительно раб? Подумай хорошенько, прежде чем давать ответ. Ты можешь обрести свободу, вступив в армию Палдрона.
– Я служу мастеру Шраону всю свою жизнь, – гордо ответил Аннев. – Он добрый и щедрый хозяин. Думаю, преданность ему сулит мне больше свободы, чем служба в вашей армии.
На губах капитана заиграла зловещая улыбка.
– Всю жизнь, говоришь? Как это так, если любому дураку ясно, что ты дарит, а все дариты свободны по праву рождения.
Теперь все взгляды были устремлены на Аннева. Ну же, думай!
– Я дарит лишь наполовину – моя мать была илюмиткой.
– Так ты ильдариец! – мерзко заржал лысый капитан и плюнул Анневу в лицо. Потом повернулся к Шраону. – Зря ты его кормишь, лучше бы прикончил да жил спокойно. Это ведь ильдариец, а от ильдарийцев одни только несчастья. Некоторые даже якшаются с магией.
Тут Аннев не выдержал и опустил голову, но Шраон уже спешил ему на помощь.
– Мальчик всегда был верен мне, – сказал кузнец, – как и его отец, который был мне хорошим слугой. И уверяю тебя, в этом парнишке нет ни капли магии.
«Да уж, ни капли, – горько подумал Аннев. – Правда, вчера он спалил целую деревню». Он так и стоял с низко опущенной головой, даже не вытерев слюну со щеки. Ему вдруг показалось, что он снова очутился в Академии и Фин с дружками над ним издеваются.
Взгляд Алкорана в очередной раз скользнул по «рабам», задержавшись на Брайане.
– А что с остальными? – спросил капитан. – Они тоже ильдарийцы или еще кто похуже?
– Они простые даритские рабы, – ответил Шраон. – Неотесанные деревенщины и воры. Всех четверых я выкупил из тюрьмы – между прочим, на законных основаниях. Хочешь забрать их себе – пожалуйста, но учти, что придется раскошелиться.
Алкоран мрачно ухмыльнулся:
– Что-то не вижу я на них твоего клейма, мастер работорговец. А если на рабах нет клейма, они собственностью не считаются. Ты знаешь закон.
– По всей видимости, лучше тебя. Манускрипт одиннадцать дробь два Свода законов Иннистиула о купле-продаже человеческих ресурсов: «Клеймо не является обязательным в случае, если раб присягает на верность рабовладельцу в устной или письменной форме». К тому же за раба без клейма можно запросить лучшую цену. Что касается этих: пока они остаются мне верны, портить их шкуры клеймом я не собираюсь.
– Верны, говоришь… а клеймо не ставишь, чтобы при случае продать своих верноподданных подороже. Что-то тут не сходится. Кстати, в Бордерлунде свои законы, но с иннистиульским кодексом, мастер работорговец, я знаком и упомянутый тобой манускрипт помню хорошо. И сдается мне, черным по белому в нем написано: «…в устной и письменной форме». Надо полагать, раз клейма на твоих рабах нет, у тебя наверняка имеются письменные доказательства их верности?
Смуглое лицо кузнеца вспыхнуло от гнева.
– Ты сам слышал, капитан: они служат мне добровольно. Письменное согласие требуется лишь в случае, когда раб публично отрекается от своего владельца.
Глаза у Алкорана загорелись. Он снова обвел взглядом пятерых мужчин и крикнул:
– Вы слышали своего хозяина! Ничто не мешает вам отречься от него и стать свободными солдатами Бордерлунда. У вас будет чистая одежда, сухая постель и столько еды, сколько сможете съесть. Вам станут платить жалованье: сначала три гроша в день – это целое медное колесо! – а через год службы и того больше. Ну, что скажете?
Мужчины переглянулись и медленно покачали головами.
– Вам предлагают свободу, а вы носы воротите? Идиоты! – Он презрительно сплюнул на землю.
– Я хотел бы получить назад свой документ, капитан, – нахмурился Шраон.
Алкоран, казалось, его не услышал. Он бросил взгляд через плечо на новобранцев, которые беспокойно топтались на дороге, потом снова принялся внимательно изучать молчаливую компанию перед собой.
– Они сбегут от тебя, едва ты войдешь в город. – Капитан кивком указал на Фина. – Этот – точно. По глазам вижу. Такие не станут терпеть над собой чужой власти. И этот тоже, – кивнул он в сторону Аннева. – К тому же он ильдариец. Ты бы не тянул с клеймом – сам себе спасибо скажешь, когда этот ублюдок сделает ноги. Если он бед натворит – спросят не с него, а с тебя.
– Спасибо за совет, капитан. Документ.
Алкоран сжал пергамент и подъехал вплотную к Шраону.
– Я мог бы разорвать его на клочки, – процедил он сквозь зубы. – И всех вас увести с собой в Бордерлунд. Людей у меня достаточно.
– Мог бы, но ты этого не сделаешь, – ответил Шраон. – Король Ченг поставляет королю Альпенроузу почти столько же рабов, сколько и королю Ленке. Если он узнает, что с его людьми плохо обращаются на дорогах, он может прекратить торговлю с Палдроном.
– А вот это вряд ли. Жадность не позволит.
– Ну, тогда он скупит все ваше терранское отродье за полцены и продаст вам же втридорога.
Алкоран, немного поразмыслив, бросил пергамент кузнецу. Тот ловко поймал листок на лету. Капитан рассмеялся гадким смехом и плюнул Шраону на сапоги:
– Приятного путешествия, мастер работорговец.
Он развернул лошадь и поскакал к своему отряду. Когда всадники с новобранцами исчезли из виду, все оторопело уставились на Шраона. Кузнец лишь пожал плечами, разгладил измятый листок и, свернув, сунул обратно в цилиндр. Цилиндр он замотал в промасленный лоскут и спрятал среди тюков.
Аннев с друзьями молча переглянулись. Первым из ступора вышел Терин:
– Ты что – был работорговцем?
Шраон вздохнул:
– Вы не поверите, но не все, в отличие от вас, с рождения жили в Шаенбалу. До того как прийти в вашу деревню, я успел прожить несколько жизней. И в одной из них я был работорговцем.
– Ну и дела, – выдохнул Терин. Он глядел на кузнеца, выпучив глаза, будто видел перед собой не человека, а какое-то неведомое существо, которое до сей поры встречал лишь в книжках со сказками. – Ну и дела.
Аннев был удивлен не меньше. Работорговец. Ему сразу вспомнились слова Маюн: «Шраон никогда не рассказывает о своей жизни до Шаенбалу. Тебе не кажется, что это немного странно?» Анневу так не казалось. Он знал, что Шраон обучался кузнечному делу на самом севере Империи, в Одарнее, а глаз потерял, сражаясь с ограми на Куннарте. Но ему бы и в голову не пришло, что когда-то кузнец торговал людьми.
Иннистиул – остров работорговцев – находится рядом с Куннартом, и оба лежат в одном дне пути от Квири, столицы Одарнеи… Да, все сходится. Вот только эта новая деталь никак не вяжется с образом того кузнеца, которого Аннев знал всю жизнь.
«Шраон – хороший человек, – сказал он тогда Маюн. – Мы встречаемся с ним каждый Седьмой день».
«Да он же кузнец, Ани, – ответила его возлюбленная. – Как терранцы, понимаешь? А терранцы поклоняются Кеосу, причем все они как один – кузнецы!»
Аннев непроизвольно поморщился и тряхнул головой. С воспоминаниями вернулась и боль, которую он безуспешно пытался заглушить.
«Я убил ее», – подумал он.
Перед внутренним взором снова пронеслось страшное видение гибели Маюн.
«Я бы сжег ее в пепел, как Тосана, если бы она не упала в пропасть. Она так кричала… звала меня».
Аннев закрыл глаза. Хватит себя корить. Пора понять, что влюбленность мешала ему увидеть правду: Маюн не была добрым человеком. Как и ее отец, Тосан, она была полна злобы, гордыни и предрассудков. Она желала Анневу смерти, но главное – она желала смерти Содару, а этого Аннев никогда не забудет и не простит. Аннев винил в гибели священника самого себя: если бы не его глупое упрямство, его друг и учитель был бы жив. Но Содара убил Тосан, а, пока он совершал свою страшную казнь, Маюн стояла рядом, поощряя злодеяние отца.
Аннев с трудом заставил себя вернуться в реальность.
Итак, Шраон – рабовладелец. Точнее, был им когда-то. Это не делает его плохим – как, впрочем, и хорошим, – но порождает массу вопросов.
Кто же такой Шраон на самом деле? Какие еще тайны он скрывает и почему Содар ему доверял? Знал ли священник о кузнеце всю правду? Как и Содар, Шраон оказался не так прост, но в отличие от того был готов говорить о своем прошлом…
– Идем. – Шраон тряхнул его за плечи. – На торговом посту у Банока сможем продать зерно, которое нашли в кладовых Академии. Если память мне не изменяет, вход в Лукуру стоит немало.
Он отдал Фину поводья и зашагал по дороге. Остальные двинулись следом. Чувство неловкости, сковывающее компанию, понемногу рассеялось.
Аннев заметил, как Терин сбавил шаг и присоединился к Титусу и Брайану. Мальчишки принялись о чем-то шептаться, и Брайану от этого было явно не по себе: он то и дело поднимал мясистую ручищу и хмуро скреб бороду, однако ни разу не вмешался в разговор между своим пухлощеким учеником и его долговязым темноволосым другом.
На Фина откровения Шраона не произвели, казалось, никакого впечатления. Снова вооружившись до зубов, он молча шел за кузнецом, а его засаленные темные дреды, собранные в тугой хвост, упруго покачивались в такт шагам. Однако время от времени он исподтишка посматривал на Шраона, и в его взгляде не было и намека на страх или беспокойство, – скорее, в нем читался восторг, смешанный с уважением.
Аннев, нахмурившись, направился к Фину. Тот замедлил шаг и, не размениваясь на любезности, буркнул:
– Тебе чего?
– Ты говорил, что идешь с нами в Лукуру лишь потому, что Шраон знает людей, готовых хорошо заплатить за твои навыки аватара.
– Ну да.
– За какие навыки? Размахивание булавами?
– Без разницы – лишь бы плата была щедрой.
Аннев немного поразмыслил.
– Ты мог бы пойти с новобранцами, если тебе так хочется драться, – заметил он.
Фин кивнул.
– Где-где, а в армии ты бы точно не заскучал, – добавил Аннев.
– Ты что, хочешь избавиться от меня, кеокум? – ухмыльнулся Фин.
Аннев, ничуть не обидевшись, улыбнулся в ответ:
– Как раз наоборот. Я не знаю, что будет в Лукуре: Содар об этом особо не рассказывал, – и я понятия не имею, что за тип этот Рив. Поэтому друзья мне пригодились бы.
– А что, теперь мы друзья?
Аннев немного замешкался.
– Конечно. Или что-то вроде того.
Фин насмешливо фыркнул:
– Слушай, Аннев. Если мне больше не хочется тебя придушить, это еще не значит, что ты в списке моих друзей. И я не горю желанием связывать свою жизнь ни с тобой, ни с тем лысым придурком на коне. Академии больше нет, так что теперь мне никто не указ. Я сам решаю, куда мне идти и что делать, понял?
Еще бы Аннев не понял, ведь слова Фина являлись отголоском его собственных мыслей.
– В таком огромном городе, как Лукура, союзник не помешает. Хорошо, когда есть кому прикрыть тебе спину. Как во дворце у Янака. Мы там отлично сработались.
– Мы просто выполнили задание – правда, частично. А насчет «отлично сработались» – тут ты явно перегнул палку.
– Ну да, – хмыкнул Аннев, – если учесть, что вы бросили меня умирать. Вернее, не вы, а Кентон.
Фин усмехнулся и пожал плечами:
– Проблема в том, что мы оба не любим подчиняться. Я не Титус – ходить за тобой как привязанный – и в рот тебе заглядывать не собираюсь.
– Какая убийственная честность, – скривился Аннев. – Хотя ты прав – я бы тоже был не в восторге, если бы пришлось…
– …целовать мне задницу? – закончил за него Фин.
– Точно.
Аннев рассмеялся. Они замолчали. Терин с Титусом тоже умолкли, и когда Аннев посмотрел вперед, то понял почему: вдали показались знакомые стены Банока. Уже были видны южные ворота, расставленные шатры и толпы людей. Они приближались к торговому посту. Аннев собрался уже вернуться на прежнее место, как Фин произнес:
– Я не имел в виду, что мы не сможем работать вместе. Просто… просто я хочу, чтобы у меня был выбор.
– Я тоже. Не знаю, что меня ждет в Лукуре и кем окажется этот Рив. Я лишь хочу избавиться от этой проклятой руки.
– Можно ее отрубить.
Анневу шутка показалась совсем не смешной, но когда он посмотрел на Фина, то понял, что тот не шутит – слишком сосредоточенный был у него вид.
– Погоди, ты серьезно?
Фин кивнул:
– Сама она отвалится или ты ее отрубишь – какая разница? Подумаешь, оттяпаешь лишний кусок мяса.
Торговый пост был уже совсем близко. Аннев опустил взгляд на свою руку и, раздумывая над словами Фина, замедлил шаг. К нему подошел Шраон. Словно прочтя его мысли, кузнец похлопал по кожаной перчатке и сказал:
– Как окажемся в городе, я отведу тебя к моему знакомому. Глядишь, с его помощью снимем эту штуковину.
– Что за знакомый? – спросил Аннев, ощущая, как его беспокойство немного ослабевает.
