– Ага, вот оно. Мэллори Куинн.
Он вытаскивает из пачки мое резюме, и я вижу, что оно пестрит рукописными пометками.
– Значит, вы окончили школу «Централ хай», но в колледж не пошли?
– Пока нет, – отвечаю я.
– Идете этой осенью?
– Нет.
– Тогда весной?
– Нет, но очень надеюсь, что в самом скором времени, как только смогу.
Тед пробегает глазами мое резюме, потом прищуривается и склоняет голову набок, как будто что-то вызвало у него замешательство.
– Тут ничего не упомянуто о том, какой иностранный язык вы знаете.
– Никакой, извините. Если, конечно, не считать за иностранный язык южнофиладельфийский сленг. «Эй, ребзики, морожко будете?»
Каролина смеется.
– Это очень остроумно!
Тед молча ставит на моем резюме маленький черный крестик.
– А на каких-нибудь музыкальных инструментах играете? На пианино или на скрипке?
– Нет.
– Изобразительное искусство? Живопись, графика, скульптура?
– Нет.
– Путешествовали много? За границей бывали когда-нибудь?
– Мы ездили в Диснейленд, когда мне было десять.
Он помечает мое резюме еще одним черным крестиком.
– А теперь вы работаете у вашей тетушки Бекки?
– Она не моя тетушка. Это просто название детского сада.
Тед проглядывает свои пометки.
– Да-да, точно, теперь припоминаю. Они берут на работу бывших наркоманов. Вы не в курсе, сколько штат платит им за ваше трудоустройство?
Каролина сводит брови:
– Милый, какое это имеет значение?
– Мне просто любопытно.
– Я не против ответить, – говорю я ей. – Штат Пенсильвания платит треть моей ставки.
– А нам придется платить все целиком из своего кармана, – замечает Тед и записывает на полях моего резюме цифры, производя какие-то замысловатые подсчеты.
– Тед, у тебя остались еще вопросы? – спрашивает Каролина. – Мэллори уже давно тут сидит. А я еще хотела показать ей наш задний двор.
– Нет, вопросов больше нет, – отзывается ее муж. – Я выяснил все, что хотел.
Я против воли отмечаю, что он перекладывает мое резюме в самый низ стопки.
– Приятно было с вами познакомиться, Мэллори. Спасибо, что заехали.
– Не обижайтесь на Теда, – говорит мне Каролина несколько минут спустя, когда мы через раздвижные стеклянные двери выходим из кухни во дворик. – Мой муж очень умный человек. Во всем, что касается компьютеров, он гений. Но с социальным интеллектом у него швах. Он говорит, что бывших наркоманов не бывает, и считает, что взять вас на работу было бы слишком рискованно. По его мнению, идеальная кандидатура – это как минимум круглая отличница из Пенсильванского университета. Но я уговорю его, что вы заслуживаете того, чтобы дать вам шанс. Не переживайте.
У Максвеллов огромный задний двор с ухоженной зеленой лужайкой, обсаженной по периметру высокими деревьями и кустами, и с раскиданными там и сям яркими цветочными клумбами. Центр двора занимает роскошный бассейн, вокруг которого расставлены шезлонги и зонтики, прямо как в каком-нибудь казино в Лас-Вегасе.
– Какая красота!
– Наш личный оазис, – говорит Каролина. – Тедди очень любит здесь играть.
Мы идем по лужайке. Трава упруго пружинит под ногами, точно поверхность трамплина. Каролина указывает на тоненькую тропку, тянущуюся вдоль края двора, и говорит, что она ведет в Хайденс-глен – заповедный парк площадью в триста акров, испещренный пешеходными дорожками и ручьями.
– Мы не разрешаем Тедди ходить туда одному – из-за ручьев. Но вы можете водить его туда сколько захотите. Только осторожнее с ядовитым плющом.
Мы почти пересекли двор, когда я наконец заметила гостевой коттедж: полускрытый за деревьями, он выглядит так, будто лес приготовился поглотить его. Сам коттедж напомнил мне пряничный домик из сказки про Гензеля и Гретель – это миниатюрное шале с грубой дощатой обшивкой и двускатной крышей. Мы поднимаемся по трем ступенькам на крохотное крыльцо, и Каролина отпирает входную дверь.
– Прошлые хозяева хранили здесь газонокосилку. Использовали его вместо сарая. Но я отремонтировала и обставила его для вас.
Внутри обнаруживается всего одна комнатка, небольшая, но безукоризненно чистая. Стены выкрашены белой краской, потолок не зашит, и наверху темнеют перекрестья толстых коричневых стропил. Деревянные полы сияют такой чистотой, что меня подмывает снять кроссовки. Справа расположена небольшая кухонька, слева – самая манящая постель, какую я когда-либо видела, с белым пуховым одеялом и четырьмя громадными подушками.
– Каролина, это потрясающе!
– Я знаю, тут слегка тесновато, но я подумала, что после целого дня, проведенного с Тедди, вам захочется уединения. И постель вся целиком новая. Попробуйте.
Я осторожно присаживаюсь на краешек матраса и откидываюсь на спину. У меня такое чувство, как будто я утопаю в облаке.
– Боже мой!
– Это ортопедический «Брентвуд», в нем три тысячи пружин. У нас с Тедом в спальне точно такой же.
В дальней стене комнаты две двери. Одна ведет в неглубокий шкаф с полками, вторая – в самую крохотную в мире ванную с душем, раковиной и унитазом. Я переступаю порог и обнаруживаю, что, будь я хотя бы на полдюйма выше, мне пришлось бы пригибаться, чтобы уместиться под душем.
Вся экскурсия занимает не больше минуты, но я чувствую себя обязанной потратить на осмотр еще некоторое время. Каролина оборудовала коттедж десятками продуманных мелочей: тут есть и прикроватная лампа для чтения, и складная гладильная доска, и специальная розетка для зарядки телефонов, и вентилятор под потолком для циркуляции воздуха. В кухонных шкафчиках имеется все самое необходимое: тарелки и стаканы, кружки и столовые приборы – все такое же качественное, как и у них в доме. Не забыты и простейшие ингредиенты для готовки: оливковое масло, мука, сода, соль и перец. Каролина спрашивает, умею ли я готовить, и я признаюсь, что только начинаю постигать эту премудрость.
– И я тоже, – смеется она. – Давайте учиться вместе.
На крыльце слышатся тяжелые шаги, и Тед Максвелл открывает дверь. Спортивный пиджак он сменил на аквамариновую рубашку поло, но даже в этой повседневной одежде он все равно выглядит устрашающе. А я-то надеялась, что больше его сегодня не увижу.
– Там Тедди зачем-то тебя зовет, – говорит он Каролине. – Я закончу показывать ей все тут вместо тебя.
Я чувствую себя неловко, потому что уже осмотрела все, что можно было осмотреть, но Каролина скрывается за дверью, прежде чем я успеваю что-то сказать. Тед молча стоит посреди комнаты, не сводя с меня глаз, как будто подозревает, что я замышляю стащить постельное белье и полотенца.
Я улыбаюсь.
– Тут очень миленько.
– Это жилье рассчитано на одного человека. Пожалуйста, никаких гостей без нашего разрешения. И строго никаких гостей с ночевками. Тедди еще слишком мал, чтобы объяснять ему подобные вещи. Это будет для вас проблемой?
– Нет, я ни с кем не встречаюсь.
Он качает головой в раздражении оттого, что я неверно истолковала смысл его слов.
– Мы не можем запретить вам с кем-то встречаться. Я просто не хочу, чтобы на моей территории ночевали посторонние.
– Я понимаю. Все нормально. – Мне хочется надеяться, что это прогресс, что мы сделали крошечный шажок, который немного приблизил нас к рабочим отношениям. – У вас есть еще какие-то опасения?
Он усмехается:
– Сколько времени у вас в запасе?
– Столько, сколько нужно. Я действительно очень хочу получить эту работу.
Он подходит к окну и указывает на небольшую сосну.
– Позвольте рассказать вам одну историю. В тот день, когда мы въехали в этот дом, Каролина с Тедди нашли вот под тем деревом птенца. Он, видимо, вывалился из гнезда. А может, его вытолкнули, кто знает? В общем, у моей жены большое сердце, поэтому она нашла коробку из-под обуви, выложила дно нарезанной бумагой и начала кормить птенца сладкой водой из пипетки. У меня тут полный дом грузчиков, я пытаюсь распихать вещи по комнатам, чтобы мы могли поскорее начать новую жизнь, а Каролина в это время рассказывает Тедди, как они выкормят этого несчастного птенца и в один прекрасный день он улетит высоко-высоко в небо. Разумеется, Тедди нравится эта идея. Он называет птенца Робертом и каждый час проверяет, как он там, и вообще ведет себя так, как будто это его младший братик. Но птенец не протянул и двух суток. И клянусь вам, Мэллори, Тедди рыдал неделю. Он был безутешен. Из-за какого-то птенца. В общем, что я хочу сказать, это что мы должны быть предельно осторожны с человеком, которого собираемся пригласить пожить вместе с нами. А учитывая вашу историю, боюсь, риск слишком велик.
Ну и чем мне крыть? За эту работу платят хорошие деньги, а у Теда в папке несколько десятков заявок от женщин, которые никогда не употребляли наркотики. Он может нанять хоть вчерашнюю выпускницу медицинской школы, владеющую всеми навыками первой медицинской помощи, хоть бабушку пятерых внуков родом из Гондураса, которая будет одной рукой давать уроки испанского, а второй крутить вегетарианские энчиладас. С такими-то возможностями зачем ему рисковать, принимая на работу меня? Я понимаю, что теперь единственная моя надежда – козырь в рукаве, подарок Рассела, который он сделал мне в последнюю минуту перед тем, как высадить из машины.
– Думаю, у меня есть решение. – Я лезу в сумку и достаю оттуда запаянный в пластик картонный прямоугольник размером с кредитную карту с пятью ватными палочками на конце. – Это экспресс-тест на наркотики. Они продаются на «Амазоне» по баксу за штуку, и я с радостью буду платить за них из своего кармана. Они позволяют выявить в моче следы употребления метадона, опиатов, амфетаминов, кокаина и марихуаны. Анализ занимает пять минут, и я готова делать его еженедельно, в любой случайный день по вашему выбору, чтобы вы могли ни о чем не волноваться. Такое решение вас устроит?
Я протягиваю прямоугольник Теду, и тот держит его на вытянутой руке, как будто испытывает отвращение, как будто с него уже капает теплая желтая моча.
– Вы поймите, в этом-то и проблема, – говорит он. – Вы, судя по всему, хорошая девушка. Я желаю вам всего самого лучшего, честное слово. Но мне нужна няня, которую не придется каждую неделю просить пописать в баночку. Вы же в состоянии это понять, правда?
Я жду в холле, пока Тед с Каролиной спорят в кухне. Слов разобрать я не могу, но совершенно очевидно, кто за что выступает. Каролина терпеливо уговаривает мужа; Тед отвечает кратко, резко и отрывисто. Прямо-таки дуэт скрипки и отбойного молотка.
Когда они наконец возвращаются в холл, лица у обоих раскрасневшиеся. Каролина вымучивает улыбку.
– Простите, что заставили вас ждать, – говорит она. – Мы с мужем еще раз все обсудим и свяжемся с вами, ладно?
Мы же все знаем, что это означает, так ведь?
Тед открывает дверь и практически выпихивает меня наружу, в раскаленное июньское пекло. Перед домом намного жарче, чем на заднем дворе. У меня такое чувство, как будто я стою на границе рая и реального мира. Я беру себя в руки и благодарю Максвеллов за собеседование. Говорю, что мне очень хотелось бы, чтобы меня взяли на это место, что была бы счастлива работать у них.
– Если я могу что-то сделать для того, чтобы развеять ваши сомнения, только скажите.
И тут, когда они уже собираются закрывать дверь, малыш Тедди, проскользнув между родителями, протягивает мне лист бумаги.
– Мэллори, я нарисовал для тебя картинку! В подарок. Можешь забрать ее к себе домой.
Каролина заглядывает через мое плечо и ахает.
– Боже, Тедди, какая красота!
Это всего лишь детские каракули, но они почему-то страшно меня трогают. Я опускаюсь на корточки, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с глазами Тедди, и на этот раз он не шарахается и не убегает.
– Мне очень нравится твоя картинка, Тедди. Как только доберусь до дома, сразу же повешу ее на стену. Спасибо тебе большое. – Я раскрываю ему объятия, и он крепко-крепко меня обнимает, обвив ручонками мою шею и уткнувшись лицом в плечо. Это самый близкий физический контакт с другим человеком за многие месяцы, и я вдруг понимаю, что расчувствовалась. По щеке у меня скатывается слезинка, и я со смехом смахиваю ее. Может, Тед-старший и не верит в меня, может, он и считает меня никчемной наркоманкой, обреченной вновь вернуться к своим дурным пристрастиям, но этот чудесный малыш считает меня ангелом. – Спасибо, Тедди. Спасибо, спасибо, спасибо.
Я решаю не торопиться на поезд и прогулочным шагом иду по тенистым тротуарам мимо маленьких девочек, мелом рисующих что-то на асфальте, мальчишек, гоняющих мяч на подъездных дорожках, и автоматических поливалок, орошающих зеленые лужайки перед домами. Я иду мимо маленького магазинного квартала, мимо смузи-бара и толпы подростков, тусующихся перед «Старбаксом». Здорово, наверное, расти в Спрингбруке – городе, где у всех на все хватает денег и ничего никогда не случается. Мне не хочется отсюда уезжать.
Я захожу в «Старбакс» и заказываю клубничный лимонад. Как бывшая наркоманка я приняла решение избегать любых психоактивных стимуляторов, включая кофеин (но я не совсем чокнутая; я все-таки делаю исключение для шоколада, поскольку кофеина там всего-то пара миллиграммов). Я просовываю соломинку в отверстие в пластиковой крышке и тут замечаю за столиком в дальнем углу зала Рассела. Он пьет черный кофе и читает спортивный раздел в «Филадельфия инквайрер». Он, наверное, последний человек в Америке, который до сих пор покупает бумажные газеты.
– Я же вам сказала, чтобы вы меня не ждали, – говорю я.
Он закрывает газету и улыбается.
– Я так и знал, что ты сюда заглянешь. И хотел узнать, как прошло собеседование. Ну давай, выкладывай.
– Это было ужасно.
– Что случилось?
– Это катастрофа. Ваш козырь не сработал.
Рассел разражается смехом.
– Куинн, мне звонила Каролина. Десять минут тому назад. Как только ты вышла за порог.
– Правда?
– Она боится, как бы тебя не украла какая-нибудь другая семья. И хочет, чтобы ты приступила к работе, как только сможешь.
