– Сделай поменьше, – говорит Ломбардо.
Скуарчалупо поворачивает регулятор в обратную сторону на несколько делений. Двигатель слушается беспрекословно. Позади стабилизатора бурлит вода, и этот звук отдается в металлических переборках просторного трюма.
– Сделано.
– Вроде да.
– Останови.
Выключенный двигатель еще несколько секунд едва слышно жужжит, и наступает тишина. Скуарчалупо встает и поднимается на бортик бассейна; вода с него капает на палубу из тикового дерева. Ломбардо протягивает ему полотенце и сигарету.
– Одной проблемой меньше.
– Да уж.
В трюме душно и плохо проветривается, вентиляция накрылась. Водолазы работают в плавках. Пару минут они молча курят, с удовлетворением оглядывая продолговатую, темную майале. SLC, «силуро а лента корса», серия 200, по последнему слову техники. Из семи метров длины метр двадцать занимает носовая часть: там расположена съемная капсула, содержащая двести тридцать килограммов тротила и взрыватель Борлетти с часовым механизмом, достаточные для того, чтобы отправить на дно любое плавсредство. Из бассейна, устроенного в трюме на уровне моря, узкий проход ведет в порт и бухту Альхесирас. Мощные электрические лампы освещают такие же длинные темные очертания остальных пяти майале, установленных вдоль борта бассейна, на специальных ко?злах. Повсюду валяются кабели и электрические батареи, стоят цистерны со смазкой и маслом, лежат инструменты и подводное снаряжение. Трехцветный флаг Десятой флотилии свисает с переборки над черепом с гвоздикой в зубах, вырезанным из дерева.
– Уже утвердили состав экипажей на послезавтра? – спрашивает Скуарчалупо.
Ломбардо кивает. Голый торс блестит от пота, и он похож на античного атлета, смазанного оливковым маслом.
– Ты со мной, как и ожидалось.
– Это хорошо… А сколько нас всего?
– Два экипажа. Второй – капитан-лейтенант Маццантини и Этторе Лонго.
– А разве нас не три экипажа?
– Маццантини говорит, что на этот раз достаточно двух. Он не хочет сильно рисковать. Надо посмотреть, как пойдут дела.
Скуарчалупо оглядывает майале.
– Дела пойдут прекрасно, – вздыхает он.
– Тем лучше для нас.
– И когда предполагается операция?
– В ночь убывающей луны ожидается волнение на море, которое будет усиливаться. В худшем случае у нас уйдет два часа, чтобы пересечь бухту… От полутора до двух часов.
– И еще возвращение.
Они смотрят друг на друга. Ломбардо докуривает сигарету и, наклонившись, стряхивает пепел на пол. Потом бросает окурок в пустую банку из-под машинного масла, которая служит пепельницей.
– Да, и возвращение.
Скуарчалупо нравится его товарищ. Неаполитанец, хоть и прекрасный пловец, натренированный в бесчисленных тактических операциях, ни разу не участвовал в настоящем бою; в этом у Ломбардо перед ним преимущество. Венецианцу двадцать девять лет, он сдержанный и надежный, невероятно вынослив физически и сохраняет спокойствие в любых обстоятельствах. Пульс его, полагает Скуарчалупо, в критические моменты никогда не превышает восьмидесяти ударов в минуту. И тот и другой родились, чтобы стать водолазами, и знают друг друга до такой степени, что угадывают мысли. Такая степень внутренней близости типична для отряда «Большая Медведица»: все операторы-подводники, без различия званий и чинов, вместе тренировались в Бокка-ди-Серкьо и в Специи: погружались в море, освобождали подводные лодки от сетей, управляли торпедами, ставили взрыватели на вражеские корабли. Жизнь каждого из них зависела от его товарища, и каждый это знал.
Ломбардо смотрит на свои особенные часы, которые носит на левом запястье: «Лонжин», куплены в Кадисе.
– Пошли наверх, Дженна… Через пятнадцать минут инструктаж.
Натягивая канаты полиспаста, они поднимают майале так, чтобы висела над водой. Потом одеваются в широкие морские штаны из саржи; Скуарчалупо натягивает трикотажную майку, венецианец – рабочую серую блузу, и оба надевают альпаргаты. Открыв и закрыв за собой потайной люк, спрятанный в трюме носовой части – не обнаружишь, если нарочно не искать, – они поднимаются по узкому железному трапу на верхнюю палубу, а оттуда выходят на главную и оказываются под открытым небом, рядом с брашпилем; солнечный свет струится с чистого, без единого облака, неба. За их спинами, по левому борту, сразу за портовым молом, лежит город Альхесирас, ярко-белый в солнечном сиянии, заполняющем бухту; с противоположной стороны, в четырех милях по прямой, возвышается скалистый мыс Гибралтар, который на расстоянии кажется серо-голубым: старинный арабский Джебель-эт-Тарек, гора Тарик, – ключ Британии к Средиземноморью. И только на самом верху гребня угадывается небольшое, словно шапка, облако, принесенное восточным ветром.
Скуарчалупо замечает, что взгляд его товарища скользит по линии берега от Пеньона к западу и останавливается на полпути, в Пуэнте-Майорга. В его зеленоватых глазах отражается свет.
– И как с ней быть? – спрашивает неаполитанец.
Ломбардо стоит, не шевелясь и не отрывая взгляда от городка. Потом неопределенно пожимает плечами.
– Мы можем быть уверены? – настаивает Скуарчалупо.
– Думаю, да.
– Мы слишком многим рискуем.
Ломбардо стоит, задумавшись. Потом снова пожимает плечами:
– Мы можем быть уверены. Я убежден.
– А что говорит капитан-лейтенант Маццантини?
– Он еще не вернулся.
– Она может донести на нас.
Ломбардо качает головой:
– Она давно могла это сделать.
Это точно, соглашается Скуарчалупо: и два месяца назад, когда эта женщина нашла на пляже Ломбардо, потерявшего сознание, и два дня назад в Альхесирасе. Разве что она не донесла, поскольку у нее есть какие-то свои соображения.
– Все-таки она же шла за нами, – заключает Скуарчалупо. – И сторожила нас.
Ломбардо искоса смотрит на товарища:
– А ты бы так не сделал?
– Не знаю, что тебе и сказать. Может, тут кроется какая-то хитрость… Сговор с англичанами.
Ломбардо снова смотрит на север бухты, где далекие рыбацкие домики Пуэнте-Майорга словно прочерчивают пунктиром темнеющую линию у самого берега.
– Наши агенты в этой зоне навели о ней справки, – говорит он через секунду.
Скуарчалупо устремляет на него испытующий взгляд:
– А ты?
– А что я?
– Но ведь это тебя она подобрала на берегу и притащила к себе в дом… Тебя она признала на днях. Ты с ней разговаривал. Ты рискуешь больше всех.
Ломбардо пожимает плечами:
– А следовательно, и вся группа. – Он смотрит прямо в глаза товарищу: – Ты это хочешь сказать?
– Более или менее.
– Она благоразумный человек, – во всяком случае, мне так кажется.
– И любопытный.
– Ну да, и это тоже… А ты бы таким не был на ее месте?
– Любопытство сгубило кошку.
Они обмениваются понимающими взглядами. Они уверены друг в друге. И тот и другой знают, что его товарищ в силу характера и профессиональной натренированности не позволит себе потерять голову. Поэтому их и отобрали в Десятую флотилию, и поэтому они находятся сейчас на борту «Ольтерры». Нужно нечто неизмеримо большее, чем обычная женщина, чтобы они наделали ошибок. И чтобы кто-то смог навлечь опасность на товарищей, соединенных братскими узами.
– Издалека она кажется красивой, – уточняет Скуарчалупо.
Оба улыбаются. Улыбка Ломбардо искренняя и открытая. Похоже, будто улыбается дельфин.
– Она недурна.
– И она не испанка, так ведь?.. Слишком высокая.
Сказав это, неаполитанец напевает:
A chi piaccion gli occhi neri,
a chi piaccion gli occhi blu,
ma le gambe, ma le gambe
a me piacciono di pi?[12 - Здесь:Кому голубоглазые,Кому-то кареглазые,А мне – чтоб ножки длинные,Вот все, что надо мне(ит.).].
Едва слышный шорох слышится у них за спиной, на внутреннем трапе. Рядом с ними появляется капитан-лейтенант Лауро Маццантини; мало того что у него каучуковые подошвы, – у него еще и походка неслышная, точно у кошки.
– Что с пятым номером?
Оба водолаза вытягиваются по стойке смирно. Не то чтобы они подчинялись военному ритуалу – просто поддерживают старые традиции.
– Все в порядке, капитан-лейтенант. Действует на сто процентов.
Командир группы «Большая Медведица» кивает. Это худощавый и широкоплечий молодой человек атлетического телосложения. Он голубоглазый блондин с квадратным подбородком. Одет в гражданское, как и все: шорты, белая футболка и сандалии. Он протягивает Скуарчалупо «Corriere dei Piccoli»[13 - «Corriere dei Piccoli» («Курьер для самых маленьких», 1908–1995) – итальянский детский еженедельный журнал, первое итальянское издание, регулярно публиковавшее комиксы.]. Знает, что неаполитанец обожает комиксы.
– Держи. Мне его дал наш вице-консул.
– Спасибо, капитан-лейтенант. А «Il Calcio»[14 - «Футбол» (ит.).] не было?
– Еще не доставили.
– А-а… а то я хотел почитать поподробнее о поражении, которое нанесли Риму неаполитанцы.
Офицер слушает его невнимательно. Сосредоточен он на чем-то другом.
– Надо погрузить на майале мины, – говорит он наконец. – Военно-морская разведка информирует о прибытии английского авианосца.
Лица обоих товарищей оживляются. Маццантини смотрит на далекий Пеньон, и на губах у него играет озорная улыбка: так улыбается ребенок, глядя на витрину кондитерской.
– Если не задует южный ветер, восточный пару дней продержит бухту в покое. Хорошо бы устроить англичанам скверную ночку.
Оба водолаза соглашаются. Скуарчалупо искоса поглядывает на Ломбардо и наконец решается:
– Мы говорили о той женщине, капитан-лейтенант.
Лицо офицера омрачает тень.
– А что с ней такое?
– Тезео спокоен, он ей всецело доверяет. – Неаполитанец показывает на своего товарища. – А я не так чтобы очень.
Ломбардо сверлит его глазами с осуждением. Но для Скуарчалупо это не имеет значения: между ними не может быть секретов. Одно из неписаных правил отряда «Большая Медведица» – все делить с товарищами: и подозрения, и надежды. Невысказанные мысли, хорошие или плохие, но удержанные внутри, могут иметь разрушительную силу и создадут проблемы. Поэтому все высказывается, подвергается анализу и обсуждается. Те, кто может вместе умереть, должны научиться вместе жить.
– Тогда, на берегу, она поступила со мной благородно, – возражает Ломбардо. – Она сказала обо мне только нашим.
– Это правда. Но два дня назад…
Маццантини прерывает их, подняв руку:
– Я попросил навести о ней справки наших агентов в Вилья-Кармела… Ее зовут Елена Арбуэс, и она потеряла мужа во время бомбардировки при Масалькивире. Муж был моряком торгового судна, которое достали английские снаряды. Она получает вдовью пенсию и держит книжный магазин в Ла-Линеа.
– А политическая деятельность?
– Никакой. Она не вступала в Фалангу[15 - Испанская Фаланга (1933–1975) – ультраправая политическая партия Испании, в период правления Франсиско Франко – единственная официально действующая партия в стране.], и, по сведениям из гражданской гвардии, ее документы совершенно чисты. У нее также нет никаких подозрительных контактов на Гибралтаре.
– Но она преследовала нас в Альхесирасе, капитан-лейтенант, – не унимается Скуарчалупо. – Она узнала Тезео и сторожила нас в порту.
Офицер засовывает руки в карманы и качает головой, не отрывая взгляда от Гибралтара; пожалуй, он несколько встревожен.
– Да… Это брешь в нашей безопасности. Надо закрыть ее, так или иначе.
3
Книжный магазин на Лайн-Уолл-роуд
