– Ты сейчас говоришь слишком грубые вещи. – Ха! Знал бы он, какие вещи я думаю. – На самом деле ничего сверхнеординарного я тебе не предлагаю. Подумай об этом до воскресенья. Нам было хорошо вместе. Да, ты была под веществами – слава богу, не сильно опасными. Если тебе будет спокойнее, я проконсультировался со знакомыми врачами о возможных последствиях. Все могло быть гораздо хуже, выбери Роман другие таблетки. Сын, конечно, жутко безответственный, но головой думать иногда старается.
– Да вы… ты… он…
– Стой, – Марк заговорил тихо, но голосом давил так, что я тут же осеклась и замолчала. – Не отрицай, что тебе было хорошо, тебя тянет ко мне и сейчас. Этого нельзя не заметить. Меня тянет к тебе, ты больше не девственница. Так к чему устраивать все эти танцы вокруг да около?
– Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей?
– Тебе не кажется, что это слово – пережиток прошлого? Подумай, Карина. Я понимаю, что ты слишком молода. Да я пока сам не до конца уверен, что хочу во все это ввязываться. Но за две недели мое мнение не изменилось, и я все еще хочу тебя. – Он ласково улыбнулся. – Знаешь, это как словно мне дали надкусить вкусную конфету и тут же завернули ее в обертку, надежно спрятав от меня. А я уже распробовал, вошел во вкус и очень хотел доесть ту самую конфету. – Его взгляд загорелся, а я начала жадно глотать воздух, потому что именно сейчас в словах Марка было намного больше желания, чем тогда, когда он говорил напрямую о том, что хочет меня. Тогда это были лишь слова, которые ничего не несли за собой. Сейчас же Скольников немного приоткрыл мне свои истинные желания так, как чувствовал их, и это меня пугало.
Съесть он меня захотел. И ведь съест же. Сколько ночей, подобных прошлой, ему понадобится? Одна, две, три? Ведь нельзя есть только одни конфеты, да еще и с одинаковой начинкой. Тошнить от этих конфет будет уже через месяц. Потому он и не предлагал мне отношения или что-то подобное. Даже любовницей его быть не предложил. Просто дал вежливо понять, что хочет меня трахнуть еще разочек. Ну или пару разочков.
Выпустив мою руку, Марк разблокировал двери, видимо решив, что сказал все, что собирался, а я пулей вылетела из его машины и нервно начала трясти сумку в поисках ключа от замка в высеченной прямо в воротах двери. Попутно решая, что останусь у Олеси всего на одну ночь и завтра же уеду домой, не дожидаясь воскресенья. От греха подальше.
Глава 5
Марк включил задний ход, а затем выкрутил руль, отъезжая от ворот. В сторону выезда он не повернул: раз уж заехал в поселок, то и на стройку можно было глянуть. Земля здесь была на вес золота, и почти все участки застроены и выкуплены еще поколение назад. Вавилову дом достался от отца, который урвал территорию еще в конце девяностых. Сам Марк в то время только предпринимал первые попытки встать на ноги. Довольно слабые попытки.
Но в этом году удача улыбнулась и ему: один когда-то весьма богатый, но бестолковый наследник промотал все свое состояние и вынужден был выставить дом на продажу. Скольников узнал первым по своим каналам и без раздумий выкупил землю. Теперь у него почти не оставалось свободных активов, зато его переполняло чувство удовлетворения. Дом он решил капитально отремонтировать, полностью перестроив, и сейчас был очень доволен увиденным. Процесс шел семимильными шагами, и оставалась самая малость, к новому году процесс однозначно уже завершится.
Через час Скольников добрался до другого загородного поселка, менее престижного, но все же не последнего по значимости. Этот дом он любил, но бывал здесь редко, и сейчас Марку хотелось отдохнуть. Насладиться тишиной и одиночеством. Городская суета его утомила, он только вернулся из Германии, чувствуя себя мальчиком на побегушках. Без него не справились, и пришлось лететь самому, это было слишком… утомительно. Да, кажется, он уже прокрутил это определение в своей голове.
Заехав на территорию и припарковав машину, Марк даже в дом заходить не стал, сразу направился к гамаку и, как был в костюме, так и лег. В таком положении открывался безумно красивый вид, особенно сейчас – ранняя осень, безмятежное голубое небо, разноцветные макушки деревьев, с которых только-только начинала тихонько осыпаться листва.
Марк расслабленно прикрыл глаза, и в первую секунду перед ними встало улыбчивое девичье лицо. Карина. Девочка была слишком красивой. Слишком в его вкусе и слишком похожей на…
В этот момент в его ладони завибрировал телефон, и Марк забористо выругался. Он даже не заметил, как взял девайс с собой. Вот она – дурная привычка всегда оставаться на связи и быть в курсе любых проблем. Всюду таскаешь телефон совершенно неосознанно.
– Да, – быстро ответил он. Звонила Настя.
– Марк… – Киреева прокашлялась и поправила саму себя: – Марк Всеволодович, – да, ему и саму было тяжело перейти на рабочий лад и называть ее по имени-отчеству, как полагалось по деловой этике, – как ты и предполагал, он меня ждал у подъезда сразу после самолета. И я бы действительно не успела отдать ему не те документы.
– Не нервничай, – он старался ее успокоить, голос женщины дрожал, а Марк все же досадливо поморщился и, еще сильнее зажмурившись, потер переносицу. – Это не настолько серьезная и важная информация.
– Он же узнает, что я его обманула.
– И ничего тебе не сделает, успокойся. Насть… – Марк поднялся, опуская ноги на землю, и перешел на более личный тон: – Дай мне время. Месяц максимум, я с ним разберусь. Он меня самого уже знаешь как достал? Зубы у него еще не выросли, а уже пытается ими что-то откусить. Да еще и от меня. Он тебе ничего не сделает, но надо его хорошенько проучить.
– Да, хорошо. Хорошо. И… спасибо тебе, Марк.
– Пустое, Насть. Если вдруг Ребров объявится еще раз, звони сразу же.
– Да, хорошо.
– Как дома дела?
– Все отлично, я настолько рано приехала, что, хоть и пошумела знатно, Кристинку все равно не разбудила. Так что зря переживала о времени вылета.
– Ну и хорошо.
Марк отбил вызов и все-таки поднялся и пошел в дом. Ему категорически не нравился интерес Реброва к Киреевой. Этот мелкий урод давно пытался ему пакостить. Прежде Скольников смотрел на это с пренебрежением, такая мелочь его никак не задевала, но сейчас Ребров словно вмешался во что-то личное. Запретное. Он полез к Насте, как только та заняла высокую должность. Видимо, решил, что Скольников поставил туда одну из любовниц, охочую до денег. Только вот с Киреевой Марка связывало кое-что куда более серьезное.
Скольников встретился с Настей этим летом, случайно. В лифте торгового центра. Подумать только, они не виделись почти двадцать лет. Он даже не узнал ее сначала, она сама его окликнула, они разговорились прямо там, в лифте, и только потом продолжили общение в ресторане, вспоминая прошлое, и Марк решил ей помочь. В память.
Да, именно в память. Он как раз в то утро уволил директора по маркетингу и связям с общественностью, и у него в голове словно что-то щелкнуло, как только Настя показала фотографию дочери, а затем рассказала о своей должности на работе.
Это назначение стало для многих неожиданностью, но Киреева оказалась толковым специалистом с единственным минусом: она не умела командовать, и если в ближайшее время она не привыкнет к новой должности и положению, то ему придется ее понизить. Увольнять, конечно же, ее не будет, но…
Он надеялся, что Кристинка его за это простит.
Настя назвала дочь в честь погибшей младшей сестры. Удивительно. А еще удивительно, что девочка была скорее похожа на Настину сестру, чем на саму Настю. Марк словно на пару мгновений потерялся в прошлом и настоящем, увидев фотографию девочки.
Наверное, поэтому Скольников и решил помочь Насте. Вспомнил свою молодость и первую да и, пожалуй, единственную любовь. Он мысленно пообещал Кристине хотя бы выправить финансовое положение ее старшей сестры. Нелегко в наше время было поднимать ребенка на ноги в одиночестве. Но летом Скольников даже предположить не мог, что спустя пару месяцев встретит девушку, еще более похожую на Кристинку.
Словно одно лицо.
Марк тогда вернулся поздно ночью из очередной деловой поездки, а потому поехал в дом, который был ближе всего к аэропорту, просто чтобы лечь и уснуть. Да, у него было много недвижимости. Квартиры в каждом его построенном жилом объекте он даже не считал. А вот в дома за городом и за границей он вкладывал любые свободные деньги. Это было его странным пунктиком, что, в общем-то, не особо удивительно для генерального директора строительной компании.
И Марк никак не ожидал наткнуться на студенческую вечеринку, но разгонять молодежь не стал, просто молча поднялся в свою спальню. Звукоизоляция была первоклассной, потому за свой сон он и не думал переживать, но даже предположить не мог, что в душе его ждала Кристина.
В первый момент он решил, что его посетила белочка. Такие живые глюки. Молодая, красивая и голая Кристина. Когда она потянула к нему руки и тут же набросилась на его губы, Марк осознал, что она все же живая, а раз живая, значит, это была не Кристина. Но вот девушка начала гладить его грудь, (он же тоже был голым, не идти же в душ одетым), а потом прижалась к нему своим юным трепещущим телом, и все. У него сорвало все предохранители. Любые тормоза полетели к чертям.
Он впервые за двадцать лет не подумал ни о защите, ни о том, кто вообще эта девушка такая и как она тут оказалась. Мыслей не было никаких. Даже тогда, когда он понял, что лишил ее девственности. Неожиданно. Он все равно не смог остановиться. Унес ее в спальню и все же рассмотрел внимательнее, когда брал в следующий раз, более медленно, более тягуче. Смакуя удовольствие.
Тогда он понял, что девочка всего лишь похожа и так же молода, как и Кристина, когда он видел ее в последний раз. Девушка же в его постели цеплялась за него как обезумевшая, желая его и даря ему свое тело.
Он забыл о том, что собирался выспаться и вообще хотел спать, полностью утонув в испепеляющей разум страсти, но все же его срубило, а наутро никого рядом с ним не оказалось. Ни единого, мать его так, следа.
Скольников даже решил, что чокнулся. Уработался. Точно. Вместо того чтобы расспросить непутевого сына, Марк приехал на работу и полез в интернет искать статьи о том, кто ему сейчас нужен: психолог, психотерапевт или сразу психиатр? Ну не могли же видения быть такими яркими. Да у него в штанах до сих пор все еще горело от того, как он выложился этой ночью.
Полезной информации Марк так не нашел, а потому просто выискал координаты первоклассного психолога, даже выбил себе запись не через два месяца, а на следующей неделе. Но только вот неделя даже закончиться не успела, как надобность в визите к специалисту отпала. Девушка действительно существовала, и ее звали Карина. Он встретил ее на свадьбе у своего делового партнера. Сначала жутко разозлился, решив, что кто-то пронюхал про его прошлое и специально подослал ему девку, похожую на Кирееву, но все же Марк догадался поговорить с самой Кариной, и она развеяла его догадки, а ее дерзкий язычок очень его зацепил.
Конечно же, он проверил ее слова, хоть и поверил ей, но не мог не проверить. Как только молодожены покинули гостей, Скольников сразу же уехал – не в ближайший дом, в котором он находился сейчас, а в городскую квартиру, где жил его сын. Тому Марк устроил форменный допрос с пристрастием и последующей урезкой лимита на карте на ближайшие три месяца.
Сын всегда был головной болью Марка, но подобной низости он не ожидал даже от него. Опоить девушку, чтобы затащить в постель, потому что она, видите ли, постоянно посылала его на три буквы. И правильно делала, что посылала. Марк ему и по морде бы врезал, не будь тот его сыном.
Упустил он парня, что ни говори. Да и не занимался он никогда должным образом его воспитанием, чтобы претендовать на звание отца года. Первое время Марк вообще смотреть на ребенка не мог, потому что винил того сначала в том, что от Скольникова ушла его Кристина, а потом и в ее гибели. Глупо? Еще как.
Но Марку потребовалось несколько лет для того, чтобы окончательно отпустить Кирееву и понять одну важную истину: если кто-то и виноват в том, что Кристина прекратила с ним всяческое общение и сбежала в другой город, то только он сам. И уж точно не ребенок, чья мать оказалась слишком хитрой, а отец просто идиотом, не умеющим предохраняться. В гибели же Кристины и вовсе был виноват только пьяный водитель, которого Марк чуть позже сжил со свету, но легче ему от этого не стало.
Как было погано на душе двадцать лет назад, так и сейчас, стоило только вспомнить свои первые и, по сути, единственные отношения. На матери Ромки он так и не женился, предательств Марк не прощал, а потому даже в жизни не помог ей устроиться, забрав у Оли ребенка, который и так-то не особо был той нужен, и отправил ее в вольное плавание, не забывая при этом пресекать любые ее попытки присосаться к очередному денежному мешку.
Все его размышления нарушила вибрация телефона. Марк взглянул на экран, и на его лице невольно расплылась довольная улыбка. Карина. Быстро же она. Скольников думал, она напомнит о себе чуть позже.
«Я хотела просто по-тихому завтра свалить, чтобы вы тут ворота хоть до посинения целовали, но потом решила, что не собираюсь из-за вас терять лишний день с подругой и любимой крестницей. Так что идите вы в жопу со своим предложением, Марк Всеволодович!!!»
Чего-то подобного он от нее и ожидал. Мужчина громко рассмеялся, особенно наслаждаясь количеством восклицательных знаков, и начал печатать ответ.
Глава 6
«Привет Вавилову и его красавице жене. А юной принцессе подари от меня шоколадку».
Ответ Марка на мою тираду пришел моментально.
– Да как он вообще?.. Гад! Вот же индюк напыщенный.
– Кариш, ты там что, сама с собой разговариваешь? – крикнула Олеся из детской.
Я специально вышла в коридор, чтобы поставить точку, а это индюк превратил ее в многоточие.
– Маме голосовое записываю, Лесь, – крикнула я и еще раз перечитала сообщение.
Я не буду на него отвечать. Не буду!
Но пальцы отчего-то сами собой потянулись к экрану и затарабанили по нему, набивая текст.
– Привет ей передавай.
– Ага, передам, – фыркнула я и тут же нажала на кнопку «отправить».
«Марише еще даже года нет! Какие могут быть шоколадки? Да вас к детям подпускать нельзя, Марк Всеволодович!»
Отключила звук на телефоне, заблокировала экран, а потом, крутанувшись на пятках, и побежала в выделенную специально для меня комнату. Спрятала телефон под подушкой, что не имело никакого смысла. Он же и так на беззвучном. Но мне все же стало легче, не было искушения тут же кинуться и посмотреть, ответил Скольников или нет.
Я направилась в детскую к подруге и Морковочке и, переступив порог, натянула на лицо беззаботную улыбку. Именно в этот момент на запястье завибрировали часы, оповещая меня о сообщении.
Как же я могла забыть-то о них? Дура!
Прикусила губу, убеждая себя не поднимать руку и не смотреть на маленький экран.
– Карин, у тебя все хорошо? Ты какая-то странная сегодня.
– Все отлично.
Я растянула губы в ещё более широкой улыбке, аж щеки заболели, и пошла к Морковочке, сидящей на цветастом коврике в окружении игрушек. Часы опять завибрировали, но я поцеловала свою крошку в макушку и сдержалась.
Часы завибрировали вновь, и я опять поцеловала Маришу.
На третье оповещение моей нервной системы уже не хватило, да и Морковочка отползла от меня поближе к Олесе. Я все же подняла руку и даже ощутила легкую досаду, увидев, что это было сообщение от мамы, отправленное в другом мессенджере. Она меня потеряла, а я только в этот момент вспомнила о том, что не предупредила ее о своей поездке к подруге.
– Лесь, я пойду маме позвоню. – Олеся молча кивнула, а мне все же пришлось вернуться в комнату и взять в руки телефон.
А еще мне пришлось признаться самой себе в том, что вела я себя как сущий ребенок. Перед тем как набрать маму, я все же открыла переписку со Скольниковым и тут же громко выругалась. Он отправил мне фотографию огромной кровати, расправленной. А следом маленькую, но совершенно ясную приписку.
«Ты права, меня интересуют девочки постарше».
Ну вот как после такого можно сдержать не только язык за зубами, но еще и злость? Это же невозможно. Нужно быть либо чертовым бесчувственным роботом, либо пройти курс успокоительного. Я вдохнула-выдохнула и все же позвонила маме. Быстро с ней поговорила, обсудив домашние дела, накопившиеся за время ее отсутствия. Утром я ушла из дома до того, как она проснулась, поэтому толком мы и не поговорили. Скинув вызов, я еще раз зашла в переписку и нажала на фотографию.
– Интересно, это реальная кровать или Марк скачал из интернета обычную картинку? – задавшись этим вопросом, я начала рассматривать отправленную мне фотографию более подробно.
Красивое дорогое постельное белье светло-серого цвета, четыре подушки, которые так и манили положить на них голову и уснуть. Стоп! Я тут же свернула переписку, а затем вернулась обратно и быстро напечатала:
«Оставьте меня в покое!»
Хотела добавить его имя-отчество, но не стала, подумав, что он может решить, что я таким образом с ним кокетничаю. Только Скольникову было, видимо, совершенно пофиг на мое мнение и на мнимое кокетство, которого и в помине не было. Марк прислал мне еще одну фотографию – себя в кровати. Лица мужчины видно не было, он скорее фотографировал лишь ноги, но в кадр попал кусочек его рельефного живота, сразу за которым шел пояс хлопковых серых, на пару оттенков темнее, чем постельное белье, домашних штанов, а затем босые ступни. Ноги Скольников скрестил на уровне щиколоток, привлекая мое внимание к своим пальцам и подъему.
Я так долго пялилась на его фотографию, именно пялилась, что готова была начать проклинать себя за слабость.
Ну разве это нормально? Он мне делал такие весьма недвусмысленные намеки, а я тут готова слюнями залить экран телефона с его ступнями. Очень завораживающими ступнями. Они привлекли намного больше моего внимания, чем часть голого торса.
Фу такой быть!
Я попыталась дозваться до своего рассудка, но как-то все было без толку. Тут же на экране всплыло сообщение:
«Зря отказываешься, здесь очень уютно, мягко и тепло».
Все! Я окончательно заблокировала телефон и не стала ничего отвечать. Обойдется. Это не мне фу такой быть, это ему фу таким быть.
Скольникову же лет офигеть можно сколько, а он так сногсшибательно выглядит и ведет себя, словно ему двадцать с небольшим. Заигрывает со мной, искушает…
– Ар-р-р… – практически зарычала я, как самый настоящий дикий представитель семейства кошачьих, кинула телефон на кровать и пошла к Олесе.
Больше в этот день о Скольникове я не вспоминала. Точнее, старалась не вспоминать. Я буквально заставляла себя думать обо всем на свете, только не о нем.
А вечером в одиннадцатом часу, когда я уже лежала в кровати и никак не могла уснуть, от Марка пришла еще одна фотография. На этот раз селфи, точнее его попытка. Видно было, что мужчина не позировал триста пятьдесят пять раз перед тем, как сделать самое удачное фото, а просто приподнял руку немного над собой и щелкнул себя. Марк лежал на животе, обнимая подушку, его лица практически не было видно, но на этот раз я залипла на могучие широкие плечи, которые выглядывали из-под слегка опущенного одеяла.
«И, как ни странно, тут еще и одиноко, Карина…»
У меня в горле ком встал, когда я прочитала его сообщение. Еще затряслись пальцы и участилось дыхание. Я попыталась прикрыть глаза, но в голове все равно стали проноситься видения то его плеч, то голых ног, то рук на руле, то наглого взгляда.
– Ладно-ладно! – Я словно пошла на сделку с собственной совестью и быстро напечатала ответ:
«Спокойной ночи».
Немного подумала и допечатала его имя-отчество. Хоть и чопорно, но теплее, что ли? Стоило только отправить сообщение, и меня сразу же сморил сон.
Утро наше началось не самым лучшим образом. За завтраком Олесе стало плохо. Я как раз наблюдала за семейной идиллией Вавиловых – Морковочка сидела на руках у Глеба, и оба родителя ее кормили, – и тут Олеся внезапно прижала ладони ко рту и побежала в сторону туалета.
Глеб попытался быстро подняться, но я его остановила, у него же на руках была Марина.
– Сиди, – выкрикнула я и побежала за Лесей.
