Джеки Бонати "Кентервильский гамбит"

В кухне было тепло, чайник, как всегда, дожидался его, уже согретый. Такие мелкие бытовые дела как приготовление завтрака успокоили его, хоть и немного. Заварив чай и намазав маслом булочку, Том уселся завтракать на подоконник, наблюдая, как понемногу из чернильного сумрака проступают силуэты деревьев и полуразрушенная ротонда на холме.

Как назло, на одном месте ему не сиделось. Беспокойство не давало покоя, бродило по венам, бурлило и кипело, подзуживая, пытаясь снова разозлить бедолагу Томаса.

Сдавшись, он снова начал бродить по комнатам, вляпался в кровавое пятно в холле, и пошел дальше, оставляя красные следы на паркетных досках. Поднявшись по скрипучей лестнице, он прошелся по верхней галерее и дошел до маленькой ржавой винтовой лестницы, уходящей вверх. С художественной ковки хлопьями облетала позолота, а резные деревянные перила рассохлись и потрескались. Вела эта лесенка в небольшую башню, откуда открывался вид на всю территорию поместья. И башенка эта была точной копией той, что лежала сейчас в кармане халата Тома. Разве что камень, из которого она была сложена, был скорее темно-серым, чем черным. И осенний плющ покрыл ее разноцветными побегами, от ярко-оранжевого, до фиолетового.

Усевшись на холодный подоконник, Том наблюдал, как от деревенской дороги среди холмов к парку направляется дорогой автомобиль. Рычание мотора и шорох гравия становились все отчетливее, и каждая деталь, каждая хромированная ручка и блеск лака на этой машине – отчаянно раздражали беднягу лорда. Он скривился, как от зубной боли, с неприязнью наблюдая за трепещущим на ветру шарфом. Видимо в машине была женщина.

Автомобиль остановился на подъездной дорожке, и из него вышли двое. Мужчина в пальто и шляпе, на ходу стягивающий водительские перчатки, и женщина, высокая и худая, неприятная до крайней степени. Не было никакого сомнения, что она увидела хозяина, несмотря на то что он был высоко в башне. Дом недоуменно заскрипел, когда гости, лишь формально озаботившись стуком в приоткрытую дверь, вошли внутрь.

Том бесшумно спустился на верхнюю галерею и замер, наблюдая за визитерами. Если мужчина, лицо которого он не мог разглядеть из-за шляпы, остановился в холле и оглядывался, то его спутница чувствовала себя куда свободнее. Стук ее каблучков по плитам ощущался лордом примерно так, словно ему в голову вбивали гвозди. Том понял, что с ней будет нелегко, едва она сняла солнечные очки, в которых не было ни малейшей необходимости, и лорд увидел холодные, змеиные глаза.

Он слышал душный запах ее духов, сладкий, чем-то напомнивший гнилостную окопную вонь. Ее длинное платье, расшитое стеклярусом, шуршало и позвякивало при каждом движении. Слишком неуместное для долгой дороги, цвета зеленого, холодного мха на старом валуне. Все в этой женщине было каким-то змеиным, казалось, что кончик ее языка, облизывавший ярко-красные губы, должен был быть раздвоенным.

Долго хозяин не мог оставаться незамеченным. Цепкий взгляд змеи скользнул по галерее и остановился на нем. Густо подведенные черным кайалом глаза сузились, а губы растянулись в улыбке.

– Добрый день, мистер Холл! – фамильярно воскликнула она, тряхнув завитыми в локоны волосами. – Мы ожидали увидеть вас на станции, но вас там не оказалось, – продолжила она, и Том едва сдержал фырканье.

Кричать с галереи он не собирался, поэтому неспешно спустился с лестницы, и, пользуясь этой паузой, наконец-то разглядел и мужчину. Высокий, худой, одетый по последней моде, эдакий денди. Но явно не британец – все в нем было слишком кричащее и, даже, на вкус Тома – вульгарное. Он не понимал современных тенденций, предпочитая оставаться верным классике. А уж зализанные назад бриолином волосы, явно подкрашенные брови и чрезвычайно холеные руки выдавали в мужчине одного из представителей так называемой богемы. Лорд попытался вспомнить хоть что-то из того, что ему рассказывал поверенный о покупателе, но безуспешно. Он даже имени его не помнил.

Его спутница, шурша платьем и шарфом, который волочился по полу, уже прижалась к мужчине, взяв его под локоть, и притерлась щекой к плечу, оставив там след от пудры.

– Это мой жених, Уильям…– начала она, но Том махнул рукой, прерывая ее. Та обиженно поджала губы и требовательно взглянула на своего жениха, но тот явно не собирался отстаивать честь дамы, или что она там себе возомнила.

– Томас Холл, Герцог Ньюбург к вашим услугам, – сопроводив эти слова легким кивком, представился он.

– Уильям Блейк. А это моя спутница, Ева Андерсон, – ответил ему мужчина и протянул руку для пожатия. Том изумленно поднял бровь, но на пожатие ответил.

– Из тех самых Блейков? – с долей сомнения поинтересовался он.

– Нет, это псевдоним. Я меценат, мой круг общения – молодые и талантливые артисты, и иногда я тоже создаю несколько работ…– видимо, это была хорошо продуманная и много раз отработанная речь, призванная произвести впечатление, вывести на дальнейшие расспросы. Но Том, услышав, что этот выскочка просто присвоил себе чужое имя, моментально утратил к нему интерес.

Ева, судя по ее виду, была страшно задета отсутствием внимания к своей персоне. Она выудила откуда-то мундштук и дымила сигаретой, добавляя к запаху своих духов еще и аромат плохого табака. У Тома начинала болеть голова, а ведь его гости только приехали.

Следующие три часа ушли на экскурсию по дому. Поначалу Тома буквально наизнанку выворачивало при мысли о том, чтобы кому-то показывать все уголки и закоулки. Дом непонимающе скрипел и чем-то гремел, пытаясь разобраться в том, что происходит. Он ощущал что-то неладное с этими визитерами, что они приехали не просто так. И изо всех сил пытался напомнить о себе, чтобы Том считался и с его мнением тоже. Делал он это весьма своеобразно, напоминая большую собаку, обделенную вниманием хозяина.

Сначала Том зацепился и споткнулся за половицу, которая никогда здесь и не топорщилась. Он укоризненно посмотрел на коварно вспучившийся пол, слыша, как дом вроде бы и коварно хихикает, но в то же время и извиняется. Он никогда бы не причинил вред хозяину. Но в следующей же комнате Том больно ударился об угол столика, передвинутого на добрых три метра к двери.

Поначалу он говорил мало, но потом стал вспоминать, кто жил и умер в той или иной комнате, стараясь подавить ухмылку по мере того, как менялись лица его гостей. Если Уилл старался держать себя в руках, то в глазах Евы отражался страх и брезгливость. И дом это очень хорошо чувствовал. Так что на следующем же лестничном пролете женщина зацепилась и разорвала расшитую стеклярусом юбку. Крошечные бусинки весело запрыгали по ступенькам, мгновенно растворяясь в трещинках досок.

– Это очень старый дом, нужно быть осмотрительнее, – с притворным сочувствием сообщил лорд, глядя на гневно трепещущие ноздри мисс Андерсон, державшей в руках кусок подола.

– Ничего, мы все здесь переделаем, – с улыбкой кобры ответила она, гордо продолжая поход по дому, никак не комментируя испорченное платье.

Такого дом простить не мог, ведь кто-то вдруг возомнил себя вправе решать, что здесь переделывать, а что нет. И на верхних галереях поднялись такие завывания ветра, что можно было вполне решить, что на чердаке живет Кентервилльское привидение, которое вот-вот выйдет навстречу, гремя цепями.

Остановившись возле перил верхней галереи, откуда было хорошо видно холл, Том вспомнил о герцогине, которая свела здесь счеты с жизнью.

– Я, конечно, предполагал, что приобретаю дом с историей, но здесь у вас целое кладбище, иначе не скажешь, – отреагировал на это Уилл, поправив выбившуюся прядь.

– О, кладбище здесь тоже есть. Наше, семейное, – тут же ответил ему Томас. – Я, знаете ли, надеялся тоже быть на нем похороненным, но видимо, не судьба. Там вся моя семья. Желаете посмотреть? – предложил он. Но тут же в разговор вмешалась мисс Андерсон, властно беря Уилла под локоть.

– Мы немного устали, надышались пылью и проголодались, – начала она. Том поднял бровь, понимая, что та намекает как минимум на обед, или что-то подобное.

– Ну, тогда полагаю, что на сегодня экскурсия закончена. Вам лучше вернуться в деревню, там есть паб. К тому же, лучше сделать это поскорее. Погода портится, – Томас подошел к пыльному окну, за которым виднелось затянутое грозовыми тучами небо.

До машины он их любезно проводил, и стоял на пороге, глядя, как они усаживаются. Женщина сердито хлопнула дверью, и одновременно далеко за холмами прогремел первый раскат грома, а потом начался дождь. Крупные капли зашуршали по гравию, налетевший холодный ветер вспугнул стаю ворон и зашумел деревьями.

Дождавшись, когда машина скрылась из виду, Том плотнее закутался в халат и скрылся в доме. Крыша давно протекала, и теперь капли, собираясь в небольшие ручейки, журчали в водостоке, бежали по стенам и капали с балок. К счастью дождь и ветер моментально уничтожили противный запах духов и табака той женщины. Чтобы полностью отбить даже воспоминание о нем, Том взял со столика пустой флакон парфюма и понюхал его притертую стеклянную пробку.

Казалось, дом облегченно вздохнул, избавившись от незваных гостей, и теперь всеми силами старался задобрить хозяина, который по его милости сегодня чуть не расшибся и набил синяк на бедре. Из кухни доносился запах куриного супа – одна из немногих вещей, которые напоминали Тому о детстве без боли в груди.

Горячая миска бульона и гренки дожидались его на столе, в камине трещал огонь и делал кухню по-настоящему теплой и уютной, особенно учитывая разгулявшуюся снаружи стихию. Гроза обещала перерасти в настоящую бурю, и Том намеревался переждать ее с комфортом. В буфете нашлась бутылка портвейна, и пообедав, лорд устроился у камина, вытянув ноги к огню и потягивая из небольшого бокала крепленое вино. Это сглаживало события неприятного дня, помогало расслабиться, и Томас закрыл глаза, впадая в приятную дремоту. За шумом дождя и потрескиванием поленьев он не сразу услышал, что в дверь стучат. Когда стук дверного молотка стал громче и настойчивее, он дернулся, выронив пустой бокал, который тут же разбился об каменные плиты у очага.

Военная служба неизменно обогащает лексикон, и ругался лорд так, что даже отпетый пропойца постеснялся бы подобных выражений. Дом недоуменно ворочался и шумел, недоумевая, кого принесло в недобрый час. Распахнув дверь, Томас увидел жалких, промокших и дрожащих мистера Блейка и мисс Андерсон. Машины видно не было.

Туфли мисс Евы, и без того непригодные для долгих пеших прогулок, превратились в два комка глины, а оборванный подол дорогого платья был испачкан в грязи. Изящно уложенные волосы повисли мокрыми прядями, черный кайал, достойный актрисы немого кино, растекся в некрасивые потеки. Губы дрожали, хоть она и изо всех сил старалась не стучать зубами от холода. На плечах у нее было пальто мистера Блейка, и тот выглядел тоже далеко не лучшим образом.

Одна часть души Тома страстно желала оставить их на пороге, но цивилизованность и манеры победили. Он молча посторонился и пропустил их внутрь, жестом велев им следовать за собой в кухню – единственное помещение в доме, где было тепло.

– Полагаю, с вами что-то случилось. Точнее, с вашим автомобилем, – сказал лорд, доставая два бокала и разливая в них портвейн. – Пейте, поможет согреться.

– Да, она заглохла на полпути к деревне. Я пытался разобраться, в чем там дело, но под таким ливнем это просто невозможно, – ответил Уилл, усаживая Еву поближе к огню. Та задрожала еще сильнее, но при всем своем жалком виде совершенно не утратила змееподобности. И как любое хладнокровное тянулась к огню.

– Какая жалость, – отреагировал Том, впрочем, без особенной эмоциональности. – В доме достаточно свободных комнат, как вы могли видеть. Переночуете, а утром отправитесь за своей машиной.

В трубе тут же негодующе завыл ветер – дом явно протестовал. Том только вздохнул, вспомнил о своих обязанностях хозяина, который все же дал гостям кров, и направился в кладовую, надеясь найти там что-то, что сойдет за угощение. Вернулся он с деревянной доской, на которой лежали сыр и ветчина – не Бог весть что, но лучше, чем ничего.

– Чай и сэндвичи – все, что могу вам предложить, – сказал он, достав из буфета хлеб, и поставил на плиту чайник.

Ева явно собиралась пренебрежительно фыркнуть, но Уилл сжал ее плечи и кивнул.

– Мы вам очень благодарны, милорд, – сказал он, чем значительно повысил свою планку в глазах герцога. По крайней мере, этот выскочка знает, что такое вежливость.

4.

Позже вечером, оставшись наедине с собой, Томас подумал, что хуже вечера быть не могло. Дом тоже пребывал в подозрительно тихом, ошеломленном состоянии. Уже много лет здесь никого, кроме лорда не было. А теперь две спальни были заняты его незваными гостями и будущими владельцами.

Все благодушное состояние, достигнутое горячим бульоном и бокалом портвейна в компании самого себя – улетучилось, как и не было его. Сначала он заваривал чай, сооружал сэндвичи, потом разыскивал пледы, чтобы согреть промокших мистера Блейка и мисс Андерсон. Та была особенно капризна, и два бокала вовсе не улучшили ее характер.

Она хриплым голосом разглагольствовала о том, что дом ужасно старый, холодный и сырой, и что здесь невозможно нормально жить без того, чтобы заработать чахотку. Впрочем, на аппетит она не жаловалась, сэндвичи и чай пробудили в ней подобие воодушевления и на какое-то время избавили бедного лорда от дальнейших рассуждений и критики его дома.

После этого небольшого ужина встал вопрос о комнатах для ночлега. Томас взял подсвечник и зажег в нем все свечи, чтобы проводить остальных по темному дому.

– Здесь что, нет электричества? – возмущенно поинтересовалась Ева, следуя за лордом и стараясь не покидать круг тусклого света свечей.

– Было, но сейчас его нет, – ответил Том, поднявшись на второй этаж и проследовав в восточное крыло – наиболее теплое и пригодное для обитания. Дом, пусть и с неохотой, но повиновался воле хозяина, и лорд знал, что тот потом отыграется, выражая свое недовольство и несогласие.

Открыв дверь в одну из комнат, Том увидел в ней разожжённый камин и вошел внутрь. Это была типично женская спальня, когда-то очень красивая, а теперь с пустыми квадратами более ярких обоев на тех местах, где раньше висели картины. Большая кровать с пыльным пологом на резных столбиках, трельяж с треснувшим зеркалом в углу, старая китайская ширма, шелк которой настолько выцвел, что толком ничего нельзя было разобрать.

– Вы переночуете здесь, – сообщил он Еве, которая оглядывалась в комнате и принюхивалась, словно учуяла что-то неприятное. Но в комнате, несмотря на ее нежилой вид, не пахло ни сыростью, ни плесенью, ни мышами. От потрескивающих дров в камине шел легкий смолистый запах, от трельяжа – давно пролитых духов.

– А нет ничего более…приличного? – поинтересовалась она, брезгливо отгибая край одеяла.

– Здесь вам не гостиница, мисс. Здесь есть постель, чтобы спать, камин, чтобы просушить одежду, и ночной горшок, чтобы избавить вас от необходимости путешествовать ночью по дому. Еще не хватало, чтобы вы, оступившись на лестнице, свернули себе шею. Доброй ночи, – фыркнул Том, не став даже слушать ее возражения. Он оставил ей часть свечей и вышел, закрыв дверь. Дом чем-то загрохотал на чердаке, возмущенный отношением к себе.

Вторая комната с камином обнаружилась по соседству с хозяйской спальней. И мистер Блейк, оглядевшись, не высказал ни одного неодобрительного слова. Хотя обстановка доставшейся ему комнаты была куда проще, чем та, которую заняла его невеста.

– Еще раз хочу сказать вам спасибо за вашу помощь, милорд, – сказал Уилл, прежде чем Том ушел, оставив его.

– Не стоит благодарности. Законы гостеприимства еще никто не отменял. Доброй ночи, – ответил ему лорд, отмечая, что на него дом почти не злится, несмотря на то что это он потенциальный покупатель. А вот женщина ему не понравилась сразу.

Выполнив свои обязанности хозяина дома, Том скрылся в своей спальне и там тяжело опустился в кресло, еще раз осознав, каким тяжелым был этот день.

Это означало, что конец, который казался таким далеким и эфемерным, даже почти невозможным, на самом-то деле ближе, чем Том думал. Тоска и безысходность, невозможность повлиять на происходящее – все это с удовольствием и жадностью обгладывало душу лорда, вызывая пораженческие мысли о том, что в ванной комнате, в аптечке, стоит пузырек лауданума. Вылить его в бутылку вина и спокойно упиться им перед камином, перебирая воспоминания не одного десятка жизней. А потом уснуть и не видеть, что тут будет происходить, как будут делить дом, землю, распродавать жалкие остатки его наследства и родового гнезда.

Мысли о тихой смерти не давали ему покоя, завладевали им полностью, и он вспомнил, как в детстве читал книги Оскара Уайльда, безумно модные, и не утратившие своего очарования даже сейчас. Ему нравились сказки, он любил историю о Кентервилльском привидении и сейчас ощущал себя примерно таким же несчастным, как и сэр Симон, вынужденный скитаться по дому и греметь цепями.

Том взял с собой подсвечник и направился в библиотеку, на первый этаж, точно зная, что книга из его детства оставалась лежать на полупустых полках, после того как великолепное собрание начали распродавать, чтобы закрыть бреши в бюджете.

Небольшой томик нашелся недалеко от камина, сиротливо покрытый толстым слоем пыли. От огня шли ровные густые волны тепла, и лорд уселся в кресло, укрыв ноги пледом и повернувшись так, чтобы света было достаточно для чтения.

У него была небольшая привычка, сложившаяся за годы одиночества – читал он, как правило, вслух, негромко, но отчетливо. Да и дом любил послушать, что бы то ни было – отрывок из книги или новости из газеты.

– «Далеко-далеко, за сосновым бором, – ответил он тихим, мечтательным голосом, – есть маленький сад. Трава там густая и высокая, там белеют звезды цикуты, и всю ночь там поет соловей. Он поет до рассвета, и холодная хрустальная луна глядит с вышины, а исполинское тисовое дерево простирает свои руки над спящими. Глаза Вирджинии заволоклись слезами, и она спрятала лицо в ладони.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68343551&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.