– Ну…
– Мы еще не закончили разговор. – Синмэй бросил на меня долгий взгляд, предупреждая, что его терпение на исходе. – Пианист. Ты собираешься его уволить?
– Я забыла упомянуть. У него поранена рука.
– Значит, он даже не может играть на фортепиано.
Я потерла лоб. Я предпочитала не ссориться с Синмэем, ведь моя судьба была в его руках, но он напомнил мне, что мой бизнес всегда стоял на первом месте. У меня не было причин платить уборщику по ставке пианиста.
– Я с большим удовольствием скажу иностранцу, чтобы он убирался, Айи, – предложил Ченг с самодовольным видом. Ни для кого не было секретом, что он тоже возмущался тем, что я управляю ночным клубом. «Какой мужчина позволит своей жене флиртовать с другими?» – спросил он, когда я приобрела клуб. Но мы решили между собой, что до нашей свадьбы я буду управлять клубом, а после передам управление ему и останусь дома. С таким соглашением он имел право голоса при принятии каждого решения о клубе.
– Нет. – Я тяжело вздохнула. – Я сама скажу ему.
Глава 16
Эрнест
Он выполнял черную работу, когда менеджер Ванг позвал его в бар и прошептал что-то на ломаном английском. Эрнест не мог понять, что тот сказал, но обеспокоенный взгляд менеджера Ванга заставил его волноваться.
Айи сидела за стойкой бара, рядом с ней курил сигарету Ченг, элегантно одетый, красивый мужчина, который, как слышал Эрнест, был ее женихом. Его внушительная фигура с широкими плечами была облачена в дорогой пиджак, на руке красовались золотые часы. Эрнест видел его несколько раз и чувствовал себя неловко от его присутствия, его богатства, культурной утонченности и даже его хорошего вкуса в моде. Он также испытывал смешанные чувства, когда видел, как Ченг входит и покидает банкетный зал с Айи. Они прекрасно выглядели вместе, оба с привлекательной внешностью и дорогими украшениями. Но он заметил неловкость, отражавшуюся на лице Айи, и собственнические повадки Ченга – он всегда сжимал ее руку, как будто хотел удержать ее от бегства.
– Эрнест, я должна с вами объясниться, – сказала она, держа в руке стакан для коктейля, наполненный светлой жидкостью. Ее глаза мерцали в тусклом свете, лицо было напряженным.
Его сердце сжалось от дурного предчувствия.
– Как вы, возможно, знаете, мой клуб уже некоторое время переживает трудные времена, и я надеялась, что ваша игра в стиле «Страйд» сможет оживить мой бизнес. Но на вас напали. Конечно же, это не ваша вина. Но я не знаю, сколько еще времени займет ваше восстановление, а этот клуб важен для меня. Он является единственным источником дохода для многих моих сотрудников…
Если он потеряет эту работу, у него не будет тофу или миски риса с мучными червями для Мириам.
– Мое выздоровление не займет много времени. Еще одна неделя – это все, что мне нужно.
Ченг выпустил струйку дыма, он явно наслаждался сложившейся ситуацией.
– Тебе пора уходить, чужеземец.
Эрнест проигнорировал его.
– Вы все еще хотите представить вашим посетителям «Страйд», мисс Шао?
– Разумеется, хочу… – Она взглянула на Ченга.
– Одно выступление, – попросил Эрнест. – Один шанс. Если я его провалю, то уйду.
– Но ваша рука.
– Я справлюсь.
– Одна неделя, говорите…
– Айи. – Ченг нахмурился.
– Вообще-то, я могу сыграть прямо сейчас, – продолжил настаивать Эрнест. Она потерла лоб.
– Айи. – Еще громче повторил Ченг.
Она выглядела обеспокоенной, но улыбнулась.
– Одно выступление, Эрнест. Я согласна. Но не сегодня. Мне нужно вас должным образом представить. Как насчет послезавтра? Я размещу объявление снаружи здания, чтобы люди обязательно обратили внимание.
Ченг схватил стакан для коктейля, залпом осушил его и со стуком поставил на барную стойку. Затем поспешно удалился. Эрнест посмотрел на Айи. Она приложила палец к губам.
Счастье переполняло его. Она встала на его сторону, а не на сторону своего жениха. Может быть, она вообще не испытывала никаких чувств к Ченгу.
– Но могу я обратиться с просьбой, Айи? – спросил он тихим голосом, надеясь, что из – за громкой музыки его никто не услышит. Все в ней было завораживающим: то, как она задумчиво потирала лоб, как говорила, как ходила.
– О чем?
– Если мое выступление пройдет успешно, вы пойдете со мной в кино? – Сквозь серую дымку и огни в баре он мог видеть изгибы ее стройного тела. Он был влюблен в нее и едва мог контролировать себя. Он жаждал стать напитком в ее руке, чтобы она проглотила его, чтобы он стал неотделимым от нее.
– Вы пользуетесь моей добротой?
– Таков мой основной план.
Завеса отчужденности соскользнула, и на ее лице появилась улыбка. Айи снова была той девушкой, которая слушала его игру в «Джаз-баре». Ему хотелось поцеловать ее. Всего один поцелуй.
Она встала.
– Удачи, Эрнест. Если ваше выступление провалится, боюсь, вам понадобится другой план. Хотите выпить?
– Конечно. – Он взял коктейльный стакан из ее рук и залпом выпил содержимое.
– Хорошее вино.
У нее отвисла челюсть, и она начала смеяться. И вдруг он услышал, как люди в баре тоже засмеялись. Он облизнул губы. Это было не вино, а всего лишь холодная вода.
* * *
В тот вечер он слушал игру оркестра внимательнее, чем раньше. «Джаз помогает забыть о реальности», – сказала она. Но в нем было гораздо большее. Джаз был музыкой радости, молодости, индивидуальности; это была музыка пота и слез, сердца и души. Джаз был свободой.
У него руки чесались играть.
* * *
Вечером своего выступления Эрнест посмотрел на свое отражение в ударной тарелке, чтобы убедиться, что оно чистое. Он надел свой лучший костюм и черную оксфордскую рубашку, которую накануне вечером постирал и повесил сушиться на спинку кровати в своей квартире. Ботинки его тоже были отчищены от грязи.
Он вышел на сцену вместе с оркестром. Сквозь дым он мог видеть Ченга, который стоял на краю круглой танцплощадки и курил с видом человека, привыкшего к богатству. Несмотря на тускло освещенный зал и невозможность разглядеть выражение его лица, Эрнест чувствовал враждебность во взгляде Ченга. Айи сидела за стойкой бара, просматривая приходо-расходную книгу в тканевом переплете. Затем она повернулась к круглым столикам, расставленным вокруг танцпола и нахмурилась.
Он проследил за ее взглядом. Лишь несколько голов покачивались в темноте; несколько мужчин, скрестив ноги, со скучающим видом откинулись назад. У ее клуба действительно были проблемы. Поможет ли его игра вдохнуть новую жизнь в ее бизнес?
Когда музыканты расположились на своих местах, Эрнест сел за фортепиано и уставился на свою забинтованную руку. Он не надевал перчатку с тех пор, как его пырнули ножом. И, вероятно, не станет носить ее; ему это было ни к чему. Он не собирался позволять шрамам влиять на его жизнь. Его волновало только их с Мириам будущее. Он пошевелил пальцами. Зарубцевавшаяся ткань на месте раны натянулась, повязка застряла между пальцами, и острая боль пронзила его руку. Но пальцы по-прежнему сохраняли подвижность, и, прикоснувшись к клавишам, он испытал настоящее блаженство. Сделав глубокий вдох и опустив плечи, он прислушался с счету мистера Ли, ожидая своего шанса, ритма свободы, метронома жизни.
Глава 17
Айи
Я засунула приходо-расходную книгу в свою сумочку и оглядела зал. Чтобы казаться более уверенной, придала лицу свое обычное суровое выражение, но я так нервничала, что едва могла усидеть на месте. Рука Эрнеста еще окончательно не зажила. И то, что он вынужден был напрягать ее, могло привести к плачевным последствиям. Если его выступление провалится, ему придется покинуть клуб, что станет для меня печальным ударом, поскольку я никогда бы не призналась Ченгу или кому-либо еще, или даже самой себе, что привязалась к Эрнесту – к его скромности и смелости.
Кто-то позвал меня по имени, и я всмотрелась в лица, движущиеся в темном, дымном воздухе. Многие посетители были одеты в брючные костюмы в западном стиле; некоторые, кто придерживался китайских традиций, были облачены в длинные халаты или просторные пиджаки с воротниками-стойками. Они были постоянными посетителями, и я знала их в лицо. Должно быть, они увидели рекламу, которую я разместила снаружи клуба, и решили дать шанс Эрнесту и его фортепианному «Страйду». Мистера Чжана не было видно в клубе уже несколько дней, и я надеялась, что больше не увижу его.
Я повернулась к своим профессиональным танцорам, все они были обучены популярным бальным танцам, таким как фокстрот, Чарльстон, вальс, танго и свинг. Зевая, они столпились рядом со сценой, пол вокруг них был усыпан шелухой от семян подсолнечника. Ланью, самая популярная среди посетителей танцовщица, грызла семечки, шелуха сыпалась у нее изо рта, как пыль. На днях она пожаловалась, что зарабатывает мало денег.
Она была высокой, фигуристой двадцатитрехлетней девушкой, лучшей танцовщицей, из тех, что я нашла. Рядом с ней я чувствовала себя неуверенной в себе. Она была кокеткой и, к сожалению, отлично знала себе цену. Если бы она собралась уволиться, другие танцоры последовали бы за ней, что стало бы для меня огромной проблемой.
Управлять бизнесом во время оккупации было нелегко, поскольку постоянно возникали различные проблемы. Счета, по которым нужно платить, множились, а прибыли было недостаточно. Обычно я настойчиво торговалась с электриками, уборщиками, поставщиками продуктов питания и арендодателями. Я также обеспечивала своих танцоров красивой одеждой и обувью и платила за их обучение новейшим танцевальным движениям. Мне еще предстояло выплатить ссуду строительной компании, которая отремонтировала крышу, когда японцы сбросили бомбу на Бабблинг-Уэлл-роуд. К тому же еще нужно было выплачивать немалый еженедельный «налог» на прибыль обиралам от вражеского правительства. Куча счетов, которые нужно было оплачивать.
Впечатляющий звук и беспрецедентное очарование фортепианного «Страйда» Эрнеста привлекло бы в мой клуб больше посетителей и значительно улучшило бы мои финансы – при условии, что ему удалось бы исполнить эту великолепную музыку своей поврежденной рукой.
– Ничем хорошим это не закончится. И не говори потом, что я не предупреждал, – сказал Ченг, внезапно оказавшись возле меня.
Если бы его предупреждения можно было посчитать за капли дождя, то уже случился бы потоп. Но что, если он был прав?
Трое долговязых парней, пошатываясь, направились в мою сторону. Они были молодыми, может лет пятнадцати – шестнадцати. Я не сомневалась, что они получали деньги на карманные расходы от своих бабушек и дедушек, но была рада любым посетителям.
Я соскользнула с барного стула и расправила платье. С жемчужной заколкой в волосах, золотыми серьгами в форме листочков и золотым ожерельем, я выглядела достаточно искушенной, чтобы управлять клубом, но при этом еще достаточно молодой, чтобы мной манипулировали. Риск, на который я готова была пойти. Я обожала дорогую одежду и украшения.
– Добро пожаловать в мой клуб, молодые люди!
– Мисс Шао, так рад вас видеть. Я видел рекламное объявление и слышал, что сегодня первое выступление этого пианиста, поэтому решил послушать. Но зачем вы наняли белого человека? – спросил один из них, его лицо было покрыто красными прыщами.
– Все говорят, что он немецкая колбаса. Он хоть хорошо играет? – добавил второй парень с косыми глазами.
Третий поддакнул громким голосом:
– Немецкая колбаса? Я думал, вы говорили, что вы вегетарианка, мисс Шао.
Я вопросительно выгнула брови. Этим мальчикам стоило бы постыдиться разговаривать со мной в таком тоне.
– Отвалите. – Пригрозил Ченг, развернувшись и закатав рукава.
Троица отшатнулась, узнав сшитый на заказ костюм и дорогие кожаные туфли. Но я не хотела, чтобы от страха у них пропала охота посещать мой клуб.
– Ченг, может, тебе лучше вернуться в кабинет?
– Я никуда не пойду.
Оркестр вот-вот должен был начать выступление. Я направилась в глубь зала, но натолкнулась на дородного мужчину с толстой золотой цепочкой, который покачал головой.
– Мисс Шао, мисс Шао, вам не следовало этого делать. Если вы любите мясо, китайские лошади – самые лучшие, а старый конь продержится дольше молодого жеребца. Вы же знаете поговорку: старая лошадь знает дорогу. Белые мужчины…
– Извините, но думаю, выступление начнется с минуты на минуту. – Я пересекла танцпол и остановилась с другой стороны, откуда могла видеть лицо Эрнеста. Он выглядел бледным, его руки дрожали.
Черт возьми, нет. Мне стоило дать ему больше времени. Это будет катастрофа.
Мистер Ли начал отсчет. Затем зазвучала песня «Let’s Do It (Let’s Fall in Love)».
Эрнест склонил голову набок, вслушиваясь. Внезапно, как будто он устал ждать, его пальцы ударили по клавишам в быстрой, заразительной последовательности, и полились интенсивные, роскошные, чистые фортепианные звуки. Музыканты выглядели удивленными; на лице мистера Ли отразилась досада, но он продолжил играть на своей трубе чуть тише, и Эрнест воспользовался моментом, барабаня по клавишам и выдавая восходящие арпеджио, которые, казалось, никогда не кончатся. Воздух завибрировал, взрываясь неудержимыми волнами дразнящей энергии, которая затопила танцпол, перемешиваясь с искрящимся светом и движениями танцующих. Люди свистели и удивленно вскрикивали; Ланью и мои танцоры поплыли на танцпол, рука об руку со своими партнерами.
Волна эйфории захлестнула меня. Это был настоящий джаз. Эрнесту удалось это сделать.
Откуда-то с танцпола долговязая троица кричала:
– Черт, мисс Шао, это потрясающе.
Затем раздался непристойный окрик дородного мужчины с золотой цепью, который указывал на свои колени:
– Это феноменально. Смотрите! Мисс Шао. Он большой и такой твердый. Вы должны посидеть на нем. И это не мой стул.
Где Ченга носило, когда я так нуждалась в нем? Но я была так счастлива. Игра Эрнеста была идеальной, и оркестр это понимал. Вместе они сыграли «Summertime», затем «What Is This Thing Called Love?», где Эрнест солировал, а оркестр аккомпанировал ему, и их выступление звучало в полной гармонии. Люди танцевали, покачиваясь, и смеялись на танцполе.
На рассвете музыка наконец смолкла. Это было самое долгое джазовое выступление в моей жизни. Весь джин, привезенный Сассуном, был распродан. Фортепианная игра Эрнеста, как я и надеялась, имела огромный успех. Улыбка не сходила с моего лица. И мне потребовалось большое самообладание, чтобы не броситься в его объятия. Такой глупой я была.
* * *
Слух о впечатляющем выступлении Эрнеста быстро распространился по городу. Многие люди, которые редко заходили в мой клуб, приходили, чтобы послушать и убедиться в этом самим. Услышав его игру, они рассказывали о ней своим друзьям и родственникам. Не прошло и месяца, как у здания клуба каждый вечер собиралась толпа посетителей в ожидании, когда их впустят.
Чтобы максимально увеличить прибыль, я смешивала остатки виски Сассуна с водой и немного повысила цену. В это было трудно поверить, но, казалось, никого это не волновало. Напитки пользовались большим спросом, и танцоры делали несколько перерывов. Очень скоро виски Сассуна тоже закончилось, но, к счастью, я нашла немного алкоголя на черном рынке, так что могла выполнять заказы каждого посетителя. Все были счастливы, мои танцоры зарабатывали деньги, и прибыль росла.
И Эрнест был неутомим каждый вечер, его лицо сияло, освещенное восемнадцатью тысячами лампочек. Он говорил, что его рука зажила, и он понимал, что не стоит ее сильно напрягать. Своей музыкой Эрнест дарил радость людям и озарял золотым солнечным светом их мрачные лица. С каждым вечером он становился все более популярным, его имя было на устах у посетителей, его музыка разглаживала морщины на их лбах.
Даже Сассун позвонил мне через два месяца, чтобы поздравить.
– Фортепианный «Страйд» произвел большую сенсацию. Я весьма удивлен. Вы обладаете завидной деловой хваткой, дорогая.
Я была очень довольна собой. Именно о таком чуде я и мечтала, и очень скоро мой клуб смог бы вернуть себе статус самого популярного ночного заведения Шанхая. Тогда его важность многократно возрастет, открывая двери новым возможностям для бизнеса. Я могла бы даже продать акции ночного клуба и обналичить их.
