– Миссис Гавенер из библиотеки заходила сегодня, сказала, что они закупили новые книги. Что-то о приключениях и истории. Очень просила тебе передать, Баркли.
В другой раз Баркли запрыгал бы от радости до потолка, потому что не существовало такой темы для чтения, которая была бы ему неинтересна. И хотя мечты о собственных путешествиях остались в прошлом, читать о чужих приключениях он всё равно любил. Но сегодня его голова была забита другим.
Покончив с грибами, мастер Пилцманн наконец поднял глаза на Баркли и разинул рот при виде всей той грязи и листьев, что покрывали его одежду.
– Мальчик мой, что с тобой случилось?
Баркли покраснел, как всегда бывало, когда он лгал:
– Я… Я упал.
– Опять бегал? Нельзя нарушать столько правил, хочешь, чтобы мэр в девятый раз приговорил тебя к общественным работам? И что это за пятна? Это что… кровь?! Где ты умудрился…
– Я пойду помоюсь! – пискнул Баркли и, поставив корзину на стол, поспешил к колодцу.
Дом мастера Пилцманна стоял на южной границе Занудшира, рядом с городской стеной, поэтому никто не видел, как Баркли с ведром воды закрылся в туалете во дворе, разделся и, дрожа от холода, принялся мокрой тряпкой оттирать с себя грязь.
Через несколько минут в дверь постучали.
– Я принёс тебе чистую одежду, – сказал Селби. – И мазь.
Баркли приоткрыл дверь, совсем немного, только чтобы просунуть наружу руку и схватить подношение, не в настроении даже «спасибо» сказать.
– Метка ещё не почернела? – шёпотом спросил Селби.
«А должна?» С ёкнувшим сердцем Баркли изучил всё такую же золотую, без единого пятнышка, татуировку, блестящую ярче начищенной монеты. Селби явно ожидал, что заключённое в ней чудище в любой момент вырвется на волю.
Метка на плече Баркли пошла волной, будто хотела оторваться от кожи.
Возможно, Селби был прав. Девочка сказала, что это чудологи инициировали партнёрство с чудищем, а не наоборот. Случившееся с ним не поддавалось разумному объяснению. Это была ошибка. А если чудище тоже придерживалось такого мнения, кто знает, что оно устроит, обретя свободу.
– С ней всё нормально, иди уже, – буркнул Баркли. А Селби только и рад был послушаться.
Морщась от боли, он помазал рану, оделся во всё чистое и вышел из туалета. Свитер, как ни обидно – у него их было всего четыре, – пришлось выбросить в мусор: если бы он отнёс его к портной, та бы обязательно спросила, как он умудрился так сильно его порвать.
Внезапно Баркли осенило, что его время действительно было на исходе. Даже если чудище не решит, что с него хватит такого партнёрства, и не съест его, рано или поздно правда выплывет наружу, и одними общественными работами он не отделается. Его жизнь так или иначе была кончена.
Сморгнув слёзы, он вернулся в дом.
Стоило ему сесть за стол, как мастер Пилцманн, кашлянув, спросил:
– Ты помыл руки? Под ногтями тоже?
– Я… – Баркли опустил глаза, сгорая со стыда. Как он ни старался, ему никак не удавалось избавиться от грязи под ногтями.
Со скрипом отодвинув стул, он вскочил, метнулся к раковине и погрузил руки в воду. Он тёр их и тёр, пока кожа не сморщилась и костяшки пальцев не покраснели. Обычно ему не было особого дела до грязи, как и до длины своих волос. Но сейчас один лишь взгляд на руки пробуждал в памяти все события этого дня.
Выковыривая грязь из-под каждого ногтя, он размышлял о том, как столько лет из кожи вон лез, чтобы стать своим в Занудшире, и теперь всё это пойдёт насмарку, и даже не по его вине. Если подумать, сколько Баркли себя помнил, Занудшир постоянно наказывал его за то, над чем он не имел власти. Всё это было ужасно несправедливо.
За ужином они с Селби съели мало – Баркли, потому что от нервов у него пропал аппетит, а Селби – потому что не любил грибы.
– Столько лет я был абсолютно уверен, что морковь у нас под запретом, – говорил мастер Пилцманн, – а выяснилось, что я спутал её с редькой! И как нельзя вовремя, а то я уже не знал, что и думать о миссис Краус. Трудно доверять соседям, когда они продают с прилавка запрещённый продукт…
Баркли, обычно с живым интересом слушающий городские сплетни, сегодня витал в облаках.
В какой-то момент разговор, по всей видимости, исчерпал тему соседей, и мастер Пилцманн наклонился и коснулся всё ещё мокрых волос Баркли. Тот от неожиданности вздрогнул: рука учителя оказалась в опасной близости от метки.
– Сегодня я их тебе отстригу. Слишком уж они отросли… Я знаю, тебе так больше нравится, но мистер Джагер прав: это неряшливо. И…
– Мне нравятся длинные, – перебил Баркли, отстраняясь.
– Но… – Не договорив, мастер Пилцманн вздохнул, и у Баркли упало сердце.
– Я хороший ученик? – тихо спросил он.
– Что? Конечно, хороший, – смягчился мужчина. – Ты чего такой понурый? Подумаешь, не нашёл траурный сморчок – не повезло, бывает! Эти вредные хитрюги вечно…
– Тогда какое имеет значение, что я предпочитаю длинные волосы?
Это прозвучало громче, чем Баркли планировал, но он был зол. Многие правила Занудшира были нужны, потому что оберегали его жителей – в особенности от Леса, – но было немало и совершенно бессмысленных. Баркли был умным и ответственным, и он всегда старался изо всех сил! Ну нарушил он пару глупых правил, что в этом такого страшного? Почему, сколько ни старайся, он продолжал чувствовать себя чужим и никому не нужным?
Мастер Пилцманн побледнел: Баркли ещё никогда не повышал на него голос.
– Просто… ты слишком выделяешься, мальчик мой. Носишься туда-сюда, будто тебе всегда куда-то срочно надо. Вечно грязный, как пастушья собака, сбежавшая в Лес. И постоянно читаешь о приключениях… Ты и сам знаешь, что люди говорят… – Не дождавшись от Баркли ответа, он мягко добавил: – Ладно, забудем о волосах.
Баркли едва не застонал. Дело было вовсе не в волосах, а в том, что учитель, похоже, только и ждал момента, когда он в чём-то провинится. Что весь город только и ждал предлога, чтобы от него избавиться.
– Если я хороший ученик, что он здесь делает? – спросил Баркли, бросив разъярённый взгляд на Селби. Глаза того наполнились слезами. – Ему никогда не стать лучше меня.
Мастер Пилцманн ошеломлённо разинул рот.
– Иди-ка ты в свою комнату, – наконец отмер он, явно в растерянности, как наказать Баркли, ведь до этого момента такой необходимости ни разу не возникало.
Баркли послушался не сразу. Сейчас, как никогда, ему хотелось сорваться и броситься бежать. Бег не хуже амулета от чудищ всегда помогал ему собраться с мыслями. Но он жутко устал и достаточно нарушил правил для одного дня, поэтому молча поднялся по скрипучим ступенькам в мансарду, где спали мальчики.
Той ночью Баркли долго не мог заснуть и всё смотрел на трепещущий огонёк свечи, стоящей на тумбочке между кроватями. Снаружи позванивали на ветру амулеты. Раньше их бряцанье убаюкивало Баркли, но сегодня покоя оно ему не приносило. Будто Баркли отныне тоже считался одним из монстров, от которых амулеты должны были защищать.
– А вдруг оно вырвется, пока ты будешь спать? – прошептал Селби.
Баркли не знал, что тот тоже не спит, и перевернулся на другой бок, спиной к нему.
– Не вырвется. Я буду просыпаться каждый час и проверять.
– Он нас всех съест?
– Нет, – прошипел Баркли. – Спи уже!
– Получается, ты теперь тоже можешь колдовать?
– Селби-и-и…
Ему не хотелось об этом говорить. И думать тоже. Он хотел одного: заснуть, а проснувшись утром, обнаружить, что этого дня никогда не было и скучное течение его жизни вернулось на круги своя.
– Пообещай мне, – попросил Баркли. – Пообещай, что никому не расскажешь.
– Обещаю, – сказал Селби.
Баркли вздохнул.
– Отлично. Прости, что был груб с тобой.
Напряжение слегка спало, и он смог наконец заснуть, не выпуская зажатого в кулаке амулета и надеясь, что этой ночью сны о приключениях обойдут его стороной.
Глава 4
Занудшир был олицетворением слова «слегка». Всё, начиная зданиями и заканчивая фонарями, было слегка наклонено?– напоминание о последствиях разрушительных колдовских сил Гравальдора. Дороги были слегка вымощены ненадёжными булыжниками, о которые ничего не стоило запнуться. Часы в башне на главной улице слегка отставали. Городская стена кое-где слегка обрушилась.
А жители его были слегка параноиками.
На всех окнах висели амулеты, на каждом крыльце стояли наготове факелы и вилы.
Идя по улице, Баркли с опаской поглядывал на их острые зубья и боролся с не менее острым желанием снова проверить метку. Утром чудище на коже кружило и билось, как загнанный в клетку дикий зверь, и хотя цвет татуировки не изменился, нервы Баркли всё равно были на пределе. Даже поход в библиотеку не помог успокоиться.
Сидящая за столом миссис Гавенер, библиотекарь, подняла на него глаза. Женщина была болезненно худой, но плотное зимнее пальто и три пары рукавиц, надетых одна на другую, делали её похожей на набитое соломой чучело. Ходила она так круглый год, и Баркли не знал, в чём была причина: то ли в том, что миссис Гавенер постоянно мёрзла, то ли в распирающей её гордости за свои вязальные таланты.
– У тебя всё хорошо, милый? – спросила она. – Ты такой румяный!
Баркли коснулся лица. Оно действительно пылало.
– Я в порядке, – солгал он и ещё пуще зарделся.
Миссис Гавенер отвернулась к стопке книг у себя за спиной и поставила её перед Баркли.
– Нам привезли новые книги! Это «Подробная история сотни королевств»… – Да уж, размерами книга скорее походила на кожаный чемодан. – «Энциклопедия грибных находок»… Мистер Пилцманн оценит… О! А эту я заказала специально для тебя, Баркли.
Она протянула ему приключенческий роман «Мифы чудовищности» с проткнутой мечом головой дракона на обложке.
Обычно подобная история об опасностях и геройствах воодушевила бы Баркли, но сейчас он поморщился от воспоминания о Митзи, девочке и событиях в Лесу.
– Д-думаю, сегодня я возьму историю. – Схватив неподъёмный труд, он не сдержал стона.
Лицо миссис Гавенер разочарованно вытянулось.
– Но тебе ведь нравятся приключения.
– Я не большой искатель приключений, – выдавил он и, поблагодарив библиотекаря, ушёл, сгибаясь под тяжестью огромной книги.
Путь его лежал в сторону мэрии, и чем ближе он к ней подходил, тем красочнее становились улицы вокруг.
Сегодня вечером Занудшир отмечал праздники целых двух королевств. Городок их был таким незначительным, что ни одно из королевств, граничащих с Лесом, не потрудилось официально признать его своим. Иногда к ним забредал сборщик налогов из ближайшего герцогства, но жители Занудшира встречали его с ровно таким же недоумением, как и торговца из далёких краёв. Поэтому на всякий случай отмечали праздники всех соседних королевств. Так сегодня была годовщина коронации кёнига Гебхерда из Буднии и день рождения принцессы Кэтрин из Таксякштадта.
В честь такого дня мастер Пилцманн дал ученикам выходной, но Баркли не горел желанием отмечать вместе со всеми. Конечно, ему хотелось попробовать праздничные угощения, но он понимал, что нельзя привлекать к себе внимание. Вдруг кто заметит метку.
Однако соблазн задержаться на главной улице был велик.
Празднования уже начались и сопровождались танцами: пары, взявшись под локти, подпрыгивали в такт задорной мелодии флейтистов и барабанщиков, играющих с балкона мэрии. По краям площади выстроились лотки с едой, завлекая Баркли ароматами яблок в тесте и картофельных оладий. В глазах рябило от пёстрых украшений: сине-золотые буднийские флаги конкурировали по яркости цветов с оранжево-чёрно-зелёными знамёнами Таксякштадта. Воздушных шаров, разумеется, не было – их запретили после той жуткой схватки между мистером Билке и его козлом в прошлом году. В число недавних жертв законодателей попали также соревнования по забегам в мешках и «классики». Но даже скованные бесчисленными правилами, жители Занудшира умели веселиться.
Баркли и сам не заметил, как забрёл в самый центр площади, продолжая пыхтеть под тяжестью «Подробной истории».
– Баркли? – позвал кто-то из-за спины, заставив его повернуться.
Селби махал ему из-за стола, сидя в окружении многочисленных братьев и сестёр. В руке у него была наполовину съеденная сосиска на палочке, и хотя это был не гриб, выражение лица у мальчика было такое, будто у него внезапно пропал аппетит.
– Ч-что ты здесь делаешь? – неловко спросил он.
Баркли с тоской глянул на один из лотков, жалея, что у него не было денег.
– Я просто проходил мимо.
Братья и сёстры Селби заулюлюкали. Баркли повернул голову к центру площади, где носили по кругу мужчину с очень светлыми волосами и очень розовой кожей.
– В чём дело? – удивился он.
– С-сегодня же день рождения кёнига…
– День коронации кёнига, – поправил Баркли, – и день рождения принцессы.
– Т-точно. Ну так вот, мэрия назначила награду самому многодетному родителю, и мой папа победил.
Баркли понимающе кивнул: у Селби было столько братьев и сестёр, что он, наверное, со счёту сбивался. Занудширский законодатель торжественно вручил мужчине огромный шмат ветчины.
– Ты почему так заикаешься? – перевёл взгляд Баркли на Селби, который заикался, только когда сильно нервничал.
– Я… – Мальчик порозовел почти до красноты. – Я волнуюсь из-за разбивания яблок и бросания молота. – Баркли ему посочувствовал: любые спортивные занятия тоже вызывали у него приступ паники. – Семья с наилучшими результатами получит настоящий приз.
Плечи Баркли разочарованно повисли. Он побывал на достаточном количестве фестивалей в Занудшире, чтобы знать, что сиротам, как он, в этих играх ничего не светило.
– И п-потому что мастер Пилцманн тебя ищет, – выпалил вдруг Селби.
– Да? – встрепенулся Баркли. – Он сказал, почему?
– Нет.
