Правда или действие
Влада Багрянцева
Костя очень любит свою работу – он ветеринар. Особенно любит видеть у себя в кабинете светло-оранжевых, нежно-морковных котов, которые крайне ласкучи и мурчливы, прямо как Марк, друг Костиного племянника, про которого он в последнее время почему-то постоянно думает. А думать нельзя, потому что тот на шестнадцать лет младше, в голове у него такой же сквозняк, какой был у Кости в его возрасте, он постоянно во что-то влипает и вообще слишком громкий, шумный и проблемный. Косте такого не надо. Косте такого не надо?..
Влада Багрянцева
Правда или действие
Глава 1.
Наверное, если бы с чего-то нужно было начать рассказывать о себе незнакомому человеку, Костя не стал бы говорить много – ограничился скупыми «Тридцать пять лет, этико-сенсорный интроверт (Драйзер), так и не определившийся бисексуал, давным-давно чемпион края по бальным танцам среди юниоров, потом – чемпион по пересданным экзаменам среди всех групп, но все-таки теперь – ветеринар». Всего этого вполне достаточно для того, чтобы понять, что за человек Костя и хочет ли он заводить еще одно новое знакомство. Обычно – не хотел, но приходилось, потому что выбор профессии обязывал.
– Константин Артемович, ужас же вообще! – Катя, хозяйка спаниеля с благородной, почти венецианской кличкой Валенсио, который в кабинете Кости впервые, чуть не плачет, стоя рядом с металлическим столом, где осматриваются все четвероногие пациенты. – На даче были утром, не успели толком ничего сделать, как вот… Ужас же вообще! И откуда она, тварь, взялась, сентябрь же!
Костя тоже едва не плачет, только от другого – покусанные осами собачьи морды почти всегда вызывают в нем приступ смеха. Животных ему жалко, любых и с любой проблемой, но раздувшиеся, как футбольные мячи, носы и глазки-щелочки – это выше его сил.
– Как же ты так, Валенсио, – вздыхает Костя, открывая чемоданчик с ампулами и шприцами для инъекций. – Съесть ее хотел, да? А она тебя – в морду?
Спаниель виновато поскуливает, неуверенно, извиняясь, роняет хвост с глухим стуком на поверхность стола раз, другой, третий, и пока Костя совершает необходимые манипуляции, смотрит такими несчастными глазами, такими несчастными, прямо как Марк вчера, когда сидел на Костиной кухне, а сам Костя обрабатывал содранную кожу на его колене. Как маленький, ей-богу, и не скажешь, что они с Женькой, Костиным племянником, ровесники, обоим по девятнадцать. Хотя Женька не лучше – он-то лоб расшиб, его тоже пришлось заклеивать пластырем. Все потому, что они оба организовывали веревочный курс для первогодок и вернулись из леса как после столкновения с индейцами, подранные, грязные и уставшие. Марк собирался к себе в общагу, но Костя оставил его ночевать:
– Не беси меня. Тебе до нее топать полтора часа, маршрутки уже не ходят, а денег на такси ты принципиально не возьмешь, проходили. Ложись с Женькой, как обычно.
– Я с ним в одной кровати спать не буду! – захлебываясь и булькая зубной пастой, заявил Женька из ванной. – Он храпит!
– Всегда же спал! – возмутился Марк. – Или ты уже меня не любишь, сладенький? Ой, простите, Константин Артемыч, я думал, вы вышли на балкон.
Выглядел он в этот момент в самом деле растерянным, ведь его типично-натуральские шутки явно предназначались не для Костиных ушей, хотя Костя сам был не прочь пошутить про члены и задницы, но точно не в присутствии друга своего племянника.
Костя никогда не представлял себя в роли отца, но с прошлого года, как только приютил у себя дома приехавшего учиться племянника, только тем и занимался, что исполнял роль няньки для половозрелых раздолбаев – вместе с Женькой в комплекте сразу шел Марк, с которым тот сдружился в первую неделю учебы. За прошедший год Костя неоднократно занимал племяннику денег до стипендии и под разными предлогами обратно не брал, потому что знал, как это – жить в чужом городе и быть студентом, бесчисленное количество раз распечатывал у себя на работе Женькины рефераты и ксерил для него чьи-то лекции, а уж сколько пластырей и йода перевел на Женьку с его другом и считать не стоит. Они с каждого баскетбольного матча приезжали с «повреждениями кожного покрова». С Марком в этом плане было проще, он временами выглядел как существо, обладающее интеллектом, а вот Женька пока оставался здоровым молодым лосем, которому ума не надо, потому что дури на троих.
– Все, можете ехать домой, скоро отек спадет и можно будет дать мягкий корм, – Костя, усевшись за рабочий стол (кабинет и смотровая у него совмещены), быстро пишет рекомендации на специальном бланке. – Сейчас зайдете в аптеку, купите все по списку. Если не будет именно этого, возьмете аналоги.
– Хорошо, хорошо, – кивает Катя, смотря на него так, что он считает необходимым пояснить, что аптека не для людей, а для животных, и пишет вверху бланка свой номер:
– Пришлете завтра фото. Валенсио.
– Доктор, вы такая душка! Спасибо вам, это ничего, если я у вас буду спрашивать, вдруг Валенсио станет плохо?
Костя улыбается, но голос его не оставляет повода для сомнений:
– Конечно. Я к вашим услугам с десяти утра до восьми вечера, кроме воскресенья.
Катя, типичная девушка-блондинка с маникюром цвета взрыва на фабрике баблгама, выплывает в приемную, а Костя еще сидит некоторое время, заполняя карточку нового пациента. Забавный пес, уходя, оборачивался и вилял хвостом уже радостно – точно как Марк. Хотя тот, стоит признать, поначалу Костю раздражал, как любой гиперактивный, громкий, притягивающий к себе все внимание человек. Потом то ли сам Марк немного успокоился, то ли Костя перестал замечать его гиперактивность, проявляющуюся всплесками, но находиться с ним в одном помещении стало удобнее. Костя даже привык, что тот почти всегда у него дома, когда дома Женька. Как и сегодня, например.
– Ой! Зрасьте! – снова громко, шарахаясь в стену, произносит Марк, когда Костя сталкивается с ним в коридоре. – А я кофе пролил на себя, застирать хотел, чем можно?
В руках у него снятая футболка, а сам он голый по пояс и с серебряной цепочкой на шее. Немного пахнет потом, немного сигаретами, и Костя отмечает, что это даже приятно, когда от людей не фонит парфюмом – нюх у него очень чуткий и привередливый.
– Давай я со своими вещами в стиралку закину, – говорит он, забирая футболку и шагая в ванную. Там, затолкав ее в барабан, стягивает с себя свою и бросает туда же, а после ищет в корзине с химией кондиционер для белья. – Тебе другую дать?
– Мне Женька сейчас даст, – отвечает Марк, продолжая маячить рядом. Потом, когда молчание затягивается и становится осязаемым, предлагает: – Вам чаю налить?
– Уж налей, – фыркает Костя, и Марк исчезает так быстро, словно его и не было.
Пссс – не забывайте ставить лайки и добавлять в библиотеку)) даже если для вас это не важно, но для книжки – очень важно, это помогает ей стать более заметной. Спасибо вам за любое ваше внимание)
Глава 2.
На тридцать пять Костя не выглядит от слова «совсем», максимум на двадцать семь и то с большой натяжкой, что делает его завидным женихом для всех завидных невест из разряда клиенток. Но даже если бы он выглядел на свои тридцать пять, ничего бы не изменилось, ему бы продолжали написывать в вотсап и задавать вопросы ни о чем, в духе «Какой корм вы посоветуете моей Бубочке» или «Стоит ли брать вот этот спрей от блох?». Все бы ничего, Косте было не трудно пояснить то, что он обязан был знать и уметь рассказать, но после вопросов ни о чем клиентки стремились завязать постоянное общение. Как вчерашняя Катя, которая прислала утром абсолютно здоровую и счастливую морду своего Валенсио, лежащего головой на коленях хозяйки. Обычное было бы фото, если бы не выглядывающая из разреза юбки красная резинка чулка.
– Чотенько! Ножки огнище, – мычит рядом Женька, который, как оказывается, успел рассмотреть фотку, пока нависал над Костей в поисках салфеток на столе.
Костя, блокируя экран, запрокидывает голову и смотрит на племянника с укором:
– Вы на пары не опаздываете?
– Нам к обеду сегодня, – отзывается Марк, потому что Женька говорить не может – запихал в рот гренку целиком. – Вы джем будете, Константин Артемыч?.. Тогда я доем.
Костя снисходительно наблюдает, как он размазывает по гренке с маслом слой ярко-фиолетового химозного варенья из банки, которое так любит Женька. Когда взгляд Кости натыкается на взгляд Марка, тот улыбается, как всегда, но сегодня как-то грустно. Словно Костя лично его чем-то разочаровал, но Марк заранее с этим смирился. Расспрашивать в лоб глупо и незачем, поэтому Косте только и остается, что вновь уткнуться в телефон. Эту свою особенность, внутреннее чутье на настроение некоторых людей, он не любит. В основном потому, что люди этим чутьем выбирались словно рандомно и делились в его внутренней картотеке на два разряда – свои и чужие. Своим можно было почти все, чужим – почти ничего. Марка эта внутренняя хтонь по истечению нескольких месяцев знакомства записала в «свои» и Костя смирился с этим. Наверное, он просто проецировал свои теплые чувства к племяннику и на его друга тоже, хотя до сих пор так и не попросил Марка называть себя Костей, без формальностей. Почему-то так было удобнее и привычнее.
– Девушку завели? – спрашивает Марк, когда он почти забыл о Кате, которая, между прочим, все еще ждет ответа, и Костя, свернув ленту новостей, поспешно открывает сообщения.
– Пока нет, но девушка не оставляет попыток завести меня, – произносит задумчиво, печатая стандартные фразы, выражающие радость здоровьем питомца под еще одним фото, где еще чуть-чуть, и в разрез юбки выпадет кое-что поинтереснее кружев. Подняв голову, он поясняет: – Клиентки иногда очень настырные.
– Это понятно, – отзывается Марк. – Вы же как… ну… типа как те парни из «Клуба романтики».
– А типа как лысый из Бразерс уже не популярно? – замечает Женька, пихая его ногой под столом, на что Марк издает мычащий звук и толкает в ответ.
– Я не знаю, что такое «Клуб романтики» и лысых из Бразерс помню только по мемам из сети, – признается Костя, поднимаясь со стула. – Я слишком суперстар для всего этого. Все, я уехал. Посуду помыть не забудьте.
– Я помою, – тут же кивает Марк, и Костя думает – почему не он его племянник, а лентяй и свин Женька?
Впрочем, Марк только в его присутствии ведет себя как пай-мальчик, словно побаивается, но Костя помнит, какой дебош они устроили в его квартире, когда Костя уехал отмечать Новый год к сестре Свете, Женькиной маме. Точнее, сам дебош не видел, последствия были ликвидированы до его возвращения, но Женька потом показывал видео с тусовки, куда была приглашена куча народу с универа, и Костя не сразу узнал в парне, пьющем текилу на скорость, Марка. Женька тогда сказал, что это не все его достижения за вечер, а Костя решил не углубляться в эту бездну. Некоторых вещей он все же предпочитал не знать.
Перед тем, как уйти, уже надев кожанку в прихожей, Костя вспоминает, что так и оставил телефон на столе и возвращается в кухню. Марк, стоя у раковины, держит под водой любимую Костину кружку – синюю в розовый цветочек – и смотрит на нее так странно, как умеют люди, когда думают, что их никто в этот момент не видит. С нечитаемой, но искренней эмоцией, от которой у Кости на душе, несмотря на солнце за окном, вдруг делается тоскливо и зябко. Однако спустя секунду, заметив его, Марк убирает кружку на расстеленное кухонное полотенце к вымытым блюдцам и берется за ложки.
– Все, теперь точно пока, – говорит Костя, забирая телефон, и Марк делает театральный жест рукой, прощаясь.
По дороге на работу, до которой всегда ходит пешком, – сорок минут через парк – Костя пытается понять, почему его так зацепило выражение на лице Марка, пока не понимает: Марк живет в общаге, вдали от родных, кроме Женьки в этом городе у него никого нет. Рос без отца, с матерью почти не общается, вот и тянется к их семье, ничего удивительного. Поэтому и Костя изначально принял его так легко, что почувствовал за него ответственность. Надо будет им с Женькой подарить билеты на какой-нибудь концерт, что ли. И самому сходить, только уже одному, развеяться, в клубах, например, лет пять не был точно, все эти собачьи письки да серные пробки в ушах изо дня в день.
