VI
– Пусть бы зов Дорог Ши стал для тебя тише в землях Кемрана, – причитала Илса, расчёсывая длинные волосы принцессы и вплетая в них жемчужные нити. – Если молодой король Вальтен узнает, он, чего доброго, заточит тебя в башне, чтобы не потерять тебя! А в башне ты зачахнешь.
– Ну что ты такое говоришь! – беззаботно рассмеялась Риана. – Рыцари не прячут принцесс в башни. Они их освобождают. А если серьёзно – то зачем мне бежать от лорда моего сердца?
– Хоть бы не ошиблась ты, девочка моя, – вздохнула пожилая ведьма. – Только бы того ты назвала лордом своего сердца – того, кто судьба твоя.
Принцесса задумалась и попыталась поймать пламенную птицу своей мысли, услышать ответ, но на ум приходили только те странные слова: «Тайны ночи пусть остаются с нею, пока она сама не решит нашептать их тебе».
– Ты поедешь со мной, Илса?
Ведьма заколебалась и нахмурилась.
– Мне неспокойно на сердце. Жители Кемрана позабыли немало законов, и злые тени бродят по их земле, чей завет был отринут. Будь осторожна и в слове, и в деле, и никому не перечь в открытую. Даже королеву можно опорочить и свергнуть, если она откроется под удар. Жар Небесного Огня – удел Отца, а Мать умеет искусно прясть нити ночи и ткать тени. Но оттого власть её не меньше. Помни об этом, когда пожелаешь вдруг изменить что-то. Не всякий бой нужно вести в открытую.
Риане стало не по себе от этого пророчества. Слишком необычно было услышать такое прямо накануне свадьбы. Она обернулась к своей наставнице и тихо повторила:
– Так ты поедешь со мной?
Илса вздохнула.
– Мне тяжело покидать волшебную Валлу, да и не молода я уже. Но твоя матушка Лиора, моя верная подруга, не простила бы мне, если б я не помогла тебе. Я поеду с тобой, Риана, и встану в тени твоего трона.
Девушка крепко обняла её. И пусть, как и всё прочее, этот шаг был сделан ради её матери, а не ради неё самой – на миг ей стало не так одиноко.
VII
Ярко пылал в небесной лазури Отцов Огонь. Переливались в воздухе звонкие голоса птиц, приветствовавших лето. Мягко волновалась луговая трава под ногами. Ветер приносил ей запахи полевых цветов и заповедного леса. Валла делала Риане прощальный подарок – это сияющее утро, призванное наполнить её сердце радостью. Хоть темнокрылая ночь и была всегда ей милее, девушка была благодарна любимой земле за этот дар.
Вся столица вышла провожать принцессу, будущую королеву Кемрана. Девушке казалось, что все они – и отец, и её братья, и сёстры, и приближённые – испытывали облегчение от того, что она наконец отбывает. Впрочем, с горечью одиночества среди людей она давно уже научилась жить. К тому же сейчас слишком велика была радость – её и Вальтена Завоевателя. Ей хотелось верить, что, выбрав её, он в отличие от всех принял её по-настоящему.
Суровый молодой король впервые на её памяти выглядел почти счастливым. Он казался ей особенно прекрасным сейчас, в блеске своей радости и гордости, и напоминал Риане одного из легендарных Воинов Ши. Дикий ветер играл его золотистыми волосами. Искры Небесного Огня плясали в его тёмно-синих глазах, хоть немного теплевших, когда он смотрел на свою невесту. И как хотелось ей, чтобы его сердце однажды забилось с новой силой… для неё.
Ради него Риана сегодня покидала земли Валлы, по которым – она знала – сердце будет тосковать.
«Возможно, Кемран не так враждебен, как о нём говорят? – подумала она, с грустью глядя на луг у крепостных стен, на далёкий заповедный лес. – О, Мать Мира, пусть только у меня хватит сил, чтобы озарить землю Вальтена Твоей древней магией, как он мечтает. Пусть всего, что Ты вложила в меня, окажется достаточно».
Девушке показалось, что она была услышана, и она улыбнулась.
Риана тепло попрощалась с отцом, братьями и сёстрами и махнула рукой на прощание столичным жителям. Вальтен помог ей сесть на легконого гнедого коня, а сам взлетел в седло своего боевого вороного. Вместе, стремя к стремени, они поехали по широкому тракту прочь от города, прочь от заповедного леса, сопровождаемые свитой, в которой была и верная Илса, и несколько воинов короля-друида.
Сердце Рианы сжалось от одиночества лишь на мгновение – не потому что она покинула родных, никогда так и не принявших её, а потому что Валла пела для неё в последний раз. Но потом принцесса посмотрела на молодого короля, которого назвала лордом своего сердца, и когтистая рука страха немного отпустила. Она так и не решилась спросить его о ночи накануне Праздника Отцова Огня. Сомнения вились над ней стаей беспокойных птиц.
«Всё покажет ночь, которая скрепит наш союз», – подумала девушка.
Оглянувшись, она бросила последний взгляд на заповедный лес. Она вспомнила обещание Всадника, и это обещание согрело её даже больше, чем сдержанная улыбка Вальтена Завоевателя.
VIII
– Молодой король выбрал себе невесту. Он вернётся в Кемран с красавицей-королевой!
– Наконец-то он забыл её! Война – верная супруга, но она не принесёт в своём чреве наследника.
– Вот только невеста его – ведьма из Валлы.
Тихий голос Сотара, самого мудрого из жрецов Отца, бывшего советником ещё при прежнем короле Радднире, заставил всех обернуться к нему.
– Но она – дочь мудрого короля Иннру, – нерешительно заметил другой жрец.
– Дочь короля-друида и королевы-ведьмы, – с нажимом заметил Сотар.
– Не всегда слова «друид» и «ведьма» вызывали в жителях Кемрана страх, – со вздохом пробормотал третий жрец. – Не всегда их связывали с теми, имена которых лучше и не упоминать всуе.
– Да, те, кто пропускает сквозь себя волшебство, оказались наиболее уязвимы перед лицом Блуждающих Теней, – скорбно сказал Сотар. – Наши бедные жрицы Матери… Их теперь и вовсе, наверное, не осталось… Ну а друидов и ведьм зло исказило ещё раньше!
– Но ведь и мы пропускаем сквозь себя волшебство, – прошептал второй жрец.
– Блуждающие Тени бегут перед лицом Отцова Огня, братья. Именно Ему мы служим, и Он защищает нас. Мать же прядёт нити ночи и ткёт тени – тени, которые так родственны с другими. Вот почему Её служительницы оказались столь уязвимы. У луны есть тёмный лик, и именно он всегда властвовал в Кемране. Ну а друиды и ведьмы пропускают сквозь себя так много, что однажды их разум и дух просто теряется на Проклятых Дорогах и в Гиблых Местах. То, что остаётся вместо них, опасно для всякого человека.
Они знали всё это, но иногда не мешало напомнить о тех ужасах, от которых служители Отца оберегали народ.
Третий жрец окинул остальных решительным взглядом и сказал:
– И всё-таки будущая королева – ведьма из Валлы, а не из Кемрана. Возможно, она сумеет противостоять здешнему злу. Возможно, она даже сумеет вернуть нам утраченное.
– Вернуть? – Сотар с горечью рассмеялся. – Уж не знаю, к добру ли будет это, ведь люди теперь выбирают иной путь.
– Ну а если молодая королева всё же станет сосудом для зла? – тихо спросил кто-то.
Сотар обернулся на голос.
– Тогда мы сделаем то, что должны. Мы очистим её, как и прочих, чтобы защитить короля и Кемран. Довольно нам Блуждающих Теней, сеющих страх в людских сердцах, шепчущих о кошмарах и недостойных деяниях. Не хватало ещё, чтоб Тени снова, как раньше, стали вселяться в живущих рядом с нами. Довольно того, что не за всяким младенцем мы успевали уследить, прежде чем его подменяли! Увы, братья, как вы знаете, жрицы Матери больше не помогут нам. Бремя очищения давно уже лежит на нас одних.
Жрецы погрузились в молчание. Те из них, кто путешествовал за границы Кемрана в земли, которые всё ещё пели, скорбели по утерянному. Кто-то надеялся. Кто-то страшился. Сложно было оставаться последними стражами людей перед лицом неизвестного, когда само древнее волшебство было искажено, а почти все, кто пропускал его сквозь себя, стали сосудами Блуждающих Теней.
А сложнее всех было тем, кто знал больше прочих и нёс бремя ещё более тяжкое…
IX
Когда они пересекли границы Кемрана, Риане показалось, что на неё вдруг набросили душный полог. Её грудь словно сжали невидимые тиски, а привычный блеск красок Мира и переливы звуков отдалились. Пошатнувшись в седле, она хватала ртом воздух и не понимала, что с ней творилось. Её конь сбился с шага, точно почуяв её недомогание.
– Что с тобой, моя леди? – с тревогой спросил Вальтен, остановив своего вороного.
Она посмотрела на короля. Только сейчас она заметила перемену в нём и в окружавших её людях. Валла немного растопила доспех своих гостей, но, вернувшись домой, кемранцы снова стали привычно суровыми, хмурыми, как грозовое небо. Угасли песни и весёлые разговоры, сопровождавшие их всю дорогу. Точно лёгкая тень покрыла их лица, и тяжёлое бремя снова легло на их гордо расправленные плечи. Воины из Валлы, сопровождавшие принцессу, тревожно переглядывались. Даже Илса как-то изменилась и недобро прищурилась, глядя на изумрудные холмы вдалеке.
– Здесь тяжело дышать, мой лорд, – прошептала девушка.
Горькая усмешка понимания пересекла его резко очерченные губы. Его взгляд затуманился, словно он вспомнил вдруг о чём-то глубоко его ранившем.
– Моя земля уже давно не поёт таким волшебством, как та, в которой ты была рождена, моя леди. Но, возможно, именно ты несёшь в себе так необходимый нам светоч.
Его слова согрели сердце, и даже дышать стало легче. Риана взяла себя в руки и тепло, с благодарностью улыбнулась ему. Вальтен чуть поклонился ей и пришпорил коня.
И снова они скакали стремя к стремени по широкой необъятной равнине и вдоль тёмно-бирюзовой полноводной реки к таинственным изумрудным холмам, а потом мимо древних диких лесов, напомнивших ей заповедные чащи друидов Валлы. Здесь, в Кемране, так же светил Отцов Небесный Огонь в глубокой лазури, так же ветер доносил запахи леса и полевых цветов, так же с поющим журчанием несли свои воды реки. Но всё это было лишено какой-то полноты, глубины, как будто сам свет жизни потускнел здесь. Кемран был землёй печали – молчаливой землёй, позабывшей свои песни. Он казался тенью себя самого, хрупким отражением в воде, готовой вот-вот покрыться рябью. Его красота внешне напоминала красоту Валлы, но внутренне он словно был скован неведомой силой. Что-то изменило его, выпило его глубинное волшебство, так что даже кровь земная обладала здесь иным привкусом.
«Хватит ли меня одной, чтобы озарить эту землю волшебством Валлы? – с тревогой думала Риана. – Подаренная мне Матерью Сила не так велика, об этом мне всегда говорили. Как же я сумею поделиться ею с другими, так чтобы оказалось достаточно? Или, возможно, нужно лишь напомнить Кемрану, каким он был когда-то, отыскать его собственное волшебство, и тогда он очнётся от своего глубокого сна?..»
Эти мысли, да ещё и воспоминания о том, с какой надеждой на неё смотрела свита Вальтена, вернули её сердцу былую решимость. И пусть её желание исцелить внутренний надлом короля теперь обратилось в нечто гораздо большее – она не собиралась отказываться от задуманного.
Очнётся от глубокого сна…
Риана попыталась вспомнить что-то очень знакомое, связанное с этими словами, – что-то зыбкое и неуловимое, но такое важное. Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение и обернулась к дикому лесу, вдоль которого бежал тракт. Ей показалось, что в сгущавшихся сумерках среди деревьев она увидела тёмные силуэты зверей и всадника. Они двигались беззвучно, как призраки, а потом и вовсе исчезли.
Риана посмотрела на своих спутников, с облегчением убеждаясь, что вроде бы больше никто ничего не заметил. Только Илса внимательно следила за ней всю дорогу да бросала тревожные взгляды по сторонам. Серый конь ведьмы – такой же серьёзный и основательный, как его пожилая хозяйка, – ни на шаг не отставал от гнедого принцессы. Девушка всегда подозревала, что её строгая наставница гораздо больше знала о Дорогах Ши, чем говорила ей. Возможно, Илса тоже заметила силуэты, но только вряд ли стала бы отвечать на вопросы принцессы, как и всегда.
На ночлег они остановились в трактире в небольшом городке, в паре дней пути от столицы. Люди высыпали на улицы встречать своего короля и его невесту, но это была не бурная безудержная радость жителей Валлы. Кемранцы в целом были угрюмым и тихим народом, скупым на проявление чувств, и радость у них была такой же сдержанной. Открытая улыбка Рианы была ярким лучом в толпе, разбавившим привычный серый сумрак.
Заезжий рыжеволосый менестрель исполнил за ужином несколько кемранских баллад. У него было приятное вдохновенное лицо, красивый, по-своему волшебный голос и быстрые танцующие руки. Его песни очень понравились девушке, хотя каждая, даже самая весёлая из них, имела лёгкий привкус печали. Но под эту музыку ей виделась то тихая ночь в заповедном лесу, то тёмная спокойная вода, то предрассветный туман над лугом. Мягкие сумеречные краски всегда дарили ей чуть больше радости, чем яркий полуденный свет. В них она видела покой, а не угасание. А переливчатый звёздный свет глубокой ночи был ничуть не менее прекрасен, чем рассветные лучи, пробуждающие жизнь.
Вальтен чуть улыбался её радости, а потом наклонился к ней и тихо спросил:
– Моя леди, может быть, ты исполнишь нам одну из песен Валлы? Сколько раз я гостил у вас и ни разу не удостоился чести услышать, как ты поёшь.
Риана вздрогнула под его взглядом, отражавшим такое предвкушение, какое испытывают дети, когда им обещают волшебную сказку. Что-то в груди болезненно сжалось.
– Я не могу, мой лорд, – с усилием ответила она и перевела взгляд на людей короля, смотревших на неё с такой же надеждой и предвкушением.
– Почему? – удивился Вальтен.
– У меня плохо получается петь.
«Так плохо, что лучше вообще не слышать», – мысленно добавила она.
Заметив её смущение, Вальтен накрыл её руку своей тёплой ладонью.
– Когда ты говоришь – как будто тихая река журчит. Не может быть, чтобы у тебя получалось плохо. Подари нам немного вашей сказки сегодня, прошу.
Почему-то это было для него очень важно.
Кемранские воины горячо поддержали его. Менестрель с интересом подсел поближе, готовый подхватить мелодию и аккомпанировать ей. Илса отвела взгляд. Воины из Валлы, знавшие свою принцессу, смущённо молчали.
Риана поняла, что отказать не могла. Потом в голову ей пришла безумная мысль, что, возможно, в этот раз у неё и получится, особенно если она выберет песню, которая в последний раз лилась так гладко. Эту песню часто исполняли в числе прочих в ночь накануне Праздника Отцова Огня.
Если первая фраза ещё далась ей, то потом у неё снова возникло привычное чувство, словно горло вдруг охватили терновые ветви. Ноты задыхались в гортани, не успевая вылететь, и ломали мелодию фальшью. Голос стал как будто чужим – сиплым и неприятным, как после тяжёлого недуга. Но менестрель узнал песню и поддержал принцессу, направляя её, помогая ей. Дойти до конца она смогла только благодаря ему и собственной королевской выдержке.
Вальтен сдержанно склонил голову в знак благодарности, но Риане показалось, что в его взгляде мелькнула тень разочарования. Его люди всё равно зааплодировали – скорее её храбрости, чем исполнению. Менестрель ободряюще улыбнулся.
– В сказках принцессам положено иметь голоса, которые могут поспорить с журчанием ручьёв и пением птиц, – со смехом заметила Риана, обводя их взглядом, стараясь скрыть стыд и отвращение к тому, что голос снова подвёл её. – Увы, я не сказочная принцесса, а вполне обыкновенная.
– Я бы так не сказал, – мягко возразил менестрель.
Нечто странное промелькнуло в его болотно-зелёных глазах, но уже в следующий миг он заиграл что-то весёлое.
Вальтен взял руки девушки в свои.
– Станцуешь со мной?
У Рианы возникло назойливое ощущение, что он как будто испытывал её.
– Я не могу, – прошептала она.
– Я поведу тебя. – Он тепло, заговорщически улыбнулся ей и увлёк в центр зала.
Его руки были сильными, надёжными. Они поддержали девушку, когда ноги привычно подогнулись, сведённые судорогой, стали вдруг чужими, окостеневшими. Риана спотыкалась, ковыляя в попытках придерживаться ритма и нужных движений. Внутри она сгорала от стыда, но её лицо было абсолютно невозмутимым, как и положено принцессе. Вальтен посмотрел на неё без доли насмешливости, а потом вдруг подхватил её, без труда удерживая над полом, и понёс, закружил в танце, защищая от удивлённых неуклюжестью валлской принцессы взглядов. В этот миг она была ему особенно благодарна. Его объятия были приятны ей, и так легко оказалось вверить им себя. Когда король отвёл её обратно к общему столу, ей впервые было жаль, что танец закончился.
Риане очень хотелось хоть как-то исправить впечатление, и она решила рассказать одну из своих сказок. На миг прикрыв глаза, она вспомнила свои сны-путешествия и празднование Священных Дней в Валле, когда чувствовала себя самой собой, даже не зная до конца, какой она должна быть настоящей. Её голос привычно полился тихим, низким журчанием тёмной реки, когда она заговорила о заповедных королевских дубравах, где друиды и ведьмы проводили свои таинственные ритуалы, чествуя древнюю магию, и о колдовских блуждающих огнях, притягивавших одиноких путников зовом чудес. Она тосковала по тому томительному чувству, которое рождалось в ней в Местах Силы, где Вуаль Матери всегда была полупрозрачной и потому можно было встретить других Её детей. Но поделиться историей из числа своих самых любимых – о крылатой искристой ночи и призрачном зове, и о тёмном кружеве ветров – принцесса не посмела. Она не хотела, чтобы люди короля стали побаиваться её, как те, кто окружал её в Валле. Вплетя в свою сказку часть легенд Валлы, она поведала простую историю о барде, собиравшем сказания по всем известным землям. Однажды пришёл день, когда ему оказалось мало людских историй, и он отправился в путь, на поиски Дорог Ши. В ночь Середины Лета, наиболее подходящую для колдовства, он случайно набрёл на одно из Мест Силы да и сгинул там бесследно. Вернулся он спустя много лет, когда у него уже не осталось ни родных, ни друзей, ни даже тех, кто помнил его. И хотя внешне бард ничуть не изменился, его глаза горели подобно колдовским огням Фэйри, а его голос пронизывало волшебство, с которым люди встречались так редко. И те, кто слушал его, говорили, что они как будто сами побывали в колдовском хороводе дивного народа. К сожалению, жизнь барда была недолгой, и он не успел обойти известные ему земли и поделиться чудесами, с которыми ему удалось соприкоснуться. Говорили, что, когда он умирал, его отнесли к тому самому Месту Силы и оставили там, а поутру никто не нашёл тела. Кто-то видел прекрасную деву из Фэйри, которая пришла за бардом и забрала его с собой, за Вуаль Матери. Возможно, именно её красоту он воспевал в некоторых своих песнях. Как бы там ни было, дар его вдохновения был так велик, что искры его вспыхивали для других менестрелей и селились у них в сердце. И потому как в жизни часто не хватает чудес, люди не забыли его музыку и охотно привечали тех, кто нёс в себе эти искры.
Риане удалось передать своим слушателям часть тех чувств, которые она испытывала сама, и очаровать их. И дело было даже не в словах, которыми она ткала эту незатейливую историю, а именно в тех чувствах и в том волшебстве, которое она вплетала в сказку неуловимыми, на первый взгляд, тонкими искристыми нитями. Их могло увидеть разве что само сердце. Её голос принёс с собой немного волшебства Дорог Ши из её снов-путешествий. Вальтен словно сам ощутил это, и в его глазах она видела желанные искры восхищения. Воины Валлы вспоминали родную землю и её магию. Кемранцы тосковали по дыханию чуда, которого им так не хватало дома. Только Илса сокрушённо покачала головой и с опаской покосилась на короля.
