Светоч Йотунхейма
Елизавета Алексеевна Дворецкая
Восточная Норвегия, 832 год.
Рагнхильд из Хрингарики – лучшая невеста из всех дочерей норвежских конунгов, наследница крови богов, великанов и героев. Взять ее в жены хотят многие, из числа как равных ей, так и вовсе не людей. И вот однажды Рагнхильд бесследно исчезает у всех на глазах, и отец, Сигурд Олень, обещает отдать ее в жены тому, кто ее вернет.
Хальвдан Черный – завоеватель земель, конунг Вестфольда, с рождения несет сложный рисунок судьбы: его отец убил деда по матери, а мать сгубила отца. Желая расправить запутанные нити родовой удачи, Хальвдан берется раздобыть невесту для другого, не открывая ей своего лица и имени. Но нельзя провести кольцо – подарок старого йотуна, что способно менять облик, обличая обман…
Елизавета Дворецкая
Светоч Йотунхейма
Норвегия, Восточный край, 832 год
Прядь 1
– А как по-твоему: правду говорят, что он оборотень? – спросил Ульв-Харек.
– Кто? – Хаки очнулся от своих мыслей и быстро огляделся с высоты седла.
По правую сторону от дороги тянулись раскисшие поля и пастбища, разгороженные низкими каменными стенами, по левую – густой кустарник.
– Сигурд Олень.
– Мне откуда знать? – с неудовольствием отозвался Хаки, успокоившись.
– Ты же у него был весной. Его не зря Оленем прозвали. Я слышал, он звериный язык понимает. Может сам тоже… оборачивается.
– Про звериный язык – вроде правда. А чтобы оборачивался – я такого не слышал. Вот дочка у него красивая… – помолчав, добавил Хаки.
– Тебе все красивые… – проворчал Ульв-Харек.
– Приедем – сам посмотришь.
Ульв-Харек уже не раз пытался завести с братом разговор, надеясь скоротать путь. Влажный снег с неба, ветер в лицо, скользкий грязный камень под ногами – и так уже третий день. Дружинный строй растянулся по каменистой дороге на целый перестрел: сперва с десяток конных, потом обоз, потом около сотни пеших. Плащи и обувь давно промокли, из-под капюшонов и шапок торчали такие же мокрые бороды. Усталые лица были угрюмы, и не веселее прочих выглядели два всадника впереди.
Ульв-Харек и Хаки, сыновья бонда Вестейна, были родными братьями, но совсем друг на друга не походили. Старший, Ульв-Харек, был выше ростом, зато Хаки – шире в плечах. Худощавый Ульв-Харек, с продолговатым лицом и острым носом, с густой русой бородой, был довольно хорош собой, чему не мешали несколько близко посаженные глаза. Русые волосы, подвязанные на маковке, густыми прядями падали на плечи и придавали ему благородный вид.
Хаки, на год моложе, был смугл, с кудрявыми темными волосами, с округлым лицом, скошенным лбом, прямым широким носом и глубоко посаженными глазами. Почти сросшиеся темные брови придавали ему угрюмый вид, а белозубая улыбка, как ни странно, делала лицо не столько дружелюбным, сколько угрожающим.
Оба они были людьми Эйстейна, конунга области Хадаланд. Разбитый недавно в сражении с Хальвданом Черным, Эйстейн уехал искать союзников среди окрестных владык, а сыновей Вестейна отправил собирать новое войско. Объезжая все усадьбы и дворы в Хадаланде, они уговорами, посулами, бранью и угрозами тянули из дома всякого, кто мог держать хотя бы дубину, но сумели собрать неполную сотню человек. С этим теперь и двигались в область Хрингарики – вслед своему вождю.
На изгибе дороги, там, где начинался лес из березы и сосны, с кустарником на опушке, ехавшие впереди разом подняли головы. Целая стая ворон вдруг с шумом снялась с ветвей и описала круг над деревьями, оглашая окрестности громким карканьем.
Это было неспроста. Что могло встревожить птиц в пустынной долине?
– Соти, глянь, что там. – Ульв-Харек вскинул руку, останавливая движение.
Один из его людей толкнул пятками бока низкорослой кудлатой лошаденки, одновременно снимая с луки седла щит. Его спина в грубом сером плаще покачивалась в такт конским шагам, постепенно приближаясь к опушке.
Прочие следили за ним, и у всех на глазах Соти вдруг резко опрокинулся назад. Из глазницы торчало оперенное древко стрелы.
Тут же охнул ехавший слева от Хаки бонд[1 - Бонд – свободный общинник, собственник участка земли. (Здесь и далее примечания автора.)]: другая стрела вонзилась ему в плечо. И это были лишь первые капли – вслед за тем на строй обрушился густой железный дождь. Люди и лошади заметались под роем стрел, что летели из кустов и из-за серых стволов. Вонзаясь в крупы лошадей, находя дорогу к человеческой плоти, они вселяли ужас своим жутким, шипящим свистом.
– Засада! – Орал Хаки, крутясь на своем жеребце посреди всеобщей неразберихи. – Все ко мне! Спешиться! Щиты вперед!
Кричали люди, поспешно соскакивая с коней и повозок, оскальзываясь и сталкиваясь на бегу. Испуганно ржали лошади. И уже не меньше десятка тел распласталось на земле.
Но первое замешательство быстро прошло. Воины, спешившись, быстро сбили стену щитов, ощерившись сталью в сторону неизвестного врага. Оба вождя покинули седла, где были чересчур удобной мишенью, и возглавили людей, готовые отразить нападение со стороны рощи.
Вдруг со стороны хвоста отряда раздался яростный рев, и следом за ним – грохот и звон стали. Лица бойцов побледнели. Дело обернулось куда хуже, чем подумалось сначала. Они попали в ловушку, и только что она захлопнулась.
А из кустарника, который лишь с виду казался непроходимым, выкатывалась толпа воинов в шлемах, с разноцветными круглыми щитами…
Прядь 2
Замысел засады принадлежал самому Хальвдану Черному, а подходящее место показал один местный бонд, таивший обиду на Эйстейна. Там, где перед опушкой дорога делала изгиб, имелся неглубокий, но широкий лог – в нем можно было спрятать целый отряд, а со стороны дороги его закрывал кустарник. В одном месте кустарник вырубили, проделав широкий проход, и снова закрыли охапками веток. В летнюю пору подобная хитрость могла и не пройти: выдала бы пожухшая листва, но зимой голые ветви кустов, росших на обочине, трудно было отличить от срубленных накануне. За усадьбой, где расположились на ночлег Ульв-Хареки и Хаки, как и за дорогой, следили, поэтому Хальвдан конунг загодя узнал об их приближении. Основную часть своих людей он скрыл в логу, а лучники залегли в лесу: им было приказано стрелять, как только передние ряды окажутся досягаемы. Шум обстрела послужил знаком для воинов Хальвдана.
Именно лучники, готовясь вступить в сражение, спугнули стаю ворон и заставили Ульв-Харека насторожиться. Но было поздно.
Засадный отряд нанес удар стремительный и страшный. Рычащая лавина вырвалась на дорогу. К чести воинов Хаки и Ульв-Харека, почти никто не попытался бежать, но дать достойный отпор не удалось. Кого– то сшибли с седла, кто-то спрыгнул на землю, чтобы тут же упасть с разрубленным черепом. Немного сбить напор сумели не столько воины, сколько их перепуганные кони, метавшиеся без седоков. Люди Хальвдана бежали вдоль ряда повозок, рубя всех, кто попадался на пути. Лишь некоторым удалось нырнуть под повозку или кинуться в придорожную канаву. Остальных рубили в куски.
Поняв, что угодил меж двух огней, Хаки замешкался. Он был отважным человеком, но теперь просто не знал, как поступить. Ударившее с тылу войско Хальвдана уже захватило обоз, перебив и рассеяв его защитников. С таким трудом собранное пополнение для Эйнстейна наполовину убавилось в числе всего за пару мгновений боя!
– Спасайтесь, их там сотни! – кричал какой-то человек с разбитой головой, выбегая из-за крайней повозки. – Там сам Хальвдан, я видел его черный шлем!
Кровь, залившая лицо и серую ткань худа, даже не позволила Хаки узнать кричавшего.
Зато крик и режущий глаз цвет крови заставили опомниться.
– Разворачивай! Назад! – кричал рядом Ульв-Харек, яростно размахивая мечом.
– Стой! – рявкнул Хаки. – Куда! Хочешь спины подставить под стрелы!
– Мы не можем биться на две стороны сразу, у нас мало людей! Через стрелы не прорваться! Назад – так уйдем!
– Стой! – кричал Хаки, но брат, не слушая его, развернул коня и помчался назад вдоль рассеянного строя и перевернутых повозок.
– За мной!
Вернувшись в седло, Хаки направил жеребца в поле, криками и взмахами меча увлекая за собой остальных. Его жеребец легко перескочил через невысокую каменную изгородь, призванную помешать овцам травить хозяйское поле.
Человек двадцать устремились за ним, минуя выскочивших из-за повозок обоза нападавших. Кого-то стоптали конские копыта, кто-то вывалился из седла, сраженный метким броском дротика, но остановить конных пешие бойцы Хальвдана не могли.
Остатки разбитой дружины вырвались из засады и понеслись к противоположному краю поля. Вскоре они достигли его и втянулись в редкий березняк.
На опушке Хаки обернулся. Нигде не мелькала волчья шкура, служившая Ульв-Хареку вместо плаща. На дороге сражение закончилось, среди разгромленного обоза и лежащих тел ходили люди Хальвдана.
– Ну и пусть тебя тролли возьмут! – плюнул Хаки и въехал в лес.
С братом они выросли вместе и вместе поступили на службу к Эйстейну конунгу, но ни любви, ни даже простого согласия между ними никогда не было. Они будто говорили на разных языках и, по правде сказать, терпеть друг друга не могли. Лишь забота о родовой чести держала их вместе. Но теперь, когда Ульв-Харек по собственной глупости погубил себя и других, Хаки не собирался пропадать за ним следом.
Да и самому, прямо говоря, было нечем гордиться. Собранное для Эйстейна пополнение погибло, не успев добраться до конунга. С Хаки остались только его собственные люди: полтора десятка парней, имевшие славу самого бессовестного отребья в Хадаланде. Если бы не война, Эйстейн не стал бы держать их при себе.
Делать здесь было больше нечего. В последний раз оглянувшись, Хаки сделал знак своим людям и двинулся вперед, через лес. Путь их лежал в область Хрингарики, к Сигурду Оленю. Там они надеялись застать своего господина – Эйстейна.
Прядь 3
– Убирайся отсюда! Чтобы духу твоего не было в моем доме!
Элдрид только что открыла дверь и собиралась войти в теплый покой[2 - Теплый покой, медовый зал – основное большое помещение древнескандинавского дома, место для пиров. В очень больших усадьбах конунгов медовый зал мог быть длиной до сотни метров.]; услышав это, она в испуге отшатнулась и толкнула спиной шедшую за ней Рагнхильд. Чтобы не упасть, та ухватилась за ее плечи, и обе девушки, привалившись к стене из толстых плах, в изумлении слушали гневный голос королевы Тюррни:
– Ты за кого меня принимаешь – за бессовестную ведьму, отродье троллей? Где ты совесть потерял – когда бежал с поля боя, а Хальвдан Черный подгонял тебя копьем в задницу? Это же надо совсем забыть о чести, чтобы предлагать мне такое, да еще и желать смерти невинному ребенку! Будто у тебя самого нет детей! Пусть тролли тебе помогают, пусть йотуны поют свои мерзкие заклятья, тебе же на погибель! А я даже слышать об этом не хочу!
Королева Тюррни отличалась сдержанным и миролюбивым нравом, и Рагнхильд испугалась, застав свою мать в таком гневе.
– У меня есть дети! – раздался в ответ дрожащий от обиды и досады голос Эйстейна конунга, владельца – или уже, можно сказать, бывшего владельца области Хадаланд. – У меня их трое, и я должен думать о том, что оставлю им в наследство. Но даже если судьба моих детей тебя не волнует, подумай о своих! Ты тоже подумай, Сигурд! Любому дураку ясно – вы следующие! На другой же год Хальвдан придет и к вам!
– Успокойтесь вы оба! – тоже с досадой прикрикнул Сигурд конунг, хозяин дома. – Ни к чему, чтобы об этом деле знала вся усадьба!
Элдрид торопливо прикрыла дверь, взяла Рагнхильд за руку и потянула прочь. Они еще не сняли кафтанов с накидками и теперь выкатились через сени обратно во двор, делая вид, будто и не возвращались домой.
– Что там такое было? – Элдрид повернулась к Рагнхильд. – Из-за чего твоя мать так кричала? Это она… на моего отца?
– Похоже на то. Но я ничего не понимаю! Правда… скорее всего это связано… ну, с тем предсказанием. Помнишь?
Элдрид закивала с таким видом, что, мол, еще бы не помнить! Королева Тюррни, мать Рагнхильд и жена Сигурда конунга, владыки области Хрингарики, славилась мудростью по всему Северному Пути[3 - Слово «Норвегия» означает «северный путь».]: она обладала даром врачевания и способностью предрекать будущее. Когда Эйстейн конунг, разбитый в нескольких битвах с Хальвданом Черным из Вестфольда, приехал искать помощи у своего давнего друга Сигурда, он попросил Тюррни узнать его судьбу. Все было сделано по правилам: на одной из ближних возвышенностей устроили «помост вёльвы», королева села на него, Рагнхильд и Элдрид помогали ей – пели вардлок, особую песню для призыва и подчинения духов.
Гадание прошло удачно: на призыв королевы сошлось немало духов и они охотно отвечали на вопросы. Даже слишком охотно: перебивали друг друга, говорили не совсем о том, о чем их спрашивали.
– Боюсь, что у меня дурные вести для тебя, Эйстейн, – начала Тюррни, отпустив духов восвояси. – Я спрашивала их, вернется ли Хадаланд в твои руки, но они ответили, что он теперь навек принадлежит Хальвдану и его потомству. Больше того: один дух сказал, что сын Хальвдана, Харальд, станет величайшим из властителей Северного Пути, подчинит себе всех прочих конунгов, отнимет земли и людей и обложит их данью, и что от него пойдет род королевский род, который станет править всей Норвегией. И еще…
Среди молчания людей, пораженных этими вестями, королева Тюррни поморщилась, пытаясь вспомнить весть, ускользающую из памяти.
– Что – еще? – переспросил ее муж, Сигурд конунг, пытаясь подтолкнуть застрявшее предсказание.
Он тоже переменился в лице, как и Эйстейн: ведь если сын Хальвдана Черного захватит все области Северного Пути, значит, и его владения тоже!
– Они перебивали друг друга, и вышла какая-то путаница. – Тюррни с сомнением посмотрела на мужа, потом почему-то на Рагнхильд, свою единственную дочь. – Ведь этого не может быть…
– Но это как-то можно изменить? – нетерпеливо воскликнул Эйстейн. – Ведь так не бывает, чтобы все было предопределено раз и навсегда! Каждый сам сеет свою судьбу, вы же знаете! Что я сделал не так? Что Гандальв сделал не так, все другие, у кого этот ведьмин выродок Хальвдан отнял земли и власть! А то и жизнь! Должен же быть какой-то способ его остановить!
– Об этом… они ничего не сказали. – Тюррни вновь бросила неуверенный взгляд на мужа, потом на дочь.
Эйстейн плюнул в досаде и пошел прочь. Похоже, он бранил про себя бестолковую женщину, не сумевшую выведать у духов самое важное.
Но Сигурд, лучше знавший свою жену, видел: все не так просто. И, когда усадьба отошла ко сну и хозяйская чета осталась вдвоем в своем спальном чулане, он вновь вернулся к этому разговору.
– Ну а теперь, когда Эйстейн нас уже не слышит, может быть, ты все же скажешь, какой совет дали нам духи насчет Хальвдана? Неужели и правда нет никакого средства его остановить и сохранить нашу землю для наших потомков?
– Ах, Сигурд! – Тюррни вздохнула и покачала головой. – При Эйстейне я никак не могла этого сказать, но…
– Говори же, не бойся! – Сигурд усмехнулся и сжал руку жены, чтобы подбодрить. – Или духи требовали, чтобы он принес в жертву обоих своих сыновей? Может, это и не худшее решение. Зная этих недоумков… Так они хотя бы принесли пользу родной стране!
– Вовсе нет. Об Эйстейне духи ничего больше не сказали. Но они сказали… что наша Рагнхильд станет матерью этого человека… Харальда, сына Хальвдана, который завоюет весь Северный Путь!
– О! – Теперь Сигурд понял ее замешательство. – Ты права – духи что-то напутали второпях. Наша Рагнхильд, разумеется, во всех отношениях замечательная девушка, но едва ли ей удастся стать матерью ребенка, которому уже десять лет и который к тому же давным-давно рожден на свет совсем другой женщиной!
– Я поняла! – с облегчением отозвалась Тюррни. – Ведь жену Хальвдана, дочь Харальда Золотой Бороды, тоже зовут Рагнхильд! Вот и выходит, что сын Хальвдана Харальд станет владеть чужими землями, а мать его зовут Рагнхильд. Духи просто перепутали. Их смутило и сбило с толку то, что вардлок им пела моя дочь, тоже Рагнхильд.
