– Тебе виднее, – вздохнул Уорбэйби. – Скажи, Аркадий, на него было досье?
– Хочешь получить досье, – равнодушно бросил Шитов, – так расскажи сперва, что ты должен был для него сделать. Мы знаем, что он с тобой говорил.
– Я в жизни не слышал его голоса.
– О’кей, – устало кивнул Шитов. – С тобой говорили интенсекьюровцы. Ты свободная пташка, работаешь по контракту.
– Сугубо.
– Что сказал этот Бликс «Интенсекьюру»?
– Он потерял некий предмет.
– Что именно?
– Нечто сугубо личного свойства.
– Люциус, – вздохнул Шитов. – Ради бога.
– Очки.
Шитов с Орловским недоуменно переглянулись и снова уставились на Уорбэйби.
– «Интенсекьюр» привлекает к расследованию Люциуса Уорбэйби по той единственной причине, что кто-то там посеял свои очки?
– А вдруг, – негромко заметил Фредди, – это очень дорогие очки?
Он внимательно и, похоже, с удовлетворением изучал свое лицо в висевшем за стойкой зеркале.
Орловский начал – бывает же у людей такая мерзкая привычка – хрустеть суставами волосатых пальцев.
– Он считал, – сказал Уорбэйби, – что мог потерять их на вечеринке. Не исключено даже, что кто-то их взял.
– Что за вечеринка? – подался вперед Шитов; Райделл отчетливо услышал, как скрипнула многослойная броня.
– Вечеринка в гостинице. В «Морриси».
– Кто устраивал? – Вурдалачьи глазки Орловского двустволкой смотрели поверх стеклянных полумесяцев.
– Некий мистер Коди Харвуд, – пожал плечами Уорбэйби.
– Харвуд, – повторил Орловский. – Харвуд…
– Фамилия Павлов ничего не напоминает? – спросил у своего отражения Фредди.
– Деньги, – буркнул Шитов.
– Не имеющие ни малейшего отношения к «Мальборо», – заметил Уорбэйби. – Мистер Бликс зашел к мистеру Харвуду, выпил несколько рюмок…
– Проспиртовался, как двухголовый младенец в Кунсткамере, – косо усмехнулся Орловский.
– Выпил несколько рюмок. Упомянутый предмет находился в кармане его куртки. Наутро он обнаружил пропажу и позвонил в охрану «Морриси». Те связались с «Интенсекьюром», «Интенсекьюр» связался со мной.
– Его телефон исчез, – сказал Шитов. – Уходя, прихватили с собой. Концы обрубали. Ни записной книжки, ни откуда приехал, ни куда собирался ехать дальше – ничего.
– Профи работали, – кивнул Орловский.
– Так, значит, очки, – продолжал Шитов. – Какие очки?
– Солнечные. – Фредди все не мог на себя налюбоваться.
– Мы там нашли что-то вроде очков.
Шитов вытащил из кармана плаща стандартный полицейский мешочек для сбора вещественных доказательств. Райделл различил сквозь прозрачный полиэтилен иззубренные осколки черного пластика.
– Дешевый аппаратик ВС. Растоптан вдребезги.
– А вы не знаете, – поинтересовался Уорбэйби, – какие он ставил программы?
Теперь настала очередь Орловского. Победно ухмыльнувшись, он вытащил из-под бронежилета второй такой же мешочек.
– Никак было не найти их, эти программы. Потом мы просветили жмурика рентгеном. Кто-то засунул эту штуку ему в глотку.
Черный прямоугольник. Наклейка протерта чуть не до дыр и вся в буроватых пятнах.
– В перерезанную уже глотку.
– Так что же это? – спросил Уорбэйби.
– Макдонна, – выплюнул Шитов.
– Чего? – Фредди перегнулся через своего шефа, стараясь получше разглядеть кассету. – Мак-что?
– Дрочилка.
Что еще за точилка, удивился на мгновение Райделл, но тут же понял: Макдонна.
– А вот интересно, прочитали они ее всю, насквозь? – На этот раз Фредди сидел сзади. Он взгромоздил ноги на спинку переднего пассажирского сиденья, красные огоньки, бежавшие по краям подошв, складывались в текст какой-то песни.
– Что они должны были читать?
Райделл смотрел на русских и Уорбэйби, стоявших рядом с законспирированной, без мигалки и надписей, полицейской машиной. Неприметная такая машина – сланцево-серый кашалот, фары и радиатор защищены мощной графитовой решеткой. По ветровому стеклу «Патриота» медленно сползали капельки дождя.
– Порнуху, извлеченную из пищевода этого парня.
В каждом слове Уорбэйби звучала тяжелая, неизбывная тоска, а вот Фредди – тот говорил спокойно, вроде как расслабленно. Только вот если тоска Уорбэйби казалась самой настоящей, неподдельной тоской, то за расслабленностью Фредди угадывалось нечто, ну, вроде как обратное.
– У программы такого рода колоссальный объем, там можно спрятать все, что угодно. Для описания текстуры кожи используют фрактальную технику, замешать туда текстовую информацию – пара пустяков.
– А ты что, Фредди, сечешь в компьютерах?
– Я у мистера Уорбэйби технический консультант.
– Как ты думаешь, о чем они там говорят?
Фредди тронул пальцем одну из кроссовок.
Красные огоньки потухли.
– Вот сейчас-то у них и пошла настоящая беседа.
– Какая?
– Деловые переговоры. Нам нужно все, что у них есть по Бликсу, по жмурику этому.
– Да? А что можем предложить им мы?
– «Мы»? – присвистнул Фредди. – Ты крутишь для мистера Уорбэйби баранку, вот и все твое дело. – Он убрал ноги со спинки сиденья и выпрямился. – Впрочем, тут нет никаких особых секретов. «Интенсекьюр» и «Дейтамерика», считай, одна и та же контора.
– Не слабо. – (Уорбэйби почти не раскрывал рта, и Орловский – тоже, зато Шитов говорил не переставая.) – И что все это значит?
– Это значит, что полиция может только завидовать базе данных, с которой мы работаем. Придет время, этот старый трепач захочет заглянуть в нее хоть краешком глаза, вот тогда-то он вспомнит сегодняшний день и возблагодарит Господа, что не отказал нам в пустяковой услуге. А вот сейчас – сейчас ему расставаться с информацией – все равно что ржавым серпом по его русским яйцам.
Райделл вспомнил, как ходил как-то к Большому Джорджу Кечакмадзе в гости на шашлык и тот пытался завербовать его в «Национальную стрелковую ассоциацию».
– У вас тут, гляжу, много русских в органах.
– Тут? До хрена и больше.
– Странно даже, чего это их так тянет на полицейскую работу?
– А ты покрути мозгами. У них же там было целое полицейское государство. Привыкли, поднабрались, в гены небось впиталось.
Шитов и Орловский полезли в брюхо своего серого кашалота. Уорбэйби повернулся и зашагал к «Патриоту», тяжело наваливаясь на блестящую металлическую тросточку. Полицейская машина приподнялась дюймов на шесть (гидравлическая подвеска, подумал Райделл), взвыла и задрожала; на длинном блестящем капоте плясали дождевые капли.
– Мама родная, – поразился Райделл. – Они что, вот так вот и работают, совсем не скрываясь?
– Они хотят, чтобы их видели, – не слишком вразумительно объяснил Фредди.
Уорбэйби открыл дверцу и начал протискиваться на сиденье. Операция эта оказалась длинной и сложной.
– Езжай, – сказал он, захлопывая дверцу. – Протокольные правила. Мы покидаем точку рандеву первыми.
– Только не сюда, – всполошился Фредди. – Это же ты прямо к Кэндлстик-парку. Направо, направо!
– Да, – кивнул Уорбэйби. – У нас еще дела в центре.
Ну откуда, откуда, спрашивается, у него эта мировая скорбь?
Да, Сан-Франциско – это кое-что. Бесчисленные холмы, окаймляющие город, улицы, карабкающиеся по крутым склонам, создавали у Райделла впечатление… ну, не совсем, в общем-то, понятное впечатление. Впечатление, что он находится где-то. Где-то во вполне определенном месте. А вот нравится ли ему это место – вопрос особый, тут еще надо разобраться. В Лос-Анджелесе ты словно бы затерялся в огромной, без конца и края, решетке, сотканной из света, ощущение совсем другое, прямо противоположное, вот эта-то противоположность и дает, наверное, о себе знать. Здесь же ясно понимаешь, что приехал куда-то, приехал откуда-то. Старые, тесно поставленные здания, ничего более современного, чем этот здоровый шипастый небоскреб с решетчатой вышкой наверху – так ведь и он, говорят, построен очень давно. Сырой, прохладный воздух, пар, клубящийся из вделанных в мостовую решеток. Люди на улицах тоже другие, отдельные люди, у каждого своя одежда, своя работа. Вроде как в Ноксвилле, сказал себе Райделл, но свежеизготовленный ярлык никак не приклеивался. Нет, еще одно новое, совершенно незнакомое место.
– Да не сюда, налево, налево!
Фредди подкреплял каждое свое слово ударом по спинке водительского сиденья. Новый город, новая сеть улиц, которую нужно откладывать в память. По навигационной карте медленно полз зеленоватый курсор; Райделл начал искать подходящий поворот налево, к этой самой гостинице, к «Морриси».
– Не стучи по сиденью мистера Райделла, – сказал Уорбэйби, бегло проглядывавший огромную кипу распечатки. – Он за рулем.
Распечатку (Райделл догадывался, что это – досье Бликса, мужика, которому перерезали глотку) они прихватили по пути, в какой-то непонятной конторе.
– Фассбиндер, – отчетливо, чуть не по слогам проговорил Фредди. – Кто-нибудь из вас слышал о таком? Райнер Фассбиндер.
– Знаешь, Фредди, – проворчал Уорбэйби, – мне сейчас не до шуток.
– Какие там шутки? Я прогнал этого Бликса через «Двойника», отсканировал снимок трупа, полученный от русских, и прогнал – и что же вы думаете? По мнению машины, он выглядит точь-в-точь как Райнер Фассбиндер. Это мертвяк-то, с перерезанным горлом. Интересно бы взглянуть на герра Фассбиндера, вот уж красавец, наверное, так красавец.
– Уймись, Фредди, – вздохнул Уорбэйби.
– Наверное, этот тоже немец. Национальность, она все-таки проявляется.
– Мистер Бликс не был немцем. Если верить этой бумаге, мистер Бликс не был даже мистером Бликсом. А теперь не мешай мне. Да и мистеру Райделлу тоже, а то еще заедет не туда в незнакомом городе.
Фредди недовольно хмыкнул. Через пару секунд Райделл услышал дробный перестук клавиатуры – технический консультант мистера Уорбэйби взялся за компьютер, с которым он, похоже, не расставался даже во сне.
Поворот налево, и – сразу, безо всякого предупреждения – мирная улица сменилась зоной боевых действий. Развалины. Дымное пламя костров, темные пригнувшиеся фигуры, мучнисто-белые лица.
– Не тормози, – сказал Уорбэйби. – И не газуй, езжай, как едешь.
Нечто, вылетевшее из жутковатой группы сутулых, узкоплечих людей, шлепнулось о ветровое стекло, прилипло на секунду, упало, оставив после себя грязно-желтое пятно. Длинная, гибкая штука, серая и вроде бы окровавленная. Кишка, что ли?
На перекрестке – красный.
– Гони под красный, – приказал Уорбэйби.
Сзади – негодующее гудение десятков клаксонов.
– Тормози. Нет, заезжай прямо на тротуар.
Колеса «Патриота» перескочили через выщербленный поребрик.
– В бардачке.
Райделл открыл дверцу бардачка. Вспыхнувшая лампочка осветила банку аэрозольного «Виндэкса», рулон серых бумажных полотенец и одноразовые хирургические перчатки.
– Давай, – сказал Уорбэйби. – Никто нас не тронет.
