– Будешь хорошо стараться, отпущу в Обитель, – миролюбиво сказала я, потрогав лоб бывшего придворного мага. – Светлейший наверняка скучает.
– Я стараюсь! Ночью он дважды овладевал мной. Утром еще, – Лилиан отвернулась.
– Прекрасно! Значит, скоро выйдет из комы и придет в себя. Трудись, сестра моя, и будет нам счастье. Раздевайся и ложись.
– Почему ты сама его не пользуешь? – подозрительно прищурилась Лилиан.
– Это твое поручение от Просветленного, вот и исполняй! – с этими словами я повернулась к двери. Лилиан метнулась ко мне с кувшином в руках. Ничего эту дуру не учит! Уклонившись и присев, я дернула сестру за руку, выставляя ногу в сторону. Грохот, звон, разлетевшиеся осколки кувшина. Венделин на кровати беспокойно вздрогнул.
– Ты навредишь больному. Успокойся, идиотка! – я сдула со лба непослушную прядку. Не умеет драться, но никогда не упускает случая напасть исподтишка.
Лилиан проводила меня ненавидящим взглядом. Нет, на что она рассчитывала? Сбежать? Сидит в тюремном лазарете, прикованная за ногу тонкой, но крепкой цепью, тепло, сухо, чисто, кормят регулярно. Лечит не абы кого, а бывшего придворного мага, почетная, между прочим, работа, благородная! Для нее привычная. И все равно каждый раз кидается, как бешеная шавка. Вот же склочный характер у моей сестрицы! Что они там в Обители делают с девушками, чтоб такую агрессию воспитать?
– Навредишь больному – отправишься прямо на кладбище и никогда не увидишь Примаса! – напомнила я и вышла.
Когда мы убрали Лилиан из королевской спальни, я сразу подумала о тюремном лазарете. Место тихое, уединенное, с магической защитой, лучше и не придумаешь. Не в тюрьму же ее было сажать. Это как-то даже для меня чересчур. Она, конечно, мне и не сестра, вообще незнакомая девка, но все же, она всего лишь покорное орудие в руках Примаса. А тут и Венделин в коме оказался, я решила – пусть Лилиан отрабатывает хорошие условия неустанным трудом на теле выгоревшего мага.
К нему у меня тоже особых симпатий нет, я к излишней доброте не склонна. Но магами не разбрасываются, их и так жестокосердный граф Штернблум хорошо проредил. Конкуренции боялся, в Цитадели маги были намного сильнее, чем он, могли помешать его планам. А мне любой союзник пригодится, даже тот, кто может откусить руку. Я буду осторожна.
Через полчаса я уже сидела в своем кабинете, разбирая бумаги с Катариной.
– Ваше величество! – без стука вошла статс-дама, с поспешным реверансом. Дама прижала руки к впалой груди.
– Что-то случилось, лира Мартейн? – я ужасно не любила, когда меня отвлекали во время работы.
– Прошу вас, посмотрите в окно! – лира Мартейн кинулась к дальнему правому окну и слегка отвела тюль.
Это окно выходило на маленький внутренний дворик между флигелем для слуг и оранжереей. Пара розовых кустов, узкий газон и каменный столб посредине с львом, венчающим верхушку. Вокруг столба расхаживал первый советник, как всегда, в черном строгом камзоле без украшений, похожий на тощего ворона. А к столбу был привязан придворный маг в одних брюках, с обнаженной спиной. После каждых двух шагов советника спина Жерома украшалась тонкой алой полоской.
– Граф наказывает сына! – прошептала с ужасом Катарина, выглядывая у меня из-за плеча. – Бедный виконт!
– Вы обязаны вмешаться! – воскликнула статс-дама. – Это недопустимо!
Я хмыкнула и вернулась к столу.
– Не вы ли, лира Мартейн, мне говорили, что воспитание детей не требует законодательного регулирования, ибо это внутреннее дело семьи? Отец имеет полное право наказывать сына, если он совершил неблаговидный поступок. Или просто так, для профилактики. Мы уважаем семейные ценности, не так ли? – спокойно сказала я.
– Да! Нет! Но… виконт ведь давно не ребенок! Граф искалечит его!
– Катарина, пригласи лекаря к выходу из оранжереи, – попросила я секретаря. – Его услуги могут понадобиться. А вы, лира Мартейн, успокойтесь. Граф ценит сына и наказывает его любя. Для его же блага, разумеется.
– Вы так спокойно будете смотреть на это?
– Что вас удивляет? Позавчера юный барон Лебберг исхлестал плетью лакея, вас же это не обеспокоило? Вы помните, что он задушил проститутку два года назад? Нет? Полгода назад шевалье Дюфанси избил жену так, что у нее случился выкидыш. А три месяца назад виконт Дель Брок сломал руку пасынку. Это все внутренние семейные дела. А семья – главное богатство в жизни каждого гражданина, не так ли?
– Но… лакеи и проститутки не заслуживают иного! Это чернь! А Жером Штерблум такой перспективный молодой маг!
– Кажется, вы говорили, что дети принадлежат родителям, и они вправе делать с ними, что угодно? Не понимаю вашего возмущения.
Статс-дама зарыдала и выбежала из кабинета. Я подняла взгляд на секретаря.
– Лира Мартейн весьма чувствительна, – сказала Катарина. – Достоинства виконта Штернблума не оставили ее равнодушной.
– Как и многих других. Он весьма привлекательный мужчина, – согласилась я. – Граф, видимо, ужасно рассержен на него. А если учесть, что он не нашел лучшего места, чем дворик под окнами моего кабинета то это… намек. Акция устрашения. Граф хочет сказать, что он в силах справиться своими руками со всеми противниками.
– Жестоко, – вздохнула Катарина, подавая мне очередную папку с бумагами, ждущими моей резолюции.
– И безумно унизительно, – снова согласилась я.
Возможно, из-за несдержанности отца теперь Жером будет не так к нему прислушиваться? Хорошая порка – прекрасное средство, чтоб пересмотреть приоритеты.
– Вы же не всерьез это говорили, насчет семьи? – тихо спросила Катарина.
Я подняла на нее глаза. Катарина побледнела и прикусила губку. Девушка явно не была в суде. Раз в неделю я рассматривала жалобы подданных, если они были недовольны приговором суда. Королевская справедливость, так сказать. Первые годы жалобы шли потоком. Потом я постепенно отменила устаревшие несправедливые законы, прошерстила судей, назначила достойных и грамотных, и жалоб стало в разы меньше. Шевалье Дюфанси я утвердила смертный приговор, как за детоубийство. А виконт Дель Брок пошел на каторгу на десять лет. В его поместье я назначила надежного опекуна, чтоб позаботился об имуществе мальчика.
– Лира Катарина, а что бы вы сделали с шевалье Дюфанси? – спросила с любопытством. – Вы же добрая, милосердная девушка?
– Я бы убила его! – воскликнула девушка, сжав кулачки.
«Растет», – оценила я ее порыв. Раньше дыхнуть боялась. Я похлопала ее по руке, успокаивая.
– Ну, и я убила его. Не беспокойтесь.
Глава 7
Пробежка удалась. Я привела в порядок мысли и составила план действий. В спальне было тихо, балконная дверь открыта, и легкий ветерок шевелил края задернутой шторы. Ромео спал, раскинувшись на спине. Я погладила мужа по плечу.
– М-м? – Ромео открыл один глаз. – Вероника, ты чудовище! Еще восьми нет!
– Ты ходил вчера к Гвеналю? – прошептала я ему на ухо.
– М-мм, – промычал Ромео, обнимая меня за шею и укладывая рядом с собой. – Жестокая!
– Надеюсь, не к нему домой? В пансионат «У матушки Софии»?
– Нет. Я снял домик за Королевской площадью, – буркнул муж. – А откуда ты…
– И ходил туда один, в темноте, закутавшись в плащ, как плохой актер?
– А что? – Ромео со вздохом перевернулся и попытался взглядом испепелить балдахин. Балдахин оказался сильнее и не вспыхнул.
– Это неосторожно. Ты хочешь, чтоб Гвеналя убили? Или подкараулили тебя?
– Я очень осторожен.
– Как ребенок, честное слово, – вздохнула и ласково потрепала кудри мужа. – Это дворец. О твоей вылазке знают уже все, кому надо, к обеду будут знать те, кому не надо, а к ужину вообще все. Домик по адресу Песчаная, 6? Кухня и столовая внизу, на втором этаже гостиная и спальня, обитая желтым шелком. Уютное гнездышко.
– Ты следила за мной, – мрачно сказал Ромео.
– Думаешь, у меня есть на это время? Нет, не я. Если Гвеналь тебе действительно дорог, забирай его во дворец.
– Ты с ума сошла! Ты же говорила, никто не должен знать!
– Говорила. Но мне доложили о твоем гнездышке трое! Понимаешь? Трое разных людей. Ты не успел еще вернуться во дворец, а доклады легли на стол к начальнику стражи, первому советнику, главе тайной канцелярии, послу Иллирии, и бог весть кому еще! Гвеналя начнут шантажировать, угрожать, его попытаются купить, убить, скомпрометировать нас через него. Я не хочу, чтоб на тебя легло пятно. У нас не Иллирия, где связь с мужчиной не осуждается. Меня же заставят развестись с тобой! А тебя запрут до конца жизни в дальнем монастыре. В келье замуруют!
– Я понял и проникся, – хмуро сказал Ромео, окончательно просыпаясь. – И что делать?
– Назначай его своим секретарем. Ассистентом. Компаньоном. Да хоть помощником камердинера, ответственным за шарфы и галстуки! И держи постоянно при себе. Это все, что я могу пока предложить.
– А слухи? Если его будут провоцировать? Я-то давно привык ломать шута.
– Обязательно будут. Объясни ему, как себя вести. До него непременно доберутся, исподтишка травить начнут. Либо он принимает такое положение вещей, либо пусть берет отступные и проваливает в провинцию, лелеять свою гордость. Я назначу его младшим судейским чиновником куда-нибудь подальше, в Хортон или Милькан. Он толковый парень, справится.
Ромео застонал, закрывая глаза.
– Я не хотела, чтобы так вышло, – погладила мужа по щеке. – Дворец не место для нежных чувств. Мне очень жаль Гвеналя. Но пока его не взял в обработку советник, забирай его! Только так ты сможешь его защитить. Не смог скрыть, значит, выставь напоказ. Не давай повода думать, что мы прячем его или боимся разоблачения. Мне будет неприятно услышать такую сплетню о своем муже.
– Ну что ты за человек! Вчера все было так прекрасно, а сегодня ты будишь меня ни свет, ни заря, и говоришь, что все ужасно! – простонал Ромео.
– Ты романтик, милый. А я реалистка, – я кинула в мужа подушкой.
– Ты хоть немного меня любишь? – обиженно посмотрел Ромео.
– Обожаю! – крикнула я, скрываясь за дверью ванной комнаты.
***
– Мне показалось, он старше, – шепнула (https://youtu.be/Vm7HioJ_3cQ%D1%88%D0%B5%D0%BF%D0%BD%D1%83%D0%BB%D0%B0) я Ромео, заглянув в комнаты, отведенные во дворце Гвеналю. Хорошие комнаты: небольшая гостиная, спальня, личная купальня. Солнечная сторона и даже есть небольшой балкон. Обер-камергер прекрасно понимал намеки и расстарался обставить все новой палисандровой мебелью, и шторы повесил самые лучшие, коричнево-песочные. Консорту королевы обстановка не покажется слишком убогой, если вдруг он заглянет в гости. Я одобрительно кивнула, пощупав шелковистую плотную ткань.
– Ему всего двадцать шесть, – выдохнул Ромео и легко поцеловал меня в висок. Ромео сам безумно хотел посмотреть, как устроился его любовник, но придумать приличный повод показаться в деловом крыле не смог. Мне же никакого повода не было нужно, тут у меня рабочий кабинет, парадный для официальных визитов в другом крыле. Тут все скромно, удобно и без всякого пафоса. Я здесь действительно работаю. Комнаты Катарины рядом, секретарь всегда должен быть под боком.
– Всего-то? Тогда он плохо выглядит, – я посмотрела на свежего и пышущего здоровьем Ромео. Ведь он на десять лет старше Гвеналя.
– Он трудящийся человек. Мало спит, много работает, жил в каком-то дешевом пансионе, с отвратительной кормежкой. Работать вредно для здоровья!
– Ага, замученный, но наглый. Это ведь он тебя соблазнил, а не ты его, –напомнила я Ромео. – И чем он тебя увлек? Не понимаю. Не внешностью точно.
Щеки мужа порозовели, а уголки губ приподнялись.
– Душа моя, тебе тоже надо обставить кабинет на этом этаже, – сразу перевела тему. – Ты ведь теперь у меня очень важная персона. Недостаточно иметь рабочее место только в дирекции королевских театров.
– Хорошо, я скажу мажордому, – пожал плечами Ромео.
– Нет, ты скажешь Гвеналю этим заняться. Он же теперь твой помощник.
– Я забыл, что ты не терпишь бездельников.
От двери раздался стук и шелест. Мы обернулись. В дверях стоял красный от смущения Гвеналь делла Брушен, а у его ног валялась небольшая раскрытая сумка, из которой высовывался краешек ветхой застиранной рубашки. Бегал за вещами? Как мило.
– Ваше величество, ваша светлость, – парень неловко поклонился. Разумеется, он никак не мог ожидать, что королева придет лично взглянуть на его комнату, и теперь не знал, куда себя деть от такой чести. Аж сумку выронил.
– Добро пожаловать. У его светлости к вам уже есть поручение, – улыбнулась я. – Надеюсь, дворец станет для вас привычным домом.
– У вас не будет более преданного слуги, – Гвеналь поклонился, то и дело переводя беспокойный взгляд с Ромео на меня.
Я отлично понимала, как он неуютно себя чувствует. Любовник притащил его под бок к собственной законной жене. Думаю, это мало бы кому могло понравиться. Но помогать ему я не собиралась. Впрочем, вредить тоже, если он не будет пытаться внушать Ромео ненужные мысли. Или он найдет свою нишу в нашей особенной семье, проявив должный такт и уважение, либо не приживется во дворце, окажется на улице, окончив свою жизнь в сточной канаве. Завистники и интриганы не будут так мягки к нему, перемелют в жерновах злобы и клеветы.
Зато теперь я вблизи его хорошенько рассмотрела. Серо-зеленые глаза с дымкой усталости и какой-то обреченности, темные тени вокруг. Бледный, худой и нескладный. И это умилительное выражение беззащитности на лице. Ох, милый, думаешь, я поверю твоей жалостливой мордочке? Я знаю, кем ты работал. Следственный департамент – это жесткая работа для жестких людей, накладывающая свой отпечаток. Тебя еще долго будут проверять на прочность. Очень долго.
– Я уверена в вашей преданности, – милостиво кивнув, направилась к двери. Надо послать к нему Флору, пусть отведет его к портнихе, это же ужас, а не рубашка! Я аккуратно переступила через рассыпавшиеся вещи и пошла трудиться.
***
– Девушек собрали в ратуше, ваше величество, – доложил стражник.
Кивнула, расправляя кружева на рукаве. Почему все попаданки ненавидят корсеты – понятно, привыкли много жрать и вечно сутулиться перед монитором. А вот почему они цепляются за свои убогие джинсы и бесформенные футболки? Плохой вкус с детства, надо полагать, если в изначально рабочих брюках готовы идти в театр, на работу, в клуб. Да и идут брюки только очень худым женщинам, для остальных демонстрировать свои окорока убийственно. Одежда – это оружие, которым можно и нужно пользоваться. Прятать недостатки фигуры проще под длинной юбкой, это же очевидно! Разве может не нравиться платье, в котором ты выглядишь выше и стройнее, с красивыми драпировками, умеренным декольте и изысканными тонкими кружевами?
Что-то не так с женщинами, если им перестали нравиться красивые вещи. Вот как сейчас на мне. Девушки должны увидеть королеву, а не замарашку. Мой вид должен вызвать восхищение, ведь скорей всего, им не придется больше никогда в жизни лицезреть воочию правительницу, все ее великолепие и совершенство.
Сейчас мне предстояло произнести речь перед выпускницами приютов и пансионов. Мне нужны были учительницы и воспитательницы в огромных количествах. Школы для девочек открывались по всей стране. В монастырские школы продолжали отдавать своих дочерей только самые консервативные родители. Но мне не нужны были религиозные фанатички. Я хотела вырастить поколение образованных, уверенных в себе женщин, с чувством собственного достоинства и стремлением не ограничивать себя рамками семьи. Женщины – великая сила, которую мужчины недооценивают из-за своего вечного самолюбования. А женщины могут очень многое!
Я оглядела с возвышения море голов.
– Сегодня я хочу поговорить с вами о предназначении женщины.
Кто-то вздохнул, многие опустили головы. Я улыбнулась.
– Это вовсе не смирение и покорность, выполнение прихотей супруга и безусловное подчинение старшим. Общество отводит вам слишком жалкую роль. Разве вы не задумывались о том, что мир устроен несправедливо? Вашим братьям так многое позволено, а вам – нет. Никогда не жалели о том, что вы не родились мальчиками? Никогда не мечтали о свободе?
Девушки запереглядывались, многие закивали.
– Вы способны на большее, чем заботиться о питании мужа и чистоте в доме!
Я любила произносить речи. Вливать яд в неокрепшие умы, вносить смятение в уютный мирок их душ. Ломать привычные представления. Бросить семя, которое прорастет прекрасным деревом в их сердцах. Я видела перед собой ниву, которую следовало засеять. Разумеется, далеко не все станут так активны, как бы мне хотелось. Кто-то ограничится своим узким семейным кругом. Это тоже неплохо, если помнить, что именно женщина – центр гармонии и созидания, от ее действий зависит комфорт всех членов семьи. Но я знала, чем их увлечь, вчерашних школьниц. Вместо жалкой роли нянь, экономок и компаньонок, всецело зависимых от хозяев, я предлагала выпускницам приютов стать хозяйками своей судьбы. От уважаемой воспитательницы до начальницы прекрасно поставленного образовательного учреждения под эгидой короны. Растить армию помощниц и последовательниц следовало постепенно, но решительно вытряхивая из голов вбитые с детства догмы о смирении, второсортности женщин и покорности мужчине.
Я напомнила девушкам об изменениях в законах о наследовании, которые с огромным трудом протащила через Совет. К счастью, разумные советники тоже беспокоились о своих дочерях, и не желали давать будущему зятю слишком много прав. Девочки наследуют имущество так же, как и мальчики, имущество супругов отныне раздельно, и муж больше не сможет прокутить приданое жены. А уж как я подперла права детей в браке! Детей теперь нельзя было лишить наследства в пользу третьих лиц. Мне было чем гордиться. Ни одна молодая женщина с ребенком больше не окажется выгнанной из дома в случае неожиданной смерти супруга. Ни одна не будет терпеть рукоприкладство и унижения. Королева обеспечила защиту.
Девушки повеселели, их глаза возбужденно заблестели.
Я закончила речь призывом учиться, учиться и учиться. Мне бурно хлопали.
– Ах, как вы прекрасно говорили! – воскликнула Катарина.
– Это моя работа, не так ли? – хмыкнула я.
