– Скажите, а вы что, одна в Москву приехали? – продолжая допрос, мило улыбнулась мама.
Саня перевёл.
– Нет, я приехала с папа, – блеснув своими невероятными зубами, ответила девушка.
– Вот как? А кем же у вас папа работает? – настойчиво продолжила мама, несмотря на выразительные Санины взгляды.
Саня со вздохом перевёл. Он давно и с опаской ждал этого вопроса.
Ташуша же неожиданно решила проявить себя во всём блеске. Уроки русского языка, которые в течение этих дней она получала практически круглосуточно, не прошли даром.
– Мой папа… работает… – не без труда выговорила она, по-французски ставя ударение на последних слогах.
Поймав смятённый Санин взгляд, она поняла, что что-то произносит неправильно, и тут же вспомнила, что в русском языке, как он ей объяснял, ударение ставится иначе. Поэтому в последнем, слетевшим с её вишнёвых полных губ слове «королём» она сделала ударным первый слог. Вкупе с её грассирующем «р» всё слово таким образом прозвучало необыкновенно загадочно.
– Кем-кем? – переспросила мама, полагая, что она ослышалась.
– Королем, – всё с тем же ударением на первом слоге уверенно повторила Ташуша и одарила слушающих своей изумительной белоснежной улыбкой.
Зита и Гита, две близняшки шимпанзе, сосредоточенно разглядывали неожиданного посетителя сквозь прутья своей тесноватой клетки. Похоже было, что он произвёл на них вполне благоприятное впечатление, судя по тому, что сёстры в конце концов удовлетворённо вернулись к прерванному было его внезапным появлением любимому занятию – ловле блох.
Посетителем был Саня. Он возбуждённо расхаживал по закулисному пространству, размахивая руками и мешая ответственному Тоше осуществлять возложенную на него важную обязанность – кормление дрессированных животных.
– Я чего-то не понял, дед, – в конце концов сказал Тоша, устав от Саниного многословия. – К чему ты мне это всё рассказываешь? Ты чего, жениться на ней решил, что ли?
Саня оторопело уставился на него. С такой откровенностью он пока ещё этот вопрос не рассматривал.
А в самом деле, почему бы и не жениться?! Она образованна, богата, хороша. А уж в постели просто сказка! А потом неплохо в конце концов унаследовать королевство.
– Ага, – кивнул он, – решил.
– Вот как? – с интересом разглядывая друга, вопросил Тоша. – И где же вы жить будете?
– Ну… в Париже, – неуверенно сообщил Саня.
– А-а… – поправив очки, протянул Тоша. – А что, папаша её, тесть твой, на это согласен?
– Ну, мы это ещё не обсуждали…
– А может, он хочет, чтобы наследница рядышком жила, ты не думаешь?
– Возможно, конечно, – озаботился Саня.
– Ну и чего тогда?
– Тогда, может, там поживём, в Лесото, – беззаботно ответил жених.
– Среди негров? – уточнил Тоша.
– Ну да, – кивнул Саня.
– А они тебя не съедят, ты уверен?
– Не смешно, – обиделся будущий член королевской семьи.
– Ну хорошо, – миролюбиво продолжил Тоша, переходя к следующей клетке – удаву Ване, – а дети у вас будут?
– Конечно, – уверенно ответил Саня. – Ясное дело.
– Тоже негры, – педантично уточнил Тоша, бросая в клетку к Ване десятка два разбегающихся белых мышей.
– Почему обязательно негры? – запротестовал будущий отец.
– Гены, дед! – со знанием дела ответил ему верный друг. – Гены у негритянской расы намного сильнее чем у белой. Так что ты тут даже не сомневайся. Дети у тебя будут негры.
– Ну и что? – после долгой паузы продолжил Саня. – Подумаешь. Ты что, расист?
– Я? Нет.
– Так чего ты тогда пристал с этими грёбаными генами!
– Я? Ничего. Просто чтоб ты знал. Чтоб у тебя потом неожиданности не было, когда в роддом придёшь.
– Спасибо за заботу.
– Пожалуйста, пожалуйста.
Тоша понаблюдал за Ваней, который начал медленно разворачиваться, что свидетельствовало о том, что мышами он заинтересовался, и направился к следующей клетке – свинье Параске. Внезапно приунывший Саня молча тащился за ним.
– А будущий тесть не хочет тебе, например, чего-нибудь хорошее подарить? – неожиданно поинтересовался Тоша.
– Свадебный подарок? – оживился Саня. – Типа приданое?
– Ну да. Типа там «мерседес» какой-нибудь. А то стыдно, без пяти минут зять пешком ходит. Несолидно.
– А как же! Конечно, – уверенно заявил Саня. – Ещё как подарит. Самолёт или отель.
Тоша повернулся и внимательно посмотрел на друга сквозь стёкла своих круглых очков.
– Отель – это круто, – в конце концов заключил он.
Глава одиннадцатая
Театр абсурда
Слишком много разговоров,
Пересудов, перекоров,
Бесконечных рассуждений,
Полувзглядов, полумнений…
С. Чёрный
В зале зажёгся свет. Виктор, волнуясь, искоса огляделся. Сегодня народу на просмотре было вдвое меньше. Не было Стрельцова, снимавшего рекламу где-то за городом, по неизвестной причине отсутствовал Марк Рыскин, не пришёл Юра, объяснивший, что инвестор вызывает у него такую идиосинкразию, что он за себя не ручается, поэтому лучше ему посидеть дома. Что же касается самого Аптекарева, то он, опоздав на полчаса, появился на этот раз без громилы имиджмейкера, а всего лишь в сопровождении «консультанта по культуре» Ирины, весь просмотр не снимавшей широкополой, не совсем по сезону чёрной шляпы, олицетворявшей, очевидно, ту самую, пресловутую культуру.
Тишина, проступившая в зале, не сулила ничего хорошего. Виктор по опыту знал, что когда материал нравился, то, наоборот, тут же возникало оживление, все ёрзали, переговаривались, рвались в бой. На этот раз ничего подобного не происходило.
– Позвольте мне, Сергей Иваныч? – прервал молчание деловитый голос консультанта по культуре.
– Давай! – милостиво разрешил инвестор.
– Я бы хотела задать вопрос режиссёру, – неспешно начала консультантша, усиленно напирая на два «с» в слове «режиссёр». – Как я понимаю, каждый фильм предполагается снимать в некоем определённом жанре. Так вот что, собственно, за жанр такой в данном случае, я что-то никак не могу уловить. Вся эта история с принцессой, это ведь не всерьёз, я полагаю, так это что, комедия? Если это комедия, то должны быть, извините меня, какие-то гэги специфические, юмор соответственный. А тут я никаких гэгов что-то не уловила…
– Кого ты не уловила? – перебил Аптекарев.
– Гэгов. Ну, в смысле, трюков каких-то специальных, комедийных эффектов…
– Ага, – кивнул головой инвестор.
Кивок при этом вышел у него какой-то неопределённый. Трудно было сказать, соглашается ли инвестор со своим консультантом или, напротив, не одобряет услышанное.
– Вы фильм «Римские каникулы» никогда не видели? Классическая картина. С Грегори Пеком и Одри Хепберн? – воспользовавшись паузой, спросил Гордин.
– Нет, ваших классических «Римских каникул» я не смотрела, – почему-то обиделась консультантша. – Я, извините, Виктор Борисович, того, что необходимо, не успеваю смотреть. А сейчас я с вашего разрешения хотела бы продолжить. Дело в том, что я исхожу, разумеется, прежде всего из коммерческих соображений. Мы ведь обязаны проводить определённый маркетинг, не так ли? Так вот, хотелось бы понять, на какую, собственно, аудиторию рассчитан фильм. И какова, так сказать, его сверхзадача. Не знаю, в курсе ли вы, но Сергей Иванович в своей депутатской программе всячески проводил национальную идею, и, соответственно, хотелось бы, чтобы картина, выходящая при его непосредственном участии, эту идею каким-то образом несла бы на себе. А я, простите, не совсем понимаю, какое чувство патриотизма будет воспитывать фильм, где герой влюбляется и вступает в интимные отношения с какой-то африканской принцессой…
– А кто её играет? – снова перебил несколько заскучавший депутат. – Где это вы нашли такую черномазенькую?
– Московская студентка, Сергей Иванович, – услужливо подхватил Речевский. – Мэри Нэйл. В МГУ учится, на третьем курсе. Очаровательная, правда?
– А как она по-русски, нормально?
– Вполне. Есть лёгкий акцентик, но, конечно, не такой, как на экране. Это она специально.
– Так что она, способная, значит, артистка? – повернулся к Виктору Аптекарев.
– Мне кажется, весьма, – несколько недоумевая, ответил Гордин. – Она очень естественна. Вы же сами видите.
– Ну да… – глубокомысленно произнёс инвестор. – Вообще-то хотелось бы понять её, так сказать, актёрские возможности получше. Изучить, так сказать, вопрос. Как-то можно на неё выйти?
– Разумеется, – улыбнулся Речевский. – У нас есть все координаты Мэри. Если хотите, Сергей Иванович, мы с ней незамедлительно свяжемся, и она вам позвонит?
– Давайте, это самое правильное, – деловито кивнул Аптекарев. – Всё-таки роль большая, очень важная, надо к вопросу подойти серьёзно. Опять-таки политкорректность надо соблюсти… С этим, сами понимаете, надо быть очень осторожным сейчас. Сами знаете, что в мире творится. Терроризм сплошной…
– Понимаю вас, – засуетился Речевский. – Вы абсолютно правы…
– Давайте, пусть позвонит, и поскорее, не затягивает с этим, – значительно произнёс инвестор. – Нам тоже надо определяться. Лучше всего завтра, с двенадцати до часу…
Гордину показалось, что он сходит с ума. Он уже ничего не понимал в происходящем. О какой политкорректности шла речь? При чём тут терроризм? О чём собирался говорить Аптекарев с очаровательной юной англичанкой Мэри Нейл? Почему такую важность вдруг обрела эта роль, далеко не самая главная в картине? Тем более что роль практически сыграна, остался один маленький эпизодик!..
Он покосился на консультанта по культуре, на вопросы которой он так и не ответил, поскольку выступления её и пространных комментариев как будто и не было. О них уже никто не вспоминал, и раздосадованная Ирина давно скрылась под широкими полями шляпы.
Виктор незаметно усмехнулся. Театр абсурда, в котором он пребывал все последние годы, упорно развивался по своим внутренним законам, и временами, когда у него хватало выдержки переводить себя из участников в зрители, он получал массу удовольствия от лицезрения основных персонажей в действии.
– Ещё там какой-то материал остался? – донёсся до него голос инвестора.
– Как, Витя? Что-нибудь ещё покажешь? – повернулся к нему директор.
– Материала вообще много, но сегодня ничего больше нет, – решительно покачал головой Гордин. – Есть ряд полуготовых сцен, но они пока даже не смонтированы. Только успел дубли отобрать.
– Ну, хорошо, – миролюбиво заключил Аптекарев. – Давайте ещё разок увидимся. Давайте через недельку соберёмся, посмотрим всё, что там осталось, и окончательно всё решим. А я за это время пообщаюсь с этой вашей черномазенькой, пойму, чем она дышит и чем это нам грозит!… Хе-хе-хе!…
Он разразился громким жизнерадостным ржаньем. Речевский заулыбался ответно.
Что же касалось Виктора, то он никакого участия в спонтанном веселии не принял.
– Ну чего, Ира, тронулись? – резко оборвав смех, депутат встал и хрустко потянулся всей своей мощной фигурой. – Значится, про всё договорились?
Не дожидаясь ответа, он пожал руки Гордину и Речевскому и бодро удалился. Консультант по культуре, пробормотав что-то невнятное, помахивая, как крылышками, полями шляпы, заторопилась за ним.
– Найди Марка, пусть срочно со мной свяжется, – сказал директор, глядя вслед удалившимся гостям. – Куй железо, пока горячо!
– «Куй» – это повелительная форма от слова «ковать», – раздумчиво произнёс Виктор. – А «хуй», стало быть, это повелительная форма от слова «ховать», то бишь «прятать».
– Это ты к чему, Вить? – удивился Речевский.
– Так, – продолжая пребывать в задумчивости, сказал Гордин. – К слову. Я вот тут для тебя набросал список сцен для следующего просмотра. Хуй их в карман, Володя!
В фойе студии Гордина ждал сюрприз. Радостно блестя чёрными арабскими глазами, навстречу к нему рванулся внук Борька. Вслед за ним шагнула улыбающаяся Алла в элегантном чёрном кашемировом пальто.
– Ну, как прошло? – спросила она, целуя Виктора и окутывая его сладким облаком терпких духов, арабских или французских, это уже он не разобрал.
