Антар делил спальню с Нотом. Без верхней одежды тот был таким же худым, как ее друг. Волосы – насыщенно-рыжие, почти красные. Глаза под густыми ресницами, которым позавидовала б любая девчонка, ярко-зеленые. Как весенняя листва. На носу несколько веснушек. Лицо добродушное, слегка скучающее. В целом Нот запоминался с первого взгляда.
А еще в их комнате жила зеленая кошка. С оранжевыми глазами и черными кожистыми крыльями. Раньше Бель только слышала о ней, а увидела впервые. Что сказать, спросонья лучше не встречать эту тварь у себя в ногах… Звали ее Маньяк. Потому что при первой встрече Антар решил, что это кот. Вообще, самый обычный дворовый кот, который пострадал от случайного проклятья. А оказалось, магия ни при чем.
С тех пор кошка-оборотень носила странное имечко и числилась у Антара в питомцах.
Он за полгода, что Бель его не видела, отрастил волосы до плеч. Зачем? Она не понимала этой моды. Но ему шло. В черных глазах остались те же чертенята, а на губах – открытая улыбка. Антар с первого взгляда не запоминался. И, возможно, казался несколько ехидным, задиристым и способным обидеть. Его нужно узнать поближе, чтобы разбить это заблуждение.
Он давал ей свое полотенце и пижаму.
Сторожил у двери в ванную комнату, пока она мылась.
Кинул себе на пол одеяло и уступил кровать.
А потом они говорили о всяком, пока Нот не шикал из-под накинутого на голову пледа и не высовывал недовольную физиономию наружу.
На третью ночь Белле стало жаль ютящегося на жестком полу друга, и она позвала его в кровать. Места им обоим хватило. И обнаружилось, что засыпалось, уткнувшись лбом между острых лопаток, гораздо быстрее.
Когда мальчишки пропадали на парах, Бель читала оставленные учебники, пыталась сочинять стихи, записывая их неровным округлым почерком в Антаров блокнот, дразнила Маньяка резиновой мышью, неумеючи бренчала на струнах оставленной у камина гитары.
Несколько раз в неделю они вываливались на заснеженную улицу всей гурьбой и устраивали настоящее побоище. Присоединялись какие-то девчонки и незнакомые мальчишки. Строили крепости, лепили снежки, заваливали друг друга в сугробы и не заходили в дом, пока штаны и варежки не становились колом. В зимней одежде, с шарфом на пол-лица, Белла казалась еще одним неказистым парнем, и никому даже в голову не приходило спросить, кто она такая.
Это были лучшие семнадцать дней в ее жизни.
А потом пришли они.
Рано утром, когда все еще спали, дверь с грохотом распахнулась и по ступеням застучали тяжелые быстрые шаги.
Поочередно раздавались из соседних комнат возмущенные возгласы, слышался бубнёж незнакомых голосов.
Бель села на кровати, спросонья потирая глаза и щурясь, когда в их спальню ворвались чужие.
И среди незнакомых лиц она увидела злого, как сам дьявол, отца.
Сердце оборвалось и упало в пятки. Она на всю жизнь запомнила выражение его стальных и острых серых глаз. Не говоря ни слова, он метнулся к ней, схватил за шиворот пижамы и потащил прочь. Пуговицы порвались, и Бель испуганно вскрикнула, когда он перехватил ее за волосы и спустил с лестницы, как собачонку.
Чем закончилось это для Антара, она так и не узнала.
А для нее…
Папа выволок ее босиком на улицу и воспользовался порталом до самого дома.
Протащил, скулящую и вырывающуюся мимо бледной, как снег, мамы, посеревшего деда, осуждающе хмурой Теи.
Швырнул на пол ее комнаты.
И впервые в жизни ударил.
Наутро дед увез ее в Швейцарию. Провел через позорную процедуру проверки у женского целителя и только потом впустил в свой дом, по пути рассказывая, как она опозорила семью и сколько всего они лишились вместе с сорванной ею помолвкой.
Дал ей свою фамилию. Заточил в комнате, как принцессу в башне, и нанял скупых на эмоции учителей, дабы за оставшиеся шесть месяцев сделать из нее леди.
Ни одного письма от Антара она не получила. И сама написать ему не смогла.
Одиннадцатого августа ей исполнилось тринадцать. А в сентябре Беллатрикс Гвиденби оказалась зачислена закрытую швейцарскую школу ведьм.
Часть 1. Вперед, к прошлому
Глава 1
Дед хотел сделать из нее истинную леди, достойную носить фамилию Гвиденби.
Этим благородным стремлением он оправдывал жестокие, не всегда гуманные наказания, вереницу безразличных к ее желаниям учителей и, конечно же, закрытую школу ведьм, куда в итоге упек.
Будет слишком слабо сказано, что у него ничего не вышло.
Чем жёстче он к ней относился, тем сильнее она сопротивлялась, делая все наоборот. Назло. И этим самым превращала их отношения в настоящую войну.
В первые месяцы, пока в памяти еще были свежи события февраля 70-го, Бель боялась лорда Гвиденби как огня. И краем сознания понимала, что сама поступила не совсем правильно. Что сбежала, не оставив даже записки, что пряталась в мальчишечьем коттедже. Она даже смогла в какой-то момент посмотреть на ситуацию со стороны и понять, как все выглядело глазами отца.
Но все равно его не простила.
Как и маму, которая не перемолвилась с ней даже словом за то время, пока собирали вещи для отбытия с лордом Гвиденби в другую страну. Как оказалось, навсегда. Они не собирались возвращать ее домой. Они сослали ее прочь, предоставив деду полную свободу действий. И порой она задумывалась, не лучше ли было согласиться тогда на помолвку?
Потом Бель лежала в тишине своей комнаты, следила за светлячками на стене и создавала собирательный образ своего единственного друга. Ей казалось, если будет каждый раз воскрешать его в памяти, он материализуется рядом, сожмет ее ладошку в своей и уведет из ненавистного поместья Гвиденби куда-нибудь далеко-далеко.
Этого, конечно, не происходило, но она не уставала играть в придуманную игру под названием «У Антара…».
У Антара черные глаза с хитринкой и волосы до плеч.
У него длинные худые ноги, острые лопатки и теплые большие ладони.
Открытая улыбка, глядя на которую непременно хочется улыбнуться в ответ.
От него пахнет морозным ветром и чабрецом.
Он может быть грубым и нелепым, может до крови подраться, сбежать зимней ночью из академии и угнать дракона.
Он может прийти на помощь, несмотря ни на что.
Просто сейчас у него это не получалось. Так она оправдывала отсутствие писем и вообще каких-либо вестей.
Потом Белла начала замечать, что какие-то пункты из этого собирательного образа теряются в памяти, тускнеют, становятся незначительными.
И однажды от Антара осталось только имя и приятное тепло в груди.
Дни шли за днями, перетекая в месяцы, а затем годы.
Школа ведьм предоставляла полный пансионат, отпуская девушек по домам лишь по большим праздникам и на каникулы. Белле на это было абсолютно плевать. Ее воля – она б не возвращалась в поместье деда даже летом.
Нет, школа не стала ей домом. Но менять шило на мыло она не видела никакого смысла.
Если кто-то считает, что женский пансионат – это нечто эфемерное, воздушное, перевязанное розовыми ленточками и пахнущее клубникой, – он жестоко ошибается. Девчонки-подростки бывают злыми, мстительными и ершистыми. Они умеют постоять за себя, умеют отмстить и больно ужалить того, кто им не нравится. А понравиться им очень и очень сложно.
Они разбрасывают свои вещи по всем видимым поверхностям, воруют у соседок понравившуюся бижутерию, врут в глаза и дерутся, как дикие кошки.
Поэтому, когда очередной парень провожает стайку ведьмочек из закрытой школы восхищенным взглядом, Белль усмехается и мысленно желает ему удачи.
На самом деле каждая из них в будущем войдет в чью-то семью, станет кроткой женой и хорошей матерью. И быть может, никто никогда не узнает, какой неприятной стервой она была во время своей юности, прошедшей за стенами закрытой школы.
Были, конечно, и божьи одуванчики, и беззащитные овечки, но Белла мало общалась с такими. Потому что сама относилась к категории неприятных стерв. Так уж вышло.
Первый год обучения был ужасен.
Она чем-то не приглянулась компании старшекурсниц, и те поставили своей целью вытрясти из нее весь дух.
«Не можешь бороться – возглавь», – именно так сказал дед, когда ей пришло в голову ему пожаловаться. Он даже не поднял глаз от каких-то бумаг. Но совета она послушалась. И сделала все, чтобы дать отпор, а затем и подмять под себя ведьмовскую «элиту» швейцарской школы.
С тех пор жить стало немного легче.
У нее не было нежной любящей матушки, готового постоять за нее отца, сестры, которая выслушает и даст совет. У нее была только она сама и отсутствие каких-либо завышенных ожиданий к окружающим людям.
Июль, 1974 год
Трендом этого лета был белый.
Весь женский пол словно помешался на нем, наряжаясь в белые платья, халаты и сарафаны независимо от времени суток. И Бель не была исключением. К тому же, в отличие от многих, ей этот цвет невероятно шёл.
Красивый загар, серый цвет глаз и насыщенно-красные волосы, за которые она отхватила ремня вчера вечером. Дед, невзирая на то, что через месяц ей уже стукнет семнадцать, был верен старым методам наказания.
В отместку Белла сбежала из дома через окно и всю ночь веселилась в компании знакомых хиппи. Палатки в лесу, песни под гитару, раскуривание сомнительных сборов, исключительно в «оздоровительных» целях, ибо «мир во всем мире, и природе вредить нельзя».
Это лето для Бель особенное.
В кои-то веки все относительно хорошо. Дед особо не зверствовал, погрузившись в какие-то жутко важные дела и проводя деловые встречи в своем кабинете чуть ли не каждый день.
Четвертый курс она закончила с идеальным табелем и осталась единственной представительницей старой «элиты». Выпустилась последняя ведьма, третировавшая ее в первый год обучения.
А еще ей чаще стала писать Тея. Это было так непривычно и странно! Но Белла все равно отвечала на каждое письмо, хоть и не щедрилась на строчки.
Утро встретило щекотавшим голые пятки ветерком и птичьим базаром. Казалось, стайка пернатых на соседнем тополе что-то не поделили между собой и теперь выясняли, кто главный.
Недовольно промычав что-то нечленораздельное, Бель перекатилась с живота на спину и растерла сонные глаза. В сетчатое окно палатки вовсю светило солнце, а снаружи раздавались знакомые голоса.
– Ты неправильно это делаешь, дай сюда!
– С чего эт неправильно? Все как надо!
– Нет! Дай сюда, говорю!
Следом раздался приглушенный «ба-бах» и повисла минутная тишина.
– Я же говорила…
Белла со стоном приняла сидячее положение, хмуро оглядываясь на сдутый матрас. Получается, проспала на твердой земле как минимум полночи. Тело затекло, жутко хотелось «хрустнуть» позвоночником. Потянувшись несколько раз, не добилась должного результата и выползла из палатки наружу.
Бородатый парень с банданой на голове и длинноволосая девушка ссорились над дымящимся костром. Вчера они вроде как представлялись, но она имен не запомнила. Рядом, оседлав поваленный ствол, сидели заядлые товарищи Билли и Зак. Дымя папиросами, лениво перекидывались картами. С ними она знакома пару недель и ничего путного сказать не могла. Не будь здесь Громилы Майка, давно залезли бы ей под юбку. Майк – единственный, кого знала чуть больше года, и он сейчас сидел на корточках неподалеку, ковыряя палкой в траве.
Из соседней палатки показались недовольные шумом физиономии Рика и Люси – огненно-рыжих близнецов. Они были старше Беллы на два года, но общий язык нашли с ней за пару минут. Веселые и добрые, ребята казались ей кем-то из далекого прошлого, кого она всегда знала.
Еще раз потянувшись и сладко зевнув, отправилась к Майку. Подкралась со спины, навалилась сверху и заглянула через плечо. Он даже не пошевелился. Высокий и большой, он смахивал на добродушного медведя.
– Утречка! Что тут у тебя?
Майк затянулся сигаретой, которую она только заметила, и выпустил колечко дыма. Ковырнул палкой еще раз, отодвигая траву и показывая Белле находку.
– Гляди.
Тусклое красное пятно пачкало яркую зелень длинных травинок и въедалось в землю. Белла нахмурилась, потянувшись к нему пальцем. Майк шлепнул ей по ладони.
– Убери.
– Это кровь, что ли?
Он указал палкой вперед.
– Рори пошел по следу.
Она слезла с него и присела на корточки рядом. Белый кружевной подол гармошкой скомкался вокруг босых ступней.
– Наверное, лисица тащила мимо лагеря пойманную ворону.
Майк окунул кончик пальца в пятно и облизнул. Бель поморщилась. Покатав слюну во рту, смачно сплюнул в сторону. Ореховые глаза на миг сверкнули алым.
– Нет, детка. Ночью нас навещал вампир.
– Это человеческая? – в ужасе расширила глаза.
– Вампирья. Видать, ранен был. Хорошо, что Рори додумался «Щит» вокруг палаток поставить.
По спине девушки пробежал холодок. Поежившись, обхватила коленки и совсем по-другому посмотрела на кровавое пятно.
