Будь моим телохранителем
Мэри Ройс
– Все просто, Гектор. Ты лучший в своем деле. Она единственное, что у меня осталось, – мужчина говорит настолько серьезно, что я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться ему в лицо.– И что вы мне можете предложить взамен?– Ты вправе просить все, что хочешь.– Все, что хочу? – Кривая ухмылка растягивает мои губы. – Какие громкие слова… Смотрите, не пожалейте потом о них.________________Он – бывший военный, волк-одиночка, израненный телом и душой.Она – жертва в мире жестоких мужчин.Но их встреча в темном переулке меняет все.
Мэри Ройс
Будь моим телохранителем
Пролог
Мерф
Темный переулок. Безлюдно и грязно. Сердце колотится с такой силой, что буквально выламывает ребра. С каждой секундой я все больше и больше погружаюсь в безумие. И в голове начинает играть назойливая мелодия, заглушая остальной мир.
Колыбельная… Ну почему она звучит в самые ужасные моменты?
Сквозь панику мне удается разобрать отборный мужской мат. Ублюдки слишком близко. И, если они до меня доберутся, несложно догадаться, что сделают. Как же я ненавижу мужчин, которые только и думают о своих яйцах и члене!
Руки и ноги работают на пределе, пока я пересекаю переулок за переулком. Ярость беспомощности постепенно затмевает страх, оставляя лишь животные инстинкты. Воздух раздирает горло, выжигает легкие. Но я, как на автопилоте, отчаянно хватаю его глоток за глотком.
Меня всю трясет, а ладони покрылись холодным потом. Вот только останавливаться нельзя, потому что за мной несутся со всех ног три амбала. К черту эту жизнь. К черту эту дерьмовую жизнь!
Внезапно все сбивчивые мысли обрываются: меня так резко хватают за волосы, что мой крик тонет в болезненном стоне, а ноги на мгновение оказываются в воздухе.
– Ты нарываешься, киска! – Скрипучий и холодный голос бьет наотмашь, а затем меня грубо впечатывают спиной и затылком прямо в бетонную стену.
Глухой крик вырывается из моей грудной клетки, и мне требуется несколько секунд, чтобы сделать вдох.
– За твою вагину обещают хорошо заплатить.
Я ощущаю несвежее дыхание с запахом сигарет и какого-то мерзкого пойла.
– Но ты заставила нас побегать! – Крупная мужская ладонь оказывается на моей промежности, и по телу мгновенно проходит дрожь отвращения. – Теперь мы заставим тебя покричать.
– Отвали! – Я плюю прямо ему в лицо и пытаюсь вывернуться из грязных рук, но меня останавливает удар по щеке, нанесенный с такой силой, что я теряю равновесие.
И, прежде чем успеваю опомниться, меня разворачивают и прижимают спиной к твердой груди мужчины. Удар в живот, и я захожусь кашлем, теряя возможность дышать. Внутренности скручивает позыв рвоты, и мне хочется свернуться от пронзительной боли, но я умоляю себя держаться. Не рыдать и не молить о пощаде.
От сильного удара не сразу удается сфокусировать зрение, но я замечаю два приближающихся силуэта. Звон в голове набирает обороты, а по подбородку стекает теплая струйка крови.
Черт… Я в заднице.
– Готти любит, когда ему заглатывают по гланды, – чей-то голос доносится как сквозь слой ваты, а потом в мои щеки впиваются грубые пальцы. – Папочка ведь научил тебя этому?
– Он научил меня отгрызать члены таким ублюдкам, как вы!
Заткнись, Мерф, заткнись! Боже, я ненавижу свой характер. Но уж лучше сдохнуть.
– Угрожаешь? Нам? Парни, а она забавная.
Все втроем начинают ржать. Чудовищно и мерзко.
– Отвалите от меня! Пошли к черту, ублюдки!
Дергаюсь изо всех сил, но ни черта не выходит. Часто дышу, не желая принимать такой исход. Я не сдамся без боя. Не сдамся! И при следующей попытке выбраться я с точностью хирурга ударяю мужчине, держащему мое лицо в жесткой хватке, прямо между ног.
– Блядь! – Урод с животным рычанием сгибается пополам и болезненно стонет.
В следующее мгновение мужчина, стоящий позади, хватает меня за волосы и натягивает их до ярких вспышек в глазах.
– А я смотрю, у нас тут боец, – хрипит низким противным голосом. – Люблю бешеных сучек! Готовься, я трахну тебя первым.
Он проводит языком по моей щеке, и меня передергивает.
– Нет! Отпустите! – сдавленно вылетает из груди. – И я обещаю, что вас никто не тронет! Даю слово!
Вмиг вокруг все заполняет мужской гогот, а потом возле уха вновь раздается до омерзения мягкий голос:
– В данный момент большая вероятность того, что мы тебя тронем, малышка.
– Мразь! – едва не ору я и, сжав кулак, заряжаю ему прямо по лицу.
Господи, они точно убьют меня. Но лучше так, чем я окажусь нанизанной на их члены, как кусок мяса на трех шампурах.
– Сука! – Его хватка становится жестче, и я не могу сдержать болезненного стона. – Снимайте с нее штаны! – рявкает он двум другим, видимо, являясь главным среди них.
Но, не дожидаясь своих приятелей, грубым движением срывает пуговицу на джинсах, а спустя мгновение еще четыре руки помогают освободить мне ноги от защищающей одежды. И этих ублюдков нисколько не останавливают мои жалкие брыкания. Рывок – и промежность обдает холодом.
Дыхание сбивается. Проклятье… Если выживу – найду каждого и отстрелю их жалкие члены.
Приближение неминуемого вынуждает тело окаменеть. Я даже не осознаю, что начинаю плакать. Но из последних сил делаю глубокий вдох и кричу во все горло:
– Помогите! Прошу! Помогите! Пожалуйста! Господи! Отпустите!
Поражение завладевает моим телом и разумом. Сил больше нет. Как и былого мужества. Еще секунда, и меня отымеют какие-то грязные отморозки. Прямо в этой подворотне.
– Ш-ш-ш, ну вот видишь, умеешь же быть послушной девочкой, – низкий мужской голос опаляет ушную раковину. А потом я ощущаю на ней его влажный язык. Омерзение встает поперек горла, и я застываю в ужасе. Задыхаюсь от страха. – А теперь ты нам скажешь код от сигнализации вашего ювелирного магазина. Мы не хотим шуметь.
Что? Нет, нет, нет! Этот магазин – все, что осталось у отца в память о матери. Я не могу…
– Но сначала мы поимеем главное сокровище твоего папочки, – шепчет он, обнюхивая мое лицо и царапая щетиной шею. Урод! Но я молчу. Глотаю горечь безысходности.
– Отвечай, гребаная сука! – нетерпеливо встряхивает он меня с утробным рычанием.
Вдох. Выдох. Смотрю исподлобья, желая, чтобы подонки испытали весь спектр эмоций, выжигающий меня изнутри.
– Я Мерф О’Доннелл, запомните это имя, – хриплю дрожащим голосом, сплевывая кровь прямо под ноги его дружкам. – Отец набьет его на ваших грязных языках и бросит вас гнить в яме с вашим же дерьмом.
– Закрой пасть, сука!
Удар по лицу, а потом металлическое дуло внезапно оказывается плотно прижато к моему лбу.
Я прикрываю глаза, голову снова заполняет колыбельная из детства. Последнее, что просачивается сквозь мрак холодной реальности, – приглушенные хлопки выстрелов. Но ни один не попадает в меня. Пожалуй, это лучшее, что я слышала за сегодня. Внезапно колени обжигает острой болью, когда мое тело падает на грубый и влажный асфальт.
Приподнимаюсь, едва удерживая тело на вытянутых руках. Верчу головой по сторонам, чтобы увидеть происходящее, но ничего не понимаю. Слышу только глухие удары, хруст костей, тяжелые стоны и хрипы, за которыми следуют мужские ругательства, а потом пара выстрелов… и тишина.
Я несмело поворачиваюсь в сторону, откуда доносится одиночное тяжелое дыхание, и замираю. Три тела лежат на асфальте. Два из них неподвижны, и только один еще подает признаки жизни: хрипло кашляет, пытается перевернуться и дотянуться до оружия. Но внезапно кто-то возникает над ним и одним движением сворачивает шею с противным хрустом.
Внутри все леденеет… Я медленно поднимаю глаза и рассматриваю своего спасителя. С его расслабленно опущенных рук капает багровая жидкость, и я почти физически ощущаю на себе его пристальный взгляд. Я не могу разглядеть лица незнакомца и не уверена, что хочу этого. Но почему-то мне кажется, что он красив. Видимо, я сильно ударилась головой. Странно думать об этом… Боже, меня только что чуть не изнасиловали и не лишили жизни, а я сижу без трусов и оцениваю, возможно, еще одного потенциального маньяка.
Но он лишает меня возможности думать, когда резко срывается с места. Приближается настолько быстро, что я шарахаюсь и врезаюсь в стену, а в следующее мгновение мое предплечье вспыхивает от его требовательного прикосновения. Шарики в голове начинают вращаться с бешеной скоростью. Кто же он? И почему так смотрит? Так опасно…
Глава 1
Гектор
Под звуки оглушительной музыки я опрокидываю в себя рюмку текилы и крепче сжимаю в руках холодное стекло, смакуя жидкое тепло и жжение, что постепенно растекается внутри.
Я не приверженец алкоголя. По крайней мере, не был им. Так же, как и не был влюбленным идиотом. Однако не все вещи нам подвластны, тем более те, что мы не в силах держать на привязи вечность. Даже цепной пес порой срывается. А в моем случае это дикий израненный волк.
Я сорвался, мой контроль утерян. Шрамы горят, кровоточат, вновь разрушая меня вернувшимися кошмарами войны.
С каждым днем чувство, что ты не ты, расползается внутри как лесной пожар, захватывая целые гектары моего тела уничтожающим огнем прошлого.
Я был рожден для одиночества. Одиночества, сука. Столько лет работы над собой. Никаких отношений и прочих сложностей. Я просто не имел права поддаваться этой слабости. Не имел, но поддался, нарушив главное правило: никогда и никого к себе не подпускать. Подпустил. И так близко, что теперь просто подыхаю. Я даже не понял, когда привычный самоконтроль стал ускользать от меня. Время потеряло ход. Спроси, какой сегодня день, – не отвечу. Потому что жизнь уподобилась бессмысленному существованию. А та, что пробила в моей груди сокрушительную брешь, теперь с другим.
Но мне это больше не интересно, как и то, сыт я или голоден, спал или неделю уже сижу в этом баре. И вроде бы все есть: свобода, фирма, квартиры, машины, женщины… Вот только если бы сейчас она появилась здесь и шепотом назвала мое имя, это мне заменило бы все, что я имею. Ведь все пустое. Деньги никогда не влекли меня так, как привлекла она.
И единственное, что облегчает гребаную одержимость, – беспорядочный образ жизни. Тяжелую потребность в ней я убиваю алкоголем. И сексом. Словно сам себе доказываю, что она ничто. Но трезвым не прикоснусь ни к одной. Я просто позволяю играть своей воспаленной фантазии в танце алкоголя и дыма. Самообман. Именно так я провел этот год. Запивая кошмары и зеленоглазую ведьму жгучим спиртом. Не знаю, насколько меня еще хватит. И самое опасное – я сам не хочу просвета. Лучше подыхать физически в компании пагубных привычек, чем от мыслей, которые ежедневно всаживают иглы в мозг, напоминая о ней.
Опершись локтями на барную стойку, смотрю пустым взглядом на представительницу прекрасного пола, что в течение всего вечера так яро вертит передо мной своей задницей. Соблазнительные изгибы тела, приоткрытые пухлые губы, манящие бедра и два зеленых факела глаз. На месте любой я представляю ее.
Затаив дыхание, слежу за кошкой на сцене, взгляд которой прикован ко мне. Никому из присутствующих она не подарила и взмаха ресниц. Только для меня. Этот танец для меня. Ее тело для меня. И я не отвожу глаз лишь потому, что перед ними стоит пелена иллюзий. Не хочу думать, что это обман зрения или затуманенного разума. Я вижу ее. И мне этого достаточно, чтобы дышать. Въелась ведьма в самое сердце. И выдрать ее я смогу только вместе с ним.
Опрокидываю еще одну рюмку и, с грохотом стукнув по барной стойке, рывком поднимаюсь с места. Вот только приходится дать себе пару минут, чтобы овладеть собственным телом. Ненавижу это состояние.
С ноги открываю дверь черного хода и буквально вываливаюсь на улицу. Похлопав ладонями по карманам, вытаскиваю помятую пачку, но едва успеваю прикурить гребаную сигарету, как из темноты раздается женский визг. Тряхнув головой, я провожу фильтром между губ и опираюсь спиной о кирпичную стену, тут же ударяясь об нее затылком. Перед глазами все плывет, и я усердней зажимаю сигарету зубами, прикуривая только раза с третьего. Докатился, блядь.
– Помогите! Прошу! Помогите! Пожалуйста! Господи! Отпустите! – не прекращает свою мольбу о помощи очередная жертва темных переулков.
«Пора бы вмешаться», – твердит моя затравленная совесть.
– Не вздумай! – рычу сам на себя, зная уже наперед, что не смогу пройти мимо. – Идиот!
Выплюнув недокуренную сигарету, отталкиваюсь от стены, но тут же врезаюсь обратно. Штормит неслабо, и геройствовать сейчас – явно не лучшая идея, но я нуждаюсь в хорошей встряске. Давно не разминал кости. Целых шесть дней, сегодня юбилейный.
В этом баре меня уже все знают. За год моего алкогольного турне изучили. Ни один человек не суется мне под кулак и другим не советует. Не раз я хорошенько докучал владельцам заведения, но также успешно и пополнял их кошельки. Поэтому, несмотря на мой скверный характер, здесь я желанный гость. И здесь мне комфортней, чем в пустой квартире.
Мысли за секунду раскалываются в щепки, когда взгляд роясняется, и я вижу следующую картину: девушка, рыдая, брыкается в руках ублюдков, которые уже стянули с нее трусы, а один приставил дуло пистолета к ее голове.
