– Ты приносишь в жертву новоодаренных? – спросила я прямо, не сводя глаз с непроницаемого фарфорового лица. – Как называется этот ритуал? Чтобы забрать магию, что тебе не принадлежит… Ты сам был под той страшной маской или обзавелся идолопоклонником?
Джулиан сощурился, бережно держа мою перевязанную ладонь в своей, широкой и холодной.
– Если честно, – промычал он, немного подумав, – я даже не понял, что ты сейчас спросила. Какие еще ритуалы? Я надеялся, ты хочешь поговорить о нас с тобой…
Я фыркнула и скривилась, а затем выскользнула из рук Джулиана, оборвав танец. Музыка продолжила играть, но мы застыли друг напротив друга: я – кипящая от напряжения, а он – безмерно недовольный отсутствием романтики. Все как всегда.
– Кто-то убивает новоодаренных ведьм, – выпалила я. – Там, в Бёрлингтоне. Среди жертв есть дети! Им отрывают языки, вырывают глаза, уродуют их тела… Приносят в жертву. Не говори мне, что ничего не знаешь об этом.
– Но я правда ничего не знаю, – невозмутимо парировал Джулиан. – Если я кого-то и убиваю, то уж точно не маленьких детей, Одри.
Мое терпение лопнуло, как надколотая ваза, которую опрокидывали со стола уже не раз, но никак не могли разбить.
– «Уж точно не маленьких детей»?.. И это говоришь мне ты?! Разве Ноа не был маленьким ребенком, Джулиан?!
Джулс передернулся. Из года в год, сколько бы раз я ни произнесла имена нашей семьи, убитой им, ничего не менялось – ни внутри Джулиана, ни снаружи. Но впервые, лишь на один миг, в который я не поверила, мне вдруг показалось, что я увидела на его лице… Стыд?
– Ты думаешь, что я – единственный психопат в мире? – спросил он раздраженно. – Почему ты вечно подозреваешь во всем именно меня?
– Потому что ты – худшее зло, что я встречала за свою жизнь! Если в новостях вдруг скажут, что кто-то разбомбил Бельгию, я и тогда первым делом подумаю на тебя, – фыркнула я и отвернулась от брата, подходя к столу и залпом осушая кружку с какао.
Оно, остывшее, ничуть не согрело мой внутренний холод, как не смог бы согреть его даже проглоченный факел.
«Уж точно не маленьких детей, Одри».
– Я не обязан отчитываться перед тобой, но у меня есть союзники, – раздраженно признался Джулиан. – Они и питают меня. Все, что тебе надо знать, – это то, что я не тот убийца, которого ты ищешь. Я не был в Бёрлингтоне с того самого дня, как сделал с нашим ковеном то, что сделал. Так что если ты мне не веришь… – голос Джулиана становился все громче, как и его шаги, нарастающие за моей спиной, – то в следующий раз можешь догнать этого негодяя в «страшной маске», сорвать ее и узнать, кто же под ней. Уверен, тебе это под силу. Ты пока все еще Верховная. И…
Я начала чувствовать его горячее дыхание на своих волосах, спутанных после ванны. Джулиан приблизился ко мне и встал почти вплотную. Затем я услышала странный щелчок, что заставил его затихнуть.
Снедаемая тревожным любопытством, я медленно повернулась.
– Неубедительно, – сухо сказал Коул, приставив к затылку Джулиана дуло полицейского «Глока».
Мой план, – мой непродуманный, идиотский план! – не включал в себя непредсказуемое появление Коула. Он всегда проводил в ванной по меньшей мере пару часов. Его не должно было здесь быть. Только не в четырех стенах с тем, кто сколько раз лишал жизни дорогих мне людей. Кто столько раз разбивал меня вдребезги так, что я годами не могла собрать себя по кусочкам… Нет, нет и нет!
– Одри, – мягко, но взволнованно позвал меня Коул уже, кажется, в третий раз, и я наконец-то очнулась. Его волосы, мокрые после душа, вились еще сильнее обычного. – Ты в порядке?
– Да, – выдавила я, резко охрипнув. – Зачем ты вышел из номера?
– Тебя долго не было, – ответил он будничным тоном. – Я подумал, вдруг что-то случилось… И не ошибся ведь.
– Коул, – я глубоко вздохнула, судорожно пытаясь придумать новый план, – тебе лучше вернуться в мотель. Пожалуйста…
– Да, Коул, – едко протянул Джулиан, и я вздрогнула, пораженная тем, что он молчал столько времени, – послушай мою сестру. Одри умная. Ты здесь не нужен. Мне будет неинтересно играть с тем, кто не понимает правил игры…
– О, я отлично разбираюсь в правилах, – прошипел Коул, и дуло «Глока» вжалось в затылок брата сильнее, склоняя его голову вниз. – Даже ведьмаки умирают от пули. Как думаешь, кто быстрее: ты, зачитывающий одно из своих заклятий, или я, нажимающий на курок?
Лицо Джулиана предательски дернулось. Он осторожно выпрямился, когда Коул перестал давить на него пистолетом, и развернулся. Неторопливо, но решительно, раздираемый дичайшей формой интереса, ради утоления которого Джулиан никогда не гнушался поставить на кон все, что имел.
Но увиденное явно разочаровало его.
– Смертный? – фыркнул он брезгливо. – Серьезно?
– Я детектив, – произнес Коул, но снова не то, что Джулиан рассчитывал услышать. – Сержант полиции города Бёрлингтон.
– Ах, ты что, заявление на меня написала? – оглянулся на меня Джулиан с усмешкой. – Знаешь, у меня нет на это времени. Поэтому будь так любезен… – он поднял ладонь вверх, и в отражении барного зеркала я снова увидела «Око Гипноса», – приставь дуло пистолета к своему виску и нажми на курок.
Коул опустил руку, нацеленную на Джулиана, вниз, но вовсе не для того, чтобы подчиниться.
– Это все? – вопросительно вздернул бровь Коул, даже не подозревая, что в эту секунду Джулиан пытался применить на нем внушающее заклятие, под которым в этом баре находились все, кроме нас троих. – Может, мне еще голым сплясать канкан?
Обычно сарказм Коулу не давался, но сегодня он явно был в ударе. Джулс тряхнул головой, и я невольно засмотрелась на рассыпавшиеся пряди его волос, отдающие пеплом. Неужели когда-то я запускала в эти волосы пальцы, дразня его утенком и помогая причесываться?
– Теперь мне уже интереснее, – признался Джулиан, недоуменно хмурясь. – Кто ты такой?
– Я уже сказал, – ответил Коул, возвращая пистолет на уровень его лица. – Я детектив. И я здесь для того, чтобы найти виновника убийств. Ты лжец. Я знаю, что ты так или иначе причастен к этому, потому что разбираюсь в людях лучше, чем Одри.
– Не думал, что полицейские расследования заходят так далеко… К ведьмакам.
– Дело не только в расследовании. Я здесь еще и для того, чтобы защитить от тебя Верховную.
От услышанного Джулиан взорвался, как лампочка от перепада электричества. Я прыгнула вперед и, выбрав момент, махнула рукой, устремляя штопор к шее Джулиана. Тот, даже не оглянувшись, отразил его взмахом руки. Штопор отрикошетил и вонзился в деревянную ширму в миллиметре от кончика моего уха. Оно заныло, рассеченное до крови.
– Верховная? – переспросил Джулс со смехом, приблизившись к Коулу. – Да кем ты возомнил себя, что смеешь считать себя защитником Верховной ведьмы? Покажи мне метку атташе, и я приму тебя, как досадную издержку. Но у тебя ведь нет метки, я прав? Ты просто человек, что повелся на красивое личико моей сестры. И знаешь, я тебя прекрасно понимаю… Но ревновать к смертному – это унизительно. Мне плевать. Я лишь хочу, чтобы ты знал свое место!
Джулиан выбил пистолет из его рук таким же взмахом, каким я швырнула штопор. Магия не действовала на Коула, но на его вещи – с лихвой. «Глок», отброшенный через весь зал, вылетел в окно. Коул молча взглянул на Джулиана, поправляющего воротник своей рубашки. Оба – олицетворение холодного расчета. Коул автоматически фиксировал внимание на цели каждый раз, как опасная ситуация становилась опасной смертельно. В этот раз было так же, но его отвлекала я.
Джулиан в один шаг преодолел расстояние до Коула и обхватил его голову руками, привлекая к себе, лбом ко лбу.
– Ты будешь гнить заживо, точно яблоко, что забыли на солнце. Как бред, как жар, как боль стыда, сидит ворон, чистя перья…
Я узнала это заклинание. И Коул узнал его тоже. Проклятие. Но для таких, как Гастингс, оно проклятием не было вовсе.
Когда Джулиан закончил, открыл глаза и увидел, как Коул улыбается, лицо его вытянулось, выдавая смятение, уязвленную гордость и… Хм, неужели то был испуг?
– Второй, – равнодушно хмыкнул Коул, оттолкнув Джулиана и принявшись демонстративно поправлять задравшийся свитер.
– Что второй?
– Ты уже второй, кто пытается наложить на меня проклятие Эдгара По. Первой была Одри, – Коул взглянул на меня и почти беззаботно подмигнул. – Так что там дальше по списку? Ну, после проклятий.
– Охотник?
Это слово прозвучало громом, после которого на весь ресторан обрушилась тишина. Джулиан, казалось, впервые в жизни оцепенел, придя к этой мысли так непринужденно и легко, что мне сделалось завидно. Как он сумел так быстро раскусить то, что не смогла понять я, даже живя с Коулом под одной крышей?
– Ты охотник, – изумленно повторил Джулиан. – Никогда не встречал вас прежде. Разве вы еще не вымерли?
– Как видишь, – пожал плечами Коул. – Я здесь, стою напротив и смотрю прямо на тебя, исчадие.
– Исчадие? – Джулиан хихикнул. – Говорят, охотники видят первозданный облик всех вещей. Так ты видишь во мне исчадие ада?
– Я вижу в тебе болезнь, – прошептал Коул, сжав губы в тонкую, побелевшую линию. – Что-то, что сидит так глубоко и стало тобой, сожрав с потрохами. Недуг. Уродство. Вы с Одри совсем не похожи. Ты даже не ведьмак…
– Верно, – улыбнулся Джулиан. – Я не просто ведьмак. Я – следующий Верховный!
И его магия всколыхнулась. Я попыталась сбросить ее с себя, стряхнуть, но меня будто укутали в свинцовый плащ. Мышцы онемели, не слушаясь, и тело обмякло. Я упала на колени. Сознание билось в неподвластной ему оболочке, но я ничего не могла с этим поделать. Власть надо мной перешла в руки Джулиану – и так сбылся мой самый страшный кошмар.
«Не лезь, сестра».
Коул оглянулся на меня, заметив неладное, и сжал руки в кулаки, разозленный. Он ударил Джулиана под дых, а затем по лицу. Уже спустя миг тот ответил ему: схватив Коула за шею, Джулс приложил его головой о край стола. Я увидела кровь, брызнувшую у Коула из носа. Но, вцепившись в Джулиана мертвой хваткой, он вывернул ему руку.
Я никогда не видела, чтобы Коул дрался, но делал он это в сотню раз лучше, чем Джулиан. Правда, этого все равно было недостаточно, чтобы справиться с настоящим ведьмаком, тем более таким, как мой брат – беспринципным и сочившимся силой, как змея ядом.
Джулиан вырвался из хватки Коула и, швырнув его через стол, вскинул руку с начерченным оком. Хватило десяти секунд, чтобы все, кто был в баре, пришли в движение и выстроились за его спиной. Заложники. Армия Джулса насчитывала как минимум двадцать человек: оркестр, весь служебный персонал и обычные посетители. Коул попятился, но Джулиан не спешил натравливать свору.
Он мог просто задавить Коула количеством, но… Это было не в его духе. Джулиан любит причинять боль собственноручно. Раз его магия не способна причинить Коулу вред – он причинит вред другим.
– Что обычно делают детективы полиции, когда умирают невинные? – воодушевленно поинтересовался он, улыбаясь.
Каждый из заложников схватил с сервировки стола по ножу и, не сговариваясь, воткнул острием себе в шею.
Все, что я видела в этот момент, – лицо Коула. Лицо человека, который не первый год работал в убойном отделе полиции, но вдруг осознал, что до сего дня не видел истинных зверств. Но вот оно, прямо перед ним, – толпа людей, за секунду превратившая бар в кладбище. Полы, залитые кровью и усеянные телами. В баре никого не осталось, кроме нас, и все звуки стихли. Я была готова поклясться, что Джулиану хотелось смеяться, но он не стал портить такой момент.
– Ты… – выдохнул Коул, лихорадочно озираясь. – Ты убил их…
– Очень проницательно.
Коул навис над трупом шеф-повара. Резиновая рукоять кухонного тесака торчала из его сонной артерии. С расшибленного лба и разбитого носа Коула капала кровь, но она была ничем по сравнению с тем алым морем, куда ее капли приземлялись.
– У них были семьи, – прошептал он. – Друзья. Любимые. У них была история…
– Они просто люди, детектив, – парировал Джулиан, протирая салфеткой побитое лицо и присаживаясь на стул. – Их на земле еще несколько миллиардов.
Коул обернулся. На его лице проступили желваки. Глаза сделались такими же темными, как в тот штормовой вечер, когда мы впервые встретились.
– Кажется, я понимаю, почему моя семья веками охотилась на ведьм, – глухо произнес он, и в голосе его звенела сталь. – Чтобы выискать одно гнилое зерно, необходимо перебрать тысячи плевел. В мире полно хороших ведьм, но такие, как ты, всегда…
– Как я? – перебил его Джулиан, вздернув бровь. – Хочешь сказать, Одри другая? «Хорошая ведьмочка»?
Казалось, про меня все забыли. Это было и к лучшему: высвободив из-под заклятия пальцы, я старалась сосредоточиться и развязать остальные невидимые веревки. У меня должно было получиться, но взгляд Коула прервал меня. То был взгляд, скорбящий и пылающий от гнева. А еще он был раскаивающимся, таким, будто этих людей убил Коул, а не мой брат.
– Не знаю, рассказывала ли тебе Одри, – продолжил Джулиан монолог, поднимаясь со стула и проходясь вдоль барной стойки, – но в детстве нас с ней было не разлучить. Сегодня я обещал ей целый год спокойствия, ты в курсе? Мы заключили сделку. Я буду тосковать по ней, но я рад, что ты будешь рядом. Кому-то ведь надо развлекать мою драгоценную сестренку. В одиннадцать лет она обожала плюшевых медвежат… Но моя девочка выросла. На смену мишкам пришли смертные мужчины. Все как у всех. Классическая ведьма, а не хорошая.
Джулиан подошел ко мне и, проведя рукой по моим волосам, выбил из груди Коула возмущенный вздох. Наградив его, готового сорваться с места, глумливым взглядом, Джулиан потер большим пальцем мою щеку. Я бы отдернула голову и прокусила ему ладонь насквозь, если бы только могла.
– Я позволю тебе заботиться о моей сестре, но только на время. Через год все вернется на круги своя. К этому времени она наиграется с тобой вдоволь. Правда, Одри? – Джулиан обхватил пальцами мой подбородок, грубо сжал и ужалил поцелуем в губы.
Коул выронил из рук тесак, который успел незаметно подобрать с тела повара, и, отпрянув, едва не снес пару столов.
Еще час назад я целовала его. Еще час назад я была готова принадлежать ему. Теперь всего этого не стало. Он посмотрел на меня так, будто увидел впервые, а затем все краски, что наполняли его рядом со мной, померкли.
Еще час назад я целовала его… А теперь Коул знал обо мне все, что только мог узнать.
– Дай-ка догадаюсь, о чем ты сейчас думаешь, – произнес Джулиан, скалясь так удовлетворенно, будто вид уничтоженного Коула доставлял ему почти физическое наслаждение. – «Отвратительно»? «Не может этого быть»? «Одри не такая»? О нет, охотник… Одри как раз такая. Об этом я и говорил. Одри не только моя сестра-близнец… Она просто моя.
Мое лицо не двигалось, мускулы не слушались, и Коул знал об этом, но пытался выискать в моих глазах то, что разубедило бы его, сказало: «Ты не так понял!» Но этого Коул не находил. Ничего, что вернуло бы ему веру в меня, не было. Только очередная тайна, которую я надеялась никогда ему не раскрыть. Джулиан не просто преследует меня – он одержим мной, как брат не может быть одержим сестрой.
«Мы оба абсолютно больны, Одри. Я давно заразил тебя. Никто не примет тебя такой, какая ты есть. Никто, кроме меня».
– Итак, ты все понял? – уточнил Джулиан, глядя на парализованного Коула и все еще сжимая в пальцах мой подбородок. – Уходи. Я отпущу Одри через полчаса, как только мы попрощаемся, и…
В глубине души Джулиан не надеялся, что Коул уйдет. Его истинные намерения выдала победная улыбка, заигравшая на рябиновых губах, стоило Коулу, наклонившись, снова подобрать нож. Он метнул его в Джулиана, и лезвие вошло тому в грудь, как в кусок топленого масла. Джулс поперхнулся от боли, но не упал.
– Одри свидетель, – процедил он сквозь зубы. – Я старался быть добрым! Sento mortas…
Мое тело сковало волной очередного обездвиживающего заклятия, и я зашлась беззвучным криком. Верховная, которая не может совладать с другим ведьмаком. Верховная, которая не может контролировать собственное тело. Верховная, которая проигрывает.
Зал снова погряз в вихре, устроенном колдуном и охотником. Все, что мне оставалось, – смотреть на это.
– Ух ты, – искренне восхитился Джулиан, когда Коул подносом отбил осколок бутылки, летящий ему прямо в лицо. – Я впечатлен, детектив. А что, если так?
Джулиан зажмурился и выдернул нож из своей груди. Отдышавшись от боли, он пошевелил пальцами, и тот взлетел в воздух. Его лезвие зашипело, плавясь, а затем вдруг рассыпалось на сотню маленьких бритв из сверкающего металла. За секунду Джулиан собрал перед лицом Коула целый рой из шипов, способных пригвоздить его к стене, как картину. А затем… Джулиан махнул рукой, и этот рой обрушился на Коула.
Все, что он успел, – это закрыться подносом, пригнувшись. Врожденные инстинкты его не подводили, но их, не отточенных в настоящем бою, было мало. Неопытный охотник не мог справиться с тем, что Джулиан сделал дальше: подняв в воздух еще с десяток столовых приборов, он проделал с ними тот же самый трюк. Вилки, ножи и ложки превратились в смертельные пули. Острые, они налетели на Коула и принялись биться о поднос до тех пор, пока не пробили его.
Несколько шипов вонзилось в Коула, усеяв его руку до самой шеи, и он упал.
– Коул!
Я не узнала собственный крик, но именно он помог мне освободиться, хотя бы отчасти. Коул перевернулся на бок, зажимая ладонью раны, откуда на серый свитер хлестала кровь. Он рычал, кусая себе губы, но, превозмогая боль, поднялся на ноги.
– Признаюсь, немногим удается впечатлить меня два раза подряд, – поаплодировал ему Джулиан громко и театрально. – Однако день выдался очень трудным, и сегодня я планировал лечь спать пораньше. Давай заканчивать с этим, ладно?
Джулиан взял в руки бильярдный кий и, разломав его пополам об колено, двинулся к Коулу, едва держащемуся на ногах.
«Если хочешь спасти своего lockig[5 - Lockig (нем.) – кудрявый.] мальчишку, возомнившего себя атташе, то повторяй за мной».
Я узнала этот голос. Раньше в мою голову проникал лишь Джулиан, но сейчас со мной говорил не он. Этот голос был мелодичным и урчащим. Он шептал, и в этом была его сила. А еще он говорил с напускным немецким акцентом, режущим слух.
«Важно не то, что ты говоришь. Важно то, как ты это делаешь. Я покажу тебе».
И, закрыв глаза, я позволила голосу руководить моими устами, вторя тому шепоту, что окружил меня, как туман.
«Клетка и замок. Дай мне ключ в обмен на то, что сердце вырву в срок…»
– Клетка и замок, – в унисон прошептала я. – Дай мне ключ в обмен на то, что сердце вырву в срок…
«Я кровь свою пролью, но в клетку жертву заточу. Пожар внутри меня горит – ярость пол весь красным окропит».
