Улыбка на лице Пети становится еще шире.
– Сергеич ничего ему не сделает, а вот Коля и Игорёша сделают. Всё, распутница. До завтра. Лично буду контролировать процесс восстановления потерянной чести. Если процедура омерзительной не покажется, Светку загоню. После десяти лет брака нужно как-то освежить чувства.
Клыков выходит из палаты, а я нервно сглатываю. Коля и Игорь – два амбала, в прошлом бойцы СОБРа, а теперь охранники частного агентства. Отец их периодически нанимает, когда мы выбираемся в свет. Плохо дело. Прости, везунчик. Хоть правда беги за сигаретами. Или лучше за свечкой в ближайшую церковь. Я отключаю интернет на телефоне и запрещаю себе что-либо смотреть о своем дефлораторе. Хотя… кое-что всё же забиваю в поисковике и, удовлетворив любопытство, собираюсь выключить телефон и снова начать изучать тонны макулатуры, как звонит Даня.
– Лёвич, ну ты как? – слышится бодрый голос брата.
– А сам как думаешь?
– Никак не думаю. Сижу в аэропорту и жду вылета. Огреб вчера по полной от твоего бати. А потом еще и от своего. Но с меня взятки гладки, я, как ты, нигде не свечусь, девственность первым встречным не раздаю. Отец позлился и на стакан упал. А вот Роман Сергеевич превзошел все ожидания. Бесился ужасно. Требовал имя мужика, с которым ты ночь провела, такой треш устроил! Я думал, что вместо Германии в дурку поеду.
– И Жанне тоже досталось. Хорошо, что я правда ничего о том мужчине, кроме имени, не знаю, но его это всё равно не спасло. Петя сказал, что нашли его и отправили к нему Колю и Игоря.
– Бля, хреново. Сочувствую мужику. Они же в прошлом в органах работали. Мало того что думать умеют, так еще и бить знают куда, чтобы следов не оставалось. Лёвич, я после этой истории не буду больше тёлок снимать. Клянусь.
Чувство вины распирает грудь и мешает сделать полноценный вдох.
– Ты не в курсе, что у отцов за проблемы? Мой в порыве злости об этом немного обмолвился, а теперь как воды в рот набрал.
– Впервые об этом слышу.
Впрочем, неудивительно. Дане нет дела до компании отца. У него машины на уме, гонки, развлечения. Из нас двоих я больше в теме.
– Ладно, пойду готовиться снова стать девственницей. Недолго я была аморальной глупышкой.
Но мне понравилось. Лишь спустя несколько дней осознала в полной мере, что хотела бы еще раз увидеться с Эриком.
На следующий день Петя приезжает не один, а вместе с отцом. Не в моих правилах причинять боль близким людям, но в этот раз я превзошла саму себя. Отец даже не пытается скрывать своего разочарования моим поступком и того, как больно я ему сделала. Будто постарел разом лет на десять. Почему-то вспоминаются его слова, что он одной ногой в могиле. Думала, он сказал это для красного словца, а что, если нет? Что, если и впрямь чем-то болен?
– Решил лично присутствовать при унизительной процедуре? – ерничаю я, а внутри обливаюсь кровью, глядя в потухшие красивые глаза отца.
– Садись, Регина. Увидеть тебя захотел. Дома без тебя пусто, – миролюбиво произносит он.
Некоторое время мы едем в тишине, папа что-то делает в телефоне, а потом убирает его в пиджак и поворачивается ко мне.
– Ты с детства отличалась от сверстников сообразительностью и, благодаря своему уму, экстерном окончила школу. Сейчас получаешь второе высшее образование, и у тебя впереди блестящее будущее. С семнадцати лет ездишь со мной в командировки, посещаешь все презентации, где я представляю наш продукт. У нас самая крупная фирма в России, которая занимается поставкой медицинских приборов в больницы. Ты знаешь специфику текущей работы не хуже моих замов. Да, тебе не хватает опыта и, как я полагал, смелости возглавить один из производственных отделов, но последнего оказалось у тебя в избытке. Так будь отважна до конца, Регина. Прими мой выбор, доверься ему.
Хочу возразить, но отец отрицательно качает головой, делая знак, чтобы не перебивала.
– Недавно видел твои последние расчеты у профессора Климова. Я тобой безумно горжусь. Хоть и редко говорю эти слова, но люблю тебя. И рад, что ты выбрала нас с мамой своими родителями. Твое будущее мне небезразлично. Ты достойна большего, Регина. И я всё сделаю ради этого.
В сердце как будто забивают гвозди, а в голове что-то щелкает, отключая здравый смысл.
– Любишь? – Обнимаю себя в попытке подавить поднимающуюся внутри бурю негодования. – Тогда зачем заставляешь причинять тебе боль и делаешь больно мне? Ты же фактически продаешь меня, разве не понимаешь? Кто этот человек? Откуда он взялся? Как давно появился в твоем окружении?
– Ибрагимов всегда был в моем окружении, ты просто не обращала на него внимания. Иман надежный человек, но, как и у всех людей, достигших значительных высот в обществе, у него есть нравственные принципы. А учитывая, что Иман имеет восточные корни, эти принципы касаются и порядочности женщины, которая будет находиться рядом с ним. Девственность не была главным условием для заключения этого брака, но так получилось, что для Имана важна репутация будущей жены, а ты метко ударила в нужное место этим скандалом и своим аморальным поведением. Если бы у вас что-то было с Никитой и не было этой шумихи вокруг твоей недавней выходки, я бы никуда тебя сейчас не повез. Но ты сама вынудила пойти на эти унизительные меры. Сделаешь эту процедуру в первую очередь для себя и для того, чтобы будущий муж, воспитанный в других традициях, уважал тебя и ты всегда находилась у него на пьедестале и не ассоциировалась с этой грязной новостью, о которой трубят сейчас из каждого утюга. Я тебя прошу, Регина, прекращай сопротивляться моей воле. Не нужно сбегать, не нужно учинять новый беспредел. Твоя жизнь в ближайшее время изменится, но ты продолжишь заниматься любимым делом, жить насыщенной и полноценной жизнью, которую я вскоре обеспечить не смогу.
– Почему ему? С чего ты взял, что мне нужен этот мужчина? Что меня привлекает подобный уровень жизни? Ты продаешь меня, разве ты этого не понимаешь?
– Потому что Иман искренне заинтересован в том же, в чём и я: дать тебе всё самое лучшее. Любящий мужчина никогда не допустит, чтобы его близкому человеку причинили вред.
– Ты сеешь во мне еще больше сумятицы и протеста подобными заявлениями! Ну так, может, если Иман влюблен, то и факт моей испорченности примет? Поехали домой?
– Возможно, и примет, но проверять не будем. Я хочу, чтобы муж тебя уважал. Так что, если это добавит Иману очков в твоих глазах, то условие о девственности было мое, а не его. Зная этого человека и немного традиции, в которых он воспитывает дочь, ты сейчас безропотно восстановишь невинность и прекратишь мне перечить.
– Так это всё из-за денег? Из-за твоей фирмы, да?
– Из-за денег, Регина. – Отец серьезно смотрит на меня. – Если хочется думать, что я тебя продал, то считай так. Послезавтра вернешься к обычной жизни и работе в пансионате. Иман прилетит из Казани в пятницу вечером. Ты отправишься в аэропорт и встретишь его. Одна. И будешь с ним мила. Договорились?
Больше не могу сдерживаться. Слёзы текут по лицу. Как же больно слышать все эти слова.
– За что я так с тобой? Это за что ты так со мной? Я же люблю тебя, а ты причиняешь боль, заколачиваешь в мое сердце гвозди, как в крышку гроба, который никогда больше не откроется! Нельзя так с близкими людьми! Нельзя! Если у Ибрагимова есть принципы и он своих не дает в обиду, то ты, получается, без них? Подкладываешь дочь под выгодного партнера, а на ее чувства плевать?
Отец отворачивается и обращается к Петру:
– Проследи, чтобы Регина не сбежала. Я буду ждать в машине.
Я понимаю, что разговор окончен. Думала, что больнее быть не может, но заблуждалась. Отец делает всё, чтобы я его возненавидела!
Громко хлопаю дверью, выходя из машины. А у входа в клинику оборачиваюсь и смотрю в тонированное стекло внедорожника, за которым сидит отец, – знаю, что он наблюдает за мной. Любит? Похоже, деньги он любит больше! Никогда ему этого не прощу!
Пётр доводит меня до палаты и, оставив сумку с вещами, направляется к двери.
– Я в коридоре подожду.
– А как же личное присутствие? – спрашиваю дрожащим голосом. – Так уверен, что сделаю?
– Ты сейчас в таком состоянии, что да, уверен.
В груди горит от слов отца. Он продал меня. Продал и предал. Я морально опустошена и разбита.
Пётр выходит, когда в палате появляется врач и даёт мне в руки два договора.
– Роман Сергеевич сказал, что необходимо провести гименопластику, но какую не уточнил. Есть краткосрочная и долгосрочная. Разница лишь в том, что…
– А пожизненной нет? – перебиваю я.
– Не поняла? – смущенно улыбается женщина в белом халате.
– Ничего, – тяжело вздыхаю. – Я прочитала об этой процедуре в интернете. Не нужно мне объяснять про разновидности гименопластики. Мы можем сделать так, что я выйду отсюда такой же испорченной, как и пришла, но в бумагах вы укажете, что я снова девственница?
– Сумма на счет поступила приличная. Я так не могу. И дорожу своей репутацией. К тому же Роман Сергеевич периодически снабжает нас необходимым оборудованием, поэтому, увы, нет.
Репутацией? А восстанавливать девственность девушке, которая легла в клинику под чужой фамилией, не претит принципам? Лишь бы платили?
– Дайте мне пятнадцать минут, чтобы почитать бумаги.
На самом деле просто тяну время и мечтаю сбежать. Женщина покидает палату, а я встаю с кровати и подхожу к окну. В кармане джинсов начинает вибрировать телефон. Я сбрасываю звонок от подруги и дергаю ручку. Второй этаж. Решеток нет. Справлюсь. Жанна трезвонит по новой, но мне некогда слушать ее трёп. Собираюсь отправить телефон в режим полета, как приходит сообщение:
«Мне звонил Эрик. Тот самый. Срочно набери меня!!!»
Я замираю на месте и снова перечитываю текст. Два раза. Да ладно? Коля и Игорёша оставили везунчика в живых? Очень рада за него, не придется тратиться на свечку, но сейчас есть дела поважнее.
«Эрик был очень зол и хотел с тобой увидеться. Я сдала ему твой номер и координаты, где тебя можно найти. Злой мужик равно горячий секс. Особенно тебя есть за что наказать. Потрахайся как следует перед свадьбой. Не благодари».
Странно, что Багдасаров ещё не набрал меня. Но что в скором времени объявится – в этом нисколько не сомневаюсь. Закусываю губу и смотрю на бумаги, которые оставила на тумбочке. Не понимаю, как во мне могут уживаться добрый ангел и бессердечный бес. Тем не менее эти двое как-то находят компромиссы.
В палату заходит врач, и я отхожу от окна.
– Ну что? Вы подумали?
– Да, сделаем краткосрочную. Я плохо переношу наркоз. Да и жених выдержит максимум месяц без секса, мы же не хотим с вами осложнений и проблем? Но была бы очень благодарна, если бы вы сказали отцу, что провели мне долгосрочную гименопластику, и в подробностях рассказали, сколько времени проходит восстановительный период. Папа требует от меня ежедневной физической активности, урезает калории, а я ненавижу спорт и буду рада небольшой передышке. К тому же очень мечтаю о ребенке…
Может, отец и впрямь отстанет от меня после этого, а я хоть пару месяцев поживу спокойно?
– Хорошо. Без проблем. Раз с нюансами вы уже ознакомились, переодевайтесь и отправимся в операционную. Вся процедура займет от силы двадцать минут.
Шлю Жанне короткое сообщение: «Ок» – и направляюсь к кровати, беря в руки сумку с вещами. Оказывается, и придумывать ничего не понадобилось. Решение само меня нашло и теперь ищет встречи. Говорю же, везунчик. Только впору кавычки поставить по бокам, потому что со мной удача Эрика дает сбой, а ангел-хранитель курит, посмеиваясь, в сторонке.
10 глава
Никогда до этого дня я не задумывалась, насколько родными могут быть чужие люди и насколько чужими – родные. Сбрасываю звонок отца и тут же пишу сообщение, что не хочу с ним разговаривать. Непонимание – вот что я чувствую. В глазах нет слёз, но внутри их целое море. Включаю режим полета и перевожу взгляд на Алю. Она сегодня молчалива и жалуется, что болит голова. Сетует на магнитные бури, но Кирилл мне доложил, что к ней вчера Наташа и Катя приезжали. Впервые за семь или восемь месяцев. Вот она и расстроилась. Как же порой тяжело с близкими людьми. Не приезжают – камень на сердце, рядом находятся – и легче не становится. Заколдованный круг.
– Погулять сегодня не получится. Дождь льет с самого утра, – вздыхает Аля. – Но Семён обещал к нам зайти и что-нибудь веселое рассказать.
– У него бездонный сундук историй, – киваю я и перевожу глаза в окно.
Похоже, тепла в Москве больше не предвидится в этом году.
– Неужели столько всего может произойти за одну жизнь? – спрашиваю я.
– Может конечно. Есть люди, к которым душа тянется, и хочется обо всём им рассказать, поделиться. Он почти как мой Андрюша. Только живой.
Я трогаю Алю за руку и глажу по сморщенной коже. Не люблю, когда она грустит и говорит о своей жизни так, будто завтра конец.
– Вы оба такие. Если бы не возраст, то, наверное, сошлись бы и жили?
– Не знаю. Общего у нас и впрямь много, – соглашается Аля и сдержанно улыбается. – Целый пансионат на двоих.
На душе кошки скребут, ещё и погода отвратительная. Допиваю остатки остывшего кофе, чувствуя, как пульсируют виски. Всегда так, когда не высыпаюсь. Для меня очень важен полноценный отдых. А я второй день не могу перестать думать об очередном тупике, в котором оказалась. Не получается переключиться, впрочем, как и забыться сном. Организм дал сбой. Меня дико раздражают собственные ошибки и прессинг отца. Еще и Багдасаров молчит. Что тоже удивительно. Но это только к лучшему. Я передумала и больше не хочу с ним встречаться. Надеюсь, что и он передумал.
Время до конца смены тянется медленно. Я счастлива, что отец улетел утром в Питер и мы с ним не пересечемся несколько дней. Беру ключи от машины и включаю телефон. Как я и предполагала, после разговора с врачом, восстановившим мою девственность, отец успокоился. Но как по мне, теперь он может быть спокоен до конца своих дней. Не смогу простить ему этого унижения. Если самый близкий человек оказался способен на предательство, то что ждать от других?
Я барабаню пальцами по рулю и жду, когда сим-карта пройдет регистрацию в сети. Сразу же приходит сообщение о пропущенных звонках от отца, Пети и с какого-то незнакомого номера. Делаю скрин экрана и шлю его Жанне. Она отвечает через пять минут:
«Да, это номер Эрика».
Ниже прикреплен смайлик целующейся пары.
Дурочка. Багдасаров же появится явно не за тем, чтобы повторить секс. Хотя на этот случай я себя обезопасила. Как и на случай его неадекватной реакции. Он ведь не жалует девственниц? А я на какое-то время снова она.
«Эрик и мне звонил. Спрашивал, работаешь ли ты сегодня», – приходит следом.
«А ты?»
«Сказала, что работаешь».
На коже выступают неприятные мурашки, когда представляю избитого везунчика. Я полагала, он объявится в тот же вечер, после сообщения Жанны, но нет. Может, ждал, когда синяки сойдут с лица? Осматриваюсь на парковке, черных порше нет ни одной штуки. К счастью.
Набираю Петю и отчитываюсь, что отправляюсь в торговый центр. Мне необходимо немного развеяться и снять стресс, возможно, сходить в кино. Не покидает ощущение, что грядет нечто необратимое. Как в фильме ужасов: чем ближе к финалу, тем страшнее ожидание развязки. Разница лишь в том, что у меня только начало.
Выезжаю с парковки и включаю музыку. Дворники счищают влагу с лобового стекла. Мыслями я снова возвращаюсь к отцу. Так больно внутри. Невыносимо. И запал сопротивляться поубавился после того разговора. Чувство такое, будто меня растоптали. Во всей этой ситуации лишь один плюс – сорвалась помолвка с Ибрагимовым и я всё еще на свободе. Хочется верить, что и до свадьбы дело не дойдет.
Глушу двигатель на подземной парковке, но выходить не тороплюсь. Поворачиваю голову и смотрю на телефон, который лежит на сиденье. В нём теперь стоит маячок. Чтобы папа и Петя могли меня отслеживать. Позавчера установили. Но я и не собираюсь сбегать. Да и куда мне податься? Как далеко и с какой скоростью я бы ни убегала – от себя не сбежать. Но, возможно, откровенный разговор с Иманом поможет решить проблему с навязанным браком. Папа просто не оставил мне другого выбора, кроме как покаяться жениху в совершенных грехах и рассказать о недавнем визите в клинику на Тверской. Уверена, Ибрагимов пересмотрит свое решение относительно нашего союза, потому что я в красках собираюсь рассказать о том, какой нехорошей девочкой была и как буду портить ему дальнейшую жизнь. Если он благоразумный человек, то отпустит меня.
Услышав стук в окно, поворачиваюсь, и сердце падает вниз. Передо мной стоит Багдасаров. Смотрит в упор, чуть прищурившись, примерно, как и отец в тот день, когда появился в моей комнате со стопкой газет и журналов с кричащими заголовками. Удерживать пристальный взгляд везунчика становится тяжело. Я не могу полноценно дышать. Будто парализовало. Жадно втягиваю воздух, чтобы привести себя в чувство, но тщетно. Спазм в грудной клетке не проходит.
– Выходи, – произносит он одними губами и, вложив руки в карманы брюк, отходит от моей машины.
Сердце в груди стучит гулко и учащенно, голова начинает кружиться от недостатка кислорода. Я разглядываю Эрика с минуту, не зная, как поступить. На лице везунчика следов побоев нет. Коля и Игорёша били по другим местам? Ниже пояса? Желудок скручивает от волнения. Слабо, но ощутимо. Подавляю желание завести двигатель и трусливо сбежать домой, но, вдохнув и выдохнув несколько раз, разблокирую замки и выхожу из машины.
Сжимаю пальцы в кулак, концентрируя смелость и уверенность. Приподнимаю подбородок и смотрю на Эрика. Везунчик не двигается, сканирует меня непроницаемым взглядом, отчего становится ещё больше не по себе. Затем он чуть подаётся вперёд и протягивает руку.
– Ключи от машины давай, – говорит с нажимом, но голос ровный.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Ключи, Регина, – повторяет он, не прекращая сверлить меня взглядом.
Поджимаю губы и поворачиваю голову в сторону «Жука», в котором остался телефон и документы. Вот бы сейчас Пете набрать…
Я заставляю себя вновь посмотреть Эрику в глаза.
– Зачем?
– Ты ведь смелая. Отважная. Куда вдруг подевалась твоя храбрость? – усмехается он и опять щурит глаза.
Самомнение у него всё такое же необъемное. Вряд ли мужчина с отбитым достоинством будет так себя вести.
– Мой телефон отслеживают. Если посмеешь причинить мне вред, то… – Осекаюсь, потому что Эрик делает шаг вперед и выдергивает ключи из замка зажигания.
Ставит «Жук» на сигнализацию и подходит к своей машине, открывает для меня пассажирскую дверь.
– Не переживай, с твоей головы ни одного волоса не упадет. Но маячки оставим на месте. Поехали.
