Алексей Лавров "Тень души 3"

Я лучший кандидат в вожаки. Прежде всего, убедительно показал свою крутизну. Более чем убедительно. Во-вторых, наказание назначил с одной стороны справедливое, примерно столько же они все с меня и вымогали, а с другой вполне разумное. Придётся поднапрячься, но по тридцать нумий они наверняка сумеют украсть или выпросить дома. А скорей всего, припрятаны у них монетки на всякий случай.

В общем, довольный собой я с деловым видом пришёл в гимнасий к последнему уроку. Ничего никому не объясняя, уселся за стол и положил перед собой новый чистый лист. Ребятки на него выразительно посмотрели. Ну, у какого ещё честного свободного эллина может быть каждый день казённая бумага?!

В этот раз я слушал учителя со скучающим лицом и ничего записывать не стал. На сегодня достаточно одного «страха чистого листа», бумагу нужно поберечь – мне ж на самом деле её даром не дают.

Из гимнасия к месту встречи шёл на кураже. Приведут ребятки с собой родичей или попробуют справиться сами? С подобным чувством я шагнул с борта «Отваги» на пристань в Грэйфэльхрин-фиорде. Навстречу наконечникам копий и дротикам тяжёлых самострелов. И ничего не преувеличение – тогда, как сейчас, пути назад не было.

Парни стояли, прислонившись спинами к стене того же дома. Я замедлил шаг и остановился, они подошли ко мне. Никон первый протянул мне руку и сказал:

– Вот твои нумии.

Я подставил ладонь, и он высыпал в неё монеты. Другие без слов отсыпали назначенный мною штраф.

– Без претензий? – солидно проговорил чёрненький крепыш Платон.

– Все претензии я уже высказал белобрысому, – ответил я небрежно и важно добавил. – А это ваши взносы в казну банды.

Пацаны удивлённо на меня посмотрели, и я принялся за разъяснения:

– Не, если хотите считать это вирой, считайте и проваливайте. А кто хочет быть в банде и заниматься взрослыми делами…

– Какими делами? – робко спросил Паисий.

– Сказали ж тебе, взрослыми, – солидно сказал Платон и участливо добавил. – Иди домой, детка.

– Сам иди! – огрызнулся Паисий. – А я в деле.

– Я тоже, – сказал Никон.

– И я, – проговорил Феодор.

– Хорошо, – проговорил я. – Тогда сейчас расходимся по домам, обед скоро. Вечером к шести часам собираемся возле общественного источника.

Пацаны солидно покивали и разошлись. Смешные! Шли в одну сторону, но с таким видом, будто друг друга не знают. Хотя…

Они походу только сегодня о себе что-то начали узнавать.

* * *

Обед начался как обычно, только за водой, разбавленной вином, мама смущённо заговорила:

– Аотемис. Одна соседка у источника говорила, что ты предлагал ей утром кувшин воды за нумию…

Я с покер-фэйс жевал сушёный абрикос.

– Я не поверила, у нас же никогда не было лишней воды по утрам, – продолжила мама. – Но потом другая соседка сказала, что тоже купила у тебя утром кувшин воды. А потом третья!

Интересно, досчитает она до шести?

– Артемис продал трём соседям за утро по кувшину воды? – весело уточнил отец.

– Вернее сказать, что продал трём соседям один кувшин! – фыркнул братец. – Но у него никогда не хватит на такое мозгов.

– Жара стоит ужасная, – проговорил я безразлично. – Кажется людям.

Сестрёнка ехидно захихикала. Мама ещё сильнее смутилась и опустила глаза. Интересно, кто меня сдал? Блин, спрашивать уже неловко. Ладно, потом спрошу у Ларисы и устрою болтливым заразам водную блокаду. К хорошему привыкают быстро, а отвыкать неприятно.

После обеда занимался медитацией, тренировками, сходил с мамой и сестрой за водой. Незадолго до шести взял в сарае своё коромысло, верёвку и две корзины, пошёл к общественному источнику. Меня уже ждали Никон и Паис, вскоре подошли Феодор и Платон. И я повёл свою новую банду на дело.

Дело касалось самого для меня в этот момент важного – питания. Артемис был истинным сыном торговца и торговую информацию впитывал, как губка. В его памяти нашлись интересные сведения.

Рыбу для продажи на рынке ловят ночью, а по утрам перекупщики забирают улов по дешёвке и сразу везут на рынки. Конкурировать с ними буквально опасно для жизни. Для себя же и на засолку или для сушки рыбу ловят с утра до вечера, и никто рыбаков на пристани не встречает.

По пути я изложил ребятам план – мы просто купим рыбы, сколько сможем упереть, и предложим соседям всего лишь по двойной цене…

– Облезут соседи! – азартно заявил Платон. – Моя семья и сама возьмёт рыбку!

– И моя тоже! – сказал Никон.

Феодор и Паисий так же не видели смысла подкармливать соседей. Вопрос со сбытом, таким образом, был убит, толком не поднявшись. Всё складывалось замечательно, только топать по узким кривым улочкам до рыбацкой пристани около семи вёрст.

Когда дошли, у моего воинства значительно поубавилось пылу. Но я ведь главарь или где! Волюнтористским решением приобрёл три большие корзины кефали за семьдесят нумий. Две корзины пришлось брать собственно с корзинами, по пять нумий за штуку, а из третьей я перевалил рыбу в две свои корзинки.

Пацанам предстояло тащить по двое большие корзины. Из верёвки я сделал им петли через плечо и привязал к ручкам, а свои корзинки соответственно прицепил к коромыслу. Потопали, горестно сопя.

Прошли немного, и я скомандовал короткий отдых – парни начали запинаться. Малость подышали, я приказал продолжить движение. На следующем привале Паисий спросил, как мы поступим с прибылью. Поделим?

– Нет! – отрезал я сурово. – Нужно вкладывать деньги в развитие. Купим тележку.

– А где держать осла или лошадь? – скептически спросил Платон. – Да и пошлины за проезд в город немаленькие.

– Сами будем таскать, – сказал я. – Всяко легче, чем на горбу.

– У меня батя колёсный мастер, – проговорил Никон. – Договоримся недорого.

– Тогда по двойной цене слишком мало, – заявил Феодор. – Давайте хотя бы по тройной! Всё равно на рынках рыба раз в десять дороже!

Пацаны согласно закивали – им уже не казалась тройная цена чрезмерной. Ну, учитывая их труд. Я дал команду продолжить путь, парни засопели решительнее…

Часа за полтора дошли до дома Феодора. Он отнёс мою корзинку с рыбой, то есть половину большой корзины. Вынес пустую корзину и тридцать нумий. Сказал, что мама сразу будет жарить. Такая же история повторилась и с другими ребятами – рыбу забирали, не торгуясь, и сразу принимались готовить.

Возле дома Никона я назначил сбор банды завтра в шесть возле общественного источника – снова сходим за рыбкой. Пустые большие корзины оставили на хранение Никону, и я распустил повеселевших ребят. Ещё бы, за два часа мы заработали сто двадцать нумий или шесть серебряных мелиарисий!

К своему дому я пришёл в одиночестве с двумя корзинками рыбы на коромысле. Мама, конечно же, сразу принялась её жарить, а я рассказывал, что купили рыбу с друзьями на рыбацкой пристани. И если всем хочется, чтоб я и дальше носил рыбу, с папы всего тридцать нумий…

– Ты сын купца, сынок, – серьёзно проговорил Александр. – И ты станешь купцом. Не стыдись зарабатывать деньги.

– Чёрт! – воскликнул Гераклит. – Я готов поверить, что утром он продал трём соседям один кувшин воды!

Лариса весело засмеялась, мама добродушно улыбалась. Ужин, таким образом, немного задержался, но прошёл необычно весело, даже празднично. Жареная рыбка была – ммм! – пальчики оближешь! И её было много, я впервые здесь наелся досыта.

Гераклит пристал, что это за штука такая, на которой я притащил корзины, и не связана ли она с теми кувшинами воды, что померещились соседям. Трудно хранить секреты от родных, да и не такой уж это важный секрет. Я рассказал всё, как есть…

За столом долго не стихал смех. Батя и Гераклит хлопали меня, то по плечу, то по спине и хохотали во всё горло. Лариса заливалась колокольчиком, а мама попросила хотя бы один кувшин оставлять себе – воды вечно не хватает на утро.

После ужина я посидел во дворике в медитации и пошёл спать. Два дня игры, час в моей реальности. Я улёгся на свой тюфяк, закрыл глаза и сосредоточился на желании выйти из игры. Перед глазами появилась рябь настройки, потом на белом фоне всплыли буквы:

«Остановка сеанса по решению игрока.

Если не вернёшься в игру за сутки своего времени, миссия будет провалена.

До встречи, игрок»!

Белый свет померк, с тихим жужжанием открылась крышка. Я сел и перекинул ногу через край капсулы.

– Как самочувствие, сынок? – раздался голос папки.

Я оглянулся, он сидел за столом и пил кофе. Ага, домой он поехал!

– Нормально, – сказал я, вставая.

Глава 6

Я сходил принять контрастный душ, оделся и тоже налил себе кофе. Не стал спрашивать отца, почему он не поехал домой, наоборот, пользуясь его смущением, принялся расспрашивать, что означают графики на экране монитора.

Папка пытался мне понятно объяснить значение всех этих «сигнатур фи», «разрывностей эта» и «вариативности пси»…

Не, три таланта разума – это, конечно, много. Но знания всё-таки тоже нужны, а я в квантовой физике разбираюсь поверхностно. Только сообразил на сравнении кривых, как оценить интенсивность процесса. Сейчас квантовый вычислитель поддерживал мой изолированный процесс «на холостом ходу».

Я бодренько заявил, что мне всё в целом ясно, и предложил ехать домой, а то мама там одна с Асей. Мы вышли из кабинета, я запер двери. Уже без лишних эмоций прошёл через три поста охраны…

Ну, какие могут быть эмоции, когда я недавно под прицелом автоматчиков тащил холодильник и диван? А потом ещё и за микроволновкой сбегал.

Вот вышли мы из НИИ, папка поехал на своей машинке, а я за ним на мотоцикле. Дома мама вязала шарф и слушала классическую музыку. Спросила только, как дела, мы с папой хором ответили:

– Нормально.

И я отправился к себе в кабинет. Включил компьютер. Первым делом перенёс свои записи по учёбе на «облако». Поработал над курсовым проектом, почитал материалы по программе. Потом сходил в зальчик, устроил себе настоящую тренировку. Та, что была в НИИ, конечно, не считается. А хороший там всё-таки зал. Нужно узнать расписание его работы, чтоб не смущать народ своим экзоскелетом…

В общем, до шести занимался рутиной, помог Асе приготовить ужин, а после ужина вымыл посуду и слушал с родителями хоровое пение. На немецком языке.

Плохой симптом. Мама ещё и спросила, как мне нравится. А когда я ответил, что пойдёт, она стала меня убеждать, что немецкий язык очень полезный и интересный, совсем несложный, не сложнее древненорвежского…

Похоже, что придётся всё-таки перебираться на жительство в НИИ. Домой буду ходить в гости, слушать с мамой эти хоры. Может, действительно найду время, чтобы учить немецкий. Для мамы.

В девять я сказал, что мне пора в НИИ. Мама воскликнула, что уже поздно, а папа проворчал, что по вечерам вместо НИИ мне лучше ходить в ночные клубы, знакомиться с девочками – я ведь большой уже мальчик. Я попросил за меня не беспокоиться.

Сходил в кабинет, уложил в рюкзак мешочек с рунами, постельное бельё, полотенца, туалетные принадлежности. Вышел из дома, оседлал мотоцикл и выехал на вечернюю улицу. По дороге заехал в круглосуточный супермаркет, накупил готовой еды, чтоб только разогреть. Около десяти приехал на служебную парковку.

С традиционным покер-фэйс прошёл через проходную, миновал три поста охраны. Зашёл в кабинет и закрыл замок. А то мало ли кто зайдёт, пока я в капсуле… в субботу вечером. И не паранойя это, просто последствия игры – викинги все параноики.

Рюкзак положил на диван, уселся за монитор. Набрал пароль и включил процесс в режим готовности. Крышка капсулы открылась. Встал, отстегнул экзоскелет и разделся, аккуратно сложив вещи на диване. Прошёл к капсуле, улёгся. Крышка сразу стала закрываться. Вот теперь-то я поиграю по-настоящему! Дней шесть или недельку…

* * *

«Приветствуем, игрок!

Продолжение прерванного сеанса.

Приятной игры»!

Рябь растаяла, вот я и дома. В смысле в домике. Спать охота! Ну, так даже глаза закрывать не надо, уже закрыты, сразу провалился в сон. Что-то снилось, ничего не запомнил. Встал отдохнувший и приступил к разминке, дыхательной гимнастике, перешёл к медитации.

Артемису ещё требуется медитировать для эффективной работы с силами духа, желательно сидя и в одиночестве. Пока обстоятельства позволяют, можно и время потратить. Хотя всё-таки нужно быстрее учиться делать это на ходу. Обстоятельства в игре бывают такие переменчивые.

Взял в сарае верёвку и коромысло с кувшинами и босиком побежал к общественному источнику. Сначала набрал воды, потом разделся и спрыгнул в бассейн. Наплескался, вылез по верёвке. Оделся и понёс кувшины на коромысле домой. Первые два кувшина сразу отнёс на кухню. Семья прежде всего, у мамы всегда должно быть достаточно воды.

В хорошем темпе сделал ещё два рейса к источнику и понёс кувшины соседям. Первым четырём. Последние две хозяйки пусть сами себе носят, не будут болтать лишнего. Таким образом, закончил раньше обычного, завтрака пришлось подождать. Посидел во внутреннем дворике на коленях в медитации.

На завтрак была традиционная молитва, лепёшка, холодная жареная рыба, сухофрукты и вода. Мама сказала, что рыбы ещё останется на обед. Не, здорово, конечно…

Только порадоваться этому почему-то не получилось. Нам бы ещё хотя бы молока! А то Лариса вон какая бледненькая и худенькая.

После завтрака я отправился в гимнасий. Как бы. То есть вообще-то в гимнасий, только не прямо сразу, зашёл в общественные сады или городской парк. Там романтические юноши гуляли с девушками и читали им Гомера, философы размышляли о сути вещей, а государственные мужи отдыхали от своих учреждений и, наверное, принимали взятки. По-моему, самое для этого подходящее место.

А я ушёл подальше от центральных аллей и принялся работать с персонажем всерьёз. Серия упражнений в максимальном темпе, две минуты отдыха. Три цикла или полчаса, пока не стали дрожать руки и ноги. Потом долгая часовая медитация и ещё разок всё сначала.

На третий подход времени уже не хватило. Последним уроком сегодня закон божий, а его прогуливать никак нельзя. В гимнасий практически бежал, успел к началу перемены. Ребятишки меня будто не заметили.

Пришёл отец Никодим и позвал всех в класс. На его уроках самое главное было не уснуть. Рассказывал он добрым, спокойным голосом, к ученикам с вопросами не лез. Ребята морщили лбы, силясь понять, о чём говорит батюшка, и, боже упаси, не зевнуть. А я спокойно на него смотрел честными глазами, понять или запомнить что-то даже не пытался, вообще ни о чём не думал, наполняясь праной и направляя ци.

В конце урока ребята встали и торжественно провыли за батюшкой молитву во здравие базилевса. Отец Никодим отпустил класс и тем же монотонным голосом проговорил:

– Артемис, задержись.

Одноклассники, старательно на меня не глядя, вышли. Я подошёл к священнику.

– Давно ли ты исповедовался? – спросил он.

– В позапрошлое воскресенье, отче, – пробормотал я.

– Давно, – добродушно сказал батюшка. – Как на исповеди, скажи мне, зачем ты принёс в гимнасий листы и что в них записывал? Тебе это кто-то поручил?