Ашира Хаан "Приличной женщине нельзя…"

Все-таки последние пятнадцать лет изобилия положительно отразились на внешности парней. Помню, в мои шестнадцать выбор был небольшой – либо «крутые», быдловатого вида чоткие пацанчики, уверенные, что мир принадлежит им. Лица не обезображенные интеллектом, стрижки почти под ноль – товарищ старшина будет доволен, мечты о личных тачках и планы пойти работать в ментовку или в бизнес.

Либо задроты с немытыми патлами, гитарой за спиной и заумными разговорами о Кастанеде. Как некий компромисс между теми и этими были еще всякие субкультуры типа метталистов, эмо, готов, панков… В общем, разнообразно – но как-то так разнообразно, без особого выбора. Если хотелось симпатичного, да еще чтобы умел пользоваться парфюмом, хорошо выглядел, мог поддержать беседу, то гот он, панк или чОткий – уже было неважно. Приходилось брать, что дают.

А нынче… один высокий, стильный, даже на каток вышел в полупальто и с повязанным по-шерлоковски шарфом. Даже странно, что без зонтика-трости.

Другой – в белом лыжном костюме, с андеркатом и выбритой бровью, даже на месте спокойно не стоит, пританцовывает на фитнес-коньках.

Третий – с выбеленными волосами, крашеными на концах в розовый, десятком колечек в левом ухе и в расстегнутой косухе, под которой майка обтягивает мышцы груди. У меня аж материнский инстинкт пробуждает – так и хочется рявкнуть: «Свитер надень!» А он мало того, что не надевает, так еще и ту маечку задирает как бы ненароком, демонстрируя стиральную доску вместо живота.

Четвертый – бычок такой мощный. Вот он и в свитере под горло, и в штанах камуфляжных и взгляд такой – суровый, исподлобья. Но двигается легко, словно на коньках родился.

Пятый – явный мажорчик в куртке с огромной надписью Balenciaga. Да и прочие шмотки у него явно брендовые и недешевые. Но выражение лица такое, что ясно – он во всем этом модном обвесе с удовольствием попрется со всей компанией хоть в глухой лес, хоть в дом с привидениями, хоть на запрещенные гонки на заброшенной военной ВПП.

Я стояла, облизываясь на каждого из них и в первый раз в жизни, кажется, думала: «Эх, где мои шишнаццать лет!»

Я бы – ух!

Я бы – ах!

Я бы не была такой приличной книжной девочкой, какой была в свои шестнадцать!

А Машке, кстати, совершенно пофиг – ей интереснее фанфики по Гарри Поттеру писать, и облизывается она на старых пердунов типа Дженсена Экклза или Алана Рикмана. Нет, не спорю, Алан Рикман прекрасен. Но он уже умер! А она только смеется и отвечает: «Какая разница?»

Один из парней, тот, что с выбеленными волосами и розовыми прядями, отделился от группки друзей и лихо прокатился по кругу, разгоняясь все быстрее и быстрее, а потом сделал «ласточку» и сразу – закрутился, весь вытягиваясь вверх. Казалось, он может вот так вертеться бесконечно долго.

– Ух, какой! – Выразила мои чувства женщина лет пятидесяти рядом со мной. Она пришла с пятилетней девочкой и подбадривала ее, стоя за оградой. – Прыгни еще! Прыгни! Умеешь?

Парень обернулся к ней, мотнул подбородком и снова покатился по кругу – вывернув обе ступни наружу и разведя руки в стороны.

– О, посмотрите, молодец какой, «кораблик» умеет! – Снова восхитилась женщина. – Похоже, серьезно занимается.

Я покивала с улыбкой – добавить мне было нечего, в фигурном катании я понимала примерно ничего. Зато вместе с соседкой по заборчику с удовольствием смотрела, как ловко светловолосый перетекает из одного элемента в другой, словно это ему вообще ничего не стоит. Ощущение обманчивое – я пару-тройку лет назад пыталась встать на коньки, чтобы разнообразить наш с Машкой зимний досуг. Максимум, на что меня хватило – проковылять вдоль бортика до следующего выхода и с позором рухнуть на скамейку. Лед, правда, у нас во дворе был не такой гладкий.

Вообще удобно быть взрослой тетенькой, которую никто не заподозрит в амурном интересе к молодняку возраста наших детей. Можно беспалевно пялиться на этот молодняк, пуская слюни, а потом пожаловаться на то, что твои отпрыски не торопятся заниматься спортом.

– А я вот внучку заинтересовала! – Похвасталась женщина. – Говорят, можно на коньки с трех лет ставить, но мы дотянули до пяти, страшно было за юные косточки. Зато от «Ледникового периода» ее теперь не оторвать.

– Моя в Лондоне на катке сейчас зажигает! – зачем-то соврала я, демонстрируя на телефоне фотографии, сделанные Машкой на демонстративно-вежливом отдалении от катка.

– Ну молодец, молодец… – как-то неискренне порадовалась женщина и принялась звать свою внучку: – Есения! Давай сходим покушать!

– Ну ба-а-а-а… – заканючила та.

Парни тем временем разъехались в разные стороны и принялись раздавать зевакам, глазеющим на каток яркие листовки. Я дождалась своей очереди и разочарованно выдохнула: «Скидка на билет 5%!»

Они тут не по зову души выпендриваются, оказывается, на работе люди.

Светловолосый, не глядя сунувший мне рекламку, услышал мой вздох и вернулся.

– Согласен, пять процентов жлобство, – заявил он так, словно мы с ним сто лет уже знакомы и давно обсуждали. – Давай я тебе свою карточку дам, там двадцать процентов, а коньки в прокате все равно хреновые. Уломаю Дианку дать свои погонять на часик.

– Зачем?.. – Оторопела я и зачем-то принялась впихивать ему листовку обратно в руку. – Мне не надо.

– Да какое не надо! Ты же уже полчаса на нас пялишься, как девочка со спичками на камин в богатом доме. Конечно, надо!

Листовку он у меня забрал, но взамен протянул свою ладонь.

Вблизи его уже не хотелось закутывать в шарфик и требовать надеть шапочку – от его тела пыхало жаром, как от печки, только что пар не шел. Светлые до прозрачности глаза смотрели нагло и дерзко – никакого уважения к взрослой приличной женщине!

…заигрывать с посторонними парнями, годящимися в сыновья

Как теперь этому молодому-резкому объяснить, что я не на каток хотела, а совсем иных удовольствий?

Посмотреть хотела! Конечно, просто посмотреть на красивых мальчиков, которые нарезают круги и выпендриваются трюками. Полюбоваться! А вовсе не то, что я сама про себя сейчас подумала! И вообще, если бы я выбирала из молодняка, я вон того, в пальто с шарфиком взяла, он постарше выглядит. А этот мне в сыновья годится!

Ну, годился бы, будь я совсем неприличной девочкой в свои юные года.

– Почему вы меня на «ты» называете? – запоздало возмутилась я. – Молодой человек, мы с вами на брудершафт не пили!

Я смерила его максимально ледяным взглядом. Но, видимо, ледяные взгляды ему были так же нипочем, как и кусачий морозец на катке.

– А в чем проблема? – ухмыльнулся он. – Давай выпьем. Глинт будешь?

Снова оглядев его с ног до головы – черные фигурные коньки, брюки-карго с кучей пряжек и карманов, косуха, обтягивающая футболка, наглая улыбка, высветленные волосы с розовыми кончиками – я прям рассердилась на судьбу. Почему ко мне малолетки клеятся? Почему стаканчик глинтвейна мне не мог предложить серьезный мужчина лет сорока с благородной сединой и серебристым «Лексусом» на ближайшей парковке?

Я тут уже минут сорок мерзну, давно пора.

– Не буду, – покачала я головой. – Вам не советую – вы управляете транспортным средством повышенной опасности.

– Я – что? – озадачился парень. Но быстро сообразил: – Оу! Ты про коньки! Да брось, я на них даже в дугу бухой устою. Даже крепче буду, чем пешком. Знаешь, как моряки по твердой земле с трудом ходят после качки?

– Уверена, что почти все пьяные водители, попавшие в аварию, думали точно так же, – нахмурилась я. – Давайте завязывать этот бесперспективный разговор.

Он поднял брови, намереваясь возразить, но в этот момент звонкий девичий голосок позвал:

– Демон! Ты чего застрял там?

Он оглянулся на свою компанию. Среди парней там тусовались еще и две девчонки. Одна рыжая, сияющая шевелюрой ярче новогодних огней. В белой шубке, в клетчатой юбочке и румяная – как с картинки. Другая тоже как с картинки – но уже из другого журнала. Темноволосая, холеная, с накачанными губами и наращенными ресницами. Такие красотки в ее возрасте как раз находят себе «папиков» и с шелупонью вроде этого Демона перестают общаться. На ее задницу в обтягивающих лосинах пялился весь каток. Включая тех самых серьезных сорокалетних владельцев «Лексусов» с сединой, на которых я рассчитывала.

Звала его рыжая, а темненькая только смотрела с насмешкой – но, видимо, хватило и этого. Он хмыкнул, развернулся и, не прощаясь, укатил к ним. А я осталась стоять с рекламкой в руке, как дура.

Будь я на десяток лет помоложе – смутилась бы и сбежала с катка. Но вместе с морщинами и килограммами с годами нарастает еще и дзен, поэтому я осталась стоять и любоваться дальше. А что? Ничего противозаконного не творю. Может, мне тот, в пальто, тоже глинтвейна предложит?

Но «тот, в пальто» вообще в мою сторону не смотрел. Зато девчонки пялились исподтишка и хихикали, обмениваясь шепотками на ухо. Рыжая особенно часто стреляла лисьими глазками в мою сторону. Нашла к кому ревновать!

Парни снова разъехались по всему катку, по мере сил изображая крутых фигуристов. Лучше всего получалось у Демона и темноволосой девчонки – потому что с ее задницей можно было вообще никак не кататься.

Светловолосый же снова разогнался и завернул лихой росчерк по льду, затормозил как следует – и буквально с пустого места снова закрутился веретеном. Выглядело это совершенно нереально, я даже представить не могла, как у него получается. Тем более, с моими навыками катания. А он, не делая паузы, снова вышел в «ласточку», присел, делая «пистолетик» – в общем, красовался изо всех сил, пару раз сорвав даже жидкие аплодисменты немногочисленных зрителей.

И – не забывал поглядывать на меня.

Ну… Хватит уже. Шоу прекрасное, но мне пора.

И я направилась в сторону выхода вдоль ледяных дорожек, попутно выкинув в урну рекламку. Отойдя подальше от веселой тусовки, остановилась, чтобы надеть перчатки – и тут к бортику подкатил светловолосый Демон, лихо развернувшись и осыпав меня вихрем ледяных крошек.

Схватился за ограду и перескочил, преградив мне путь.

– Уходишь? – спросил он небрежно.

– Ухожу.

Я аккуратно обогнула его и пошла по дорожке дальше, но он в два прыжка на зубцах коньков снова оказался передо мной.

– Почему?

– У тебя коньки не затупятся? – вместо ответа поинтересовалась я.

– Затупятся, – кивнул он. – Это шеффилдская сталь, они только для искусственного льда, на асфальте им хана.

– Ты профессиональный фигурист?

– Ни в коем разе! – он прижал ладонь к груди, слегка оттягивая футболку вниз, и из-под ворота показалась татуировка в виде змеи, обвивающей его ключицы.

– Но ты круто катаешься, и коньки, вон, у тебя непростые.

– Я просто люблю выпендриваться, а для этого нужны какие-то достижения, – хмыкнул он, откидывая челку с лица резким движением.

Вот чего я стою и болтаю тут с ним? Вблизи он вовсе не такой красавчик, как мне казалось. Был у меня одноклассник чем-то на него похожий, только рыжий. С таким же неистребимым хамским выражением на лице, даже когда молчит.

– У тебя они есть? – сама не заметив, я тоже перешла на ты.

– До тринадцати лет меня прочили в олимпийские чемпионы.

– А что потом случилось?

– Природа нагадила, – развел он руками. Но в лице не было ни намека на сожаление. – Двойной прыжок – мой максимум, как ни бейся.

– И ты бросил?

– А смысл оставаться? – хмыкнул он. – Тридцатое место на первенстве Бутово – не мой уровень достижений.

– Есть такое первенство? – удивилась я.