Ашира Хаан "Приличной женщине нельзя…"

Он не ответил, только сощурил свои нагло-прозрачные глаза и склонил голову набок. Вот узнаю эту манеру, Машка так же себя ведет, заменяя этой пантомимой невежливое: «Мать, ну ты совсем дура, что ли?»

– Фигурист, значит… – кивнула я.

– Бывший, – уточнил он.

– Может, еще и танцор? – спросила, вспомнив, как он двигался.

– Бывший, – повторил он.

– Еще кто бывший?

– Оперный певец.

– Ого! Что же пошло не так на этот раз?

– Природа… – снова развел он руками. – Диапазон маленький, полторы октавы.

– Что еще у тебя маленькое, даже спрашивать не буду… – пробормотала я себе под нос, не удержавшись.

Он сам подставился! Я не виновата!

Он сощурился и продуманно-небрежным жестом положил ладонь на живот, вновь как бы невзначай задирая футболку и открывая поджарый живот.

– Показать?

…позволять платить за себя незнакомым мужчинам

Вот молодежь пошла!

Ни стыда, ни совести!

Что себе позволяют!

Мы себе такого не позволяли!

А зря…

– Не надо! – быстро сказала я. – А то меня арестуют за растление малолетних.

– Мне двадцать два, – несколько обиженно отозвался этот наглец.

– А мне тридцать пять, мальчик, – устало вздохнула я, мысленно прикинув разницу в возрасте и загрустив от несбыточных перспектив. – Иди играй к своим девочкам.

Но он почему-то не пошел. Футболку, конечно, опустил и больше никаких поползновений похвастаться, чем бог наградил, не делал.

Зато, поразмыслив, сообщил:

– Меня Демьян зовут.

Ах вот почему Демон…

– Очень приятно, – нейтрально отозвалась я.

Но попыток уйти, кстати, не делала.

Когда еще пофлиртуешь без далеко идущих последствий? Эти же, седые и в «Лексусах», давно скисли, устали от беготни. Они лучше деньгами отдадут, чем вот такой ни к чему не обязывающей болтовней. А зачем мне их деньги? У меня и свои есть.

– А тебя? – Демьян переступил коньками, и меня аж перекосило, когда я представила, что сейчас станет с этой его шеффилдской сталью.

Настойчивый такой.

– Алена, – фыркнула я.

– Аленушка… – расплылся он в улыбке.

– Алена Ивановна для тебя! – отчеканила я, попытавшись добавить в голос стальные нотки, подслушанные у бывшей свекрови-завуча.

– У меня нет фетиша на строгих училок, – сообщил Демьян. – Да ты и не похожа на такую. Ты скорее Снегурочка…

Он протянул руку и кончиками пальцев стряхнул с моих волос несколько нагловатых снежинок. Оказывается, пока мы болтали, с черного неба незаметно начал сыпаться легкий сухой снежок.

– А на снегурочек у тебя фетиш, значит, есть?

– Возможно… – коварно улыбнулся он.

– Тогда у тебя вон! – я подбородком указала на каток за его спиной. – Свои снегурочки.

Он развернулся к катку, бросил быстрый взгляд и нахмурился:

– И кто из них Снегурочка? Диана или Настя?

– Обе! – торжествующе заявила я. – Только для разной аудитории. Рыжая для детей, брюнетка для взрослых.

Он сначала негромко фыркнул, а потом рассмеялся, запрокинув голову и демонстрируя острый кадык, от вида которого меня странно дернуло – будто легким током.

– Ну что, – он снова протянул мне ладонь. – Пойдем глинтвейна выпьем. За знакомство. И на брудершафт, уговорила.

– Нет, – качнула я головой.

– Кофе? Какао с маленькими такими зефирками? Облепихового чая?

– Нет, – снова сказала я.

– Брусничного морса? Комбучи? Молочного коктейля? Там есть шоколадный, банановый и карамельный.

– Мне уже пора, – сказала я, с потаенным интересом, однако, гадая – что он теперь придумает?

– Ты замужем? – вдруг спросил Демьян, опуская руку.

– Нет… А какое отношение…

– Бойфренд? – Чуть-чуть напряженным тоном.

– Никого у меня нет.

– Тогда пошли, – и он ухватил меня за руку, уже не спрашивая, чего я там хочу. Ладонь была очень-очень горячей и странно большой. Я уже записала его чуть ли не в школьники и прямо удивилась, что мои пальцы утонули в его руке.

Он свистнул и махнул своим друзьям – кто-то из них покопошился у бортика и швырнул ему рюкзак. Не выпуская мою ладонь, Демьян, ловко балансируя то на одной, то на другой ноге, очень быстро переобулся из коньков в кроссовки и потащил меня через мостик к ближайшей сияющей разноцветными огоньками кафешке.

Я с любопытством наблюдала уже не только за ним, но и за собой. Новогодние огоньки кружили голову, звучащие на катке мелодии через одну обещали исполнение всех желаний, а морозный воздух пах предвкушением несбыточного. В таких невыносимо-сказочных условиях, пожалуй, пойдешь за руку с самим чертом, если он поманит переменой участи.

А впрочем, я же и шла – с Демоном.

В кафе было потеплее, пар изо рта уже не шел, но все равно достаточно прохладно – я не стала снимать дубленку. Зато Демьян легко скинул свою косуху и повесил на спинку пластикового стула. Столы тоже были дешевыми фанерными, накрытыми бумажными скатертями.

Давно я не была в таком простецком местечке – все деловые вопросы решались в заведениях максимально доступного для контрагентов уровня. Видимо, наше поколение как прочитало в книгах по бизнесу, что одеваться и вести себя следует для жизни, которой ты хочешь жить, а не для той, которой живешь, так и больше не пересматривало принципы.

Но раз связалась с малолеткой – терпи!

– Тебе не холодно? – Забеспокоилась я, увидев, что под курткой у него действительно одна тоненькая футболка.

– Мне жарко, – ответил он, поворачиваясь и оказываясь вплотную ко мне. – Особенно когда я смотрю на тебя.

Осадить наглеца я не успела.

– Хэй, Демон! – Крикнул ему парнишка на кассе. – Тебе как всегда?

Тот шагнул к стойке, обменялся с ним рукопожатием и кивнул на массивный чан, от которого разливался аромат вина и специй:

– Нам два глинтвейна.

Я достала карту – совершенно без задних мыслей, просто привыкнув, что везде плачу за дочь.

Уххххх, каким демонским яростным взором меня наградили!

Убрала ее обратно, не успев задуматься.

– Ну да, у тебя, небось, по студенческому скидки, – неловко съехидничала я. – Или по Пушкинской карте.

– Я должен в ответ пошутить про пенсионное? – поднял брови Демьян, отходя от прилавка с двумя высокими стаканами с глинтвейном.

Я села за стол напротив его места, и он потянулся, чтобы поставить стаканчик рядом со мной. Его рука оказалось прямо у меня перед глазами, и я заметила татуировку на плече – треугольный осколок зеркала, в который влетает птица. Я покосилась – на другой руке из такого же осколка птица вылетала.

Руки у него были красивые – очень по-мужски. Широкие запястья, покрытые чуть-чуть рыжеватыми волосами, крупные ладони, длинные пальцы. И натянутые жилы на предплечье, в которые мне неожиданно захотелось впиться зубами.

Аж слюна выделилась – я мысленно ощутила, как пружинят вены под языком и упруго поддается кожа, пахнущая холодом и вином.