978-5-17-151871-4
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 14.06.2023
Правильно сказали, что сторож Владимир Борисович – тот еще прохиндей, удрал в неизвестном направлении, поскольку знал, что не будет в этом доме покоя. Просто так собаку бросить, видно, совесть не позволила, а скорее всего побоялся, что хозяева вернутся, узнают, что пес с голоду умер, так ему мало не покажется.
Деньги-то хозяйка ему на собаку, конечно, оставила, тут Анфиса не наврала. И вообще, правильно она этого сторожа оценила, не было у нее к нему доверия. А Тоня, как всегда, в дураках – полезла в пекло по собственному желанию.
Самое умное, что можно было сейчас сделать, – бежать отсюда как можно скорее. А что? Сесть в машину да и уехать. Ключи от дома у Анфисы оставить. Или под крыльцо подсунуть. Конечно, это не самое надежное место, ну и ладно.
Да, но Рик? Как же она может бросить собаку? Ведь Владимир Борисович две недели точно не вернется, да и потом вряд ли. И тогда Рик умрет с голоду, а скорее всего его раньше пристрелят либо бандиты, либо эта ненавистница собак Соколова.
Взять Рика с собой? Но куда она его повезет? У нее нет ни жилья, ни денег, чтобы снять квартиру, да и кто пустит квартирантку с такой большой собакой?
И как же так получилось, что она оказалась совершенно одна, как дуб среди долины ровной? Нет у нее ни друзей, ни родственников, ни человека надежного, чтобы можно было к нему обратиться и чтобы помог в трудную минуту.
А вот так и получилось, что Тоня – законченная неудачница. Чему тут удивляться? Никогда ей не везло, а сейчас уж край настал. А она-то надеялась, пыталась как-то бороться, притчу о лягушках в сметане вспоминала. Дескать, одна лягушка лапки опустила, сдалась да и утонула в сметане. А другая – смелая и целеустремленная – не сдалась, работала лапками, сбила из сметаны масло да и выскочила из горшка. В школе им об этом учительница рассказывала, а Тоня тогда еще подумала – кто это масло есть будет, после лягушки-то…
В общем, вранье это все, от судьбы не уйдешь, уж Антонина-то это точно знала.
После окончания колледжа она стала искать работу. Знакомств никаких, связей тоже – прочитает в газете, что нужен секретарь, да и звонит туда. Половина мест к тому времени была уже занята, остальные по ее голосу определяли, что не подходит. Съездила в парочку каких-то зачуханных фирмочек, так и то начальники как посмотрели на Тоню, так на лице сразу разочарование проступило. А кого они ждали-то на мизерную зарплату? Мисс Россия, что ли?
Лето прошло, и тетя Лина устроила ее в тот же колледж в деканат. Работа унылая, зарплата – одни слезы. Все Тоню шпыняли, до последней уборщицы. Дядька в открытую радовался – говорил, что ничего путного из нее не выйдет, так оно и получилось, даже в секретарши не берут! Да куда тебе, милая, там же с начальством спать надо, а на тебя, уродину, кто польстится?.. И так далее в таком же духе.
Прокантовалась так Тоня года полтора, а потом привалила ей неожиданная удача.
То есть это она так сначала подумала. Одна родительница, чья дочка уж такая оторва попалась – ничего делать не хотела, учебу прогуливала, преподавателям хамила напропалую, на Тоню внимание обратила. Она, мамаша оторвы этой, часто в колледж таскалась, уж очень надеялась, что дочка доучиться сумеет, все-таки при деле ребенок. А муж у нее был какой-то бизнесмен. У него как раз секретарша уволилась, так женушка Тоню ему и сосватала. А для чего – это Тоне в первый же день на новой работе сотрудницы объяснили.
Директор фирмы, муж этой тети, оказался жутким бабником. И шел по пути наименьшего сопротивления, то есть предпочитал спать с секретаршами. И все было бы отлично, если бы не жена. Она, естественно, супруга своего знала как облупленного и строго следила за его моральным обликом. Послать ее подальше он не мог, поскольку в фирме была достаточно приличная доля ее акций. Вот она и держала руку на пульсе, то есть сама подыскивала ему секретарш.
Муженек прекрасно знал, что находится у жены под колпаком, но ничего не мог с собой поделать. Каждую новую секретаршу окружал заботой, обхаживал и стремился уложить в постель. Это было непросто, поскольку жена была начеку и подбирала соответствующих кандидаток. Однако ничего не помогало – ее всеядному благоверному годились все без разбора: толстые и болезненно худые, коротко стриженные мосластые девчонки с обгрызенными ногтями и дамы не первой молодости с хриплым голосом и неистребимым запахом табака.
Была одна невеста, которой роман с директором не помешал выйти замуж в назначенный срок, была добропорядочная мать троих детей. Как только становилось ясно, что начальник преуспел в своих амурных начинаниях, его жена тотчас секретаршу увольняла. И все начиналось по новой.
Когда директор увидел Тоню, он и глазом не моргнул – всяких повидал, а эта вроде на первый взгляд и ничего себе. Не красавица, конечно, но бывали и похуже. Однако его жена была тетка не промах, она-то однажды увидела Тоню во всей красе.
Дело в том, что директор фирмы был мужчина громкоголосый и грубоватый. И в процессе работы часто повышал голос на подчиненных, а уж поорать на секретаршу для него было обычное дело. Так-то он был человек незлой, и никто на его крик не обращал особого внимания.
Иное дело Тоня. У нее, доведенной дядькой до белого каления, реакция на крик была однозначной – она впадала в ступор, глядя вбок невидящими глазами, и вид у нее в этот момент был невменяемый. Дядька, как уже говорилось, в словах не стеснялся и называл в такие минуты племянницу полудурком. И вот как только начальник с утра пораньше заорал да бросил на пол не те бумаги, то увидел свою секретаршу в ступоре.
Тоня ничего не могла с собой сделать. Она путала документы, роняла на пол ценные образцы, проливала кофе, не могла ответить по телефону. Она до сих пор не понимала, как директор не выгнал ее сразу. Наверное, не хотел идти с женой на открытую конфронтацию.
Он выбрал иной путь. Промучившись с Тоней некоторое время, послал ее на курсы, а потом устроил помощником товароведа в свою же фирму. Тоня тихонечко сидела за компьютером и учитывала поступающие товары. Никто на нее не орал, так что дело шло если не быстро, то все же без проволочек. Еще через некоторое время дела на фирме пошли плохо, и директор уволил половину служащих. И Тоню тоже, но к тому времени она и сама нашла работу получше.
Так и пошло. Долго на одном месте она не могла удержаться – либо фирма разорялась, либо директор осуществлял ротацию кадров, либо атмосфера накалялась, и Тоня сама решала переменить работу.
С сотрудниками она не конфликтовала, но и душой коллектива никогда не была. Работала в небольших фирмах – менеджером, товароведом, даже кладовщицей на складе.
Понемногу приоделась, даже съездила отдохнуть на море – пригласила коллега, у которой не было спутника. Тоне понравилось, но та коллега больше ее не приглашала, а потом и вообще уволилась. Дома все как-то устаканилось. Дядька где-то дежурил сутки через трое, и в эти сутки Тоня бывала дома. Помогала тете Лине по хозяйству, или просто сидели вместе, разговаривали. Тетка стала прихварывать, выглядела неважно, но никогда не жаловалась.
Прошло еще какое-то время, и Тоня познакомилась с будущим мужем. Точнее, он с ней познакомился. Она, растяпа, выронила кошелек, а он поднял. И подал ей, и помог упаковать покупки. Тетя Лина давно уже не ходила за продуктами, у нее от тяжелых сумок начиналась одышка, дядька же, находясь три дня дома, требовал полноценного четырехразового питания, так что Тоне приходилось бегать по магазинам чуть ли не каждый день. В их старом районе магазинов было мало, а супермаркет далеко.
Тогда Антонина поблагодарила доброго человека и пошла своей дорогой. Но порвался пакет, и она остановилась, беспомощно взирая на раскатившиеся по асфальту апельсины и пачки творога. Дядька к старости проникся вдруг здоровым образом жизни и требовал полноценных витаминов. Хорошо хоть, бутылка боржоми не разбилась, что Тоня покупала для тети Лины.
И снова ее нагнал тот самый мужчина, собрал раскатившиеся апельсины, закинул ее пакеты в свою тележку и предложил подвезти. Тоня сначала отказалась, но потом представила, как идет, придерживая разорвавшийся пакет, к остановке, а маршрутки нет как нет, а когда придет, то набьются в нее такие же, как она, навьюченные продуктами люди, представила, как все будут пинать ее пакеты и обругают по-всякому… представила все это и согласилась.
Машина у него оказалась недорогая, та самая старенькая «хонда», которая потом, после развода, досталась Тоне. В автомобиле и познакомились. Звали его Викентием, но он сказал, что имя свое старообразное не очень любит и друзья называют его Викой. Тогда Тоня не слишком его разглядывала, больше беспокоилась, чтобы апельсины не раскатились. Ну, поблагодарила, конечно, да и хотела пойти домой, только он выпросил ее номер телефона. И свой дал, дескать, если соберетесь в супермаркет, то позвоните, вместе веселее.
Дома дядька разорался, что купила все не то, и Тоня про Вику совершенно забыла. До следующей субботы, когда он позвонил и предложил свои услуги. Тут уж она призадумалась, в зеркало на себя поглядела, макияж наложила поярче.
В тот раз после покупок он пригласил ее тут же, в супермаркете, кофе выпить, неподалеку кафе довольно приличное располагалось. Посидели, поговорили, и Тоня его как следует рассмотрела.
Мужчина, конечно, не первой молодости, на вид все сорок, стало быть, лет на пятнадцать ее старше. Да только ей выбирать не приходится, до того, как с Викой познакомилась, пару раз только парень на свидание пригласил. А после как-то на вечеринке переспала с одним, так он потом от Тони шарахался, как от чумной, у него оказалась жена ревнивая, если что узнает – Тоне тоже не поздоровится.
Так что выбирать Тоне было особо не из кого. А тут все-таки приличный человек. Хотя внешность, конечно, так себе. Был он среднего роста, не толстый, но и не худой, лицо бледноватое, кожа хоть и чистая, но какая-то блеклая, глаза серые, незаметные, волосы тонкие, редковатые, на висках – залысины. Заурядный, в общем, человек, ничем не примечательный.
Да только Тоне ли об этом говорить? Она сама ничем не примечательная личность, обыкновенная, ни умом, ни красотой не блистала, никакими талантами Бог не наградил, ни рожи, в общем, ни кожи, как дядька говорил. Так что если нашелся мужчина, который обратил на нее внимание, то грех от такого отмахиваться.
Ну и стали они с Викой встречаться. В кино сходили, в театр, в музей даже. По городу погуляли, он рассказывал что-то про Монферрана да про Растрелли. Теперь-то Антонина знала, что никаких особенных знаний у него не было, все из школьного учебника, а тогда он казался ей необыкновенно умным. Серьезный человек, солидный, а что внешне не красавец писаный, так это и ни к чему, Тоня свое положение очень даже хорошо понимала, дядька с самого детства ей внушил.
А самое главное, что ее привлекло, – говорил Вика всегда тихо, голоса никогда не повышал, улыбался редко, а смеха его громкого она никогда не слышала. И привыкла к нему потихоньку. А уж когда он в ресторан ее пригласил, а после домой позвал, Тоня пошла без раздумий.
Квартира у него оказалась двухкомнатная и очень чистенькая, нигде ничего не валялось, никакого ненужного хлама, что тоже произвело на Тоню приятное впечатление. В постели ничего такого особенного она не ощутила, но отнесла это на счет своей неопытности.
Они встречались месяца два, когда Вика предложил ей остаться. А если тебе неудобно, добавил он, то давай поженимся.
Дома тетя Лина приступила к Тоне с расспросами, видно, заметила, что с племянницей что-то происходит. Тоня отмалчивалась, так как не была уверена, что тетя Лина дядьке не проболтается. А уж тот-то на Тониных косточках попляшет, все выскажет, такой уж у него характер.
Вика все настойчивей звал ее переехать, и как-то, когда Тоня заночевала у него и забежала домой утром перед работой, дядька устроил грандиозный скандал. Он орал так, что стекла дрожали, а соседка снизу стучала по трубе. Но дядьку это не остановило, он поминал Тонину мать, обзывал ее последними словами и утверждал, что Тоня пошла по той же дорожке.
Глядя на его распахнутый в крике рот, Тоня решилась. Собрала чемодан и ушла, хлопнув дверью напоследок. Тетя Лина ее не останавливала, стояла у двери бледная, держась за бок. Как теперь Тоня со стыдом понимала, тетке было очень плохо, уже тогда у нее начались боли. Ну, с дядьки-то какой спрос, всегда последней скотиной был, а Тоня могла бы заметить.
Началась ее семейная жизнь. В первое время Тоня ожила, представляя, что никогда больше не увидит дядькиной гнусной рожи и не услышит его криков, что они с Викой будут жить в этой тихой, чистой квартире, а потом у них родятся дети. Не сейчас, но в будущем.
Они расписались в загсе, никого не позвав на регистрацию. Вика сказал, что у него никого нет, родители умерли, братьев-сестер не имеет. Еще он признался, что был женат, но жена давно умерла от тяжелой болезни. Он долго был один, а теперь встретил Тоню и надеется создать с ней крепкую семью. Она, дура, еще пожалела его тогда, по головке гладила. Ну, дура и есть. Иногда ей казалось, что дядька был прав.
Близкой подруги у Тони не было, даже в свидетели позвать некого. А сотрудникам из фирмы, где она тогда работала, не хотелось Вику показывать. Уже тогда она смутно понимала, что гордиться нечем.
В первое время вроде бы и ничего такого особенного у них не было. Вика в еде нетребовательный был, не пил, не курил, на работе не задерживался. Тоня в привычках своих скромная, вроде бы и денег им хватало. Чистоты только требовал и порядка, ну, так Тоня у дядьки хорошую школу прошла, тот вечно соринку найдет какую-нибудь и орет, хотя сам был неряха и грязнуля ужасный. Тем более что Вика никогда на нее не кричал, вообще голоса не повышал, уже за одно это Тоня к нему хорошо относилась.
Вот в постели только у них не ладилось. Ничего Тоня не чувствовала, хоть убей. То ли муж это понимал, то ли и правда сексом не очень интересовался, только занимались они этим не чаще раза в неделю. Ну, Тоня думала, все-таки у него возраст, а ей-то хоть бы и совсем не надо. Ну и что с того? И так люди живут, зато у нее муж с квартирой, про дядьку можно забыть.
Прошло какое-то время, и как-то Тоня наливала мужу чай да и обожгла руку – он дернулся неловко, кипяток и пролился на нее. Было очень больно, Вика всполошился, намазал руку какой-то мазью, забинтовал, пожалел, она даже растрогалась. А он вдруг в постель ее потянул, еще и девяти часов не было.
Тоня слабо сопротивлялась – дескать, больно мне, не до того сейчас, Вика словно не слышал. Набросился на нее со страстью, никогда она таким его не видела. Ему-то хорошо, а ей плохо. Руку больную в процессе задевает, она прямо стонет, а он и не слышит.
В общем, закончился этот кошмар, муж заснул, а утром про это они не говорили. Рука зажила, все стало по-прежнему, Вика снова к сексу охладел, а Тоня и рада, не нужно ей ничего. Еще какое-то время прошло. И однажды пришла Тоня с работы пораньше, грипп у нее начинался. Температура подскочила, а от высокой температуры у нее всегда голова ужасно болела. Ну, еле до постели дотащилась да и легла. Не спит, а в забытьи находится. И чувствует вдруг, что кто-то на нее навалился. Оказалось – родной муж. Тоня хочет ему сказать, что плохо ей, голова сейчас лопнет от боли, а языком пошевелить не может. Опять он со страстью на нее набросился, а она только об одном думает – как бы все поскорее закончилось. А потом он голову ей повернул резко, и Тоня сознание потеряла. Пришла в себя – никого нет рядом, в соседней комнате телевизор работает, едой пахнет – ужинает он. Лампа над столом горит, все так тихо, чисто.
Прошла у нее болезнь, и снова все стало по-прежнему. Только Тоня задумываться начала. А тут тетя Лина позвонила – как живешь да как твоя семейная жизнь. А Тоне и сказать нечего. Тетка, видно, поняла что-то, забеспокоилась, приходи, мол, поговорим, вижу, что не все у тебя ладно. А Тоне стыдно стало, что ничего у нее не получается, она и ляпнула тете Лине: не тебе, мол, меня учить семейной жизни, такого брака, как у тебя, вообще никому не пожелаешь, даже врагу злейшему, уж я-то знаю во всех подробностях. И трубку повесила.
А на следующий день полезла Тоня в кладовку – там, на верхней полке, порошок стиральный стоял и средства чистящие. И вдруг упала на нее здоровенная банка с краской, Вика потом сказал – от ремонта осталась. Хорошо хоть, не по голове попала, а по ноге. Но боль была жуткая, Тоня испугалась, что кость раздробила и теперь на всю жизнь хромой останется. Пока Вика вез ее в травмпункт, нога на глазах опухла. Ушиб оказался очень сильный, больничный дали на две недели, потому что ходить Тоня могла с трудом.
Ну а вечером, как домой вернулись, Тоня уже представляла, что будет. И решила отпор дать Вике, когда на него страсть накатит. Да ничего не вышло. Тоня кричала, отбивалась, а он будто не слышал. Смотрел на нее, а глаза прямо белые какие-то.
Тоня испугалась – чужой человек совсем. Ну, сомлела от страха да от боли. Наутро он встал как ни в чем не бывало, чаю даже ей в постель принес. Такое еще раза три потом повторилось, пока нога не прошла. А Тоня, сидя дома, стала думать, откуда та банка с краской взялась, что ей на ногу свалилась. Не было ее раньше на полке, не место ей там, Тоня точно помнила. Сопоставила еще кое-какие вещи и поняла, что муж ее – патологический садист. Возбуждается только тогда, когда ей больно. А так она ему неинтересна совсем.
Что делать? Кому жаловаться? Да ее на смех поднимут, никто не поверит. Уйти к себе, чтобы снова дядька на нее орал? Никак невозможно.
Решила Тоня осторожной быть, так-то в открытую Вика сделать ей ничего не мог, побоялся бы. А пока на больничном сидела, познакомилась с соседкой, что в квартире напротив жила. Вика, когда она к нему переехала, с соседями велел не болтать попусту, ничего про себя не рассказывать. А тут столкнулись на лестнице, та женщина спросила, что с ногой, к себе пригласила чаю попить. Тоня и пошла, чтобы от грустных мыслей отвлечься. И узнала много интересного.
Оказывается, Вика в эту квартиру въехал по обмену всего за полгода до того, как с Тоней познакомился. А в этой квартире жила соседкина подруга, одинокая и немолодая, она в тот дом поменялась, потому что у нее родственники там жили. И соседка с подругой поддерживала связь, часто по телефону разговаривали. Подруга была женщиной общительной и мигом подружилась со всеми соседями. Они ей и рассказали, что Вика жил в той квартире с женой, которая болела, а потом куда-то делась, а Вика переехал.
– Умерла… – сказала Тоня.
– Да нет, – покачала головой соседка, – упала, спину повредила, так что ходить совсем не могла, в инвалидном кресле ездила. А потом они развелись.
Тоня тогда поскорее распрощалась и ушла.
Не дело это – обсуждать собственного мужа с малознакомой соседкой. Но какой-то червячок точил душу – а что, если это правда? Ей он сказал, что первая жена болела и умерла давно, а по словам соседки получается, что она вовсе не умерла и женат на ней Вика был недавно. Тоня нашла в ящике комода его паспорт, там вообще не было никаких отметок – ни о разводе, ни о женитьбе. У нее хватило сообразительности посмотреть на дату. Паспорт был выдан за год до нынешнего числа. Все ясно: заявил в полиции, что потерял или украли, заплатил штраф, ему и выдали новый паспорт. Чистый, без отметок.
«Ну и что такого? – тут же возразила себе Тоня. – Ну не хотел человек вспоминать о неудачной женитьбе, вот и сказал, что жена умерла». Так-то оно так, но учитывая все происходящее с ней сейчас…
Она осторожно пошевелила ногой. Боль почти прошла, через два дня на работу.
Пару месяцев она продержалась, чувствуя себя как индейский охотник в прерии. Следила за всем, несколько раз уворачивалась от горячего утюга, едва не наступила на разбитую бутылку, умудрилась в самый последний момент вытащить пальцы из дверной щели. Вика, казалось, ничего не замечал. А после того, как Тоня просидела дома с больной ногой, он даже подарил ей свою старую «хонду». Себе купил новую машину, а ей, сказал, и этой пока хватит, пусть учится. И Тоня пошла на курсы. Она стала реже бывать дома и немного ослабила бдительность, что было ее ошибкой.
Однажды утром спросонья она наступила на кухне в лужу разлитого масла и с размаху плюхнулась на кафельный пол. В первый момент не могла встать и подумала, что с ней все кончено. На шум явился Вика, подхватил ее на руки и понес в спальню. Тоня кричала, что он все это сделал нарочно, перед отходом ко сну она все проверила и пол был чистый, но он ее не слушал.
Боли она почти не чувствовала, только шок, это было хуже всего. Боль пришла позже, она даже обрадовалась, значит, позвоночник цел. Когда на следующий день хирург увидел ее поясницу, чуть со стула не упал. Синяк был величиной с половину арбуза.
– Повезло тебе, могла с того пола вообще не встать, – сказал он.
«Надолго ли?» – с тоской подумала Тоня.
Потом, когда уже и синяк прошел, позвонил дядька – умерла тетя Лина. Потом началось безобразие с квартирой. Вика ни на чем не настаивал. Как теперь понимала Антонина, ее жилплощадь ему была не нужна. Ему было нужно, чтобы она оставалась с ним.
После того как Тоня сильно порезала руку ножом (кажется, тут Вика был ни при чем, просто воспользовался ситуацией), она решила, что с нее хватит. Рассчитывала, идиотка, на ту половину квартиры, что после смерти тети Лины полагалась ей по закону. В крайнем случае можно ее разменять. Как всегда, просчиталась, но об этом после. А тогда встретила снова ту болтливую соседку и попросила ее раздобыть телефон бывшей Викиной жены. Потому что очень Тоне не понравились слова хирурга – чудом, мол, не расшиблась до инвалидного состояния. А та вроде как раз расшиблась.
После того, как Тоня едва уберегла глаза от едкой струи жидкости для мытья окон, когда Вика якобы случайно нажал на кнопку, соседка дала ей бумажку с номером телефона.
Бывшую жену звали Лизой. Тоня решила не звонить ей из квартиры и по мобильному тоже, а поговорила с работы. Надо сказать, та быстро уразумела ситуацию и велела Тоне приехать к ней, сама она из дому не выходила.
Дверь открыла женщина постарше, по виду крепкая, с крупными руками и ногами. Молча кивнув, провела Тоню в комнату. Там, в инвалидном кресле, сидела худая и болезненно бледная женщина без возраста. Возможно, и довольно молодая, но в глазах ее не было жизни. Ни радости, ни надежды, ни тепла, никакого проблеска в общем.
– Ну, что скажешь? – спросила она.
Тоня плюхнулась на диван и затихла. Лиза внимательно ее осмотрела и вздохнула.
– Все вижу – и шрамы, и ожоги, и что хромаешь ты. Слушай, он же псих законченный! Маньяк и садист! Думаешь, ты у него одна такая? Или вот я еще? Я точно знаю, что до меня у него уже была жена, она из окна выбросилась.
– Как? – ахнула Тоня.
– Молча, – хмыкнула Лиза, – попала в нервное отделение, он довел, там и выбросилась. Потому ему ничего и не было, вроде как врачи недоглядели. Он квартиру поменял, паспорт новый получил да на мне женился. А у меня тогда мама умерла, отец давно нас бросил, я от одиночества за него и пошла. Думаю, человек вроде приличный, все не одна буду, ну, ты сама знаешь… Меня мать в строгости воспитывала, я так в девках до тридцати лет и оставалась. Не сразу разобралась, что к чему. А потом он как в полную-то силу вошел, я сунулась – куда деваться? Квартиру эту на год сдала, не на улицу же идти. Думаю, может, продержусь сколько-то, пока жильцы не съедут. Не успела.
Лиза закашлялась и знаками показала Тоне, чтобы подала стакан с водой, что стоял на столе, потом спросила:
– Он тебе занавески поменять не предлагал?
– Нет… Мне и эти нравятся…
– Тогда слушай: беги от него, пока можешь это сделать на своих ногах. Потому что, если ты инвалидом сделаешься, тут уж он себе волю даст, начнет над тобой измываться. Я ведь отчего такой стала – вешала занавески, с табуретки упала. И я точно знаю, что он ножки у табуретки подпилил. Да только доказать ничего не смогла, он ее сразу выбросил. Думала, что так и помру там в мучениях, хорошо сестра двоюродная из Твери приехала. Она от своего алкоголика ушла, теперь вот за мной ухаживает. Так что беги ты от этого садиста, пока можешь. А я ему все равно отомщу, хоть всю жизнь думать буду, но придумаю как.
Дома Тоня застала оживленного мужа. В углу были свалены рулоны обоев и банки с краской.
– Тебе получше, так что будем ремонт делать, – заявил Вика, – заживем потом в чистой квартире, как в раю!
На следующий день она собрала вещи и сбежала тайком, твердо зная одно: что бы ни случилось, она в эту квартиру больше никогда не вернется.
Антонина долго сидела на кухне, допивая остывший чай. Шоколадка отдавала по вкусу оконной замазкой, а сахар почему-то пах бензином. Вот чай был хорош, очевидно, еще из хозяйских запасов. Рика она выпустила во двор, чтобы побегал. День сегодня был теплый, Рик согласился размять лапы, он держался все увереннее, еще немного – и полностью вернет себе форму.
Она так и не надумала ничего путного. По всему выходило, что деваться ей некуда, и нужно оставаться здесь, несмотря на то, что в доме опасно. Будут теперь шляться все, кому не лень, – и эти из секретной конторы, и бандиты, и соседи. Но не может же она бросить Рика на произвол судьбы?
Антонина легла в постель, но заснуть не могла. Стоило ей закрыть глаза, как перед внутренним взором появлялось лицо мертвого незнакомца, которого она нашла утром в прихожей, его пустые темные глаза, тронутые сединой волосы. Она взглянула на темное окно – и ей померещилось по другую сторону стекла то же самое мертвое лицо с черными провалами глаз.
В эту минуту почему-то забылись все последующие события этого длинного дня, а вспоминался только ужас, когда она увидела в прихожей возле двери мертвое тело. Несомненно, труп был, она видела его наяву. Но куда же он делся? А вдруг он все еще здесь?
Антонина вскочила с постели, метнулась к окну – и поняла, что за ним нет ничего, кроме раскачивающейся под ветром ветки рябины.
Она плотно задернула занавеску, снова легла в постель и тут же услышала какой-то стук, доносящийся со второго этажа. Антонина подумала, что забыла закрыть одно из окон. Она снова выбралась из теплой постели, накинула халат и вышла из спальни.
Как хорошо, что она взяла на ночь в дом Рика! Она хотела его оставить, но пес с негодованием отказался – он ведь сторожевая собака, а не украшение дивана.
«А чего ж тогда позволил себе вколоть эту гадость? Вообще мог не очнуться!» – попеняла ему Антонина и тут же осеклась, потому что Рик посмотрел на нее с огромной обидой – и так, мол, мне стыдно, а ты еще по самому больному бьешь… Антонина хотела поговорить с ним ласково, но обиженный Рик уже ушел в дальний угол двора. Пришлось долго его уговаривать и даже просить прощения, только тогда он согласился провести ночь в доме, но не шагнул дальше прихожей.
Темный дом встретил ее враждебной, настороженной тишиной. В коридоре и по углам затаились мрачные тени. Зябко поведя плечами, Антонина пошла вперед.
В прихожей лежал Рик. При ее появлении он поднял голову, чутко повел ушами. Пес был спокоен, и его спокойствие невольно передалось и Антонине.
Она поднялась по лестнице, которая негромко скрипела под ее ногами. Раньше этот скрип казался ей уютным, но сейчас он тоже показался враждебным и пугающим.
Поднявшись на второй этаж, она включила свет и снова настороженно прислушалась. Какое-то время было тихо, но потом опять раздался отчетливый, громкий стук.
Антонина одну за другой обошла все комнаты, всюду проверила окна. Они все были плотно закрыты.
Выйдя из последней, необитаемой комнаты для гостей, она в очередной раз огляделась и тут же увидела еще одну дверь, которая вела в помещение под скосом крыши. Должно быть, что-то вроде чулана или кладовки. Она, единственная из всех дверей второго этажа, была заперта, и ни один из ключей на связке к ней не подходил. Судя по всему, именно из этого чулана и доносился напугавший Антонину стук.
Она снова достала из кармана ключи, машинально перебрала их, негромко позвякивая, и тут ей попался на глаза тот маленький ключик с фигурной бородкой, медный или латунный, который появился на связке после истории с мертвым незнакомцем.
Повинуясь внезапному побуждению, Антонина вставила этот ключ в замочную скважину… Ключ легко вошел.
Со странным, беспричинным волнением она повернула его по часовой стрелке. Ключ с мягким скрипом повернулся. Замок негромко щелкнул, и дверь открылась.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом