Затем papa отправляется в свой кабинет, чтобы пропустить стаканчик-другой, пока Себастиан, Неро и я тайком пробираемся вниз по лестнице.
Конечно, нам не запрещено гулять в субботу вечером. В конце концов, мы все совершеннолетние (в моем случае – едва-едва). Однако мы не хотим, чтобы papa спрашивал, куда именно мы собираемся.
Мы плюхаемся в машину Неро – крутейший «Шевроле-Бел-Эйр» 1957 года, в котором офигенно будет колесить по городу, опустив крышу.
Неро заводит двигатель, и в свете фар мы видим стоящий перед нами мощный силуэт Данте со скрещенными руками. Он выглядит словно Майкл Майерс[5 - Майкл Майерс – маньяк-убийца из фильмов ужасов «Хэллоуин».], задумавший нас убить.
Себастиан подпрыгивает, я негромко вскрикиваю.
– Ты мешаешь проехать, – сухо бросает Неро.
– Это плохая идея, – говорит Данте.
– Почему? – невинно спрашивает Неро. – Мы хотим прокатиться.
– Да? – отвечает Данте, продолжая стоять на месте. – Прямиком к Лэйк-Шор-драйв.
Неро решает сменить тактику.
– И что, если так? – говорит он. – Это всего лишь миленькая вечеринка шестнадцатилетней девчушки.
– Нессе девятнадцать, – поправляю его я.
– Девятнадцать? – Неро с отвращением качает головой. – Зачем вообще было… ладно. Видимо, какие-то дурацкие ирландские замашки. Или просто повод покрасоваться.
– Мы можем ехать? – вмешивается Себастиан. – Не хотелось бы пропустить все веселье.
– Залезай или проваливай, – говорю я Данте.
Еще минуту он смотрит на нас, затем пожимает плечами.
– Ладно. Но я еду на переднем.
Без лишних слов я перелезаю назад, освобождая место для Данте. Небольшая плата за то, чтобы заполучить старшенького в команду тусовзломщиков.
Мы плавно едем по Ла-Салль-драйв, наслаждаясь теплым летним ветерком, обдувающим машину. У Неро темное сердце и буйный нрав, но этого никогда не скажешь по тому, как он водит. В машине он нежный, как попка младенца, спокойный и внимательный.
Может, потому что он любит свою «Шеви», в которую вложил тысячи часов работы. А может, вождение – это единственное, что его расслабляет. В любом случае, мне нравится видеть его таким – рука покоится на руле, ветер развивает гладкие темные волосы, глаза полуприкрыты, как у кошки.
До Голд-Коста не так уж далеко. Вообще-то, мы практически соседи – наша семья живет немного севернее, в Олд-Тауне. Впрочем, между этими районами мало общего – они оба роскошные, но каждый по-своему. Наш дом смотрит на Линкольн-парк, а их окна выходят на озеро[6 - Озеро Мичиган, входит в систему североамериканских Великих озер, являясь вторым по объему и третьим по площади. Чикаго – один из городов, расположенных на его берегу.]. Но Олд-Таун, как и следует из названия, охренительно старый[7 - Old Town дословно переводится как «Старый город» (англ.).]. Наш дом был построен в викторианскую эпоху. Он стоит на тихой улице, которая утопает в зелени старых массивных дубов. Недалеко от нас находится церковь Святого Михаила, и мой отец искренне убежден, что лишь прямое вмешательство Бога уберегло ее в чикагском пожаре[8 - Великий чикагский пожар продолжался с 8 по 10 октября 1871 года и уничтожил большую часть города.].
Голд-Кост – новенькая горячая штучка. Там полно выпендрежных магазинов, ресторанов и особняков богатейших чикагских говнюков. Въезжая сюда, я чувствую, словно скакнула на тридцать лет вперед.
Мы с Себастианом и Неро планировали прокрасться через задний двор – может быть, стащить униформу у официантов. Данте, разумеется, не разменивается на подобную туфту. Он просто сунет охраннику пять сотен, и тот «находит» нас в списке гостей, пропуская внутрь.
Я хорошо знаю, как выглядит дом Гриффинов, хоть еще и не видела его вживую. Несколько лет назад эта покупка обсуждалась во всех новостях – в то время это был самый дорогой объект недвижимости в Чикаго. Пятнадцать тысяч квадратных футов[9 - Примерно 4500 м
.] за нехилые двадцать восемь миллионов долларов.
Мой отец тогда усмехнулся и отметил, что понтоваться – это очень в духе ирландцев.
«Ирландец напялит на себя костюм за двести долларов, а в карманах не будет ни гроша», – сказал он.
Правда это или нет, но у Гриффинов грошей куры не клюют. Они могут позволить себе прожигать деньги, чем буквально и занимаются, запуская фейерверки, которых не видывал и Диснейленд.
Впрочем, мне плевать – в первую очередь я хочу попробовать это дорогое шампанское, которое разносят официанты, а затем все, что сложено в виде башни на фуршетном столе. Прежде чем уйти, я сделаю все возможное, чтобы разорить этих высокомерных ублюдков, объевшись крабовыми клещнями и икрой.
Вечеринка проходит на раскинувшейся перед домом зеленой лужайке. Идеальная ночь для праздника – еще одно свидетельство ирландской везучести. Все смеются и болтают, набивают брюхо и даже немного танцуют, хотя пока еще выступает не Деми Ловато, а обычный диджей.
Пожалуй, мне стоило переодеться. Все девушки сплошь в блестках и на каблуках. Но это бы чертовски мешало ходить по мягкой траве, так что я рада, что одета в сандалии и шорты.
Я вижу Нессу Гриффин в окружении людей, поздравляющих ее с грандиозным достижением – дожить до девятнадцати лет. Она одета в красивое летнее кремовое платье – просто и богемно. Ее светло-каштановые волосы свободно спадают на плечи, а легкий загар и несколько дополнительных веснушек на носу словно свидетельствуют о том, что девушка все утро провела на озере. Именинница раскраснелась от всеобщего внимания и выглядит милой и счастливой.
Честно говоря, Несса самая приятная из всей этой семейки. Мы ходили в одну школу, хоть и не особо дружили, – она была на год младше и строила из себя пай-девочку. Но при этом младшая Гриффин казалась довольно славной.
Что же касается ее сестрицы…
Прямо сейчас я смотрю, как она чихвостит какую-то официантку, доводя бедняжку до слез. На Рионе Гриффин одно из тех строгих облегающих платьев-футляров, которые скорее подошли бы для зала заседаний, чем для вечеринки на открытом воздухе. Ее волосы затянуты еще туже, чем платье. Я еще не видела никого, кому настолько бы не шли огненно-рыжие волосы, – будто генетика хотела сделать из нее хохотушку, а Риана такая: «Нет, спасибо, ни секунды своей жизни не собираюсь веселиться».
Она пристально разглядывает гостей, словно не хочет пропустить ни одной важной шишки. Я отворачиваюсь, чтобы вновь наполнить тарелку, прежде чем Риона меня заметит.
Мои братья разделились в ту же секунду, как мы вошли. Я вижу, как Неро флиртует на танцполе с какой-то миленькой блондинкой. Данте направился к бару, потому что он не из тех, кто пьет нежное шампанское. Себастиан совершенно растворился в толпе – а это не так-то просто, когда в тебе 6,6 футов[10 - Примерно 2 метра.] роста. Кажется, я видела парочку его знакомых – все любят Себа, так что у брата друзья повсюду.
Что касается меня, то мне нужно в туалет.
Гриффины установили несколько уличных кабинок, расположив их в дальней части лужайки и прикрыв прозрачным навесом. Но я не собираюсь писать в биотуалете, пусть и расфуфыренном. Я собираюсь писать в комфортной уборной Гриффинов, на том самом унитазе, на который они садятся своими безупречно белыми задницами. К тому же у меня появится шанс немного порыскать по их дому.
Что ж, это потребует определенных усилий. Возле входа в дом охраны побольше, а налички на взятку у меня нет. Но стоит мне перекинуть через плечо тканевую салфетку и стащить поднос, оставленный рыдающей официанткой, как остается лишь поставить на него несколько пустых стаканов и прокрасться прямиком на кухню.
Как добропорядочная официантка, я ставлю поднос с посудой у раковины, а затем направляюсь в дом.
Твою мать, вот это, на хрен, дом. В смысле, мы, конечно, смертельные враги и все такое, но я не могу не оценить, что особняк обставлен круче, чем что-либо, что я видела в «Охотниках за недвижимостью» и даже в «Охотниках за международной недвижимостью»[11 - «Охотники за недвижимостью» (англ. House Hunters) – американское ТВ-шоу, в котором люди с помощью риэлтора подбирают себе дома для покупки или аренды в новом месте.].
Проще, чем я ожидала, – сплошной кремовый цвет, гладкие стены и натуральное дерево, современная заниженная мебель и светильники, тянущие на произведения промышленного искусства.
Впрочем, и настоящего искусства тут тоже немало – картины, которые выглядят как цветные квадраты, и скульптуры, сделанные из нагромождения фигур. Я не мещанка – знаю, что эта картина либо принадлежит Ротко[12 - Марк Ротко – американский художник, работавший в жанре абстрактного экспрессионизма.] либо отсылает к нему. Но я также знаю, что никогда не смогла бы обставить так дом, даже будь у меня вечность и безлимитный бюджет.
Что ж, я рада, что заскочила сюда пописать.
Нахожу ближайшую уборную, и она, конечно же, эталон роскоши – дивное лавандовое мыло, мягкие пушистые полотенца, вода из-под крана идеальной температуры – не слишком прохладная и не слишком горячая. Как знать, этот дом такой большой, что, возможно, я первый человек, чья нога тут ступала. Наверняка у каждого Гриффина своя личная уборная. Скорее всего, напившись, они вообще теряются в этом лабиринте.
Закончив свои дела, я думаю, что пора сваливать. Я немного покуражилась, и не стоит больше испытывать удачу.
Но я уже крадусь по широкой изогнутой лестнице на второй этаж.
Первый этаж был слишком формальным и стерильным, словно в выставочном доме. Я хочу посмотреть, где на самом деле живут эти люди.
Слева от лестницы я обнаруживаю комнату Нессы. Она нежная и женственная, наполненная книжками, мягкими зверюшками и принадлежностями для рисования. На прикроватной тумбочке лежит укулеле, а под кровать небрежно закинуто несколько пар кроссовок. Балетные туфли, висящие на дверной ручке, – единственное, что выделяется среди этой чистоты и порядка. Они изрядно поношены, а сатиновый носок затерт до дыр.
Напротив комнаты Нессы, вероятно, покои Рионы. Они больше и безукоризненно чистые. Тут нельзя увидеть ни намека на хобби, лишь красивые китайские акварели развешаны по стенам. Я разочарована – Риона похожа на тех, кто хранил бы на полочке свои трофеи и медали.
За комнатами девушек – хозяйская спальня. Туда я не пойду точно. Это кажется неправильным на совершенно другом уровне. Есть черта, которую не перейду даже я, рыская по чужому дому.
Я разворачиваюсь в обратную сторону и оказываюсь в огромной библиотеке.
Вот ради такой загадочной хрени я и пришла.
Что Гриффины читают? Сплошную классику в кожаных переплетах? А может, они тайные поклонники Энн Райс?[13 - Энн Райс – американская писательница, известная своим романом «Интервью с вампиром».] Есть только один способ узнать…
Похоже, Гриффины предпочитают биографии, книги об архитектуре и – да – классику. Тут даже есть отдельные полки, посвященные известным ирландским писателям прошлого: Джеймс Джойс, Джонатан Свифт, Йейтс и Джордж Бернард Шоу. Никакой Энн Райс, но хотя бы есть Брэм Стокер[14 - Брэм Стокер – автор романа «Дракула».].
Смотрите-ка, у них даже есть подписанная копия «Дублинцев»[15 - «Дублинцы» – роман ирландского писателя Дж. Джойса.]. Мне плевать, что там говорят, но никто, на хрен, не понимает эту книгу. В этом все ирландцы – притворяются, что это гребаный шедевр, хотя я уверена, что это полная галиматья.
Кроме высоченных – от пола до потолка – книжных шкафов, в библиотеке стоят мягкие кожаные кресла – три из них возле большого каменного камина. Несмотря на теплую погоду, в нем горит огонь – совсем небольшой. Это не газовый камин, там горят настоящие березовые поленья, испускающие приятный аромат. Над камином висит портрет красивой женщины, а под ним на каминной полке расположены различные предметы, в том числе каретные и песочные часы, а между ними – старые карманные часы.
Я беру их с полки. Часы на удивление тяжелые, металл не холодный, а теплый на ощупь – не могу сказать наверняка, латунь это или золото. Цепочка до сих пор на месте, но, похоже, оборвана примерно на середине. Резной корпус с надписью настолько потертый, что трудно определить, что на нем было изображено. И как его открыть, я тоже не знаю.
Я все еще вожусь с часами, когда слышу шум в коридоре – слабое позвякивание. Я быстро сую их в карман и ныряю за одно из кресел, ближайшее к камину.
В библиотеку входит мужчина. Высокий, темноволосый, на вид ему около тридцати. Его ухоженное тело облегает идеально сшитый костюм. Внешность приятная, но лицо довольно сурово – кажется, что красавчик без колебаний столкнет тебя в воду, если в спасательной шлюпке не хватит места. Или даже просто потому, что ты забудешь почистить зубы.
Я никогда не встречалась с ним раньше, но уверена, что это Кэллам Гриффин, старший ребенок четы Гриффинов. А это значит, что я вляпалась хуже некуда.
К несчастью для меня, похоже, он планирует задержаться в библиотеке. Кэллам садится в кресло практически напротив меня и начинает читать сообщения в своем телефоне. В руке мужчины бокал, из которого он попивает виски. Вот что за звук я услышала – звяканье кубиков льда друг о друга.
За креслом очень тесно и неудобно. Ковер на деревянном полу не слишком-то мягкий, а я вынуждена съежиться в комочек, чтобы голова и ноги не торчали по бокам. К тому же огонь так близко, что здесь жарко как в аду.
И как мне, блин, отсюда выбраться?
Кэллам все еще пьет виски и читает. Пьет. Читает. Пьет. Читает. Кроме этого, тишину нарушает разве что потрескивание поленьев.
И долго он собирается тут сидеть?
Я не могу торчать здесь вечность. Мои братья хватятся меня в любую секунду.
Мне не нравится быть в западне. Я начинаю потеть от жары и стресса.
Лед в бокале Кэллама такой холодный и освежающий.
Боже, я хочу пить, и я хочу свалить.
Сколько у него там гребаных писем?
Нервная и раздраженная, я обдумываю свой план. Вероятно, самый идиотский из всех моих планов.
Я протягиваю руку за спину и хватаю кисточку, свисающую со шторы. Толстую золотую кисточку, свисающую с зеленой бархатной шторы.
Оттянув шнурок подальше, я смогу просунуть ее под решетку, прямо в тлеющие угли.
План в том, чтобы поджечь кисточку – это отвлечет Кэллама и позволит мне проскользнуть в противоположную от кресла сторону по направлению к двери. Вот такая гениальная схема.
Но это ни хрена не история про Нэнси Дрю[16 - Нэнси-Дрю – девушка-детектив, персонаж книг и фильмов.], поэтому случается следующее.
Пламя охватывает кисточку так, будто она пропитана бензином, обжигая мне руку. Я отпускаю шнурок, и он отлетает обратно к шторе, которая вспыхивает словно бумажная. Огонь в одночасье с ревом взметается к потолку.
Впрочем, я достигла своей цели – отвлекла Кэллама Гриффина. Он издает крик и вскакивает с места, опрокидывая кресло. Однако полученный результат не оставляет времени на осторожность, потому что мне тоже приходится срочно покинуть свое укрытие и бежать. Не знаю, видел ли меня Кэллам, и мне плевать.
Может, стоит поискать огнетушитель или воду – хоть что-то. А может, мне надо, на хрен, убираться отсюда.
Вторая мысль побеждает, и я несусь вниз по ступенькам на предельной скорости.
У подножия лестницы я врезаюсь в кого-то, почти сбивая его с ног. Это Неро, а с ним та смазливая блондиночка. Ее волосы взъерошены, а на шее брата видны следы помады.
– Боже, – говорю я, – это что, новый рекорд? – Кажется, он встретил ее примерно восемь секунд назад.
Неро пожимает плечами, на его красивом лице расползается усмешка.
– Возможно, – отвечает он.
Дым стелется вдоль перил. Кэллам Гриффин мечется по библиотеке. Неро в замешательстве смотрит на лестницу.
– Что происхо…
– Неважно, – отвечаю я, хватая его под руку. – Нам пора убираться.
Я начинаю тащить брата в сторону кухни, но сама же не следую своему совету и бросаю взгляд через плечо. И вижу Кэллама Гриффина, стоящего на верхней площадке лестницы и смотрящего нам вслед с убийственным выражением на лице.
Мы проносимся через кухню, сбивая поднос с канапе, и вылетаем за дверь, обратно на лужайку.
– Найди Себастиана, а я за Данте, – говорит Неро. Он без слов оставляет блондинку, убегая через двор.
Я бегу в противоположную сторону, высматривая долговязый силуэт младшего из моих братьев.
Внутри поместья начинает вопить пожарная тревога.
Кэллам
До вечеринки Нессы менее получаса, но мы с родителями все еще сидим в кабинете моего отца. Это одна из самых больших комнат в нашем доме – больше, чем родительская спальня и библиотека. И это логично, ведь его бизнес – ключевой для нашей семьи, основа всего клана Гриффинов. Я искренне убежден, что мои родители завели детей, только чтобы раздать им роли в семейной империи.
Наследников явно должно было быть больше. У нас с Рионой разница в четыре года, а между Рионой и Нессой – шесть лет. В этих промежутках – несколько неудачных беременностей, завершавшихся выкидышами или мертворождением.
Бремя всех этих нерожденных детей легло на мои плечи. Я – старший и единственный сын. Я один могу выполнять мужскую работу Гриффинов. Только мне нести наше имя и наследие.
