Кажется, фея Розанна была легкомысленной, как ребенок, и искренне не понимала, что ее игрушки – живые люди.
Леона никогда не мечтала о встрече с ней. Никогда.
Вот госпожа Орвин – совсем другое дело. Заметно было, как хозяйка дома заранее радуется магическим подаркам, полагая, что именно ее фея и назначила достойной. А господин Николас, похоже, не радовался, а волновался – он-то явно поумнее своей жены.
Сама Леона почти впала в истерику. Снова и снова говорила она себе, что фея Розанна, ну разумеется, явилась в дом Орвинов одаривать Орвинов, поэтому ей опасаться нечего, совсем, совсем нечего. Она даже немного сумела успокоиться и взять себя в руки.
А потом фея перевела на нее взгляд, и Леона услышала вопрос, который больше всего боялась услышать:
– Милая, как тебя зовут?
– Элеонора… – выдохнула она.
Фея поднялась с кресла и, опираясь на розовый зонтик, неизвестно как появившийся у нее в руке, зашаркала в сторону диванчика. Наконец, остановившись посреди гостиной Орвинов, объявила громко и внятно:
– Подойди, деточка. Встань на колени.
Тогда-то Леона и поняла, как ей не повезло.
Глава 2. Дар
Когда боль немного утихла, Леона открыла глаза и посмотрела на сумасшедшую старуху.
– Что вы… со мной… сделали? – прошептала она, с трудом шевеля непослушными губами.
– Знаю, знаю, больно. Но это пустяки. – Фея Розанна небрежно махнула костлявой рукой. – Боль-то и перетерпеть можно, зато… – Она с важным видом подняла вверх палец: – Зато твоя жизнь теперь переменится.
Фея щелкнула пальцами, и Леона даже ответить не успела, как перед ней появилось зеркало – огромное, в роскошной бронзовой раме, оно застыло в воздухе посреди комнаты, словно подвешенное к потолку на ниточках. Хотя никаких ниточек там, конечно, не было.
– Ну-ка, посмотри на себя, – сказала фея.
Леона осознала, что боль прошла совсем. Медленно и осторожно, до смерти боясь того, что увидит в зеркале, она встала на ноги. Оглянулась, в замешательстве посмотрела сначала на госпожу Орвин, у которой по-прежнему торчала салфетка изо рта, а в глазах плескалась ненависть. Потом покосилась на Николаса Орвина – и тот странно уставился на нее в ответ и сделал шаг вперед.
Наконец Леона снова перевела взгляд на явно довольную собой старую фею, сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и шагнула к зеркалу.
Больше всего она переживала, что увидит в нем незнакомку, и неважно, уродливой та окажется или прекрасной – Леона совершенно точно не хотела никаких радикальных изменений во внешности, разве что от веснушек бы избавиться.
Однако в зеркале она встретилась взглядом… всего лишь с собой. И выдохнула – почти ничего не изменилось. Всё те же ярко-голубые глаза – тетя Беатрис всегда говорила, что у мамы были такие же. Всё то же бледное худое лицо, из-за чего глаза и казались огромными. Все тот же прямой короткий нос, а на носу – проклятые веснушки.
Вот только… волосы.
По какой-то странной прихоти фея Розанна одарила ее другим цветом волос.
Леона всегда была довольна и, пожалуй, гордилась своими волосами: каштановые, вьющиеся, мягкие и густые, настолько густые, что попробуй еще расчеши или в пучок собери, так что она даже стригла их всегда покороче, до лопаток – меньше хлопот…
Сейчас пучок на затылке едва держался, и Леона, словно надеясь избавиться от наваждения, тряхнула головой. На пол полетели шпильки, а волосы рассыпались по спине и плечам – да, ей не составило труда убедиться, что они были такими же густыми, такими же вьющимися, такими же блестящими и красивыми, как раньше.
И рыжими. Рыжими!
К тому же, волосы отросли. Просто ненормально выросли, такого быть не могло, и доходили теперь до самых бедер. Леона подняла руку, осторожно прикоснулась к удивительному рыжему богатству у себя на голове, пропустила длинную прядь между пальцами и озадаченно посмотрела на фею:
– А зачем?
– Слушай меня, деточка, и запоминай, – строго ответила фея. – Я даровала тебе великую силу, так что сумей распорядиться ею с умом. Мой дар сделает тебя самой желанной и самой прекрасной девой для любого мужчины, чье сердце пока свободно. Если мужчина не питает нежных чувств к другой особе, и если он не мальчик, а совершеннолетний, но пока еще не достиг порога зрелости в тридцать лет… Такой мужчина полюбит тебя с первого взгляда, полюбит страстно, всей душой, больше жизни. Ты увидишь, как влюбленные мужчины преклоняют пред тобой колени. Как они соперничают друг с другом и дерутся за тебя. Ни для кого из них не будет иметь значения, что ты бесприданница. Ты сможешь выйти замуж, но выбери самого достойного. Когда ты признаешь свой выбор и ответишь любовью на любовь, твоя власть над остальными исчезнет. А с тем, кого ты полюбишь, тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Не ошибись, Элеонора.
– Госпожа фея! – испугавшись, воскликнула Леона. – О, госпожа Розанна, пожалуйста, я вас очень прошу, я…
– Ах, не стоит, – перебила ее старушка и довольно улыбнулась. – Мое сердце поет от радости, если я могу помочь. Нет-нет, не благодари.
Окинув последним взглядом гостиную, она стукнула зонтиком и тут же исчезла, растворившись в воздухе. Вместе с ней исчезло зеркало, а изо рта госпожи Орвин выпала наконец кружевная салфетка.
В комнате повисла тишина. О недавнем присутствии здесь старой феи напоминал лишь едва уловимый запах роз. А еще… Леона невольно вздрогнула – еще ее рыжие волосы, конечно.
Первой опомнилась Изольда Орвин. Подняв с пола злополучную салфетку, она швырнула ее в камин, полюбовалась пару мгновений на разгоревшееся пламя, а потом медленным шагом направилась к Леоне.
– Что, довольна? – прошипела хозяйка дома. – Лишила меня милости феи, и довольна? Думаешь, я это так оставлю? Ты за всё ответишь! Проклятая, проклятая тв…
Видимо, вспомнив в последний момент, что благовоспитанной даме не пристало сквернословить, словно какой-нибудь дочери торговца, Изольда Орвин замолчала и взмахнула рукой. Леона зажмурилась, понимая уже, что не успевает уклониться.
Но хозяйка дома так и не ударила ее, а лишь приглушенно вскрикнула. И тут же раздался голос хозяина дома:
– Попробуй только тронь.
Леона открыла глаза и немедленно захотела закрыть их обратно, потому что обнаружила перед собой господина Николаса Орвина, который держал супругу за запястье и хмурился, а та смотрела с яростью на Леону и дергала рукой, пытаясь освободиться.
– Попробуй только тронь, – повторил господин Николас.
Он все-таки разжал пальцы. Быстро и бесцеремонно оттеснил госпожу Орвин в сторону. И, не обратив внимания на ее жалобный писк…
…опустился перед Леоной на одно колено.
– Ты самая прекрасная девушка на свете, – заметно волнуясь, заявил он. – Без тебя моя жизнь не будет иметь смысла. Милая Элеонора, я прошу, умоляю, выходи за меня замуж!
– Ч-что? – пролепетала она, ошеломленно глядя на обоих Орвинов.
– Что?! – закричала Изольда Орвин.
– А с этой женщиной я разведусь. – Николас Орвин тряхнул головой и задорно, по-мальчишески улыбнулся. – Я никогда ее не любил.
В ту же секунду госпожа Орвин схватила с ближайшего столика расписную керамическую вазу, подлетела к господину Орвину, размахнулась и с криком «НЕТ!» разбила эту вазу о его затылок. На пол посыпались черепки, а Николас Орвин даже охнуть не успел – растянулся на полу собственной гостиной и больше не двигался.
Госпожа Орвин преспокойно опустилась на колени рядом с мужем, взяла его за руку и принялась искать пульс.
– Пресвятые духи, он жив? – воскликнула Леона.
– Жив, – ответила Изольда Орвин. И добавила: – А вот тебе… точно не жить.
Сейчас был не самый подходящий момент объяснять разъяренной женщине, что во всем виновата старая фея. Леона попятилась, невольно ежась от откровенной ненависти в глазах госпожи Орвин. Потом развернулась и побежала к выходу.
***
Было уже темно, когда она наконец добралась до дома.
Леона всегда любила большой старый дом из красного кирпича, который испокон веков принадлежал роду Вальенте. Любила нежно – в конце концов, она в нем выросла. Родители ушли из жизни, когда она была еще ребенком, так что Леона их плохо помнила, хоть каждый день и здоровалась шепотом с портретами обоих в малой гостиной. Давным-давно отец взял с брата обещание, что в случае необходимости тот позаботится о единственной племяннице – так и получилось, что однажды Леону привели в этот богатый красивый дом и объяснили, что она останется в нем жить.
Отец был младше дяди Стефана на восемь лет и, как младший, не унаследовал никакого имущества. В молодости отец поступил в военную академию в Латарисе и стал офицером, а после отправился служить на восточную границу, где не только защищал королевство Латер-Лест от набегов диких племен, но и женился на местной красавице. Правда, выбирал он не разумом, а сердцем, так что поправить свои дела с помощью женитьбы не сумел – матушка была рода хоть и благородного, но совершенно обнищавшего.
Дядя Стефан сдержал слово, после смерти родителей забрал племянницу в свой дом и, в общем-то, дал ей всё, что позволяли обстоятельства и прижимистость характера. Леона получила отличное образование, если закрыть глаза на тот факт, что подобная учеба не слишком подходила маленькой девочке. Для своего сына Марка дядя нанимал лучших городских педагогов, и Леоне предлагалось присоединиться к уже оплаченным занятиям, если она того желает – а она, разумеется, желала.
Ее не учили писать акварельные этюды и мастерски играть на музыкальных инструментах. Только тетя Беатрис время от времени спохватывалась и усаживала племянницу за пяльцы, и совсем редко – за стоящий в большой гостиной рояль. Леона провела несколько лет, штудируя учебники математики и естествознания, тренировалась держаться в седле, стреляла по мишеням из старого отцовского пистолета и фехтовала на заднем дворе с Марком. Стрелять и фехтовать у Марка сперва получалось лучше, но Леона со временем выучилась и уже не отставала. А еще ей легко давались точные науки – братец частенько бился-бился над уравнениями, а потом всё равно приходил к ней со словами: «Дай списать».
С раннего детства Леона знала, что она бесприданница, а значит, никогда не выйдет замуж, у нее не будет своей семьи и того самого тихого счастья, о котором, говорят, мечтают все женщины. Окружающие в основном жалели ее, но Леона лишь пожимала плечами и фыркала. Она понятия не имела, зачем ей женское счастье, если она хочет только одного: уехать из Мериньона, получить свободу и добиться финансовой независимости. Ей очень нужно было добиться финансовой независимости! Просто чтобы никогда больше не переживать, что она останется на всю жизнь приживалкой – или гувернанткой, а ведь это почти одно и то же.
Много лет она верила, училась, старалась изо всех сил и боролась за свое будущее. Как же так вышло, что сумасшедшая старая фея за одну минуту разбила все ее мечты?
Леона стиснула зубы. Надо было успокоиться и прийти в себя. Она найдет способ избавиться от ужасного дара. Найдет, чего бы то ни стоило!
Пригладив кое-как свои ненормально длинные волосы, Леона завязала их узлом, поднялась на крыльцо и решительно дернула за дверной колокольчик. Двери распахнулись сразу же, словно ее ждали. В проходе обнаружилась не горничная, как можно было предположить, а тетя Беатрис с подсвечником в руке.
– Элеонора, милая! – Тетя укоризненно покачала головой. – Уже темно, я начала волноваться. Что-то случилось у Орвинов?
Леона вздохнула, не зная, что ответить. Случилось, конечно, случилось, но как всё объяснить? Тетя Беатрис взяла ее за руку и потащила в дом:
– Нельзя долго стоять на пороге, плохая примета.
Вместе они миновали прихожую и перебрались в гостиную, где было намного светлее – в люстре еще горело несколько свечей. Тетушка пристроила подсвечник на стол, а сама села на диван.
– Рассказывай, – потребовала она. – Как всё прошло? Взяли тебя гувернанткой?
Леона устроилась в кресле напротив; она понятия не имела, с чего начать.
– Батюшки! – ахнула вдруг тетя Беатрис и схватилась за сердце. – Элеонора, что с твоими волосами? Ты их… покрасила?
– Нет-нет… – забормотала Леона. – Нет, просто я…
– Ай-яй-яй, кузина Элеонора, разве ты не знаешь, что приличные девушки не красят волосы? – раздался веселый голос у нее за спиной.
Конечно, это оказался Марк. Леона обернулась и посмотрела на него в упор.
– Я не красила! – возмутилась она.
И не договорила, запнулась на полуслове – так поразил ее ответный взгляд Марка.
С кузеном что-то происходило: веселье в его глазах уступило место замешательству, странной растерянности, потрясению и, наконец, восторгу. Марк сделал один неуверенный шаг, другой, потом быстро приблизился… и опустился перед ней на колени.
Леона сдавленно застонала, глядя на эту картину. Она сразу поняла, какая муха укусила ее любимого двоюродного брата – и, кажется, это было самым ужасным событием из всего случившегося за сегодня.
– Маркес, что с тобой? – испугалась тетя Беатрис, которую явно шокировало поведение сына. – Милый, тебе плохо?
– Элеонора… – выдохнул Марк, даже не посмотрев на мать. – Ты… очень красивая… Почему я раньше не замечал, что ты… такая красивая?..
Он попытался взять ее за руку, и Леона наконец очнулась. Отдернула кисть, вскочила с кресла и шарахнулась в сторону, и тут же, не теряя не секунды, перебежала за спинку дивана, на котором сидела тетушка.
– Пожалуйста, не надо… – умоляюще прошептала она. – Ты сам не понимаешь, что говоришь.
Марк тоже встал и сразу шагнул за ней.
– Элеонора! – сияя от восторга, прокричал он. – Я… люблю тебя!
Марк приблизился к дивану с явным намерением его обогнуть, и Леона начала медленно продвигаться вдоль спинки, удаляясь от попавшего под проклятые чары кузена. Тетя Беатрис завертела головой, переводя взгляд с одного на другую.
– Постой, куда ты! – Марк и не думал отступать, так что Леона невольно прибавила шаг. – Знаешь, тебе очень к лицу этот цвет волос. Почему я раньше не замечал? Такая красавица… Элеонора, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!
– Боже милостивый, нет… – застонала она.
Марк ускорился, Леона тоже.
– Элеонора! – Марк сорвался на бег, тогда и Леона побежала.
Они обогнули диван и быстро вышли на второй круг.
– Любимая, остановись! – кричал Марк.
– Нет! – кричала она.
– Ну перестаньте же бегать! – кричала тетя Беатрис и вертела головой.
– Что здесь происходит?! – прогремел голос дяди Стефана с порога гостиной.
Леона невольно замедлила шаг и перевела взгляд на дядю. Марк тут же воспользовался этим: подлетел, схватил в охапку, запустил пальцы в ее волосы и простонал что-то нечленораздельное.
– Да отпусти ты меня! – возмущенно зашипела она.
– Не могу, – очень серьезно ответил Марк, потом перевел взгляд на дядю Стефана и заявил: – Отец, я принял решение. Женюсь.
Леона вывернулась и двинула Марку локтем в живот – а что было делать? Он охнул и разжал руки. Леона отскочила на безопасное расстояние и выставила перед собой ладонь:
– Не подходи.
– Любимая, ты разбиваешь мне сердце! – воскликнул Марк.
– Не стой в дверях, примета плохая, – сообщила тетя Беатрис мужу.
