– Да куда уж хуже, – сказал дядя и наконец шагнул в комнату.
Он подошел к сыну, окинул его хмурым взглядом, потом посмотрел на Леону.
– Почему ты рыжая? – удивился он.
Леона невольно провела рукой по волосам, поняла, что они окончательно растрепались и принялась приглаживать ужасную рыжую гриву, собираясь завязать ее в новый узел.
– Не надо! – попросил Марк. – Такие красивые… – И тут же, бросив взгляд на отца, добавил: – Мы с Элеонорой собираемся пожениться.
– Что-то я не заметил, чтобы твоя избранница была согласна. – Дядя скрестил руки на груди.
– Она согласится! – беспечно ответил Марк.
Он подошел к Леоне и опустился перед ней на одно колено. На этот раз она не успела убежать – Марк взял ее за руку, потянулся вперед и поцеловал тыльную сторону ладони.
– Любимая, я отправляюсь за священником, – обрадовал он ее. – Знаю, уже поздно, но я все-таки уговорю преподобного немедленно провести церемонию. Не хочу ждать даже до завтра. Этой ночью ты, как моя законная жена, будешь спать со мной в одной постели.
– Марк… – Леона покачала головой и осторожно забрала у него руку.
– Элеонора – сестра тебе, ты не можешь на ней жениться, – расстроенным голосом сообщила тетушка.
– Кузина, – улыбнулся Марк. – На кузине могу.
– Сынок, если хочешь жениться сегодня, поторопись, – заявил дядя Стефан. – Дом преподобного неблизко, а он наверняка скоро ляжет спать.
– Ты прав, – кивнул Марк.
Он вскочил и тут же помчался к выходу. В последний момент обернулся.
– Скоро вернусь, любимая! – нежным голосом пропел он. Потом посмотрел на отца: – Спасибо, пап. Я рад, что ты понимаешь.
Двери за Марком захлопнулись, и дядя Стефан перевел взгляд с тети Беатрис на Леону.
– Я не выйду за него замуж, – твердо сказала она.
– Конечно, нет, – ответил дядя. – Сейчас ты объяснишь мне, что происходит, а потом возьмешь лошадь и кошель с золотыми монетами, переоденешься в мужскую одежду и быстро отсюда уедешь. Ты ведь собиралась в столицу?
***
Леона распрощалась с дядей и тетей на крыльце дома из красного кирпича, понимая, что, возможно, никогда больше этот дом не увидит. Было немного грустно, но ведь всегда бывает грустно, если стоишь на пороге новой жизни?
– Извини, что так получилось, – сухо сказал дядя Стефан, и Леона поняла, что он только что продемонстрировал крайнюю степень своей привязанности. – Я должен был сделать это для Марка, да и для тебя самой. Нельзя вам жениться, вы близкая родня.
– Я никогда не вышла бы за него замуж! – Ее голос едва не звенел от напряжения. – Всё хорошо, дядя Стефан. Ты же знаешь, я и сама мечтала уехать.
– Сначала избавься от дара, иначе далеко не уедешь, – вздохнул дядя.
– Да, – кивнула она. – Я сделаю всё, как ты сказал.
– А надо ли избавляться от такого хорошего дара? – с сомнением протянула тетя Беатрис. – Она молодая девушка… Пусть найдет себе мужа и устроит свою судьбу.
– Надо, – отрезал дядя Стефан. – Иначе нашему сыну будет угрожать опасность.
– Надо, – добавила Леона. – Не нужна мне такая судьба.
– Ладно уж, решили, так поезжай. – Тетя промокнула платочком набежавшие слезы. – А то как бы Марк раньше времени не вернулся, да и в дверях стоим, примета плохая.
Леона еще раз поцеловала обоих, пообещала писать и не забывать. Потом быстро, пока не передумала, сбежала с крыльца, отвязала Принца и вскочила в седло.
Уже на улице, едва отъехав от ворот, она заметила приближающегося к дому всадника. Тот как раз проезжал мимо фонарного столба; тусклый свет упал на его лицо, и Леона вдруг узнала в высоком блондине с холодным взглядом Николаса Орвина. Она вздрогнула, поспешно отвернулась и пришпорила лошадь.
К счастью, сам господин Орвин не узнал ее в мужской одежде и большом бархатном берете, под которым была надежно спрятана проклятая рыжая грива.
Глава 3. Дорога
Перед отъездом дядя Стефан снабдил Леону деньгами, а еще и старым отцовским пистолетом и патронами к нему, «потому что в дороге всякое может случиться». А тетя Беатрис выудила из сундука несколько сорочек, камзол, штаны и сапоги, которые носил Марк, когда ему было лет пятнадцать-шестнадцать – но совсем не износил, потому что быстро вырос, зато Леоне они оказались как раз впору. Чтобы сойти за мужчину, ей, конечно, следовало бы не только перетянуть грудь длинным лоскутом ткани, но заодно и обрезать волосы – однако ножницы отскакивали от заколдованной рыжей гривы, так что пришлось заплести ее в тугую косу и спрятать под беретом.
Тетушка дала ей с собой в дорогу флягу с водой и два полотняных мешочка, с сухарями и с вяленым мясом. Мешки Леона запихала в одну из седельных сумок, а во вторую с трудом, но всё же уместила нехитрые пожитки: сменную сорочку, белье, мыло, зубную щетку, веревку, карту и компас. К тому же она забрала из дома единственную свою драгоценность: раскрывающийся медальон на цепочке с портретами родителей.
– Чтобы избавиться от дара, надо обратиться за помощью к другой фее, – сказал дядя.
– В Огнёвке за Черной рекой живет фея Виолетт, – сказала тетя.
На карте Латер-Леста деревня Огнёвка была крошечной точкой – западнее их краев, чуть в стороне от Латарского тракта, прозванного за свою протяженность Долгим.
По расчетам дяди, хорошая лошадь могла довезти до Огнёвки часа за четыре. Немного поколебавшись, он всё же выделил Леоне лучшего рысака из конюшни Вальенте – молодого рыжего коня по кличке Принц. Этот конь был любимцем Марка, то есть, все понимали, что пропажу не получится скрыть. И что Марк, который знал о мечте кузины уехать в столицу, сразу определит, куда именно сбежала невеста, и может отправиться за ней.
– Мы пустим его по ложному следу, – сообщил дядя Стефан.
Втроем они придумали более или менее правдоподобную историю, согласно которой Леона пожаловалась на усталость и закрылась в своей комнате, а сама сбежала через окно, украла Принца и исчезла в ночи. При этом тетя Беатрис должна была намекнуть сыну, что Леона неосторожно призналась ей: она хотела бы отправиться в соседний город и попробовать найти там место гувернантки.
– Самое главное – он знает, что до столицы не доехать без денег. Это собьет его с толку, – объяснил дядя. – Я ведь не расскажу, что дал тебе кошель с золотыми монетами. Пока он ищет тебя здесь, в округе, ты уже избавишься от дара. Пожалуйста, поторопись!
Расчеты дяди Стефана оказались верными: до Огнёвки она добралась часа за четыре – к тому времени, когда солнце начало посылать миру первые лучи. Дорога, конечно, утомила и ее, и Принца, зато обошлось без происшествий, хоть иногда и мерещились поблизости жуткие звуки, как будто стая волков дышала в спину. Леона судорожно сжимала в ладони рукоять отцовского пистолета, готовясь дорого продать свою жизнь, однако опасения были напрасны – в этих густонаселенных местах, где деревни следовали одна за другой, волков, наверное, и вовсе не водилось.
Огнёвка оказалась небольшим селением, кажется, на десяток дворов. Дом феи Виолетт узнать было просто: он стоял на отшибе, а вдоль увешанной оберегами изгороди цвел пышный ковер из фиалок.
Леона спрыгнула с Принца, села на лавочку у входа, подождала еще чуть-чуть ради приличия, а когда совсем рассвело, поняла, что ждать больше не может и принялась что было сил стучать кулаком по деревянной створке ворот.
Примерно через минуту правая створка отворилась, и Леона увидела перед собой женщину лет сорока, высокую и статную, с черными как смоль волосами, одетую в простое деревенское платье с повязанным поверх него фиолетовым передником.
– Здравствуйте, госпожа фея, – сказала Леона. – Простите, что беспокою так рано. Мне очень нужна ваша помощь.
– Бесплатно не работаю, – ответила фея. И добавила: – Если деньги есть, заходи.
***
Дом феи Виолетт был деревянным, из крепких, строганых досок – добротный, основательный, с резными наличниками на окнах, выкрашенными фиолетовой краской.
– Хозяйство у меня большое, – заметив любопытство Леоны, проговорила фея. – Постоянных вложений требует. Крышу вон надо перекрыть до зимы, крыльцо обновить, а то дерево совсем прогнило.
Леона, поднимавшаяся по ступенькам крыльца, опустила взгляд, но в упор не увидела ни одной гнилой доски. Кажется, хозяйка дома привыкла жить на широкую ногу. К счастью, есть дядин кошель с золотыми монетами – денег там хватит.
Они зашли внутрь, и Леона невольно завертела головой, рассматривая большую просторную комнату, которая поражала обилием фиолетового: фиолетовые занавески, фиолетовые половички, фиолетовое покрывало на кровати, гора подушек в фиолетовых наволочках, цветущие фиалки на подоконнике, букетики лаванды, сохнущие под потолком, фиолетовая скатерть на столе, а в центре стола – букет свежей сирени в фиолетовой вазе. Как же так, в разгар лета?
Впрочем, Леона быстро отвлеклась от сирени, потому что обнаружила: рядом с вазой, прислонившись к ней спиной и поджав под себя ноги, сидит гном. Очень милый гном, в зеленой курточке, с аккуратной бородкой на лице, а сам – не больше ладони.
– Ой! – вскрикнула Леона и уставилась на чудо, не в силах оторвать взгляд. – Он настоящий?
Ей приходилось, конечно, слышать о гномах, но вживую она этих существ никогда не видела – в Мериньоне гномы не водились. Говорят, они жили в дремучих северных лесах, тех самых, что окружали Латарис, столицу королевства.
Гном сердито посмотрел на нее и вскочил на ноги.
– А ты-то настоящая? – пропищал он в ответ. – Мужиком переоделась!
– Ах, паразит, сколько раз я говорила на стол не лазить! – крикнула фея и замахнулась на него вышитым фиалками полотенцем.
Гномик втянул голову в плечи и помчался к краю стола, громко стуча деревянными башмаками на толстой подошве. Там он ухватился за скатерть и принялся спускаться вниз, словно моряк по канату, а потом спрыгнул на пол и исчез – Леона даже не заметила, куда он юркнул.
– Садись, – сказала фея и махнула полотенцем на табурет. – Рассказывай, что тебе от меня понадобилось и зачем ты переоделась мужиком.
***
Выслушав рассказ, Виолетт долго молчала.
– Розанна – старшая фея, – сказала она наконец. – А я – младшая.
– И что это значит? – с опаской спросила Леона.
– Я не должна идти против воли старшей, – ответила фея. – Лишить тебя дара может только она сама.
– Она не станет лишать! – Леона схватилась за голову. – Все знают, что она никогда не забирает обратно свои дары! А если заподозрит, что подарок пришелся не по вкусу, может обидеться и наслать проклятие!
– Знаю, – кивнула фея. – Розанна к старости из ума выжила. Скучно ей, вот и развлекается как умеет. Только, чур, я этого не говорила.
– Но что-то ведь можно сделать? – воскликнула Леона.
– Раз тебе и вправду так не по душе этот дар, хотя он даже неплохой, Розанна и не такое выдумывала… Ладно, поезжай в Латарис к высшей придворной фее. Только высшей фее позволено вмешиваться в чужие чары – если убедишь ее, она поможет. Впрочем, сомневаюсь я, что ты до столицы вообще доберешься. Ох, смешно. В твоих руках сейчас – такая власть, можешь выйти за самого благородного и самого богатого… Только на первом же постоялом дворе тебя заприметит какой-нибудь молодой и крепкий крестьянин, влюбится и потащит жениться.
– Я не дамся!
– Молодой и крепкий, я сказала. Его сила против твоей… смекаешь, да? По мне, так единственный способ…
– О, всё что угодно!
– Я могу кое-что подправить, – подумав, ответила Виолетт. – Дар не сниму, но до Латариса доехать мои чары помогут. А там уж… сама разберешься. Учти, возьму дорого.
– Я согласна!
– Двадцать пять золотых.
– СКОЛЬКО?! – Леоне показалось, что она ослышалась.
– Двадцать пять золотых. Я иду на огромный риск, вмешиваясь в чары старшей феи. Такая работа стоит втрое дороже, а я соглашаюсь помочь за бесценок. А ведь мне еще крыльцо обновлять, зима на носу.
Леона стиснула зубы. Дядя Стефан дал ей кошель с золотыми монетами, но она даже не успела посчитать, сколько их там. А ведь ей нужны деньги на дорогу, на жилье в столице, и, главное, она мечтала открыть цветочную лавку! Как можно отдать этой женщине такую кучу денег, а самой остаться ни с чем?
Только выбора-то у нее всё равно не было.
– Я не уверена, что у меня найдется нужная сумма, – выдавила из себя она.
– Ну, сколько найдется, – подумав, ответила фея.
– Хорошо, – вздохнула Леона. – Что именно вы можете… подправить?
Фея встала, вытащила из передника расческу.
– Сядь спиной ко мне, – велела она.
Леона решила, что хуже уже не будет, развернулась на табурете, бросила взгляд в окно. На лужайке перед домом Принц мирно щипал траву.
– Сила твоего дара – в волосах, – сказала фея.
Она сняла с Леоны берет, положила на стол и начала расплетать ей косу.
– Чудо как хороши… – бормотала она. – Глаза слепят. Да, постаралась старуха… Ух, даже искрятся. – Фея Виолетт наконец распутала рыжую гриву и принялась ее расчесывать. – Силы в них Розанна вложила много, очень много. Ни один мужик перед твоими кудрями не устоит, понятное дело… По крайней мере, до тех пор, пока они такие длинные.
– Я пыталась обрезать, – вздохнула Леона, – а ножницы не берут.
– Конечно, не берут, – подтвердила фея. – Я ж говорю, силы очень много. Просто так их ничто не возьмет. Ни ножницы, ни острый нож, ни меч, ни топор.
– Ничто не возьмет? Но… как же быть…
– Пока я не зачарую. Вот ножницы и зачарую. Посиди.
Виолетт отошла, принялась ходить по комнате и греметь посудой. Леона сидела спиной, не видела, что делает хозяйка дома, и не знала, можно ли смотреть. Минут через пять все-таки не выдержала, оглянулась.
Фея успела расставить на столе с десяток банок с какими-то порошками. Она открывала каждую банку в одной ей известном порядке, брала щепотку порошка, высыпала в широкую деревянную миску, проводила над миской рукой против часовой стрелки и что-то шептала.
