Алёна Цветкова "Попаданка для герцога – 2"

В отместку я потащила его в лавочку со специями и приправами и покопалась там с огромным удовольствием. Правда купила стандартные соль, перец горошком, лавровый лист.

Соли нам нужно много, по либре (*0,5кг) с хвостиком в день. В месяц выйдет три с половиной тейда (*5кг). Вот четыре мешка я и взяла. И по либре остальных приправ.

Купец счастливо улыбался и цветисто благодарил меня, норовя поцеловать ручку. И еще мы тут же, не отходя от прилавка, договорилась о дальнейших поставках. Мне теперь много надо будет, а купец цену предложил очень хорошую.

Мы заехали к тетушке Ютте, где я выбрала себе несколько платьев прошлого сезона, две пары туфель позапрошлого и внесла аванс. Фиппу любимая тетя Ютта уже нашила целый гардероб и выволокла из подсобки огромный деревянный чемодан с вещами.

Я даже немного позавидовала. Да, что там врать! Сильно позавидовала. У него здесь есть семья, родня, которая его любит и всегда рада видеть. А я совсем одна. И так будет всегда, даже, когда я выйду замуж за герцога, по приказу его величества. Даже если сам герцог внезапно изменится и станет со мной ласковым и нежным, сомневаюсь, что его родители примут меня с распростертыми объятиями. Если они, вообще, способны на такое появление чувств. Но скорее всего такие же сухари, как и их сын.

– Устали? – вопрос Фиппа прервал мои невеселые размышления. Он участливо улыбался.

– Немного, – улыбнулась я.

– Тогда едем домой? Отдохнете, а вечером я хотел бы пригласить вас в ресторацию, – лицо Фиппа было безмятежно и только глаза выдавали волнение.

– Хорошо, – рассмеялась я. Немного развеяться мне не помешает. И выгулять новое вечернее платье.

К счастью Агуста дома не было, и мы безнаказанно проскользнули в дом с черного входа. Еще одну экскурсию я, пожалуй, не выдержу. Я даже обедала в своей комнате. Не хотелось никуда выходить. Да, и устала. И волновалась немного, с самого детства не была в ресторанах. Марат экономил… я даже на корпоративные вечеринки не ходила.

Собираться я начала часа за два до назначенного срока. Горничная сделала мне высокую, сложную прическу, отчего шея стала казаться длинной и изящной. Особенно в сочетании с вечерним платьем с глубоким декольте.

Я смотрела на себя в зеркало и думала, что совсем не знаю эту незнакомку, которая смотрела на меня. И дело вовсе не в прическе или платье… хотя именно они оттенили и показали то, что я должна была увидеть давным-давно. Я изменилась. Я прикрыла глаза и представила рядом Марата. И поняла, он мне не пара. Эта женщина в отражении: красивая, с прямой спиной и расправленными плечами, со спокойным взглядом уверенного в себе и своих поступках человека, никогда бы не ушла от закрытой двери.

Может быть поэтому Марат и не позволял мне раскрыться? Стать самой собой? Потому что знал, какая я на самом деле…

– Леди Лили! – восхищенный вздох раздался за спиной. Я резко повернулась на каблуках, отчего длинная юбка колыхнулась обвивая бедро. Фипп судорожно вздохнул, – вы прекрасны!

Вечер прошел великолепно. Мне понравилось все: и еда, и обстановка, и, особенно, компания. Фипп раньше казался мне скучным и даже немного занудным, не способным говорить о чем-либо, кроме своих железок. Но оказалось с ним можно и посмеяться, и пошутить. А еще оказалось, что в Крамсберге есть театр, и Фипп заядлый театрал. Он пообещал сводить меня туда, в следующий раз. А в театре я тоже не была очень давно.

Когда мы вернулись, я лежала в своей постели, вспоминала особенные моменты сегодняшнего вечера и совсем не хотела спать. Наоборот, у меня было ощущение, что я проснулась. Проснулась после долгого многолетнего сна. А все, что случилось за эти годы было не настоящим, как сон. И, как сон, все развеется, стоит только открыть глаза.

Утром мы выехали из Крамсберга на трех возах. Причем к одной телеге был подцеплен остов будущей полевой кухни. Как Фиппу удалось так быстро все организовать я не знаю. Но за те полдня, пока я собиралась в ресторацию, он успел собрать и погрузить на третий воз оборудование со своей мастерской и докупить необходимые инструменты.

Консервы мы решили пока оставить на хранение на складах Агуста и Орста. Аванс от короля нам еще не поступил, а военный интендант, заведующий армейскими складами в Крамсберге, никаких распоряжений на наш счет не получил. Не везти же банки обратно.

С погодкой в это раз нам повезло не очень. Накрапывал противный мелкий дождик, дул холодный пронизывающий ветер. Если бы не необходимость выполнить заказ его величества, мы бы, наверное, задержались на пару дней, чтобы распогодилось.

Но мы натянули на телеги пропитанные смолой парусиновыми пологи, которые защищали Фипповы железки от ржавчины, надели тяжелые, непромокаемые, кожаные плащи и поехали домой.

Было скучно и холодно. Я старалась не вылезать из плаща, но все равно стучала зубами от холода. Под плащ все равно затекала вода и одежда промокла. И я сто раз пожалела, что снова настояла на своем и не поехала в дилижансе. Там хотя бы крыша над головой есть, и соседи плотнее прижимаются, и греют друг друга. Я осторожно подвинулась поближе к Фиппу. Я уже давно переползла на его край телеги, а он каждый раз отодвигался от меня, уступая место.

– Леди Лили, – не выдержал он в этот раз, – вам неудобно сидеть?

– Мне холодно, – ответила я и шмыгнула носом, – я вся промокла и замерзла.

Его горячая рука залезла ко мне под плащ и обхватила мою ледяную ладонь Он выругался и тут же организовал спасательную операцию. Я даже пикнуть не успела, как оказалась сидящей у него на коленях под его плащом. А Фипп обнимал меня и прижимал к себе. И он был такой приятно-горячий…

– Надо было сразу сказать, – виновато прошептал он на ухо, – что ваш плащ пропускает воду. Теперь, если вас не согреть, то вы заболеете… а до станции еще далеко. Так что придется потерпеть…

– Ничего, – улыбнулась я, стараясь прижаться как можно теснее, – так тоже хорошо…

Я обняла его за талию и положила голову на плечо… Да, мне определенно, хорошо. Очень хорошо в его объятиях. Фипп сипло выдохнул, но ничего не ответил.

А я постепенно согревалась, расслабляясь и слыша равномерный стук его сердца. Я так и задремала, обнимая моего мага-инженера…

После обеда погода более-менее наладилась. Мы остановились перекусить в харчевне на станции. Захотелось горяченького. Устали и замерзли все: и мы с Фиппом, несмотря на то, что так и сидели прижимаясь и обнимая друг друга, и наш конюх, и нанятые извозчики.

– Леди Лили, – завел за обедом разговор Фип, – мне кажется, у нас с вами есть повод для серьезного разговора.

– О чем вы? – сделала вид, что ничего не поняла я. Мы только что зашли в харчевню и ждали, когда нам принесут похлебку и жаркое.

Мы с Фиппом сели в самом дальнем и теплом углу недалеко от печки. А извозчики и конюх устроились на другом столе, недалеко от входа. Я старательно рассматривала обстановку вокруг: ничем не отличается от той харчевни, где я познакомилась с Агустом и Орстом. Барная стойка рядом с кухней, тяжелые деревянные столы, массивные лавки, маленькие окна, керосиновые лампы, у двери на табуретке вышибала, за стойкой хозяин харчевни. Но я делала вид, будто бы все это гораздо важнее, чем… чем то, что иногда мне кажется, есть между нами.

– О мясе, – ответил Фипп.

– Что?! – не поняла я и переспросила, – о мясе?! О каком мясе?

– Ну, вот смотрите, – он вздохнул и откинулся на лавке, прижимаясь спиной к бревенчатой стенке харчевни, – на одну загрузку в автоклав нам нужен один вейд (*50кг) мяса. С одной коровы или бычка мы получаем около трех-четырех вейдов. Значит, чтобы запустить одну линию на полную загрузку, нам нужно около десяти голов животных в месяц. И нам нужно подумать где и брать. У ваших крестьян нет столько скотины, чтобы обеспечить цех мясом. Очень скоро сырье закончится. Мы выбрали у них уже все, что можно…

И вроде бы все правильно Фипп сказал. И вопрос на самом деле серьезнее некуда. Я и правда, выбрала всю «лишнюю» скотину у своих крестьян. И даже сказала им, чтобы не вздумали продавать телят маленькими, а занялись откормом… Но они когда еще вырастут, а мясо нам надо прямо сейчас.

Но мне почему-то стало немного обидно…

– Вы правы, сэр Фипп, – вздохнула я, только не из-за нехватки мяса, – нам нужно найти поставщиков… и лучше если это будут живые животные. А мы их потихоньку будем на убой отправлять. У вас же здесь холодильников нет.

– Холодильников?! – в глазах Фиппа загорелся огонек интереса, он даже подался вперед, заглядывая мне чуть ли не в рот. Будто надеялся видеть там ответы на все свои вопросы… даже те, которые он еще не озвучил.

Я мысленно застонала, ну вот, стоило чуточку отвлечься…

– Ну, это комнаты такие, набитые с зимы снегом, – выкрутилась я, – надо было нам сделать такие в подвале.

– У вас есть холодные погреба, – улыбнулся Фипп, – но, да, вы правы. Надо было сделать их побольше, с учетом фабрики.

Уф! Выдохнула я, пронесло. Язык мой – враг мой. Я тут только-только мозги в порядок привела, после того, как наизнанку вывернула, вспоминая все, что я знаю про полевую кухню. А про холодильник я, вообще, ничего не знаю, хотя пользовалась чаще. Однажды мастера вызывали, когда фреон вытек и холодильник перестал работать, хотя моторчик гудел исправно. Но что такое фреон и откуда он берется, я даже представить не могу.

– Надо проехать по соседям, – подвела я итог беседы, – наверняка у нас в округе есть желающие подзаработать, продавая говядину живым весом. Платить, конечно, придется золотом, но выбора все равно нет.

Фипп согласно кивнул. Подавальщица принесла горячую, исходящую паром и умопомрачительным ароматом похлебку, и мы забыли про дела и разговоры… Как же хорошо… и вкусно…

Глава 5

Фипп был прав, проблема нехватки мяса уже встала в полный рост. Утром, когда я прошла по всем участкам цеха, чтобы проверить, как тут без меня четыре дня все работало, оказалось, что мяса осталось на пару дней. Позавчера Гезз с криками, воплями и руганью забрал последнего откормочного бычка в деревне.

Крестьяне чуть не поколотили моего работника, встав всей деревней на защиту бычка. По их мнению, резать скотину весной, когда только-только начали гонять стадо на пастбище полнейшая дурость. И только крепкие кулаки и крепкий характер спасли Гезза от мести, а мой консервный цех от простоя.

Вообще, этот работник оказался самым удачным моим «приобретением». Не в меру любопытный и жадный до всего нового, он за этот месяц освоил работу всех участков цеха. Теперь он легко мог подменить и Берна у станков, и Мати на кухне, и даже Фиппа у автоклава. Именно ему мы и поручили запускать аппарат в наше отсутствие. Тем более, кое-какие навыки у него были, приходилось ему работать с паровыми котлами в Крамсберге.

В наше отсутствие все работало, как часы. В цехах было чисто, уборщица справлялась со своими обязанностями на отлично. Готовые к заполнению жестяные банки стояли ровными рядами, Берн наловчился и делал за смену по шесть банок, накапливая запасы на случай поломки оборудования. На на кухне стучал нож, Мати виртуозно нарезала мясо на ровные квадратики и укладывала его в банку с такой точностью, будто бы у нее были встроенные весы. А Гезз помимо забоя скота, разделки туш и стерилизации в автоклаве еще успевал проследить, чтобы никто не отлынивал от работы, и наставить на путь истинный при малейшем подозрении на лень. Не зря я ему плачу больше всех… Надо будет добавить золотой в качестве премии.

Фипп занялся обустройством мастерской, точнее, переделкой еще одной хозяйственной постройки, заполненной хламом, в мастерскую. В помощь он опять привлек деревенских мальчишек. Только теперь пришлось платить им за работу по серебряной монете в день, потому что весна, и у крестьян полевые и садово-огородные работы. И для них это гораздо важнее, чем все остальное. Я стала понимать, почему производства открывают в городе. А не на селе. Но перевозить наш цех сейчас, когда у нас только-только все стало получатся, показалось нам с Фиппом нерентабельным.

– Сэр Фипп, – обратилась я к нему вечером в столовой, – я завтра с утра собираюсь проехать по окрестным деревням, закупить бычков на мясо. С собой я возьму Гезза, и вам придется завтра присматривать за работой всех цехов.

Мы уже привыкли обсуждать дела и решать вопросы за ужином.

– Гезза? – удивился Фипп старательно нарезая куриную котлетку на мелкие кусочки, – но зачем он вам? И потом, – он помялся, но все таки сказал, – это не прилично, леди Лили. Я бы рекомендовал вам взять с собой хотя бы горничную, а лучше экономку. Госпожа Зензи вполне подойдет на роль дуэньи.

– Гезз мне нужен, потому что я совсем ничего не понимаю в бычках, – вздохнула я, традиционные овощи в сливочном соусе уже не казались такими вкусными, а резон в словах Фиппа был. Если я приеду «неприлично», то со мной никто и разговаривать не станет. – Но вы правы. Я возьму с собой Парлу. Как мне не надоели все эти заморочки с приличиями, – скривилась я недовольно, – как будто бы мужчина и женщина будучи наедине, ни о чем другом думать не могут, только о сексе.

Фипп подавился котлетой и закашлялся.

– Леди Лили! Что вы такое говорите?! – покраснев то ли недостатка воздуха, то ли от стыда, то ли от негодования, возмутился он.

Выезд был назначен с рассветом. Лошади – не машины, чтобы доехать до соседнего поместья нужно гораздо больше времени, а я хотела успеть посетить как можно больше соседей.

Утро выдалось холодным и стылым. Но к обеду должно было распогодиться, закат вчера был желтый, а небо ночью высоким и звездным. Я закуталась в шаль и, велев Парле следовать за мной, вышла во двор.

Непривычно мрачный, с синими кругами под глазами после бессонной ночи Гезз ждал меня у запряженной повозки:

– Леди Лили, я тут вас попросить хотел, – он замялся, опустив голову и сминая в руках фуражку, – мне бы уехать надо… в Мерденбург хочу податься… дайте расчет.

Я аж споткнулась от неожиданности:

– Но почему, Гезз? Вчера же все было нормально?

– Дак… это, – он вздохнул и скрутил фуражку узлом, пытаясь унять волнение, – вчерась мы с Граттой… того… на звезды смотрели, – он шумно сглотнул, – а отец еёный ночью по нужде вышел, да шум услышал. Поднялся на сеновал, и вот, – он вздохнул снова, – теперь говорит женись… раз обесчестил…

Вот засранец, выругалась я мысленно. Бабник проклятый. И из Крамсберга ему из-за женщины уехать пришлось, и здесь накуролесил. И что ему штаны завязанными не держалось?

– Гезз. – сокрушенно выдохнула я, – ну, вроде же не дурак ты… что же ты на одни и те же грабли-то наступаешь? Вот и женись теперь, если не смог себя удержать.

– Дак, леди, – Гезз поднял на меня взгляд серебристо-голубых глаз, как снег в мороз, – не могу я на Граттке жениться… мала она еще… да и Рейн моя… еёный муж старик уже совсем. Не седня-завтра помреть… и я сразу на Рейне женюсь, мы с ней так уговорились… дите же у нас…

– А Рейна это кто? – фыркнула я. Слишком уж смешон был этот смущенный и влюбленный амбал, неловко топтавшийся на месте.

– Дак, эта… полюбоница моя… в Крамсберге. Соседа тамошнего жена. Ее родители за старика замуж выдали, чтоб дела поправить… а как споймали нас, так я и убег, – он вздохнул, – Рейна велела спрятаться и затихариться… сказала, как муж помреть, так весточку отправит…

– Тогда зачем с Граттой на сеновал ходил? – рассмеялась я, – или думал, не заметит никто, что ты девку попортил…

– Дак, леди Лили, – выдохнул он возмущенно, – я ж Граттку-то пальцем не тронул. На звезды мы смотрели… Граттка-то дюже любопытная, а я как-тось у одного звездочета служил. Ох, и любил он про звезды рассказывать… мол, не плевочки это небесные, а светила, вроде солнца нашего… И каждого свое название есть… вот я Граттке и рассказывал. А староста уперся, мол, женись и все тут. Позор прикрой.

– А Граттка твоя что молчит? Сказала бы отцу, что ничего не было…

– Да, кто ж бабе-то поверит? А уж Граттку-то в деревне и вовсе непутевой считают.. где ж это видано, чтоб девка не о женихах думала, а грамоте разумела, да книжки читала…

– Книжки, говоришь, читала? – удивилась я, – а я и не знала, что кроме старосты в деревне кто грамотный есть…

– Дак, и нет никого, Граттка-то заместо отца все ваши записульки и читает, и пишет… Изик-то грамоту не разумеет. Леди Лили, – вздохнул Гезз, – отпустите ж меня в Мерденбург… Граттка девка хорошая, да не могу я на ней жениться…

Вот это поворот, так поворот… А я-то радовалась, что в деревне староста грамотный. А тут вон оно что, оказывается… Дочка его значит читать-писать умеет.

– Гезз, – спросила я задумчиво, – а ты не знаешь, кто девицу-то грамоте обучил?

– Дак, сама она, – мотнул головой Гезз, – они с Клати-то, вашей горничной бывшей, подружками были. И та ей книжки все из хозяйской библитеки таскала. Отпустите меня, леди, пожалуйста…

Ну, ничего себе, какие в моей деревне самородки! Нельзя такую девицу упускать.

– Садись, – кивнула я Геззу на повозку, – поедем в деревню Граттку забирать. Пусть у меня живет, присмотрю я за ней. А ты не дури, Гезз. – рыкнула я, когда мой работник дернулся, – Никуда я тебя не отпущу. И жениться на Гратте не заставлю. Если в деревню возвращаться не захочешь, так место выделю. Живи в усадьбе.

– Ох, леди Лили, – заулыбался громила, превращаясь в себя прежнего, – благодарствую. А в деревню мне и, правда, нельзя возвращаться… дядька-то сердится будет, что не женился на старостиной дочке… я лучше вас здесь подожду… а как Граттку привезете, поедем бычков закупать… я тут придумал кое-что… коль послушаете, так может и не придется мотаться-то…

Я фыркнула и не удержавшись, рассмеялась. Кажется, этот хитрец только что провел меня, получив все, что сам хотел.

Староста встретил нас настороженно. Он внимательно оглядел приехавших и, не увидев «жениха», насупился и недовольно запыхтел.

– Изик, – улыбнулась я в ответ на приветствие, – мне тут сорока на хвосте интересные новости принесла.

– Дак, на то они и сороки, – нахмурился староста, – чтоб невесть что на хвостах таскать. Работничек-то ваш, Гезз, мою дочку обесчестил, по ночам на сеновал водил… женить надо бы молодых, леди Лили… нехорошо ж, девке позор одной терпеть. Гезз-то убег и ищи его, а моя дура брюхатая осталась. А ежели вы за мясом, так нет у нас бычков… вы всех уже повывели… Гезз надысь последнего свел… одни мелкие годовасики остались, на которых мяса-то и нет вовсе. Теперь только осенью приходите.

Я мысленно хихикнула, Изика ничто не изменит.

– А ты, Изик, дочку-то спрашивал? Может и не было-то ничего?

– Может и не было, леди Лили, – нахмурился еще сильнее Изик, – да только по всей деревне теперь Граттку-то ославили, как ей жить-то теперь? И кто ее порченную замуж возьмет? Так вы Гезза-то жениться заставите? Али как?

– Али как, Изик, – кивнула я, – а чтоб деревенские девицу не позорили, заберу ее себе. Поживет в усадьбе, поработает.

Изик недовольно зафыркал:

– Нехорошо вы, леди, говорите… девки-то в усадьбе развратные. И Гратку мою с пути истинного собьют. Я вон по глупости позволил с Клати дружить по малолетству… теперь мысли в голове бабьей завелись… на звезды, – он скрипнул зубами, – смотреть ходит…

Переубеждать старосту было бы глупо, и я решила пойти с другой стороны.

– Говорят, дочка твоя грамоту знает, – улыбнулась я, – при себе держать буду. Помощницей своей сделаю. Прослежу, чтоб никто на красоту девичью не позарился. А коли Гратта стараться будет, так и приданное ей выделю такое, что никто и не вспомнит про звезды-то.

Через пятнадцать минут мы поехали обратно. В возке, держа в руках узелок с вещами, сидела Гратта – симпатичная, фигуристая девица восемнадцати лет, и покусывала от волнения губы. И нет, она совсем не боялась, глаза ее смотрели задорно и весело, хотя она старательно прятала взгляд, опустив голову.

Я вздохнула, надеюсь, я не пожалею о своем решении. Было в этой девице что-то такое… отцовское…

Дома я велела экономке определить Гратту в комнаты прислуги, выделить униформу и показать, что тут и как. Фипп уже гремел железками в мастерской, а мы с Геззом и Парлой, наконец-то смогли выехать за мясом.

Пока суть да дело, прошло около двух часов, и теперь от зябкой свежести не осталось и следа. Солнце припекало, луга вдоль дороги сияли яркой, сочной зеленью, жужжали насекомые, летая над распустившимися цветами. Скоро уже лето…

– Гезз, – я оглянулась на работника сидящего позади на месте для прислуги вместе с Парлой, – а что ты там придумал по поводу мяса?