– Показалось, – прошептала девушка. – Я говорила об этом детективу Мину. Перед тем как исчезла моя сестра, случилось кое-что странное. Во-первых, в ночь ее исчезновения недалеко от деревни видели лошадь, впряженную в повозку с сеном и привязанную к дереву. Никто не знал, чья она.
– А во?вторых? – спросила я.
– Сестра сказала мне, что кто-то преследует ее. Это был Ссыльный Пэк, я рассказала об этом матери. Мама, конечно, очень испугалась, ведь девочки то и дело пропадали. Поэтому она вышла поговорить со Ссыльным Пэком, а он на нее накричал, что лучше ей спрятать дочерей. «Не позволяйте им гулять по острову. Это опасно», – сказал он. Потом ушел. По-моему, он вел себя странно.
Мое сердце тревожно забилось.
– А кто такой Ссыльный Пэк?
– Вельможа Пэк Хёсун. Но его лишили титула и сослали на Чеджу после того, как его отец пытался совершить государственный переворот. Его отец был крупным мужчиной и очень злым. Когда король подослал к нему слуг, чтобы те отравили его мышьяком, он не умер. Старейшине Муну пришлось раздобыть еще мышьяка. Только через неделю ему наконец удалось отравить Пэка. Его сын тоже очень злой человек. Все называют его Ссыльный Пэк.
Я задумалась над тем, что рассказала мне Исыл.
– Ты думаешь, он мог как-то навредить твоей сестре?
Исыл молчала, и я заметила, что она будто борется с собой, что-то мучает ее. На щеках ее выступили красные пятна, она прерывисто и взволнованно дышала.
Я медленно повторила свой вопрос:
– Как думаешь, Ссыльный Пэк мог навредить Хёнок?
Исыл провела рукой по вспотевшему лбу.
– Это все моя вина, – прошептала она наконец, – мне не стоило…
– Чего тебе не стоило?
– Мы влезли в слишком большие долги перед ним и не могли расплатиться.
– Зачем вы занимали у него деньги?
– Для шаманки Ногён.
У меня все похолодело внутри.
– Что? Почему?
– Над Хёнок с рождения тяготело зловещее пророчество, а ритуал, изменяющий судьбу, стоит дорого. Мы оказались по уши в долгах, а Ссыльный Пэк одолжил нам под процент несколько мешков риса, чтобы заплатить шаманке. Только вот он не сообщил, что долг будет расти быстрее, чем мы будем успевать его выплачивать.
– А каким было зловещее пророчество?
– Как только сестренка родилась, шаманка Ногён сказала маме: «Когда луна скроется за тучами, а море вздыбит волны, прибудет человек, чьего лица не разглядеть, и принесет погибель младшей дочери».
– И вы поверили ей?
– Да, – еле слышно прошептала в ответ Исыл.
Я прикусила нижнюю губу, чувствуя, как внутри нарастает ужас. Вера. Именно на этом, а дневники отца были тому доказательством, строились все истории, которые я знала. Последняя надежда всегда цеплялась за веру, отчаянное желание найти смысл в этой жизни, обрести свой путь в этом мире, в этом королевстве. Но вера без доказательств казалась мне суеверием, а суеверие – это удел слабаков. Либо шаманка Ногён играла на страхах простых крестьян, заставляла их платить, не догадываясь на самом деле, какое будущее ждет их детей, либо она, по какой-то неведомой причине, знала о судьбе Хёнок, о том, какой страшный конец ее ждет.
– Не сердитесь, госпожа Мин, но вы так молоды, – грустно вздохнула Исыл, – вы уверены, что сумеете разгадать загадку, которая оказалась не по силам вашему отцу?
Никто до нее не спрашивал меня об этом. Я моргнула, сперва растерявшись, но потом нашлась, что ответить:
– Возможно, он не разгадал ее до конца, но какой-то ответ наверняка нашел. Иначе почему он исчез? Мне просто нужно найти след, который он оставил, и дойти по нему до конца.
– Да, он должен был найти ответ. Его называли величайшим детективом Чосона…
Исыл замолкла и как-то странно взглянула на меня: глаз у нее дернулся, потом она нахмурилась и тут же широко раскрыла глаза.
– Я кое-что вспомнила.
– Что? – спросила я, и мое сердце вновь встревоженно забилось.
Она смотрела прямо на меня круглыми, будто от ужаса, глазами.
– Детектив Мин останавливался у нас, на постоялом дворе, и я даже помню в какой комнате, потому что нам все время приходилось ее мыть: он жаловался, что в ней полно насекомых. Но теперь в ней живет новый постоялец и уверяет, что все в порядке. А в день своего исчезновения детектив вел себя очень странно, все говорил, как замучили его насекомые, не давали спать всю ночь, и выглядел очень болезненно. Мы все решили, что он помешался. А еще я случайно подслушала, как он сказал хозяйке постоялого двора, что поедет туда, где за ним неотрывно следит чей-то враждебный взгляд, полный воспоминаний, иначе он не очистит свою совесть и не сможет без стыда взглянуть дочери в глаза. Я так и не поняла, что он имел в виду.
Холодок пробежал у меня по спине. Исыл напомнила мне о той странной записке, которую отец оставил в своей комнате. «Враждебный и неподвижный, полный воспоминаний». Именно так отец описывал ощущение, будто кто-то наблюдал за ним из лесной чащи. Он вернулся к старому «лесному делу»? Я так и не смогла вспомнить, что тогда случилось, и мне становилось страшно от мысли, что ответы на все вопросы, как и причина отцовского исчезновения, кроются где-то там, в пустом пробеле моей памяти.
Мне необходимо все вспомнить. Если мне надо вспомнить, что тогда случилось, чтобы найти отца, то я вспомню. А если не смогу, тогда, значит, никогда не найду его.
Страх всколыхнулся во мне. Я опустила голову и увидела, что случайно, сама того не замечая, написала в дневнике: «Поехать в лес».
Я надавила пальцами на веки, потом открыла глаза и огляделась. Я по-прежнему в мастерской, на полу моток веревки сэкки, Исыл удивленно смотрит на меня. Я оглянулась через плечо и увидела за окном небо, такое ясное и голубое. Идеальная погода, чтобы отправиться в лес, хоть я и обещала отцу никогда туда больше не ходить одной.
Мне придется нарушить свое обещание. Ради него.
Глава шестая
Я не помнила ни как оказалась в лесу пять лет назад, ни как вышла из него. Мне запомнилось только утро того дня. Отец сказал мне, что мы пойдем на могилу к деду, отдать ему дань уважения, а по дороге навестим шаманку Ногён. Мы задолжали ей за пхудаккори – шаманский обряд, который должен был отогнать от Мэволь призраков и спасти ее от шаманского призвания.
Мама хотела пойти с нами, но она болела и потому осталась дома. Поехали мы втроем: папа, Мэволь и я. Отец облачился в черный костюм с золотой вышивкой, нас с Мэволь одели как мальчиков.
Вот и все. Следующее, что я помню, – это испуганные лица родителей, склонившихся надо мной.
– Проснулась? – спросил отец, потом оглянулся куда-то назад. Во дворе слышался стук лошадиных копыт. – Старейшина Мун приехал, ему нужно составить отчет о том, что случилось в лесу. Он хочет поговорить с тобой.
– А что случилось? – спросила я. – В чем я провинилась?
Вот тогда мои родители и поняли, что я совершенно ничего не помню. Наверное, в тот же день я впервые встретилась и с деревенским старейшиной Муном, но я была так сбита с толку, что совершенно позабыла и об этой встрече.
Я пришпорила пони и прищелкнула языком. Слишком много времени я потеряла в деревне, шатаясь по улочкам, разговаривая с жителями. Нельзя было терять ни минуты. Не меньше часа я ехала вдоль темных гребней холмов орымов?[18 - Орымы – это небольшие вулканические конусы с отдельными кратерами, простирающимися от горы Халла. Потухшие вулканы.]. Вот и хижина шаманки. За обклеенными бумагой окнами горел свет, но я проехала мимо. Влажный холодный воздух обволакивал меня, небо потемнело, хотя до вечера было еще далеко. Осенью вечер всегда наступает быстрее, я совсем позабыла об этом, когда ехала сюда.
Я прикусила нижнюю губу и оглянулась. Слишком далеко я заехала, хижины уже не разглядеть. Поздно поворачивать назад.
– Это просто лес, – успокаивала я себя шепотом, проверяя, на месте ли свисток, который обычно висел у меня на шее. Я пришпорила пони и вскоре оказалась у самого подножия горы.
Клонившиеся от ветра деревья становились все выше, все выше приходилось задирать голову, чтобы разглядеть их темные верхушки, покачивающиеся на фоне неба. Конечно, потерянные в лесу воспоминания вернутся ко мне, нужно только постараться.
Вскоре совсем стемнело, и я остановилась. В темном лесу так легко заблудиться.
Спешившись и надежно привязав пони, я прошла чуть-чуть вперед. Надо ко всему внимательно присмотреться: к силуэтам вековых деревьев, лесным грибам, ползучим корням, обвившимся вокруг огромных валунов. Землю покрывал густой мох, в котором тонули ноги. Я вглядывалась в каждую трещину в стволе, в каждую заполненную тенями расщелину в камне, в надежде найти там свои воспоминания. Что я должна увидеть? Как Мэволь закатывает истерику и отказывается идти дальше? Как она убегает? Или я должна увидеть, как мы с отцом ищем Мэволь, а потом я теряюсь в лесу?
А может быть, мне вспомнится что-то другое?
Я ждала. Не знаю, сколько прошло времени, но стало так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Ничто не всплывало в памяти, и я не знала, надолго ли еще хватит моего упрямства.
– Мин Хвани, – прошептала я самой себе, – тебе нужно вспомнить, что тут случилось.
Я зажмурилась и зажала веки пальцами. Странные световые фигуры вспыхнули и погасли перед мысленным взором. Я ждала. Бушующий ветер вокруг, скрипящие деревья, ломающиеся ветки, какие-то шорохи – все это мешало мне сосредоточиться.
Затем медленно белые фигуры превратились в деревья, склонившиеся над тремя всадниками. Три всадника в лесу: отец, Мэволь и я.
Я нахмурилась и попыталась вглядеться в этот образ. Что это, воспоминание или плод разыгравшегося воображения?
Очертания изменились, и я увидела большое дерево в наростах и трещинах. Оно напомнило мне «бабушкино древо» – так мы с сестрой прозвали старое дерево, в трещинах которого прятали секретные послания друг другу.
Я еще сильней надавила на веки, пока они не запульсировали от боли. Я ждала, когда очертания вновь всколыхнутся и сольются в какую-то новую картину. Однако ничего не изменилось. Застывшая картинка, а не живое воспоминание, если это вообще было воспоминание.
И тут тишину ночи пронзило испуганное ржание.
Я резко оглянулась. Рядом с пони стоял высокий человек, волосы его были собраны в пучок на макушке. Факел, который он держал в руке, осветил его лицо в белой маске с тремя красными точками – одна на лбу и по одной на каждой щеке. Какая знакомая маска, где-то я ее видела! Я мысленно перелистнула все книги, которые когда-либо читала, и нашла ответ. Это была маска пуне – маска наложницы.
От ужаса у меня перехватило дыхание, я невольно отшатнулась от страшного образа – закрытые глаза, улыбающиеся красные губы. В сумраке леса маска словно светилась озорным и бессердечным сиянием.
– Что… что вы хотите? – спросила я. – Вы заблудились?
Меч выскользнул из ножен, и я в ужасе зажала рот, заглушая крик. В темноте я не увидела, что у него в руках. Одним ударом он перерезал поводья, которыми пони был привязан к дереву. Испуганное животное ускакало прочь, бросив меня в лесу с убийцей наедине.
Я шагнула назад. Маска двинулась вперед, наставив меч прямо на меня. Не раздумывая ни секунды, я развернулась и бросилась наутек.
Заскочив за валун, встретившийся на пути, я поскользнулась и скатилась вниз, в овраг. Кровь так шумела у меня в ушах, что я не сразу поняла, что за мной никто не бежит. Позади никого не было, только голубой туман, пронизанный лунным светом. Ноги у меня подкосились, я села на землю и прижалась спиной к стволу ближайшего дерева. Сердце бешено колотилось в груди. Кто это был? Почему он в маске?
И тут меня осенило.
В «лесном деле» и в этих новых преступлениях фигурирует одно и то же лицо. Человек в маске! Его видели и в первый раз, и сейчас. А теперь он пришел за мной!
Я прижала трясущиеся руки к груди, чтобы как-то остановить захлестнувшую меня ледяную волну паники. «Мне ничего не грозит, – повторяла я себе, – мне больше ничего не грозит». Я досчитала до ста, сердце забилось ровнее, я перестала задыхаться. Наконец я решилась шевельнуться, подо мной зашуршали листья. Я осторожно выглянула из-за ствола, но тут что-то холодное и острое ткнулось мне в подбородок.
Желудок скрутило от страха. Крик ужаса замер в груди. Ледяная штука, уткнувшаяся мне в подбородок, заставила меня поднять голову. В мерцающем оранжевом свете факела на меня смотрела улыбающаяся белая маска.
– Пожалуйста, – прошептала я, – пожалуйста, отпустите меня.
Острие меча теперь было направлено прямо мне в шею.
– Пожалуйста… – попыталась я снова.
Человек замахнулся, лезвие сверкнуло, я зажмурилась, ожидая, что меня вот-вот пронзит боль.
Но ничего не почувствовала.
Лезвие меча застряло в толстой ветке, которую держала моя младшая сестра.
Мэволь!
Откуда она взялась?
Маска направила меч прямо на нее, но сестренка успела отскочить. Меч задел лишь платье, и порванный рукав затрепетал на ветру. Мэволь, шатаясь, отступила назад, но потом с криком бросилась на незнакомца. Моя прилежная сестренка – весь день она работала на шаманку Ногён, собирала хворост на горе, таскала огромные кувшины с водой, а теперь вот изо всех сил стукнула человека палкой по лицу.
Маска упала, незнакомец закрыл лицо руками и нагнулся, чтобы поднять ее.
Сестра схватила меня за руку.
– Бежим!
Мы бросились наутек, перепрыгивая через корни и камни, царапаясь о листья и ветки. Перед нами показался крутой склон, и Мэволь, не задумываясь, начала спускаться, хватаясь за корни деревьев, чтобы не упасть. Я попыталась сделать то же самое, но споткнулась о камень, кувыркнулась и рухнула вниз, как мешок с рисом. Все произошло так быстро, что я ничего не почувствовала, пока не ударилась о землю. Царапины саднили и болели, но это казалось ерундой по сравнению с гнавшим нас вперед страхом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68893917&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Японские пираты, контрабандисты, которые разоряли берега Китая и Кореи. (Здесь и далее прим. перев.)
