Он коротко улыбнулся:
– В таком случае счастливого пути, – и отвернулся.
– Надеюсь, он сказал «до свидания», – заметила Эдит.
Барретт улыбнулся, поднимая стекло.
– Я поведу, – вызвался Фишер.
Он перелез через спинку на переднее сиденье, завел мотор и повернул налево по наезженной щебеночно-асфальтовой дороге.
Эдит вдруг глубоко вздохнула:
– Хотела бы я знать, чего ожидать.
– Чего угодно, – не оглядываясь, сказал Фишер.
11 ч 47 мин
В течение пяти минут Фишер с черепашьей скоростью вел «кадиллак» по узкой туманной дороге. Потом затормозил и выключил двигатель.
– Прибыли, – сказал он, открыл дверцу и, застегнув свой морской бушлат, нырнул наружу.
Эдит обернулась, услышав, как Лайонел открыл дверь рядом с собой. Подождав, пока он вылезет, она последовала за ним и поежилась:
– Холодно. Да еще этот запах!
– Наверное, где-то рядом болото.
К ним присоединилась Флоренс, и все четверо молча начали озираться.
– Туда, – наконец проговорил Фишер, глядя через капот автомобиля.
– Давайте осмотримся, – предложил Барретт. – Багаж мы можем принести позже. Вы нас проведете? – обратился он к Фишеру.
Тот двинулся вперед.
Пройдя всего несколько шагов, они наткнулись на каменный мост, и, проходя по нему, Эдит заглянула через перила. Если внизу и была вода, то ее скрывал туман. Эдит оглянулась. Лимузин тоже уже поглотило туманом.
– Не свалитесь в пруд, – донесся спереди голос Фишера.
Она повернулась и увидела впереди водную поверхность, а слева – изгибающуюся, посыпанную гравием дорожку. Поверхность воды напоминала мутный желатин, забрызганный пятнами мелкого мусора, травы и листьев. Над всем этим витали миазмы гниения, а на берегу возвышались зеленые от скользкой тины камни.
– Теперь понятно, откуда этот запах. – Барретт покачал головой. – У Беласко, конечно, был пруд.
– Ублюдочная Топь, – сказал Фишер.
– Почему вы так его назвали?
Фишер промолчал, а потом ответил:
– Расскажу позже.
Теперь они шли молча, слышался лишь шорох гравия под ногами. От холода пробирала дрожь, клейкая сырость словно проникала до костей. Эдит подняла воротник пальто, взяла Лайонела под руку и смотрела себе под ноги. Сразу за ними шла Флоренс Таннер.
Когда Лайонел наконец остановился, Эдит быстро подняла голову.
Перед ними в тумане маячила громада дома.
– Отвратительный, – сказала Флоренс, чуть ли не со злобой.
Эдит взглянула на нее.
– Мы даже еще не вошли внутрь, мисс Таннер, – заметил Барретт.
– Мне не нужно заходить внутрь.
Флоренс повернулась к Фишеру, который рассматривал дом, и увидела, что он дрожит. Она взяла его за руку, и он так стиснул ее кисть, что Флоренс сморщилась.
Барретт и Эдит смотрели на укутанное туманом, как саваном, здание. Во мгле дом напоминал какой-то призрачный утес, преграждающий им путь. Внезапно Эдит наклонилась.
– У него нет окон, – тихо проговорила она.
– Он замуровал их, – сказал Барретт.
– Зачем?
– Не знаю. Возможно…
– Мы попусту теряем время, – прервал его Фишер и, отпустив руку Флоренс, поспешил вперед.
Они преодолели последние ярды по засыпанной гравием дорожке и по ступеням поднялись на крыльцо. Эдит заметила, что ступени все потрескались и из щелей растут поганки и пожелтевшая от мороза трава.
Они остановились перед массивной двустворчатой дверью.
– Если она откроется сама, я уеду домой, – попыталась пошутить Эдит.
Барретт схватился за ручку и потянул. Дверь не поддавалась. Он посмотрел на Фишера.
– Такое с вами случалось?
– Не раз.
– Хорошо, что у нас есть ключ.
Барретт достал его из кармана пальто и вставил в скважину. Но ключ не поворачивался. Барретт дергал его туда-сюда, стараясь расшатать замок.
И вдруг ключ повернулся, и тяжелая дверь распахнулась. Эдит вздрогнула.
– Что это? – прошептала она.
– Для тревоги нет причин, – поспешил успокоить ее Барретт.
– Это всего лишь противодействие, миссис Барретт, – объяснила Флоренс. – Ваш муж совершенно прав. Тревожиться не о чем.
Фишер пошарил по стене в поисках выключателя, а потом все услышали, как он щелкает им туда-сюда без всякого результата.
– Неплохо для только что восстановленной электропроводки, – сказал он.
– Очевидно, генератор слишком старый, – ответил Барретт.
– Генератор? – снова удивилась Эдит. – Тут нет электросети?
– В долине не так много домов, чтобы тянуть сеть.
– Тогда как же они установили телефон?
– Это полевой телефон, – объяснил Барретт и заглянул в дом. – Что ж, мистеру Дойчу придется обеспечить нам новый генератор, вот и все.
– Вы считаете, что это выход? – с сомнением проговорил Фишер.
– Конечно, – ответил Барретт. – Поломку старого генератора вряд ли можно квалифицировать как парапсихическое явление.
– И что мы будем делать? – спросила Эдит. – Останемся в Карибу-Фолс, пока не установят новый генератор?
– Это может занять несколько дней, – сказал Барретт. – Что ж, пока он не прибудет, придется жечь свечи.
– Свечи, – повторила Эдит.
Ее тон вызвал у Барретта улыбку.
– Всего день или около того.
Она кивнула, но ее ответная улыбка тут же погасла. Барретт заглянул внутрь дома.
– Остается вопрос, – сказал он, – как тут найти свечи? Полагаю, внутри должно быть сколько-нибудь… – Он замолк, увидев, как Фишер достал из кармана фонарик, а потом проговорил: – А-а-а.
Фишер включил фонарик, направил луч внутрь и, собравшись с духом, перешагнул порог.
Барретт двинулся за ним. Прислушиваясь, он прошел в дверной проем, а потом повернулся и протянул руку Эдит. Схватившись за нее, она вошла в дом и пожаловалась:
– Этот запах. Еще хуже, чем снаружи.
– Это очень старый дом без всякой вентиляции, – откликнулся Барретт. – Тут еще может быть печь, которой не пользовались больше двадцати девяти лет. Вы заходите, мисс Таннер?
Слабо улыбнувшись, Флоренс кивнула:
– Да.
Набрав в грудь воздуха, она выпрямилась и шагнула внутрь.
– Ну и атмосфера здесь…
Ее как будто тошнило.
– Атмосфера этого света, а не того, – сухо проговорил Барретт.
Фишер шарил лучом фонарика по темному и оттого кажущемуся бескрайним вестибюлю. Узкий пучок света судорожно прыгал с места на место, на мгновение замирая на неуклюжих предметах мебели, огромных картинах, гигантских, покрытых пылью гобеленах, широкой лестнице, изгибом уходящей в темноту. Коридор на втором этаже выходил к вестибюлю, а еще выше в тенях терялись панели безграничного потолка.
– Тут все довольно непритязательно, – заметил Барретт.
– Вовсе нет, – возразила Флоренс. – От всего этого разит высокомерием.
Барретт вздохнул:
– Что разит, это точно. – Он посмотрел направо. – Согласно планировке там должна быть кухня.
Эдит вместе с ним прошла через вестибюль, и звуки их шагов по паркету гулко разнеслись по сумрачному помещению.
Флоренс огляделась.
– Оно знает, что мы здесь, – проговорила она.
– Мисс Таннер… – нахмурился Барретт. – Пожалуйста, не сочтите, что я ограничиваю вашу…
– Извините, – сказала Флоренс. – Постараюсь держать свои наблюдения при себе.
Они добрались до коридора и двинулись по нему – впереди Фишер, за ним Барретт с Эдит, а позади всех Флоренс. Коридор заканчивался обитой металлом двустворчатой дверью. Фишер толкнул одну створку, шагнул в кухню и придержал дверь для остальных. Когда все вошли, он позволил двери закрыться и обернулся.
– Боже милостивый!
Глаза Эдит следовали за лучом фонарика, которым Фишер шарил по кухне.
Кухня казалась огромной, и все в ней поражало своими размерами: по периметру стояли стальные стойки, высокие стенные шкафы за темными панелями, длинная двойная раковина, гигантская плита с тремя духовками и массивный, выше человеческого роста, холодильник, в который можно было входить как в кладовку. В центре помещения, подобно гигантскому гробу со стальной крышкой, возвышался мармит[1 - Мармит – подогревательный шкаф в ресторанах.].
– Должно быть, хозяин устраивал большие приемы, – заметила Эдит.
Фишер фонариком указал на электрические часы над плитой. Стрелки остановились на 7:31. «Утра или вечера и какого дня?» – подумал Барретт. Он проковылял вдоль стены вправо и стал выдвигать ящики. Эдит и Флоренс стояли рядом и наблюдали. Барретт открыл дверцу одного стенного шкафа и хмыкнул, когда Фишер посветил туда фонариком.
– Вот и д?хи, – сказал он, увидев на полках покрытые слоем пыли бутылки. – Возможно, мы воскресим кого-нибудь после ужина.
Фишер вытащил из одного ящика пожелтевшую картонку и посветил себе фонариком.
– Что это? – спросил Барретт.
– Их меню на двадцать седьмое марта тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Суп из креветок. Сладкое мясо в собственном соусе. Тушеный каплун. Цветная капуста в сливках. На десерт миндальное суфле: молотые миндальные орехи, взбитые с яичными белками и густыми сливками.
– Все его гости, должно быть, страдали от изжоги, – усмехнулся Барретт.
