– Ну, коней ты, конечно, видел уже, – начал разговор Леха, – знаешь, что за скотина такая.
Парень кивнул, посмотрев на отца в ожидании продолжения.
– Только вот мать рассказывала, что ты еще в седле ни разу не сидел. Говорит, мал ты еще… А я вот думаю, что самое время тебе с ними поближе познакомиться. Скиф без коня это не скиф.
Он прервал свою речь и посмотрел на сына.
– Или боишься?
Василий в свою очередь перевел взгляд с отца на коней, рассматривая их так, словно это были диковинные жирафы, потом обратно и, наконец, отчетливо произнес:
– Не боюсь я их.
– Ну, вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Леха, – сейчас я тебе покажу, как надо держаться в седле.
Пастух, увидев хозяина, уже давно отирался неподалеку, не решаясь прервать его разговор с сыном. Но тут его час пришел.
– Послушай, – обратился к нему Ларин, обдумывая слова, – я хочу парня на коня посадить.
Скиф, стоявший сейчас на земле чуть поодаль, понял его правильно. Василий все же был еще достаточно мал, чтобы обучаться езде на норовистом коне. Попросить же для мальца лошаденку поспокойнее бравому коннику Лехе Ларину, известному своими подвигами, было как-то не с руки. Засмеют потом бородатые скифы. Скажут, мол, не всадника и воина растит, а слабака. Не убивать же пастуха, как ненужного свидетеля. Все скифы когда-то были детьми и делали свой первый шаг, хотя молва и утверждала, что рождались они сразу на коне. К счастью, слуги у него подобрались правильные.
Пастух, поняв хозяина с полуслова, быстро оглядел коней и подвел к нему лошадку среднего роста, распутав ей передние копыта. Коник был не низок, не высок, но фигурист и нравом обладал вполне спокойным.
– Этот подойдет, – пообещал скиф и все же допустил небольшой промах, поинтересовавшись: – Принести седло?
Но Ларин посмотрел на него таким взглядом, что пастух умолк, всем своим видом показав, что сболтнул лишнего. И так было ясно, что будущему герою седло ни к чему. Обучаться нужно без него.
Ларин подхватил сына под мышки и быстро усадил на холку коня, Василий даже ойкнуть не успел. Животное, до той поры изучавшее ближайшие кусты, слегка повернуло голову, воззрившись на адмирала. Впрочем, больше конь никак свое недовольство не выказывал, стоял себе смирно, помахивая хвостом и позволив мальчугану справиться с первым испугом. Словно он и не был породистым скифским скакуном, призванным уходить от погони.
Леха между тем мог законно гордиться своим отпрыском. Хотя в его роду всадников не было, больше педагоги да пролетарии умственного труда, Василий, едва оказался на коне, крепко вцепился в гриву и не отпускал ее ни на мгновение. Ему было страшно, но он ни за что не хотел показать этого. Первое правило езды малец, похоже, понял сам, без объяснений.
– Ну, как тебе конь? – поинтересовался Ларин таким тоном, словно его отпрыск уже проскакал отсюда до Ольвии и обратно, и даже подмигнул пастуху, наблюдавшему за всей этой сценой.
Парень, со священным трепетом взиравший на это большое животное, преодолел свой страх, с усилием отцепил одну руку и погладил его по загривку.
– Хорошо, – вымолвил он, вздрогнув, когда конь неожиданно фыркнул и повел ушами, отгоняя появившихся мух.
Солнце уже показалось на небосклоне, перевалившись через горы, и его свет залил все крымские равнины.
– Ну, тогда пора проверить лошаденку в деле, – решил Леха, прищурившись на солнце, и без всякого предупреждения шлепнул животное по крупу.
Этого оказалось достаточно, чтобы конь преобразился. Он заржал, встрепенулся и, сделав несколько шагов вперед, остановился. Василий не закричал от страха, но от неожиданности вцепился в гриву животного мертвой хваткой, прижавшись к нему. Ларин, однако, не позволил коню опомниться и снова наподдал по задним частям тела. После этого конь сорвался со своего места и проскакал уже метров двадцать, прежде чем снова остановиться на склоне холма.
Все это время отпрыск Ларина болтался из стороны в сторону на спине лошади, отчаянно пытаясь удержаться, но когда конь неожиданно замер, рухнул-таки вниз на траву. К счастью, Василий до последнего цеплялся за гриву, поэтому «вылетел из седла» довольно удачно, сначала сполз, а потом не слишком больно ударился плечом, перекатившись пару раз.
«Пусть потом хоть одна сволочь скажет, что я его слишком жалел», – Леха с удивлением поймал себя на мысли, что присутствие пастуха, да и других наблюдателей, появившихся за это время, превратили его общение с сыном почти в политический акт. Ему вдруг стало важно, как оценят его сына остальные обитатели стойбища, пусть даже и не воины.
«Только бы не сломал себе ничего, – думал отец, шагая к месту приземления, – а то мать мне не простит».
Но Ларин-младший держался достойно. Пока Леха, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, шагал к нему, он сам поднялся и молча стоял, потирая ушибленные места и поглядывая на лошадь, что щипала траву как ни в чем не бывало.
– Не ушибся? – спросил адмирал, приблизившись и положив руку сыну на плечо.
Тот наклонил голову и отрицательно мотнул ею, не вымолвив ни слова. Он был испуган и, казалось, вот-вот расплачется, но терпел, стиснув зубы.
«Ладно, – решил Ларин, разглядывая перекошенное от боли и обиды лицо сына, – для начала хватит. Первый опыт получен, а остальному дядьки научат». Он еще раз ощупал плечи Василия, но, кроме небольших ссадин, ничего не обнаружил. Переломов не было. В целом падение прошло удачно.
– Молодец, – похвалил он сына на глазах у подошедшего пастуха, – всадником будешь.
И добавил, глядя в глаза сыну, который мгновенно успокоился, услышав похвалу от отца.
– Только чуть попозже. Подучиться надо немного, но для первого раза вполне неплохо. Пойдем-ка, еще один урок покажу.
Обернувшись к пастуху, Ларин добавил:
– Подходящий конь. Как уеду из стойбища, ты будешь учить моего сына сидеть на нем. А как научится да подрастет маленько, будем из него настоящего воина делать.
Пастух кивнул, довольный такими словами, ему от хозяина выходило сплошное доверие.
Ларин увел сына на другой конец стойбища, где небольшим обособленным «поселком», в дюжину юрт, жило несколько его личных охранников, включая сотника Инисмея. Все они сейчас дожидались вместе с Лариным весточки от Иллура, с радостью предаваясь неожиданно выпавшему отдыху. В этот ранний час многие уже не спали, хотя некоторые предпочли остаться с женами в юртах и наслаждались их ласками. Другие же предпочитали лихие забавы и, оседлав коней, ускакали в поля на охоту, благо в окрестностях водилось множество полевых грызунов и птиц. Ларин же, завидев, как трое из его бойцов ускакали вдаль, задумал показать сыну, как нужно пускать стрелы. Не заходя в свою юрту, что находилась в стороне, он направился к этому «анклаву» и надеялся перехватить кого-нибудь из своих бойцов с луком.
К счастью, долго искать не пришлось, на шкуре у крайней юрты сидел сам Инисмей и точил наконечники своих стрел, затем заботливо укладывая их в колчан. Рядом лежал его большой двояковогнутый лук, сделанный из рогов животного. Заниматься с оружием для скифа было больше сродни удовольствию, чем рутинной повинности.
– Приветствую тебя, Инисмей! – первым поздоровался Леха со своим сотником. – Не спится?
– Благодарю, хозяин, – ответил бородач, приостановив свой ритуал и бросив взгляд на Василия. – За прошедшие дни я отлично выспался. Мне много не надо. Вот теперь отдыхаю со своим луком.
– Он-то мне и нужен, – сообщил ему Ларин, приближаясь, – хочу сыну показать, как стрелы пускать. Пора ему уже готовиться в воины да лук в руках научиться держать.
– Это верно, – кивнул сотник, вставая, и протянул Ларину свой лук, – пусть попробует. Скифу без лука никак.
Ларин взял из рук сотника мощный лук, оценил его тетиву и понял, что сыну с таким ни за что не справиться. Слишком много сил требовалось даже взрослому, чтобы растянуть эту тетиву. Не зря скифские луки славились такой дальнобойностью. Но прежде чем устраивать показательные выступления и пускать стрелы на глазах у сына, Ларин все же протянул ему лук.
– Попробуй, – приказал он, – растянуть тетиву.
Василий удивленно посмотрел на отца, а затем, словно заправский стрелок, одной рукой ухватился за среднюю часть, а другой за тетиву и попытался потянуть ее на себя. Он напрягался долго, весь покраснел от натуги, но тетива даже не шелохнулась. Инисмей, глядя на его усилия, улыбнулся, но большего себе не позволил. Ларин-младший, хоть и был еще ребенком, но Лехин гонор ему уже передался, мог сильно обидеться. Инисмей, конечно, этого не боялся, но понимал, что зря обижать ребенка не стоит. Тем более что тот старался изо всех сил.
Наконец, Василий устал настолько, что лук выскользнул из его рук и упал на траву. Леха смотрел на сына, ожидая, что будет дальше. Но и на этот раз Ларин-младший не разревелся, а, отдышавшись, заявил:
– Я все равно его разорву, отец!
– Вот это дело, – усмехнулся Ларин, весело подмигнув сотнику, – конечно, разорвешь. Только подрасти немного. А пока, смотри, как из него стрелы пускают. Научишься, сможешь любую добычу бить, а потом и врагов наших.
Адмирал взял из колчана Инисмея стрелу, приладил ее и, заметив на дереве, что стояло на другом конце луга, белку, прицелился. Зверек, словно почуяв неладное, запрыгал по ветке и в то мгновение, как адмирал спустил тетиву, вдруг мгновенно провалился в листву, словно испарился. Стрела вонзилась в ветку, где только что сидела белка, расщепив ее. Но белка вскоре появилась на нижних ветках и как ни в чем не бывало продолжала разыскивать пищу, словно поддразнивая Ларина.
– Эх, – расстроился адмирал, – давно не держал в руках.
И потянулся за другой стрелой. Но и вторая стрела лишь прошила листву дерева, оставив белку невредимой. Когда раздраженный неудачей Леха потянулся за третьей стрелой, сотник осторожно заметил:
– А может, это лесной дух явился нам в виде белки? Может, его не стоит убивать?
– Если дух, – ответил Леха в раздражении, – то его и убить невозможно.
Но когда он вновь натянул лук, белки на дереве уже не было. Но тут Ларин заметил движение выше, над деревом. Там, тяжело размахивая крыльями, летела небольшая стая куропаток.
– Вы-то мне и нужны, – решил он и, мгновенно сменив цель, с лету выпустил стрелу вдогон куропаткам.
Просвистев положенное расстояние, стрела ворвалась в группу куропаток и пробила грудь одной из них. Взрыв пуха и перьев возник в воздухе и просыпался на траву.
– Вот это другое дело, – ухмыльнулся Леха, видя, как пронзенная куропатка рухнула на землю, – а ты говоришь, дух.
Малец был впечатлен.
– А ты меня научишь стрелять так же? – произнес он, когда Ларин отдал лук Инисмею и направился вместе с сыном осматривать добычу. Это была самая длинная фраза, которую пока что Ларин услышал от него.
– Конечно, – потрепал по волосам сына бравый адмирал, – будешь из лука садить еще лучше меня. Только подрасти немного.
К юрте они вернулись, бодро шагая вместе. Василий забыл про свои ушибы и гордо тащил куропатку, пронзенную стрелой. Он ее и предъявил Заране, когда та вышла на свет божий, проснувшись и не найдя никого рядом.
– Мама, – заявил Василий, высоко поднимая куропатку с торчавшим из груди обломком стрелы, – смотри, кого мы поймали. Мы были на охоте. Я скоро тоже буду так стрелять.
– Охотник ты мой, – обняла его длинноволосая девушка, улыбнувшись, – весь в отца.
Парень тут же уполз в юрту, разыскивать нож, чтобы отрезать птице голову, как посоветовал Ларин, а потом отдать женщинам, чтобы те сварили из нее хорошую похлебку. Леха задержался у входа, приобнял Зарану.
– Хороший парень получился, – заявил он, спустя несколько минут молчания, – моя порода.
Зарана молчала, она была счастлива. А Леха, смотревший в дальний конец своих земель, примыкавший к дороге на Неаполь, заметил, как оттуда появился вооруженный всадник. Не останавливаясь, он гнал лошадь прямо к стойбищу бравого адмирала. «Ну вот и пришла пора снова в поход готовиться, – подумал Леха как-то отстраненно, – закончился наш отдых. Хорошо хоть с сыном побыл».
Глава одиннадцатая
Ночной совет
Федор, Летис и двое бойцов уверенно продвигались по узким проходам между складами, приближаясь к своей цели. Как ни крути, а Федор здесь был аборигеном и город знал, хотя бывал в этих кварталах нечасто. Место встречи с другими группами, заброшенными в Карфаген, было назначено заранее. Изменить его было нельзя. Оставалось надеяться, что никто из разведчиков-диверсантов не попал в руки к сенаторам или солдатам Марцелла, которые выбили из них место встречи.
«Никогда не думал, что стану подпольщиком, – криво усмехался Федор, осторожно переставляя ноги по скользким камням, в этих местах убирали плохо, – вот угораздило. Знать бы еще, сколько наших уцелело. Отряд Ксенбала тоже нарвался на римлян. Ну, погоди у меня Марцелл, скоро я до тебя доберусь».
Но чем бы ни грозил Федор своим врагам, начинать нужно было с общего сбора. Прежде требовалось понять, сколько у новоявленного подполья, главой которого теперь являлся Федор Чайка, имелось людей и куда направить свои усилия. Наметить цели, что выводить из строя, кого атаковать. Мысли у Федора имелись, нужны были люди. Даже если представить, что все пробрались без потерь, на что Федор и не рассчитывал, поглядывая на свою группу, от которой осталась лишь половина, все равно народу было очень мало. А Карфаген город большой.
– Сворачивай за мной, – приказал шепотом Федор шедшему следом Летису, когда дорога вновь разделилась на две.
Вскоре группа Чайки, миновав еще пару складов, уперлась все в ту же невысокую стену, отделявшую их от огородов.
– Куда теперь? – прохрипел Летис, едва не уткнувшись Федору в спину.
– Перемахнем через эту стену, – пояснил тот, отдышавшись, – там пройдем немного огородами до парка и на его границе нырнем в канаву. По ней еще немного до моста и мы на месте.
– Мы что, встречаемся на мосту? – удивился Летис. – А не слишком ли это нагло? Охрана наверняка еще рыщет по городу. Темно, конечно, но могут заметить.
– Я горжусь тобой, – не сдержал усмешки Чайка, пробуя кладку стены рукой, – нет, Летис, мы встречаемся под мостом. Он довольно широкий. Да и не мост это, а виадук. Так, течет там ручеек в общую канализацию. Место тихое, особенно ночью. Да к тому же оттуда как раз недалеко до большой трубы, где начинается оросительная система, соединенная с фонтанами.
– А это нам зачем? – продолжал недоумевать здоровяк.
– Потом узнаешь, – отмахнулся Федор и ловким движением взобрался на невысокую стену.
– Патрули там бывают? – догнал его новый вопрос снизу.
– Вот сейчас и проверим, – озадачил неугомонного друга ответом Чайка, спрыгивая на влажную землю, – давай за мной.
Пока его бойцы один за другим преодолевали препятствие в виде выщербленной каменной стены, отделявший квартал складов от «аграрного сектора», где были разбиты огороды, Федор всматривался в темноту, раскинувшуюся перед ним. Собственно, не такая уж это была темнота. Ориентиров и посреди ночи хватало. В центре города, словно маяк, по периметру светилась огнями жаровен Бирса, был ясно различим на ее вершине пирамидальный храм Эшмуна, где никогда не гасили огонь. «Нет на вас бомбардировочной авиации, – невольно подумал Чайка, – пара налетов и моментально навели бы полное затемнение».
Чуть левее, там, где угадывался Форум и кварталы многоэтажных зданий, населенных мелкими торговцами, тоже кое-где мерцали огни. То ли это светились другие храмы, то ли даже ночью народ не отказывал себе в развлечениях, и война тому не была помехой. «Странно, – подумал при этом Федор, – будь я в осаде, ввел бы комендантский час Нечего гражданским шляться по ночам». Впрочем, освещенных огнями мест было не так много. Возможно, светились только главные улицы, площади и перекрестки, где располагались патрули. И Чайка благоразумно решил держаться от этих мест подальше. Во всяком случае, ночью.
За центром Карфагена, с другой стороны, вновь начинались укрытые мраком районы, которые Федор безошибочно определил как квартал богачей. Именно там находилось хорошо знакомое ему поместье сенатора Магона. «Надо бы туда наведаться, – промелькнула шальная мысль, – но только не сейчас. Позже».
Когда последняя тень сиганула со стены и мягко приземлилась прямо на грядки, Федор подал команду продолжать движение и первым устремился вперед. Пригнувшись, он прошагал метров двести по мягкой земле вдоль посадок – что здесь росло, было не разобрать, какие-то кусты, похожие на томаты, – а затем свернул и пошел прямо через поле. Стало очень темно, поэтому Федор вел группу, больше полагаясь на интуицию и собственные ощущения, чем ориентируясь по звездам или далеким огням. Позади него шагал Летис, то и дело чертыхаясь, когда проваливался в какую-нибудь яму или застревал в кустах.
«Не промахнуться бы мимо канавы, – стал беспокоиться Чайка, когда они почти миновали огороды и впереди темной громадой замаячили деревья парка, – где-то здесь должна быть».
К счастью, канава скоро обнаружилась, причем самым ясным способом. Посадки внезапно закончились, и Федор, споткнувшись, покатился вниз. Несколько раз перекувыркнувшись через голову, он вытянул руки вперед и, наконец, остановился, уткнувшись руками в каменистое дно канавы. Все бы хорошо, если бы по дну канавы не тек мелкий ручеек и руки бравого диверсанта оказались по локоть в какой-то вонючей жиже. Ладно еще с головой туда не ушел.
«Твою маман, – выругался Федор, осторожно давая задний ход, – а вот и она, родимая. Нашли».
– Ты где? – раздалось сверху злобное шипение Летиса. – Федор!
– Да не шуми, – успокоил его командир, – здесь я. Упал. Зато канаву нашел, спускайтесь все сюда.
Пока остальные трое спускались на дно довольно глубокой канавы, словно ров отделявшей огороды от парка, Федор прикидывал в каком направлении двигаться дальше. Вообще-то, когда у него был дом в Карфагене, он жил не так далеко от этого района. В огороды никогда не выбирался, но в этом парке бывал. Гулял пару раз с Акиром. И как-то запомнил, что канаву отделяла от посадок благородных пальм, роз и других растений изгородь из заостренных кольев средней величины. Эту изгородь, видневшуюся с другой стороны канавы, Федор мог различить, несмотря на темноту, глаза уже привыкли вполне. Поэтому Чайке не составило особого труда сориентироваться, что идти нужно налево.
Определившись, он зачем-то подождал еще минут пять, то наблюдая за звездами, то посматривая вдоль канавы, словно надеялся увидеть силуэты диверсантов из других групп, пробиравшихся в том же направлении. Но здесь никого не появилось. То ли они добирались до места встречи другими путями, то ли просто опаздывали. О других вариантах Чайка предпочел пока не думать.
– Вперед, – приказал Федор и устремился вдоль канавы, лишь слегка пригнувшись. Канава была достаточно глубока, чтобы скрыть передвижения человека в полный рост. Видимо, ее назначение было двойным, на случай пожара она могла служить преградой огню. Оставалось следить за тем, чтобы не упасть в воду.
Так они шли минут пятнадцать, пока впереди не показались размытые огни. Свет был какой-то странный, он не просто колебался, но еще и перемещался, как показалось Федору. Озадаченный Чайка остановился и присмотрелся. Огороды заканчивались, да и территория парка тоже. В неясном свете, освещавшем невесть что в этом месте, Федор разглядел далеко впереди силуэты невысоких особняков. Канава уходила влево, а дальше начинался городской квартал, примыкавший к парку и огородам.
– Ну, и где твой мост? – удивился Летис.
Федору указал ему на сгусток темноты в насыпи, что виднелся на том самом месте, где канава забирала влево, и даже хотел пояснить словами, но в этот момент сверху послышался шум, ставший объяснением этого странного сияния. Слова застряли в горле у Чайки. Этот шум Федор ни с чем не мог спутать, бряцая амуницией и оружием, к ним приближался отряд пехотинцев, чья поступь была Чайке хорошо знакома. И, судя по всему, это был не просто патруль из нескольких человек.
– Бойцов тридцать, не меньше, – выдавил из себя Федор.
– Уходим обратно? – осведомился здоровяк, уже нащупывая рукоять кинжала за поясом.
– Нет, давай бегом вперед, – выдохнул тот и подтолкнул Летиса, – вон туда, к повороту.
