– Ты не веришь, что мы с ней… не занимались ничем? – выдавил из себя Волошин.
Наши взгляды с Сашей встретились. В глазах мужа полыхало столько всего, что эти чувства слились в сплошной калейдоскоп, разобрать в котором что-то конкретное я была не в силах.
– Я не верю тебе в том, что ты её забыл. Не верю, Саш…
Сказала это и замерла. Попала точно в цель – по лицу Волошина всё было ясно.
– Сейчас уйди, пожалуйста. Я хочу побыть одна.
Я ждала, что Саша меня поймёт. Покинет нашу квартиру, а куда отправится, честно говоря, сейчас мне было плевать. Но он стоял, смотрел на меня, на то, как я обхватываю себя руками, потому что у меня возникло ощущение, что я могу в любой момент просто взять и рассыпаться.
И ничего не делал. Не произносил ни звука.
– Мне очень жаль, что ты всё это испытала и продолжаешь испытывать, Злата. Я люблю тебя, люблю наших детей. Дороже никого у меня нет.
Я вскинула подбородок и посмотрела на Волошина прямо.
– Тогда скажи мне, что она не вызвала у тебя никаких чувств, – попросила дрожащим голосом.
Называть бывшую по имени я попросту не могла. Как не могла быть уверенной в том, что Волошин в своих заверениях, что он ничего не ощущает по отношению к первой любви, будет искренен.
Впрочем, их не прозвучало, этих заверений. Саша просто перевёл взгляд и стал смотреть на чёртовы капкейки.
– Уходи… – простонала я, метнувшись к нему. – Уходи, или это сделаю я!
Я толкнула его в плечо, ударила ладонью, но это было всё равно, что пытаться причинить хоть каплю неудобств каменной скале.
А потом Волошин развернулся и направился в прихожую. Стал обуваться, а я едва стояла на ногах, жаждая лишь лечь на кровать, накрыться одеялом с головой и порыдать.
– Саш… – окликнула я мужа, и когда тот обернулся, не выдержала.
Мне нужно было хоть отчасти выплеснуть всё то, что бушевало внутри. Схватив капкейк, я бросилась им в Волошина. Пирожное, пролетев добрых два метра, достигло стены. Разлетелось на части синего цвета, осыпалось на пол.
– С сыном тебя! – выдавила я сквозь слёзы и, метнувшись в нашу с мужем спальню, заперлась на замок.
«Златкин, напиши мне, как сможешь. Волнуюсь», – пришло мне сообщение от Марины примерно через полчаса после того, как Саша ушёл.
Всё это время я просидела на полу, прислонившись спиной к нашей кровати и обхватив колени руками. Слышала, как Волошин медлит. Мне даже почудилось, что он подходил к спальне, прислушивался, но, так и не сделав ничего, просто вышел из квартиры и куда-то уехал. В первые минуты меня охватило ощущение, что я должна немедленно его вернуть. Начать названивать, кричать в трубку, чтобы мчался обратно, но всё это настолько походило на агонию, что мне было тошно от самой себя. Я нуждалась в том, чтобы прошло хоть немного времени. А у Саши имелось понимание, что теперь любой его шаг может привести к краху нашей семьи. Если, конечно, он не соврал в том, что этот самый шаг ещё не сделан.
«Приедешь? – напечатала в ответ. – Чаю попьём…»
Я не знала, что присовокупить к сказанному, а Марина не стала задавать лишних вопросов.
«Мчусь!» – написала она, и мои губы тронула слабая улыбка.
Первым делом, немного придя в себя, я встала и отправилась оттирать несчастную, незаслуженно получившую салют из капкейка, стену. Это немного отвлекло. Мысли о бывшей Саши от себя я гнала, хотя они и возвращались с назойливостью навозных мух.
«Я у отца. Завтра поговорим?»
Теперь мне писал Волошин. Глупо было игнорировать то чувство облегчения, которое появилось, когда он прислал сообщение. Сейчас мне стоило ему поверить на слово, а завтра… завтра, наверное, нам в любом случае придётся вернуться к этому разговору.
«Поговорим», – просто напечатала я, на что получила молниеносно присланное:
«Я люблю тебя».
А это сообщение я уже оставила без ответа.
– Значит, Лемешев женится… – выдохнула в который раз Маринка, когда мы с ней сидели, закутавшись в пледы, словно в квартире было холодно.
А я и испытывала это чувство, какой-то прохлады, сконцентрировавшейся внутри и начавшей расползаться по всему телу. И речь была не только о физических ощущениях.
– Ну да… – пожала я плечами. – А вообще, ты знаешь… Это к лучшему. Раньше я всё злилась на него за то, как он с тобой поступал, думала, что опомнится и станет примерным. Теперь понимаю – измену прощать нельзя.
Марина посмотрела на меня, нахмурив брови. Я и сама хотела хмуриться от того, как звучал мой голос – с жёсткими нотками, которых там раньше не было. Но мне нравилось, что они появились. Вспоминалась та утренняя Злата, которая больше напоминала принцессу из фильма «Зачарованная». Сейчас она исчезала, растворялась. А появлялась совсем другая, новая Злата.
Я ведь была совсем не такой, когда мы только с Сашей познакомились. Проработав год по специальности менеджер государственного управления, я поняла, что это для меня скучновато, и устроилась в фирму Волошиных, созданную его отцом. В тот момент это было небольшое дело, но после нам стали давать даже госзаказы на оформление праздников и различных фестивалей.
«Железная леди!» – восхищался Саша, когда мы только начинали друг к другу присматриваться и он наблюдал за тем, как я работаю и выбиваю нашей фирме лучшие условия сотрудничества.
А я улыбалась и чувствовала себя действительно таковой. Так что же, выходит, правы те, кто говорят, что беременность размягчает не только мозг, но и всё остальное? Значит, принцессе пора было уступить место той самой железной леди.
– Злат… Не знаю, дуйся на меня, не дуйся, но я Волошину верю. И сейчас если ты отступишь, то сама отдашь его в руки прошлого.
– Отступлю? – Мои глаза помимо воли округлились. – Вообще-то я – его законная жена, а не женщина, которая должна продумывать план по борьбе за руку и сердце Саши.
Марина вновь вздохнула.
– Я не о том. Ты можешь сейчас его наказывать, не видеться с ним, отстранить от себя, но это будет только на руку той, второй.
Подруга тоже не называла её по имени, и я ей была за это благодарна.
– Я не собираюсь с ним не встречаться. У нас трое общих детей, так что… – Я развела руками, как бы говоря, что семейные посиделки никуда не денутся, даже если Волошин решит уйти к другой.
Эти мысли снова полоснули по нутру. Я бы, может, не придала всему случившемуся такого значения, если бы не знала мужа несколько лет. И не видела, что он действительно загорелся прошлыми чувствами, прошлыми отношениями.
Загорелся встречей с той, к кому, видимо, до сих пор испытывал что-то важное.
– Ладно, давай спать ложиться. – Я поднялась с дивана и, закутавшись плотнее в плед, кивнула на детскую: – У Дианки сейчас тебе постелю, – сказала Марине и мысленно поморщилась.
Докатилась – меня царапнуло имя собственной дочери.
А наутро нас с подругой разбудил нежданный звонок в дверь. Я, беспокойно проворочавшаяся половину ночи, взлохмаченная и, мягко говоря, не слишком довольная тем, что визитёр прибыл без предупреждения, открыла и нахмурилась.
На пороге стоял Марат.
«Адвокат пожаловал», – мелькнуло в голове, но я удержалась, чтобы не сказать это вслух.
– А Саши дома нет, – сложив руки на груди, уведомила я Марата. – Со вчерашнего вечера.
– Привет, – мягко улыбнулся Тинаев. – Знаю, что Саша у отца. – Мне показалось, что он произнёс эту фразу с нажимом. – Я могу зайти?
Конечно, впутывать в случившееся ещё и Марата не хотелось. И без того моими стараниями и стараниями других людей в ситуации, которая касалась только двоих, оказались замешаны слишком многие. Но раз уж Тинаев прибыл ко мне, да ещё ни свет, ни заря, я собиралась его выслушать.
– О, Маратка… привет, – заспанная Марина, закутанная в одеяло, появилась в прихожей, видимо, решив разузнать, что у меня за гости. – Не помешаю, если пойду досыпать? – уточнила она у нас.
Я помотала головой и, впустив друга Саши в квартиру, ответила:
– Не помешаешь, конечно. Мы быстро.
Пока Тинаев разувался, я прошлёпала на кухню, где принялась готовить кофе Марату и травяной чай себе. Знала даже нюансы – сколько ложек сахара кладёт в напиток Лемешев, а сколько Тинаев. Андрей любил кофе с морем сливок, Марат – чёрный. Интересно, а та, другая, знает особенности того, как подавать напитки друзьям Саши? Ребята ведь были знакомы с Волошиным ещё с тех пор, когда он учился в колледже. И почему я вообще об этом думаю?
Когда Марат вошёл и устроился за столом, я начала испытывать раздражение, что конечно сказалось на действиях. Когда ставила перед Тинаевым чашку, пролила на стол кофе.
– Если ты в качестве адвоката от Волошина – то я предпочту решать наши дела с мужем один на один, – сказала, взяв чай и присев напротив Марата.
Он смотрел на меня тёмным, почти чёрными глазами, и под этим взглядом мне становилось неуютнее с каждым мгновением.
– Нет, – помотал он головой. – Если ты о том, что Саша меня попросил с тобой поговорить – это не так.
Я прикусила нижнюю губу и отпила глоток чая. Давала возможность Марату продолжить, раз уж он сам пришёл ко мне с какими-то своими целями.
– Он только сказал, что ты остро отреагировала на его встречу с Дианой.
В отличие от меня или Маринки, Тинаев произносил имя бывшей Волошина прямо и чётко, без экивоков и попыток подсластить горькую пилюлю, выданную мне мужем.
– Дай подумаю, почему же это могло произойти. – Я сделала вид, что размышляю, постукивая пальцем по подбородку. – Может, потому что на видео Саша её приобнимал и тащил в приват? Или это ерунда и так поступают все? А может… потому что он назвал её именем нашу дочь, о чём я узнала лишь вчера?
Тинаев вздохнул и отставил чашку. Подался ко мне и заговорил:
– Я понимаю твои чувства, Злата. Правда. Но болею за вашу семью всей душой. Волошин неправ – об этом я ему сказал чётко. Ты же знаешь, почему они расстались с Дианой? – задал он неожиданный вопрос.
Я помотала головой, на губах моих появилась горькая улыбка.
– Марат, я вообще не в курсе его первых отношений, которые, как выяснилось, оставили в его душе неизгладимый след. Да ещё и такой, который сейчас заставил моего мужа вновь воспылать чувствами к прошлому.
Тинаев побарабанил пальцами по столу. Я смотрела на сидящего передо мной мужчину и ждала. А он, кажется, раздумывал над тем, говорить ли мне всё, или что-то утаить.
– Саша узнал о том, что Диана считает его… бесперспективным. Они учились вместе в колледже в пригороде. Мы тогда только начали дружить с Волошиным. У него уже были отношения с Покровской. Несмотря на то, что обоим было по девятнадцать, они говорили о свадьбе. А потом Диана решила, что с Волошиным каши не сваришь, завела себе сынка богатеньких родителей, к нему и ушла. С тех пор они не виделись.
Я молчала, слушая о прошлом Саши. Лишь думала о том, что же в этом всём было настолько таинственным, что Волошин от меня это скрывал? Задетое мужское самолюбие? Или нечто большое.
– Сейчас я навёл справки о Покровской. Точнее, она носит теперь фамилию Тишина. В разводе, работала в клубе стриптизёршей, сейчас занимается тем, что разводит клиентов на дорогие напитки. Иногда с ними спит.
Я вскинула руку и прикрыла глаза. Марат замолчал, а я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Ничего не произошло… Ничего криминального пока не случилось. Просто у мужа немного сорвало крышу, но с кем не бывает?
Абсурдные мысли, лезущие в голову, были тем, за что я цеплялась с упорством скалолаза, покоряющего особо неподдающуюся вершину. Но меня выворачивало от того, что рассказывал Тинаев.
– Злата, послушай, – с жаром проговорил он, подаваясь ко мне и взяв за руку.
Я нашла в себе силы на то, чтобы открыть глаза и посмотреть на Тинаева, во взгляде которого пылали лихорадочные оттенки.
– Саша тебя любит. Он семьянин и всегда таким был. Даже с Дианой ему хотелось свадьбу и детей, а не вот это всё, что сейчас она ему может предложить. Сейчас у него как незакрытый гештальт – показать женщине, которая его отвергла из-за того, что он небогат, сколько она потеряла. Но это очень быстро пройдёт и всё развеется.
Я выдернула руку из пальцев Тинаева и вскочила из-за стола.
– Предлагаешь просто понаблюдать за тем, как мой муж будет обхаживать эту свою стриптизёршу, а потом, когда поймёт, что она ему неинтересна и он ей всё доказал, принять его обратно?
В моём голосе было столько неподдельного возмущения, что Марат сник.
– Злат… Я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы вразумить Сашку.
Эти слова живо отозвались в моей душе. Мне не показалось – Волошина, попавшего под влияние прошлого, действительно нужно было «вразумлять».
– А я умываю руки, Марат, – устало откликнулась на реплику Тинаева. – Конечно, с Сашей мы обязательно будем разговаривать, но ему придётся очень постараться, чтобы я не думала каждую секунду о том где он, с кем и не кувыркается ли в постели с этой своей Дианой. И конечно, я не буду цепным псом, который станет сопровождать мужа всюду и тайком просматривать его телефон.
Отойдя к холодильнику, я принялась поправлять магниты, которые мои дочери регулярно использовали в качестве игрушек. Мне нужно было чем-то занять руки и голову.
– Я понимаю, Злат… И надеюсь, что тебе хоть чем-то поможет информация, которую я тебе сообщил.
Тинаев поднялся из-за стола, подошёл ко мне. Встал рядом и просто молчал.
– Как мне может помочь знание, что эта баба занимается тем, что разводит других? – задала я риторический вопрос.
– Вы как день и ночь, Злат… – отозвался Марат. – К тебе тянешься, как к солнцу… А там…
Он махнул рукой и поморщился. Вышел из кухни и стал одеваться в прихожей. И только когда я закрыла за Тинаевым дверь, выдохнула с облегчением – присутствие Марата и то, что он говорил, требовало от меня максимально нервного напряжения.
Чего я позволять себе в своём состоянии была не должна.
Марина уехала ближе к полудню. Я ходила по дому, изводясь мыслями о муже. Писать ему первой не собиралась, если Саше было важным поговорить со мной – он должен позвонить сам. Набрала маму, попросила их с отцом побыть с девочками до вечера. Я очень соскучилась и по Диашке, и по Глане и многое бы отдала за то, чтобы просто провести с дочками время, а не слоняться из угла в угол, прокручивая в голове рассказанное Маратом, но пока девчонкам лучше было вне стен нашей квартиры, где их родители в любом момент могли разругаться в пух и прах.
Всё, что поведал друг Волошина живо отзывалось внутри меня, причём эмоции от этого были настолько отвратительными, что я не переставала ощущать противную тошноту.
Когда собиралась занять голову тем, чтобы посмотреть пару рецептов новых блюд, которые бы я приготовила на ужин, в замке повернулся ключ.
– Пустишь? – спросил Саша, входя на кухню.
Сердце при виде мужа радостно забилось. Только радость эта была щедро приправлена острой душевной болью.
– Ты уже зашёл, – пожала я плечами, откладывая ноутбук и садясь на угловом диванчике прямо. – И это твой дом, если ты не забыл.
Волошин, кажется, выдохнул с облегчением. Я видела, как напряжение, в котором он пребывал, отпускает его и он расслабляется. Устроившись напротив, Саша посмотрел на меня внимательно и задал вопрос:
