Джон пригубил свой напиток.
– Если погода будет хорошая, надо будет нам прокатиться на следующей неделе после обеда.
Руби смогла сохранить на лице сдержанную улыбку.
– Если солнце будет печь, мы сможем спрятаться в тени дуба.
Глаза Джона широко распахнулись, но как раз в тот момент, когда Руби наконец полностью завладела его вниманием, появилась Эми-Роуз с полной бутылкой напитка, который был в бокале Джона.
– Спасибо, Эми-Роуз. – Джон протянул свой бокал служанке, и чары воспоминания мгновенно испарились. – И спасибо, что помогла сегодня сестре. Я знаю, с Хелен бывает непросто.
– О, это ерунда, – ответила Эми-Роуз, опуская глаза.
Она по-прежнему была непростительно красива для служанки. Руби не видела другой девушки, черты которой казались бы ей такими безупречными вблизи, притом без всяких бриллиантов, блеска и румян.
Руби шагнула к Джону. Из-за близости к нему, из-за жара от камина и из-за того, как Джон смотрел на Эми-Роуз, Руби ощутила каплю пота, сбегающую по спине.
– Давай найдем более уединенное место, – предложила она Джону, желая вернуться к прерванному разговору. Девушка зыркнула на Эми-Роуз, та кивнула и отошла.
Теперь надо было напомнить Джону о том, что их некогда связывало и что может связать их в будущем. Но из этого ничего не выйдет, если ее избранник будет так смотреть на служанку.
* * *
С улицы кирпичный дом Руби казался пустым, заброшенным. Особняк Тремейнов располагался ближе к полному суеты центру Чикаго. Руби вышла из экипажа у парадного входа. Она невольно подумала, что по сравнению с «Портом Свободы» их особняк казался домом с привидениями. В нем не было тепла, как в доме Дэйвенпортов, и семьи, которая вдохнула бы в него жизнь.
Посреди пустого холла Руби чувствовала себя привидением, духом, беззвучно скользящим то в дом, то из него. Она даже рада была царящему здесь мраку. Этот мрак скрывал перемены, из-за которых в душе ее поселилась грусть: то тут, то там была пустота на месте картин и сувениров – милых ее сердцу бесценных безделушек. Их было не сосчитать.
– Руби, милая, это ты?
Голос матери донесся из тускло освещенной комнаты дальше по коридору, когда девушка уже почти дошла до лестницы. Плечи ее поникли.
– Да, – тихо ответила Руби.
Внутри у нее все сжалось, и она еле шагала по холлу, который прежде был выстлан теплым обюссонским ковром.
Мистер и миссис Тремейн сидели по обе стороны от медленно затухающего в камине огня и пили херес. Руби остановилась перед ними, будто ее вызвали, чтобы отчитать за провинность.
– Как прошел твой вечер? – спросила мать.
Руби уставилась на алеющие угли.
– Замечательно.
Она старалась сдержать нервные движения, потому что мать их терпеть не могла.
– У Дэйвенпортов все в порядке? – не отставала мать.
Руби посмотрела на нее и увидела себя через двадцать лет. Даже в тусклом свете можно было разглядеть царственные очертания носа и чувственные губы. Хотя у миссис Тремейн фигура была объемнее, ее легко можно было принять за старшую сестру Руби.
– Да.
Мистер Тремейн резко поставил свой хрустальный бокал на стол для закусок.
– Хватит любезностей. Ты говорила с Джоном?
Отец, высокий мужчина с круглым животом, повернулся в кресле и хмуро уставился на Руби. Он был на десять лет старше жены, на висках его была заметна легкая проседь, но острый, пронизывающий взгляд его глаз ничуть не потускнел с годами.
– После ужина мы с Джоном ненадолго остались наедине, – начала она. – Вспомнили детские приключения, посмеялись…
– Руби, – сказала мать, – это не касается дела.
Миссис Тремейн не повысила голоса, но было в ее спокойном, сдержанном тоне что-то такое, отчего волоски у Руби на предплечьях приподнялись.
– Он пригласил меня на конную прогулку, – сказала девушка, шагнув ближе.
– Когда? – Голос мистера Тремейна слишком резко прозвучал в тишине, и его жена и дочь вздрогнули.
Руби посмотрела на родителей, поняв, что неверно подала новости. Надо было сказать, что она все еще готовит Джона к тому, чтобы он задал тот самый вопрос, который им так хотелось услышать.
– Мы… не назначили точную дату.
Губы матери сжались в тугой узелок.
Мистер Тремейн ударил ладонью по колену и вскочил со своего кресла.
– Я рассчитывал объявить о твоей помолвке с Джоном Дэйвенпортом на вечеринке в эту пятницу.
Руби втянула воздух сквозь зубы. Как он может планировать объявление до того, как Джон сделал предложение?
– Милая. – Мать встала и взяла руку Руби. Лицо женщины едва заметно смягчилось. – Джон – хороший человек, притом из замечательной семьи. Твой брак с ним мог бы спасти нашу семью. Вместе Тремейны и Дэйвенпорты могут стать примером того, чего возможно добиться в нашем городе. Я надеюсь, что ты прилагаешь все усилия.
В голосе матери звучала поддержка, но при этом пальцы ее цепко держали руку Руби.
– Я стараюсь, мама, – сказала Руби сдержанным тоном и отошла от нее на несколько шагов.
Как она вообще смеет такое спрашивать у Руби? Девушка пустила в ход все свои скромные улыбки, вовремя заливалась мелодичным смехом, выгибала бровь и «случайно» натыкалась на Джона в садах Дэйвенпортов. Как объяснить родителям, что, несмотря на все ее старания, возможно, все пойдет вразрез с их планами? Никто не спрашивал Руби, хочет ли она быть лицом прогресса темнокожих. Родители поставили на кон все, что у них было – и ее будущее, и свое, – чтобы убедить целый город, будто успех семьи Тремейнов можно легко повторить.
С тяжелым сердцем Руби вышла из комнаты, гадая, кто из них больше мечтает о ее помолвке.
Глава 5
Оливия
– И обязательно занеси их в здание.
– Да, мама.
Руки Оливии уже ныли от тяжести корзины. Ее мама напекла кексов для бесплатной столовой на Южной стороне.
Миссис Дэйвенпорт положила в корзину еще два кекса.
– Очень важно помогать тем, кто менее обеспечен, Оливия. Мы с вашим отцом никогда бы не добились нынешнего положения, если бы нам не помогали.
Оливия выпрямилась.
– Я знаю.
День был чудесный: идеальная погода для пешей прогулки вдоль озера или поездки в открытом конном экипаже. И вот мама попросила ее съездить в город и отвезти корзину. Вообще-то сегодня это должна была делать Хелен, но она куда-то подевалась еще до завтрака. Оливия была сильно раздосадована, хотя и корила себя за это чувство. Ну конечно, мама может на нее рассчитывать.
– Я прослежу, чтобы кексы достались волонтерам.
Эммелин Дэйвенпорт коснулась ладонью ее щеки. А дочери другого поощрения и не требовалось. Пока она шла из кухни к конюшням, корзина отскакивала от ее бедра. У конюшни Томми уже запрягал лошадей.
– Мисс, – сказал он, принимая у нее корзину и помогая подняться в коляску.
Оливия устроилась на мягком кожаном сиденье, рядом поставила корзину. Особняк «Порт Свободы» скрылся за деревьями.
Рестораны и магазины города замелькали по сторонам от Оливии, сливаясь в единое пятно. Вскоре они оказались на Южной улице, представлявшей собой уменьшенную копию Стэйт-стрит. Здесь было полно лавок, рынков и организаций, которыми владели темнокожие (включая салоны красоты, юридические фирмы и больницу). До того как прическами семьи Дэйвенпорт занялась Эми-Роуз, Эммелин с дочерьми то и дело устраивала себе поход по магазинам и визит в здешний салон красоты. Оливия никогда больше нигде не видела, чтобы в одном месте было так много людей, похожих на нее. Некоторые из них раньше были рабами, как ее отец. Другие родились свободными на востоке, как мать. Все они надеялись начать новую жизнь в этом городе, который давал им возможность сделаться совершенно другими людьми. Музыка здесь, похоже, была доминирующим звуком: дерзкий джаз разливался в воздухе, точно запах свежего хлеба. Возле парикмахерской, поставив ноги перед чистильщиком обуви, мужчины делились друг с другом новостями, а матери не отпускали от себя детей ни на шаг. Это взбудоражило девушку и, если бы она себе в этом призналась, встревожило.
Оливия вышла из экипажа с корзиной в руке.
– Я отдам это и вернусь, – сказала она Томми через плечо.
Посещения Центра социальной поддержки учили Оливию скромности. Девушка видела, что ее жизнь сильно отличается от жизни людей, выстроившихся в очередь за консервами и горячим обедом.
– Мисс Оливия, как я рада вас видеть! – воскликнула Мэри Брукер, которая организовала благотворительную раздачу продуктов и одежды и следила за бесплатной столовой.
– Здравствуйте, мисс Мэри.
Оливия поставила корзину на стол за буфетной стойкой.
Мэри встала рядом, спрятав руки под фартуком.
– Держу пари, что вкус у них такой же отменный, как и запах. Передайте нашу благодарность вашей матушке.
– Конечно.
С этим Оливия, довольная, что избавилась от своего небольшого груза, вышла в столовую. Стены были голыми, и вокруг столов оставалось немало пустых стульев. Девушка вспомнила, как оживленно было в этом зале во время Пасхальных торжеств три недели назад. Сейчас в столовой народу оказалось куда меньше.
– Я опоздала или заехала слишком рано? – спросила она.
– Ни то, ни то. Видимо, у людей появилось дело поважнее.
Пока Мэри говорила, какой-то молодой человек поставил свой поднос на стол и быстро вышел: он торопился.
Оливия попрощалась и предупредила Мэри, что сестра заберет корзину на будущей неделе.
Выходя, она заметила на углу группу парней и девушек примерно ее возраста. Они шептались и нервно смеялись. Оливию одолело любопытство. Понятное дело, у нее были подруги: Руби, сестра, Эми-Роуз и еще несколько девушек, с которыми она могла поболтать, – но от того, как эта компания друзей перешептывалась и смеялась, у Оливии что-то внутри всколыхнулось.
Сама не осознавая, что делает, девушка пошла за ними следом и завернула за угол Библиотеки Ньюбери. Компания остановилась возле неприметного дома посреди мощеной улочки. Простое кирпичное здание выглядело опрятно. Шторы были задернуты. Оливия наблюдала, как молодые люди скрылись в здании, а за ними туда зашли еще несколько человек: зрелый мужчина, ровесник ее отца, и пожилая женщина под руку с юношей, который что-то шептал ей на ухо. Каким-то образом Оливия догадалась: в Центре социальной поддержки сегодня пусто именно из-за того, что происходит в этом доме. И там творится нечто настолько важное, что ради этого и пожилые, и молодые готовы собираться в темноте.
Ее поприветствовал высокий мужчина в чересчур тесном костюме. Ступени крыльца покосились вправо.
– Собрание вниз по лестнице. Пригните голову.
Оливия нырнула под низко нависающую над лестничной площадкой балку. Приглушенный гул голосов внизу показался ей похожим на звук полета колибри, полной энергии, юркой и неуловимой. В подвале было темнее, чем на первом этаже. Свет попадал сюда только сквозь узкие окна высоко под потолком. Люди с кожей всех оттенков коричневого по очереди заглядывали за вторую дверь, располагавшуюся возле импровизированной сцены. Оливия замирала, замечая среди собравшихся белые лица. Но ни одно из них не было ей знакомо по тем кругам, которыми мистер и миссис Дэйвенпорт ограничивали общение своих детей.
– Вы, кажется, заблудились? – раздался тихий голос за ее спиной.
Пальцы Оливии сильнее стиснули сумочку и перчатки, которые она прижимала к груди.
– Я не заблудилась.
Она поглядела на незнакомца из-под полей своей шляпки. Мужчина задрал подбородок, чтобы разглядеть что-то поверх толпы.
– А-а, – сказал он, – значит, вы с кем-то здесь встречаетесь.
Мужчина заложил большие пальцы за отвороты пиджака. Его костюм в серую полоску сидел по фигуре и явно был сшит на заказ, но было и заметно, что он далеко не новый. Оливия была на каблуках, и глаза незнакомца оказались примерно на уровне ее глаз, так что девушке трудно было спрятать взгляд. Лицо молодого человека опустилось к Оливии, и ее поразили светло-медовый цвет его глаз, высокие скулы и ослепительно-белые зубы: незнакомец обезоруживающе улыбнулся.
– Нет… – начала было девушка, но тут же смолкла.
Это посторонний. Она не должна ему ничего рассказывать.
– А, так, значит, вы все же заблудились, – кивнул мужчина, рассматривая тщательно подобранные детали одежды и аксессуары Оливии. – Дорогое платье. Начищенные туфли. А руки такие, будто ни дня не работали как следует.
Он рассмеялся над изумившейся его словам Оливией. Смех у мужчины был обволакивающий и так полон веселья, что оно будто выплескивалось на окружающих. Оливия почти забыла, что смеется-то незнакомец над ней.
– Только из-за того, что на мне хорошая одежда…
– Хорошая? Мисс, раскройте глаза.
Оливия проследила за его взглядом. Собравшиеся здесь люди в подержанной обуви и плохо сидящих костюмах прошли через такие трудности, каких она и представить не могла. Девушка догадывалась, что некоторые, как и она, были свободными детьми бывших рабов. Мистер Дэйвенпорт никогда не рассказывал толком о своих родителях, прошлой жизни и о том, чего ему стоило добраться до севера страны. Как будто его жизнь началась в Чикаго, где он работал в мастерской по ремонту экипажей и познакомился с Эммелин Смит.
Ладони Оливии потянулись к крупным золотым пуговицам на блузке. Она вдруг поняла, что если продать одну такую пуговицу, то вырученных денег хватит, чтобы прокормить человека в течение недели, – и от этого уши ее запылали. Толпа стала плотнее. Оливия почувствовала себя зажатой между незнакомцем и женщиной, стоявшей справа. Столкнувшись с девушкой плечом, женщина обдала ее облачком пудры и запаха масла ши.
– Миссис Вудард.
Оливия узнала близкую подругу преподобного Эндрюса. Миссис Вудард и преподобный работали на благо Центра социальной поддержки.
Миссис Вудард, женщина средних лет, твердо пожала Оливии руку, а потом скрестила руки на груди. Двубортный пиджак был на ней в тон кремовой юбке. Жемчужная заколка не давала копне ее кудрей упасть на лицо.
– Вы придете на собрание для женщин?
