Я вздрогнула, но сестрица этого не увидела – она удалилась. Через тридцать секунд во дворе раздался богатырский посвист, и почти сразу же замолчали коты и дворник. Сигнализация еще завывала, но в сольной партии звучала так себе – как Николай Басков вне дуэта с Монсеррат Кабалье.
– Что это было? – опасливо спросил Санчо, явившись убрать посуду со стола.
– Моя семья.
– А я-то думал, что ты – самый яркий ее представитель!
– Да уж куда мне.
Я сдвинула в сторону вываленное на стол барахло, села и пригорюнилась, постигая весь ужас сложившейся ситуации.
Один тихий семейный ужин с Машерой и ее вооруженными петардами короедами я еще кое-как переживу, но они же ко мне на целую неделю приехали! И я так радовалась, что именно эти дни проведу в Нигерии, с новым знакомым, гориллами и крокодилами – то есть, в куда более приличной компании, чем Машера с ее детками!
– Ну, есть еще вариант переселиться на недельку в офис или в отель, – неуверенно предложил внутренний голос.
Я покачала головой. Если я демонстративно сбегу из дома – Машера обидится. Другое дело, если я куда-то улечу – срочная командировка на край света сойдет за уважительную причину отсутствия в семейном кругу. Но на том краю света меня, как выяснилось, никто не ждет, а сама по себе Нигерия меня не очень привлекает…
Мой тоскливый взгляд упал на тонкий пластиковый файл, сложенный втрое. Сквозь прозрачный полиэтилен ясно просвечивала строчка «Маршрутная квитанция электронного билета», а также название промежуточного пункта назначения: Вена.
– Хм! – обнадежено молвил внутренний голос. – А что, если…
Я протянула руку, взяла файл и вытащила из него распечатки своих электронных билетов – два бумажных листа. Два!
– Так-так-так… А вот это мысль! – повеселевшим голосом сказала я вслух.
В Абуджу мне предстояло лететь с пересадкой – через Вену, и я не смогла найти транзитный рейс, воспользовалась услугами двух разных авиакомпаний. Стало быть, теперь я могу вовсе не лететь в Нигерию, ограничиться путешествием в Австрию, а там-то мне никакие новые знакомые не нужны! В Европе у меня и старые (причем, не годами!) знакомые найдутся!
На то, чтобы аннулировать билет Вена-Абуджа-Вена, хватило десяти минут. Еще часа четыре я, презрев работу, провела в ближайшем торговом центре, подбирая обмундирование для туристической вылазки в столицу Австрии – туда явно следовало снарядиться иначе, чем к гориллам и крокодилам.
Вечером я на редкость мужественно выдержала семейный ужин с Машерой и ее детками, которые вели себя, как те ангелочки, которым для душевного спокойствия окружающих не мешало бы оборвать крылья вместе с руками.
Оставшиеся до вылета в Австрию ночь, день и еще ночь я лежала пластом. У меня ничего не болело, но держалась, не спадая, противная температура 37,4.
– Какая-то странная у тебя болезнь, Тёпа, – опасливо заметила Машера, во избежании инфекции отогнав от меня подальше своих дорогих короедов.
Дусю и Русю, я уверена, не одолела бы и бубонная чума, а уж моя-то хворь и вовсе не представляла для них никакой опасности. Я знала, что происходит: мой организм боролся со сладким ядом никому ненужной влюбленности. Тело, как обычно, сориентировалось в происходящем быстрее, чем душа, и не замедлило с реакцией. Чтобы не мешать ему выздоравливать, я отключилась от всех внешних раздражителей вроде Машеры с ее потомками, телефона и интернета.
Это помогло. Утром в день вылета я была здорова, бодра, исполнена приятных ожиданий и старалась не вспоминать о Калюке Малике, как будто его и вовсе не было.
Впрочем, его ведь и в самом деле не было. Я придумала себе виртуальный роман с идеальным мужчиной, потому что невыносимо скучала и страстно желала приключений.
Ох, не зря говаривали древние китайцы: «Бойтесь ваших желаний, ибо они могут сбыться»!
Он звонил ей весь день, а потом, сокращая интервалы между попытками, и всю ночь. Он набирал знакомый номер – пальцы сами прыгали по нужным кнопкам в давно заученном танце – и ждал, что невыносимые долгие гудки оборвет знакомый голос.
Он знал, что она произнесет не «алле», как все нормальные люди, а «да», причем, с утвердительной интонацией, словно заранее соглашаясь со всем, что он захочет ей сказать и предложить. Эта ее манера до сих пор его волновала, но теперь еще и вызывала ревность. Почему она не берет трубку? Чем она занята? С кем? И где?
Наконец он потерял надежду дозвониться ей, перерыл свою почту и в одном из писем нашел мобильный телефон ее красавца помощника. Набирая его номер в шесть утра (у него самого было и вовсе четыре!), он не ощущал никакой неловкости. Дело было серьезное – вопрос жизни и смерти.
– Чьей именно жизни и смерти? – длинно зевнув в трубку, уточнил красавец помощник.
И, услышав в ответ яростную ругань на польском, наконец, проснулся, узнал его и перестал выпендриваться.
– Да. Да. Конечно. Я ей передам. Обязательно! При первой же возможности.
Интонация ему понравились, а формулировка – нет.
– Что значит – при первой возможности? Что с ней? Где она?!
– Где?
Помощник замолчал, как будто опять уснул, но расширенная подборка ругательств вновь его активизировала:
– Ну, сейчас где-то над Беларусью, я думаю! Самолет взлетел час назад…
– Какой, твою мать, самолет?! Куда летит?! – он заорал в трубку так, что в спальне через две комнаты проснулась жена.
Он услышал ее встревоженный голос – она позвала его:
– Дорогой? Дорогой!
Он ничего не ответил, напряженно, с нарастающим страхом вслушиваясь в слова телефонного собеседника и понимая, что опоздал со звонком.
– Какой самолет – я точно не знаю, думаю, боинг, а летит он в Австрию! – взбодренный двуязычной руганью, оживленно пролопотал ее помощник.
– Куда именно? – его голос упал до шепота.
– В Вену…
– Номер рейса и время прибытия, живо! – прижимая к уху мобильник, он пинком распахнул дверь и побежал по коридору в спальню.
– Один момент, я посмотрю…
– Дорогой?
Встревоженная жена уже встала с постели и зябко завернулась в халат. Не обращая на нее никакого внимания, он распахнул дверь гардеробной, сдернул с вешалки первые попавшиеся брюки и запрыгал по полу на одной ноге, пытаясь одеться без отрыва от телефона.
Если ему повезет, он успеет в Вену чуть раньше, чем она.
И ей очень повезет, если он успеет.
Глава 3
– Вазми сливу, детка, скушай! Хароший балшой слива!
Я открыла глаза, и «хароший балшой слива» зависла перед моим лицом, как действующая модель дирижабля.
– Большое спасибо, – вежливо сказала я, принимая угощение.
Не принять было неудобно: перед этим соседка уже предлагала мне поочередно шашлык, долму, самсу и лаваш, от которых я последовательно отказалась. Мне в качестве легкого завтрака вполне хватило скромного угощения от авиакомпании – чая с молоком и печеньем. А вот соседка справа – черноволосая усатая бабуля с такими пышными формами, что откидной столик, войдя в контакт с ними, установился под опасным углом, – вскоре после взлёта достала из своей сумки несколько судочков с домашней едой, и далее мы полетели в ароматах армянской шашлычной. Меня-то это не сильно нервировало, но мой сосед слева то и дело недовольно шмыгал носом и даже обмахивался книжкой – каким-то научно-популярным трудом.
Я полюбопытствовала – при удобном случае заглянула в его книгу и выхватила из текста фразу, которая поразила моё воображение: «На вершине горы часы идут медленнее, чем у ее подножья, и это релятивистский эффект, а не гравитационный».
– Серьезно? – озадачился мой внутренний голос. – Нет, правда?
Я покосилась на соседа, прикидывая, не обратиться ли к нему за объяснениями. Но он оказался огорчительно необщительным типом: заметив мой взгляд, сделал отсутствующее лицо и отвернулся к иллюминатору.
– Ну, и ладно, – пробормотала я. – В интернете поищу…
Про часы, которые на горе идут медленнее, чем в долине, мне было очень интересно. Если это правда, то почему так? Неужели на вершине само время течет с другой скоростью? Хм, тогда понятно, почему все известные мифы называют местом жительства бессмертных богов именно заоблачные вершины!
– Сказки, – проворчал мой внутренний голос.
Он у меня зануда.
– Сказка ложь, да в ней намёк! – заспорила я.
– Ты же не веришь в бога! – напомнил внутренний голос.
– Ну…
Я надолго замолчала, уже не в первый раз отчаявшись разобраться в путанице собственных представлений.
Трудно оставаться реалистом, когда с тобой происходит что-то очень странное. С другой стороны, всё странное может иметь вполне реальное объяснение. Наверное, когда-нибудь наука обоснует, препарирует и разложит по банкам с формалином все возможные чудеса… И я, если захочу, могу дожить до этого времени.
Потому что я не совсем обычный человек.
Я – Алый Ангел.
Это мой собственный термин, не имеющий отношения к какой-либо известной мифологии. Мою сказку мало кто знает, и это очень хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы добрые люди гонялись за мной с осиновыми кольями.
Алый Ангел – это существо из плоти и крови. Не фантастическое создание, а реальная женщина. Или мужчина – таких, мне кажется, должно быть больше. Мы настоящие, и всё у нас в высшей степени настоящее: влечение – затягивающее и головокружительное, желание обладать – откровенное, жадное, мощное; страсть – подкупающе безрассудная. И экстаз, не совместимый с жизнью.
Термин «Алый Ангел» я сочинила сама, но его вполне мог бы обозначать какой-нибудь китайский иероглиф. Древние даосы знали о людях, которые достигли бессмертия, овладев тайнами сексуальной практики. К примеру, в одном из рассказов «Ле сянь чжуань», что в переводе означает «Жизнеописания выдающихся бессмертных», повествуется о торговке вином по имени Нюй Цзи.
Однажды мимо ее дома проходил некий бессмертный, пожелавший выпить вина. Денег у него не было, а Нюй Цзи была дамой предприимчивой и раздавать свой товар бесплатно не собиралась. Жажда же бессмертного была весьма велика, и вина он, наверное, выпил немало, раз оставил торговке в залог оплаты «Книгу чистой девы» в пяти свитках.
Нюй Цзи прочитала эту книгу и нашла в ней практические советы по продлению жизни и достижению бессмертия через сексуальные отношения. Будучи дамой любознательной и неленивой, она законспектировала основные принципы, а затем, устроившись в отдельном доме, стала добрым вином завлекать туда молодых парней и оставляла их ночевать, чтобы на практике испытать книжные предписания. Так продолжалось тридцать лет. Время шло, а Нюй Цзи оставалась двадцатилетней.
Наконец, бессмертный, неосмотрительно оставивший деятельной торговке секретные свитки, вспомнил о своем долге и явился его погасить. Увидев по-прежнему юную Нюй Цзи, он понял, что произошло, и увел ее с собой в неизвестном направлении.
Я всегда сожалела об отсутствии возможности заглянуть в конспекты этой ловкачки Нюй Цзи. Думаю, «Книга чистой девы», будь она опубликована, стала бы мировым бестселлером номер один.
Впрочем, сохранились и другие источники бесценной информации. Например, в даосском трактате «Юй Фан чжияо» – «Руководство для яшмовых покоев» – описаны подготовительные ласки и техника любовного соединения, способствующие избавлению от всех болезней и продлению жизни того, кто практикует рекомендованные методы. И в медицинском труде известного даосского врача Сунь Сымяо «Цянь цзинь яофан, или Бессмертные рецепты», впервые напечатанном в 1066 году, а затем переиздававшемся в 1307, 1544 и 1604, специальный раздел посвящен «здоровой половой жизни». При этом – внимание! – речь идет о здоровье и бессмертии только одного из партнеров! «Лечение одного человека за счет другого – вот истинное лечение», – цинично утверждает даосский эскулап.
Любовь – это невидимая, но вполне материальная энергия, которую мы отдаем друг другу. А если один отдает, а другой только забирает? Велеречивые древние даосы дипломатично именовали это явление «тайной питания жизни с помощью инь и янь», а современные парапсихологи честно и прямо называют сексуальным вампиризмом. А как же еще? Если один из пары становится сильнее и моложе, а другой слабеет, стареет и даже умирает…
Не случайно ведь все даосские рекомендации уделяли огромное значение выбору партнеров. Во-первых, практикующему опыты бессмертия надлежало как огня избегать тех, кто сам знает процедуру. Во-вторых, существенным полагался возраст: считалось, что наиболее ощутима польза от девушек четырнадцати-девятнадцати лет. Значит, опыт и годы – это преимущества!
При этом даосы допускали, что достичь бессмертия указанным путем может не только мужчина, но и женщина. Соответствующая сила, учили они, изначально дарована Небом каждому человеку.
В развитие этого тезиса я не раз думала о том, что природные данные каждого из нас сугубо индивидуальны. И, если бывают гениальные музыканты, художники, ученые, изобретатели – возможно, кто-то от рождения гениально сексуален? Такому человеку даже не нужно изучать старинные трактаты, сокрытые в них истины он может постичь самостоятельно, без помощи мудрого даосского наставника. Это может произойти и внезапно, если случайно совпадут все необходимые условия. И тогда немолодой, но еще полный сил и искушенный в любовных играх мужчина, соединяясь с неопытной, но страстной и беззаветно влюбленной девушкой, вытянет из нее всю сексуальную энергию и саму жизнь!
А если сильнее и опытнее будет женщина… Ну, вы понимаете.
Соединяясь с мужчиной, я могу его убить. Слава богу, не каждого мужчину, а только самого лучшего. Того, который совпадает со мной так, как будто мы две части одного целого. Таким образом, чем сильнее мне нравится партнер, чем больше мне хочется жить с ним душа в душу и тело в тело долго и счастливо, тем выше шанс, что смерть разлучит нас очень скоро.
Препоганая ситуация, не правда ли?
Отчасти смягчает ее лишь один момент: этот самый лучший мужчина точно так же может убить меня. Теоретически. Потому что практически это может сделать только тот, кто имеет соответствующий опыт и определенные знания. Случайный интуитивный прорыв, как уже говорилось, возможен, но, я думаю, это редкость из редкостей.
Свое собственное практическое знание я получила в дар от Даниэля. Он был первым, кого я убила, и почти всё для этого он сделал сам. Я твердо знаю это, и все-таки скорблю о нем. Единственное, что меня немного утешает, это уверенность в том, что смерть Даниэля была такой прекрасной, какой у многих людей не бывает самая благополучная и долгая жизнь.
Я точно знаю это, потому что один раз тоже умирала в объятиях Алого Ангела. Его звали Алекс. Он был влюблен, и я бы не пережила его любви, если бы за мной не стоял Даниэль – вдвоем мы были сильнее.
Алый Ангел не просто так убивает свою возлюбленную жертву, он забирает себе ее силы, молодость и жизнь. Так что я, если захочу, могу не стареть и жить вечно. Совсем как те боги на заоблачных вершинах… Здорово, правда?
Впрочем, Даниэль считал иначе. Это его альтернативное мнение формировалось, как я понимаю, на протяжении не одного столетия, однако он так охотно поменялся со мной – безграничная жизнь за окончательную смерть, – что я все чаще думаю: а не прогадала ли я? Но спросить мне некого. Других Алых Ангелов я не знаю.
А жаль…
Сожаление как-то незаметно стало моей доминирующей эмоцией.
В последнее время я ужасно сожалела о том, что потеряла Калюку Малику, еще не успев его заполучить. Сожалела о невозможности объясниться, потому что после того телефонного разговора, который уронил меня с африканских облаков в отечественный чернозём, КМ не вступал со мной в контакт – не показывался в скайпе и не отвечал на письма. Сообщение, которое я оставила для него в «Одноклассниках», было отправлено в спам. Очевидно, это означало, что разговаривать со мной идеальный мужчина больше не хочет. Продолжать настаивать не имело смысла, но как это было обидно, я не могу передать! Такой покинутой я не чувствовала себя никогда раньше, а ведь в моей жизни случались весьма неудачные романы.
– Просто на сей раз ты НЕРЕАЛЬНО обижена, – подытожил мой внутренний голос.
Правильно подобранное слово объясняло всё.
Чтобы не думать о неприятном, я развернула газету: почитаю о чужих проблемах – хоть на время позабуду о своих.
Армянская бабушка, покончив с лавашом насущным, тоже взялась за пищу духовную. Пресса у нас обеих была одинаковой степени свежести – с тележки, которую вскоре после взлёта прокатили по салону бортпроводницы, только моя газета была на английском, а бабулина – на немецком. Тем не менее, на первой полосе и в том, и в другом издании помещалось одно и то же фото аккуратного седенького старичка, обнимающего за пышные бедра цветущую молодую даму.
Заголовок над снимком англоязычного читателя разил наповал: «Жена Дядюшки Лео погибла, наставляя мужу рога!», а сама статья в моей газете была коротенькой, в два десятка строк. Автор материала возбужденно и без тени сочувствия сообщал, что «всем известный Дядюшка Лео» трагически овдовел всего через год после очередной женитьбы. Молодая супруга Дядюшки, по слухам, беззастенчиво изменяла своему старому мужу направо и налево, за каковую неразборчивость в связях и была очень жестоко наказана злой судьбой. Очередной ее любовник оказался наркоманом и психопатом, при этом физическое здоровье у него было буквально лошадиное – автор текста с понятным намеком называл героя-любовника «героиновым жеребцом». Ночь любви с ним бедная женщина не пережила, и, обнаружив это поутру, её душевно больной партнёр повесился в ванной комнате того же самого гостиничного номера. Ужас, иначе не скажешь.
Заглянув в газету соседки, я увидела, что немецкое СМИ выдало гораздо более развернутый текст – на пол-полосы и с дополнительными фотографими, но по причине незнания языка я не смогла узнать никаких подробностей.
Интересовала меня, главным образом, личность этого всем (кроме меня) известного Лео. В бабулиной газете была написана его фамилия – я неуверенно прочитала ее как «Бухенвельдешвайнен» и, разумеется, в оригинале запомнить не смогла. Но значение жаргонного словечка «бухать» было мне вполне понятно, «вельде» смутно ассоциировалось с вольными просторами лесов и полей, а насчет финального «швайне» и тени сомнений не возникало: макаронический стишок про поросенка «Айне майне кляйне швайне вдоль по штрассе побежал» я помню с детства. Таким образом, в моем очень вольном авторском переводе на русский иностранная фамилия могла означать что-то вроде «Пьянодикосвинов» или «Дикосвинскипьянов». Второй вариант понравился мне больше, его я и приняла.
Мне было очень интересно, почему газетчики называют этого самого Свинскипьянова Дядюшкой? По моим наблюдениям, вот так, по-родственному, целые страны и народы величают, главным образом, тиранов и деспотов. К примеру, у нас в России были дедушка Ленин, батюшка царь (в принципе, любой), матушка Императрица (тоже в ассортименте), Отец народов Сталин. У китайцев – дедушка Мао. У итальянцев с Сицилии – что не ВИП-мафиози, то непременно Папа! Может, и Лео этот самый вовсе не милый славный старичок, а редкостный гад? Это как-то объяснило бы порыв его злосчастной супруги искать утешения в объятиях негодяев помоложе и покрасивее. Подсознательно мне очень хотелось оправдать эту неразумную даму – очевидно, из солидарности, поскольку я ведь тоже испытывала непреодолимое и безрассудное влечение к негодяю.
– Я к сыну лечу! – дочитав свою газету, вторглась в мои мысли общительная соседка. – А ты к кому?
Ох, и вопрос – не в бровь, а в глаз!
– А я ни к кому, – честно призналась я.
