Евгений Шалашов "Застеколье"

Я почувствовал, что начинаю злиться. Такое со мной бывало очень редко. Но, как говорят, метко. Мои ученики, которым доводилось пережить приступ моей злости, долго потом ходили с опущенными глазками и прижатыми хвостами…

– Слушай, ты, маленькая дрянь! Ты еще и в жизни-то ничего не видела, а уже стреляться собралась. Никто тебя, дуру, ни в чем не подозревает! Ни я, ни Унгерн. Если застрелишься, тогда точно, тебя виноватой и будут считать. И никто никаких сывороток тебе колоть не будет. Еще, сыворотку на ее, на дуру, переводить. Пистолет ей…

На удивление, вспышка подействовала на Ксению отрезвляюще. Как пощечина на истеричку. Она заулыбалась, порозовела, а я, ворчливо, но уже мягче, буркнул:

– Не пистолет тебе, а по заднице настучать.

– Так и настучите! – яростно-весело отозвалась Ксюха, вскочила со стула и, опершись руками о стол, задрала юбку.

– Так думаешь, не настучу?! – так и взвился я. В запале, шлепнул по ее попке, обтянутой ажурными трусиками.

– Ой, не так сильно! – взвизгнула Ксюшка. – Больно же…

Я добавил. Но уже, не так сильно. А дальше… Мои руки стали действовать как бы сами по себе, сминая трусики и, приспуская невесомую ткань вниз. «Осторожно…» – только и сказала Ксюшка, стряхивая интимную деталь с туфельки…

Может, будь это в другое время и не при таких обстоятельствах, то я помнил бы о табу – «учитель-ученица» и, неважно, что ученица уже давным-давно закончила школу. Видимо, такая «разрядка» потребовалась нам обоим. Ну, а кто бы из мужчин устоял, если он не Боря Моисеев?

– А вы мои трусики порвали, – обличительно заявила Ксюшка, приводя себя в порядок.

– Прости, – потупился я. – И за трусики и… вообще…

– Дурак вы, Олег Васильевич, – улыбнулась Ксюшка. Подошла ко мне, нежно поцеловала, прижалась и шепнула в ухо: – А мне понравилось…

– Врешь ведь, – усмехнулся я. – Старый я уже…

– А вы и не старый… Самое смешное, что вы сейчас кажетесь моложе, чем тогда, когда я в школе училась. А ведь вам тогда лет тридцать пять было?

Еще бы. Мне самому в семнадцать, да и в двадцать лет, все, кто был старше тридцати, казался глубокими стариками. Зато – после сорока стали казаться детьми все, кому еще нет тридцати…

– Ксюш, а ты на меня не сердишься? – осторожно поинтересовался я, обнимая девушку за талию.

– Я ж говорю, дурак вы, Олег Васильевич, – ответила Ксюша, обхватывая меня за шею и целую в губы. Оторвавшись, лукаво улыбнулась: – Ну, если бы я сама не хотела, как бы вы меня заставили?

– Ага, – усмехнулся я. – Ты ж у нас каратистка. Чёрный пояс. Взяла бы, вот так… – сжал я ее пальчики в «тигровую лапу» и приложил к своей груди.

– А я бы уж посильнее, – усмехнулась девушка, осторожно проведя удар. – Или, с левой! – сделала Ксюха страшные глаза, пытаясь сопроводить слово делом, но промахнулась.

Раззадорившись, девчонка пыталась достать меня и так и эдак. Потом даже сбросила туфельки и принялась «работать» ножками. Оч-чень эффектно смотрелось, как моя секретарша делала «мельницу»! Задравшаяся юбка, из под которой торчали трусики… Но, все-таки, жалея меня, Ксюшка била не в полную силу и двигалась очень медленно. Я, подыгрывая барышне, уворачивался от ее рук, проскальзывал и, время от времени, шлепал ее по попе…

– Так-так! – услышал я голос моего начальника-подчиненного, отчего едва не проморгал удар. Но, успел отойти, а Ксюшка, не рассчитав силы, упала на пол.

– Здравия желаю, господин генерал, – поприветствовал я Унгерна, появившегося на пороге, как тень отца Гамлета.

– Извините, товарищ генерал… – отозвалась с пола запыхавшаяся Ксюха. Отдышавшись, девушка встала: – Еще раз, извините… Олег Васильевич, вы где так натренировались?

– В смысле, натренировался? – не понял я.

– Ну, вы же меня загоняли, как не знаю кого… Меня так на курсах молодого бойца не гоняли…

– Все равно, не понял? Где я тебя гонял?

– Господа офицеры, это ничего, что я вмешаюсь? – весело спросил начальник. – Ксюше – замечание, за то, что приемную оставила. Что за дела? На столе – монитор включенный. Между прочем, запись из кабинета идет… – со значением добавил Унгерн. – Я вот, зашел в приемную, посмотрел…

– А… – открыли мы с Ксюхой рот.

– Я уже самую концовку застал. Думал, подожду немножко, чтобы людей не смущать. Глянул и обалдел… Ксения по кабинету скачет, как коза. Решил, крыша у девушки съехала. Пригляделся, так и вашу фигуру заметил, господин полпред. Только – смазанную, словно не живой человек, а Бэтмен бегает.

– Вот и я говорю – загонял меня Олег Васильевич. У него скорость такая, что я не то, что ударить, я его увидеть не могла!

– Да? – неподдельно удивился я. – А я думал, что ты специально медлишь…

– Ага, как же, – фыркнула Ксюшка. – Вначале-то, может и да. А потом, зло взяло! Думаю, ах ты, хоть разочек, да вдарю… Разрешите идти? – застеснялась Ксюха.

– Идите, – благосклонно кивнул генерал и уже вслед за уходящей девушкой добавил: – И, выбросить из головы мысли, что тебе кто-то не доверяет или считает кротом.

– Спасибо! – не по уставному отозвалась Ксюха и выскочила.

Когда мы остались наедине с генералом, я почувствовал себя неловко. Вернее, почувствовал, что мне сейчас будет втык. И, не ошибся…

– Ты что творишь, майор?! Тебе что, кроме подчиненных трахать некого, а? Подождал бы до вечера, съездил на Тверскую. Мне же теперь девчонку придется куда-нибудь переводить. Куда-нибудь, поближе к вашей исторической родине. В Белозерск, на рыбоконсервный завод… Чтобы секреты врагу не достались.

– А зачем нашим врагам тайны консервирования? – спросил я генерала.

– Вот и я думаю, зачем им такие тайны? Мне ж, в принципе, не жалко. Не мое это дело, да и кабинет, в общем-то, ваш, господин представитель.

– А разве я на мониторе был? – слегка удивился я.

– Ты – нет, – не стал врать генерал. – А вот Ксения – да, была. Радуйся, что ни один враг не скажет – чем это таким девушка занималась. Может, репетировала?

– А генерал-майор Унгерн догадался? – усмехнулся я уже веселее.

– Ну, несложно было догадаться. И не радуйся… Мало ли, что тебя не было видно. Знаю по печальному опыту – не своему! – что такие вот… отношения, ни к чему хорошему не приводят…

Мне хотелось шаркнуть ногой, понурить голову и, как нашкодившему школьнику ответить: «Я больше не бу…», но решил промолчать.

– Да, а чего тут «Макар» лежит? – углядел шеф пистолет, который я сунул на подоконник. – Вы что, перестрелку хотели затеять? Это ж, Неволиной пистолет.

– Ксюшка стреляться хотела, – «заложил» я девчонку.

Унгерн, приложив палец к губам, показал на объектив.

– Не работает, – улыбнулся я. – Только, не спрашивай, господин генерал, почему. Сам не знаю почему, но знаю, что не работает.

– М-да… Ну, ладно, проехали. Стресс сняли. Знакомо. Я теперь и другое понял. Кстати, пистолет забери.

– В чем это он? – взял я из рук начальника свой АПС. Вся рукоятка была в чем-то коричневом и липком…

– Как я понимаю – в мозгах… Ничего, отскребешь, отмоешь… Ты его так засадил, что полчаса вытащить не могли. В лоб, словно из помповухи пальнули. Но лучше тебе что-то другое завести. Молот там, боевой. Томагавк. Я думал, как это ты умудрился того злодея завалить? Он же, по любому, тебя застрелить должен был. Ну, не может человек бросить предмет так, чтобы он летел быстрее пули. Тут, извини, физика. А посмотрел, как ты с Ксюшкой «воевал», скорость твою оценил и понял, что физику я плохо учил. Либо, ты уже не человек.

Глава третья

Отдых после боя

– Ну, поехали майор, поехали… – вскочил Унгерн с «гостевого» стульчика. – Я же обещал тебя настоящими пельменями накормить.

Я в задумчивости посмотрел на монументальные часы, показывавшие четыре … виноват, шестнадцать часов. Батюшки, так и всего-то четыре часа прошло?! Точно помню, что обедать уходили в двенадцать. За каких-то четыре часа успели пообедать, «повоевать», посидеть в «обезьяннике»… А потом еще кое-что…

С готовностью вскакивая из-за стола, я все-таки поинтересовался:

– А до скольки у нас рабочий день?

– Выедем позже, в пробку попадем, – озабоченно отозвался генерал, не соизволив ответить на вопрос. С другой стороны, кто мне будет устанавливать рабочий день? Да и кто знает, есть я на службе или нет?

Генерал стремительно прокатился по приемной, на ходу сделав ручкой Ксении. Мне пришлось напрячься, чтобы не отстать. Куда и девалась хваленая скорость?

Выкатившись на крыльцо, Виктор Витальевич махнул указательным пальцем и побежал в сторону служебной стоянки. Огибая крутые тачки (В марках не силен и, «БМВ» от «Мерседеса» не отличу, но не на «Жигулях» же в «конторе» ездят?), генерал подвел меня к солидной – даже я понял, что недешевой – машине темно-вишевого цвета, с надписью «Форд» на решетке. Нежно погладил ее по крыше, а потом, углядев что-то нехорошее, сердито заурчал и полез за носовым платком. Не дотянулся.

– Сволочи! Опять нас…ли! – выругался генерал.

Сдерживая смех, я забрал у начальника платок и вытер какашку.

– Вчера на мойке были. Мне ее с шампунем драили, а эти, крысы летучие, – пожаловался Унгерн и погрозил кулаком в сторону «символов мира», расхаживающих тут и там. – На грязную не гадят…

– Голубь знает, куда какать! – глубокомысленно изрек я, пытаясь вернуть генералу грязный платок, но тот лишь брезгливо отмахнулся, показывая – выбрось, куда-нибудь… Скомкав платок, запустил им в голубей. Жаль, ничего тяжелого в нем не было – не долетел.

– Садись, товарищ полпред. И пристегнуться не забудь, – поерзал генерал в кресле.

Унгерн не пытался ни превысить скорость, ни обогнать кого-либо. Вел уверенно и аккуратно. Кажется, даже все правила соблюдал. Опять-таки, мне «безлошадному» сложно судить. Ехали молча. То есть, о делах не говорили. Да и кто будет говорить о делах в машине?

– Мне бы прибарахлиться, – сообщил я генералу, критически глянув на свои брюки и демонстрируя рваную куртку.

– Сейчас супермаркет будет. Ты – на второй этаж, где одежда, а я продуктов прикуплю… Двадцать минут хватит?

– Должно, – прикинул я.

Свернув к магазину, генерал вдруг передумал:

– Сиди в машине. Сам что-нибудь куплю. Еще за бомжа примут.

– Почему за бомжа? – обиделся я. – Не такой уж и бомжеватый. Ну, драный слегка.

– Драный – ладно. Но пахнешь, словно год на помойке жил. Тебя Ксюшенька чем намазала? Пастой чудодейственной? От ушибов и прочего?

– Н-ну, – кивнул я, задумчиво принюхиваясь к себе. А ведь и впрямь… воняет! Как-то и забыл…

– Ей, дурочке, не сказали, что эту мазь только в полевых условиях можно использовать. Медвежий жир, бодяга, кровохлебка…

– Кто? – удивился я.

– Трава такая, кровохлебка. Кровь останавливает, – пояснил генерал. – Штука неплохая, но лучше на свежем воздухе… Медвежий жир – он и свежий воняет, будь здоров, а когда полежит – труба! Я всю дорогу нос в окне держал, а все равно… Круче только сенная труха на кобыльей моче… Зайдешь, такой… вонючий – от тебя все продавцы разбегутся и охрану вызовут. Не будешь же «ксивой» размахивать?

– Сколько? – поинтересовался я, вытаскивая пухлую пачку.

– А в сейфе оставить не мог? – вздохнул генерал. Вытащил из пачки пару бумажек по пять тысяч, критически посмотрел на меня: – Ага… сорок восьмой-пятидесятый, рост … почти сто восемьдесят.

Я вздохнул, провожая взглядом спину генерала. Вроде, чего жалеть? Особо не убыло. Но когда первый раз в жизни держишь в кармане полмиллиона, начинаешь переживать из-за каждой тысячи. Наверное, потому богатые люди и богатые, что им жаль расставаться с деньгами…

Сидел в машине, выходить было лень. Воровски закурил, пряча сигарету в кулаке. Мало ли, охрана на стоянке увидит, начнутся претензии.

Прежнего удовольствия дым не доставил, зато – стал не так заметен запах «волшебной» пасты. Вот, не сказал бы генерал, не заметил бы… Странно, обычно как раз отличаюсь чувствительностью к запахам. «А еще, – усмехнулся я мысленно. – А как барышня со мной целовалась-то, с таким вонючим? Из-за стресса? Или, верно говорят, что от мужчины должно пахнуть чуть слабее, чем от козла?»

Пытаясь отогнать от себя мысли о Ксюхе и ее обонянии (в конце – концов, ее проблемы) поймал себя на том, что совсем не думаю об измене. М-да… А кому я, собственно говоря изменил? Первой жене, с которой прожил больше двадцати лет и которую очень люблю? Машке, которая, тоже моя жена и которую я тоже люблю? Обоим?

«Обеим!» – ехидно поправили меня остатки того, что когда-то называлось совестью. В Застеколье, помнится, совесть вспоминал, «плакался» Ярославу. Потом, успокоился. «Не я первый, кто живет на две семьи. Не смертельно!» Если есть возможность (финансовая, прежде всего), то какой мужик … фу, терпеть не могу этого слова, но «мужчина» тут не подходит. Ладно. Какой самец не хотел бы иметь двух жен? Обычно, проблемы возникают из-за того, что какая-то из жен узнает о существовании соперницы. Если иметь жен в разных странах, так они ничтожно малы. В моем случае, семьи существуют в разных пространствах.

Но семья – это семья. Одна, две – кому как повезет. В прежние времена, когда у меня случался… скажем так, некий загул «налево» (не сумел «отказать» одинокой коллеге, которую провожал после вечеринки или, сам же эту коллегу и уговорил … не суть важно) месяц, не меньше, маялся. Не то – угрызениями совести, не то – дурью. А сейчас мне было как-то, «по барабану». Равно как и то, что несколько часов назад проломил череп человеку. Может, Унгерн прав, задаваясь вопросом – а человек ли я? Куча открывшихся возможностей. И, не исключено, что это не все. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Придется терпеть. Или, говоря по-умному, принять как данность… «Впрочем, – утешил я сам себя. – Кое-что во мне от человека осталось. И, не просто от человека, а от «бюджетника», привыкшего считать копейки. Ну и еще… Сам факт того, что я еще занимаюсь «самокопанием»

Наконец-таки явился и Унгерн. Забрасывая на заднее сиденье целую охапку пакетов, сказал:

– С тебя еще две тысячи… – Чего уж такого и накупили-то? – возмутился я, но покорно полез за деньгами. Вообще-то, мог бы и простить две тысячи, не разорился бы, товарищ генерал.

– С запасом брал, – ответил генерал. – С меня бери пример. И, точно – одежда самого Унгерна была безупречна. А я уж было подумал, что пресловутая немецкая аккуратность спасает даже в «каталажках». А он просто запас имеет.

– Мы вообще, куда едем-то? – поинтересовался я.

– Пельмени лепить, – отозвался генерал. – А ты что подумал?

А я бы не удивился, если бы Унгерн, вводя в заблуждение «врагов», рванул бы сейчас к тому самому заветному месту, на полянке, где должны были приготовить трупики цвергов. По хорошей дороге (вроде, дорога от Москвы до Грязовца неплохая), часов за пять-шесть осилим.

– И в зеркало не поглядывай – никто за нами не едет. Группу захвата я распустил, оперативники в разгоне, работают, а личной охраны мне не положено.

– А мне? – поинтересовался я.

– Дашь задание Ксюхе – она узнает. Только, тебе оно надо?

Я представил, как мордовороты в костюмах, выскакивают, открывают мне дверку, прикрывая телами мою «полномоченную» фигуру. Бегут впереди меня, пугая кошек и изумляя бабушек на скамейке, переговариваясь: «Первый-первый, я второй. Вхожу в подъезд. Всё чисто. Заводи объект!» Стало смешно.

– Вот-вот, – одобрительно отметил генерал, хотя и не смотрел на меня. – Цирк тебе устроят, а толку? Не помню, чтобы кого-то от снайпера уберегли, если ты не по первому списку идешь. Тут – оцепление, вертолеты, проверка. Но по первому списку только первые лица идут.

Мы въехали в маленький дворик, окруженный пятиэтажками. Не зная, даже и не скажешь, что это Москва. Чистенько. Тихо. Ну, дети галдят, так это хороший шум… Разве, что – въезд во двор преграждали штыри, которые Унгерн убрал нажатием пульта. Штука удобная. Не то, что мой проходной двор, через который катаются все, кому не лень. Но и штырями меня не удивить – видел в нашем «поселке» для «новых русских». Может, самому туда перебраться? Пожалуй, с такой зарплатой возможно. Да что мелочиться? Можно и в столицу переехать!

«Знать, столица та была, недалеко, от села, – вспомнился почему-то «Конек-Горбунок». И чего вспомнился? Видимо, подспудно знал, что жить теперь мне придется в Застеколье, а жена и дочь – пусть сами решают, где им жить. В столице ли, еще где. Надо будет решать…