Ростислав Паров "Божья искра"

– Хорошо, отец, показывай свой холмик!

Каково же было удивление Лесина, когда, поднявшись на вершину поросшего луговой травой холма, он увидел своего старого знакомца. Калабин, в своих неизменно белом халате и синих джинсах, лежал на спине, раскинув в сторону руки. Рот его был приоткрыт, тело неподвижно. Судя по всему, он спал.

Облегченно вздохнув – все-таки Иван Алексеевич совсем не ожидал, что разыщет свою цель так быстро – он подкрался к спящему и аккуратно сел с ним рядом.

Лесин отметил, что с вершины вид на самом деле открывался шикарный. Бескрайний горизонт, ветер гоняет волны по зеленым полям, мерно запевают сверчки в траве. Тихо.

Приблизительно через полчаса профессор проснулся. Увидев рядом Лесина, он не сразу понял, что и к чему и, приподнявшись на локтях, некоторое время крутил головой по сторонам.

– Ваня, ты, что ли?

– Я, Петр Леонидович! Не ждали? – Лесин дружелюбно улыбнулся.

– Нет, Вань… не ждал, – ответил Калабин и снова лег на спину. – Теперь, выходит, и тебя прислали… Засранцы…

– Вроде того.

Внешне с последней их встречи профессор почти не изменился. Все те же взъерошенные волосы, та же двух-трехдневная небритость, та же поджарость. Только глаза… Они больше не сверкали; погасли.

– И что думаешь делать? – спросил лежащий с закрытыми глазами Калабин и после короткой паузы медленно, почти безучастно добавил: – Уговаривать или угрожать?

– Да полно вам, Петр Леонидович, ерунду нести, – Лесин по примеру Калабина облокотился о траву, вполне отдавая себе отчет, что случится после этого с его пиджаком. – Поговорим просто с вами, пообщаемся, а своим я скажу, что не вышло. О вашем упрямстве и так уже легенды слагают, так что строго меня не осудят.

– Разумно, – согласился с ним профессор. – А ты хотел о чем-то важном поговорить? – и снова после паузы: – Или так – о том, о сем?

– Особой темы у меня нет, хотя, признаться, глупо не вытянуть из вас какую-нибудь мудрость. Раз уж шанс такой представился.

Калабин усмехнулся.

– Вот решили вы оставить большую робототехнику, – рискнул сделать первую попытку Лесин. – Ведь наверняка неспроста решили, наверняка ведь есть за этим решением скрытая мудрость. Верно, же, Петр Леонидович?

– Нет, Вань, думаю, никакой мудрости в этом не было.

– То есть вы жалеете об этом решении?

– Решения, решения, решения… – протянул маэстро, садясь на землю и медленно обхватывая для равновесия свои испачканные колени. – Как ни крути, я ведь не мог принять другого решения… другого, помимо того, что принял. А раз так, Вань, то какой смысл жалеть об этом? Понимаешь?

Лесин был не очень силен в философских рассуждениях, зато благодаря хорошей осведомленности о Калабине и его работах сумел быстро найти достойное продолжение:

– Ага, профессор! – он хитро улыбнулся. – Вы, кажется, изменяете своим собственным убеждениям! Разве не помните?! «Божья искра» – ваша статья на сайте «Острие науки»!

В своей статье, озаглавленной «Божья искра», написанной около двадцати лет назад, тогда еще молодой Калабин рассуждал о детерминизме человеческого сознания. Молодым ученым, только удостоившимся очередной награды, была выдвинута концепция «божьей искры» – способности, данной людям Творцом, принимать решения на основе собственной воли. Не всегда, а хотя бы в одной десятой процента случаев. Если в нас есть эта «искра», то каждый из нас – субъект воли, от которого зависит будущее человечества и всего материального. Тем не менее, поскольку эмпирически доказать или опровергнуть существование в нас «божьей искры» было невозможно, вся статья так и осталась в формате гипотезы.

Тогда научное сообщество дружно посмеялось над философскими потугами молодого кибернетика, однако Лесин знал, что еще семь лет назад маэстро робототехники твердо придерживался тех же самых взглядов.

– Да, Вань, – устав держать свои колени, профессор завалился на бок, подперев голову левой рукой, – долгое время мне хотелось верить в это… и я верил, – профессор поднял левую бровь, как будто говоря «а почему бы и нет?» – Но позволь спросить тебя…

– Конечно, – профессор говорил так медленно, что Лесину приходилось отвечать тогда, когда вопрос, собственно, еще и не был задан.

– Позволь, однако спросить тебя… что, по твоему мнению, значит принимать необусловленные решения? Как ты себе это представляешь?

– Ну… – Иван Алексеевич задумался. Как ему казалось, в вопросе маэстро не хватало конкретики, точности, – думаю… способность отбросить все внешние факторы и причины и решить самостоятельно, независимо… Пойдет?

С улыбкой профессор отрицательно помотал головой.

– Задумайся, Ванюш, разве могут быть эти твои самостоятельные решения не обусловленными? Твоими принципами, предпочтениями, опытом… Всем тем, что наполняет твое «Я» до момента принятия решения. У? Думаешь, все-таки могут?

– Хитро вы, Петр Леонидович загнули!

– Оцени, Вань, парадокс… Мы под любыми предлогами отрицаем детерминизм, придумываем для этого странные теории… вроде моей «божьей искорки»… А на самом деле мы так плотно увязли в нем, в этом детерминизме… что даже не можем помыслить принятие необусловленных решений. Какие мы забавные создания, верно?

Закончив свой маленький монолог, профессор улыбнулся, но улыбнулся не победоносно, как бывает при словах «что и требовалось доказать», а печально, почти обреченно. Засунув в рот молодую травинку, он начал медленно водить ею из стороны в сторону.

– Профессор, а что если вы слишком торопитесь с выводами? Что, если мы все-таки допустим существование «божьей искры»? Понимаю, вы, наверное, уже обо всем подумали, но почему бы нам не порассуждать?

– Можно и порассуждать… Отчего ж нет?

Калабин замолчал и с каким-то опустошенным взглядом уставился вдаль, очевидно, давая понять своему собеседнику, что рассуждать придется прежде всего ему самому. Это в планы Ивана Алексеевича не входило:

– Петр Леонидович, боюсь, я не готов самостоятельно вести такое рассуждение… – Лесин заискивающе улыбнулся. – Может, объясните мне по-простому, как вы умеете?!

– Может… – профессор снова выдержал продолжительную паузу. – Вот смотри, Вань… Вот твое будущее решение, – он начертил в траве круг, – что на него влияет?

– Да много чего.

– Первое – различные внешние факторы. Все, что ты видишь, слышишь, обоняешь… в общем, все, что сообщает тебе тело в момент решения. Понимаешь?

– Пока вроде понимаю, профессор.

– Супер.... Тогда второе – это то, что есть ты сам за мгновение до принятия решения. Принципы, чувства, прежние мысли. Я вроде уже говорил – все то, что составляет твое «Я». Ну и третье…

– Божья искра?

– Да, ради эксперимента пусть будет она. И вот мы исключаем внешние факторы, исключаем твое «Я», и… остается что-то, позволяющее принять решение в отрыве от тебя самого и всего внешне материального. Так?

– Вроде…

– Великолепно… Давай теперь подумаем, как это может получиться… У меня только два варианта. Либо это воля Божья, что, как ты и сам понимаешь, не делает тебя субъектом решения. Либо хаос, воля случайности, как антоним детерминированности. И заметь, Вань, опять ты ни при чем. Получилось, что божья искра, если она и есть, это не часть тебя, а еще один внешний фактор. А ты как был предельно детерминированным, так и остался. Блямсь! – он шлепнул внешней стороной правой ладони по своей левой.

Этот «блямсь» ранее был любимым словечком Калабина, которое он вставлял каждый раз, когда заканчивал какое-то объяснение или доказательство. Откуда оно пошло, никто уже не помнил – ни его бывшие коллеги, ни он сам, однако оно так прочно пристало к нему, что его иногда даже называли «Профессор Блямсь».

– Ну что, теперь понятней объяснил?

– Как-то мне, Петр Леонидович, такой вывод не нравится… – совершенно искренне, не пытаясь достичь иных целей, заявил Иван Алексеевич.

– И верно, Ваня… скверный вывод… Чтобы вырваться из детерминизма сознания, нам надо освободиться от времени… А этого, – профессор с усмешкой вздохнул, – мы, люди, никогда не сможем…

Замолчали. Лесин прокручивал в голове доводы профессора, старался найти в них какую-то брешь, какой-нибудь контраргумент, как из кармана пиджака послышался вызов. Характерные три коротких гудка, пауза, потом еще три. Такой сигнал был привязан у Ивана Алексеевича к очень важным персонам, отвечать на вызов которых надо было незамедлительно.

Дрожащей рукой он одел коммуникационные очки и спешно встал. Вызов был от премьер-министра. Понимая, что он не сможет одновременно общаться с премьер-министром и обрабатывать Калабина (хотя нить «обработки» к тому моменту уже была утеряна), он впал в смятение. Плохой прием понуждал его идти к лимузину, а нежелание упустить маэстро удерживало его на месте. В конце концов он сделал неуверенный шаг спиной назад, по направлению к машине, одновременно вытягивая руку к Калабину, инстинктивно пытавшуюся удержать его на месте.

– Завтра, здесь же, в это же время, – ответил, едва улыбнувшись, маэстро, спешно встал и начал спускаться с другой стороны холма.

IV

Возвратившись в отель и за неимением обеда плотно поужинав, Иван Алексеевич вернулся к их сегодняшнему с профессором разговору. Поначалу он хотел лишь подготовиться к завтрашней встрече – подсобрать больше аргументов, вопросов, которые помогли бы «растопить» вдруг возникший между ним и Калабиным лед, а уже после того, как взаимное доверие будет восстановлено, вновь вернуться к центральной теме.

Постепенно, по мере проверки детерминизма на все новых и новых примерах, настроение Ивана Алексеевича стало портиться, в конечном итоге дойдя до состояния какого-то внутреннего страха. Лесина ужасно пугала идея, что каждая его мысль возникает потому, что должна возникнуть, потому что другой быть не могла. А это, в свою очередь, означало, что все достижения Ивана Алексеевича, все его успехи – это всего лишь неотвратимое стечение обстоятельств, а вовсе не его заслуга и успех. Может, и Божья воля, но никак не его собственная…

Все это виделось Лесину чертовски унылым, заставляя искать спасительные соломинки, которые бы вернули ему прежнее душевное спокойствие и определенность. Одно было ему совершенно непонятно:

«Пусть даже все предопределено, допустим, это так… Как же это стыкуется с тем, что я каждый раз ярко ощущаю свой выбор, свое решение? – спрашивал он сам себя, расхаживая по своему номеру взад и вперед. – Вот держу я ложку, – Лесин брал со стола чайную ложку и направлял ее то вправо, то влево, – ведь я сейчас отчетливо решаю, махнуть ей вправо или влево. Я ведь волен сделать как угодно, и если это не решение, то что же это тогда?!»

Ставя себя на место профессора, он быстро находил контраргументы:

«Направил вправо, потому что в пользу «права» было больше факторов. Может, удобнее, а может, право мне просто нравится больше, чем лево… И поскольку я всех этих факторов не знаю, мне кажется, что это я решаю… а не слепая судьба, подсовывающая нам одно решение за другим… Блямсь!»

Решив, что, вероятно, именно это ему Калабин завтра и скажет, он даже подумал, не купить ли ему бутылку вина. Иван Алексеевич ненавидел алкоголь – он замутнял его сознание, делал глупым, уязвимым, и это крайне его раздражало. Поэтому, когда по долгу службы ему приходилось выпивать, Лесин заранее принимал таблетки, нейтрализующие действие спиртного.

Теперь дело виделось ему иначе. Иван Алексеевич рассудил, что если от него самого ничего не зависит, то не так уж важно, выпьет он завтра или нет. И вообще, вероятно, решение выпить или не выпить уже принято (в будущем), а он лишь идет к нему извилистыми путями мысленных размышлений.

Душевные переживания ожидаемо не дали Ивану Алексеевичу нормально выспаться. Всю ночь его мозг усиленно работал, и даже во сне он вел сам с собой диалоги, пытаясь, с одной стороны, опровергнуть клятый детерминизм, а с другой – разрушить все выдвинутые против него опровержения. К несчастью Лесина, даже во сне он приходил к тому, что нет ничего отчетливо доказывающего нашу свободу выбора или воли. Даже их потенциальное наличие.

Погода в тот день выдалась ненастная: лил дождь, хлестал ветер, похолодало. В соответствии с погодой Лесин заказал в буфете стопку бутербродов и пару термосов с кофе. Уже сделав несколько шагов по направлению к выходу, он вернулся и попросил еще небольшую, на сто грамм бутылку коньяка и чайную ложку. Последней просьбе официант удивился, но любезно согласился в обмен на обещание вернуть ее в целости и сохранности в отель.

Уже в салоне электромобиля, примерно через час езды, Иван Алексеевич встрепенулся:

– И какого черта?! – вдруг вскрикнул он.

Компьютер не понял этой эмоциональной реакции, попросив Ивана Алексеевича уточнить запрос.

– Отбой! Едем по заданному маршруту, – успокоил его Лесин, продолжая рассуждать молча.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69112777&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.