– А чего это ты так с нами разговариваешь? В таком тоне, как будто мы не твоя крыша? С тобой твоя крыша базар трет, а ты дерзишь. Ты что, крестьянин, охренел?
– Ничуть. Вы мне – расписки, я вам – деньги. Все просто и ясно. Не будет расписок – не будет и денег.
Седов с интересом пристально посмотрел на Николая и усмехнулся – недобро, но с интересом, как вооруженный охотник на глупого лиса, пытающегося во имя своей свободы перегрызть собственную лапу, намертво зажатую капканом…
– Не, ну видели наглеца? – устало сказал Седов. – Какие расписки? Какие накладные? Мы давали тебе деньги под твое честное слово. Под честное пионерское. Ты же был пионером! И вдруг – расписки? Какие тебе расписки? Ты бабки давай, да? А то – расписки! Бабки гони!
– Я у вас ничего не брал. Ничего. Поэтому ничего отдавать не буду.
– Да? Ну…. Это дело твое – отдавать или не отдавать. Наше дело – потребовать.
– Интересно, и какую же сумму я вам вдруг задолжал?
– О! Он еще спрашивает! Что память отшибло?
– Отшибло. Сколько все-таки я вам, якобы, должен?
– Ты брал у нас сто пятьдесят «лимонов» и до сих пор не отдал!
– Сто пятьдесят лимонов? – со смехом спросил Николай. – Брал? У вас? Это вы отбираете у меня каждый месяц плату за вашу крышу. Я у вас даже сто пятьдесят тысяч не брал.
– Правильно – сто пятьдесят тысяч не брал, а сто пятьдесят «лимонов» брал.
– Брал – не брал… Это уже не имеет значения. Что вы хотите?
– Мы хотим?! Что такое «мы»? «Мы» – это куча дерьма,– запомни. А «я» – это всегда слиток золота, и я хочу, чтобы вот этот магазин ты отдал мне за долги. Я тебе даже доплачу. Три тысячи баксов.
– Нет.
– Три тысячи не хочешь?! Это хорошие бабки, директор! Для бомжей это вообще – состояние! – усмехнулся Седов. – Соглашайся! Тебе до вступления в сообщество бомжей осталось всего несколько шагов. С моей помощью, конечно. А я очень люблю помогать в этом таким идиотам, как ты.
– Нет. Не продам.
– Это предложение единственное и последнее. Слыхал, как в рекламе трещат: «При всем богатстве выбора – другой альтернативы нет»? Это про тебя.
– Нет. Альтернатива есть всегда.
– Хорош воздух гонять. Ты меня утомил. Все! У тебя три дня на «подумать». Через три дня в это время я буду у тебя. Если не надумаешь, ничего не получишь. Даже три штуки баксов. А долг отдашь все равно. Весь и сразу. Как – не знаю. Продашь квартиру, гараж, офис и что там у тебя еще есть? Бабу свою в аренду сдашь. Или займешь. Но отдашь все и сразу, – сказал Седов и, подумав, добавил, – и с процентами. Я лично посчитаю проценты. Сейчас сказать не могу, потому что долго надо считать. Ты у нас умный. Вот и подумай, и посчитай.
Седов, откинувшись на спинку кресла, умолк.
Николай сидел напротив него, через стол, стиснув зубы, и смотрел себе под ноги. Ясно было одно: им нужен его магазин.
– Я уже подумал, – посмотрев Седову в глаза, сказал Николай.
– Да? Быстро же ты думаешь, кролик… И ваше последнее слово, подсудимый?
– Нет.
Седов сложил перед своим лицом руки лодочкой, и стал внимательно рассматривать Николая. Лицо Седова было скорбно, глаза его были грустны.
– Удивительно, как люди не понимают хорошего к ним отношения. Из-за этого происходят с ними всякие неприятности, – неожиданно тихо и как-то мягко заговорил бандит. – Они, конечно, спохватываются, но бывает поздно: посланная им лодка уходит пустой, без них. Слыхал, наверное, эту притчу – про лодку, что Господь посылал одному мудаку? Ты же образованный парень. Все-таки два института. Как и у меня, – Седов усмехнулся, переплел пальцы и громко хрустнул ими. – И хочется верить, что ты не только образованный, но еще и умный. Покойный Малыш хорошо о тебе отзывался. Я пришел не навязывать тебе свою волю. Я пришел сделать то, что считаю необходимым. Навязать кому-то и сделать самому – вещи совершенно разные. Каждый должен делать то, что считает необходимым он сам, а не то, что считают другие. Чего бы ему это ни стоило. Это главное правило в жизни. Да ладно, все равно не поймешь. Потому что не хочешь понимать. Я даю тебе три дня, – Седов снова усмехнулся. – Твоя лодка будет стоять рядом с тобой. Потом может уйти. Без тебя. Три дня – чтобы подумать о моем предложении, навести справки о том, что обычно бывает с теми, кто мне отказывает. Да, совсем уж было забыл сказать: к ментам не ходи. Не надо ментов. Пустое дело. Обращение к ним только увеличит твой долг и вообще… Будь разумен. Это тебе мой добрый совет. Послушайся его. Ну все, кролик, будь здоров.
И Седов, а следом и «черные» бандиты покинули кабинет.
Николай пересел в свое кресло. Он был по-прежнему бледен. Возможные варианты своих действий он просчитал легко. Собственно, и просчитывать-то было нечего. Он был хорошо осведомлен о том, что когда на коммерсанта или предпринимателя «падала» его собственная «крыша», спасение могло принести обращение к тем, кто возвышался над этой «крышей», то есть кто-то старший в их криминальной иерархии. Криминальный князь. Или тот, кто был «крышей» для «крыши». Но он не слышал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь говорил о том, что над мамонтовцами кто-то стоит. Значит, надо искать выход на того, кто стоит над Седым и пытаться уже с этим человеком решать вопрос. Если такой человек не отыщется, то можно все-таки попробовать двинуть на «остров РУОП» к Богачеву. Говорят, его дружина ни в грош не ставит ни криминальных авторитетов, ни коррумпированных чиновников. По Приокску идут слухи, что даже менты могут умыться собственной кровью, если у Богачева появляются доказательства их продажности. Может, врут, а может, и нет… Так что же делать-то? А делать сначала надо одно – получить информацию о раскладе сил в криминально-ментовских отношениях. Значит, надо не мешкая ехать к Махурину. Уж он-то точно знает и бандитских кукловодов, и настоящих ментов.
Николай снял трубку и уже стал набирать номер махуринского офисного телефона, как вдруг подумал: «А что если этот Седов, сидя тут, на моем месте, оставил где-нибудь «жучка»? Ведь пока меня не было, запросто могли установить любую прослушку, даже диктофон могли где- нибудь спрятать – так, на всякий случай. Черт их знает, этих бандюков».
Николай осторожно, словно боясь потревожить предполагаемого «жучка», заползшего с помощью бандитов в его кабинет, положил трубку и вышел, решив, что завтра, на всякий случай, тщательно проверит свой кабинет и находящиеся в нем предметы на наличие «насекомых».
Он прошел в кабинет заведующей, где был еще один телефон, и позвонил Махурину. Тот оказался на месте, и готов был встретиться с Николаем.
Глава пятая
Выбор силы
Через двадцать минут Николай подрулил к махуринскому офису. Молчаливый коридорный страж, ответив лишь кивком головы на приветствие Николая, проводил его до двери приемной и молча ушел прочь.
В приемной, против обыкновения, никого не было.
Махурин встретил озабоченного Николая без своей обычной улыбки.
– Ты чего такой смурной? Случилось что? – спросил Махурин, едва Николай переступил порог.
Они молча пожали руки.
– Случилось, – хмуро сказал Николай.
Махурин повторил вопрос:
– Так что произошло? Ты мне расскажи все по порядку: кто, как, что, зачем и так далее. Ну!
Николай рассказал, а в конце своего рассказа отчаянно выкрикнул:
– Да не брал я ни у кого никакие деньги! Не брал!
– Что ты орешь! Ты еще тут руки начни заламывать… Ладно. Спокойно. А вообще, хреново дело, – озабоченно сказал Махурин и нахмурился.
– Кажется, что все. Вилы, – угрюмо сказал Николай. – Похоже, хотят отобрать бизнес.
Махурин пристально исподлобья посмотрел на Николая.
– Да ладно тебе, не паникуй. Ты же знаешь: кто с вилами к нам придет, тот от вил и погибнет, – попытался пошутить он.
Однако Николай шутку не принял. Покачав головой, он сказал:
– Не думаю. Кажется, не тот случай. Да и Седов пришел не с вилами. Он пришел с автоматами и отморозками. Да и не важно, с чем он пришел! Он пришел – и все! И этого достаточно! А те, кто обязан не допускать появления седовых, делают вид, что Седова не существует. Что, менты о нем не знают?
– Стоп, стоп! Давай по порядку! Не вали все в кучу. Ты спросил, что важно, да? Что сейчас важно? – уточнил Махурин и тут же, не дожидаясь ответа, сам начал отвечать. – А важно сейчас только одно – сила. Если она у тебя есть, ты уважаемый человек. Если нет, то ты и не человек вовсе, – так, лох, насекомое, тряпка. Понимаешь? И об тебя каждый, кто сильнее тебя, может вытереть ноги. Седов, например. А что дает силу, Коля? Правильно – только сама сила. А что такое сила? Это твоя внутренняя убежденность в твоей правоте, в правоте твоих действий, мыслей. Так в чем ты убежден?
– В чем, в чем, – проворчал Николай и устало опустился в кресло. – В том, что они меня раздербанят и пустят по миру.
– Ясно. Ты убежден в собственном бессилии.
– А ты, что ли, мне силу придашь?
– Придам.
– Придашь… И как же ты мне ее придашь? Ты что, колдун? Сам же говоришь, что они слишком сильны…
– Тебе дали три дня? Дали?
– Ну, дали. И что?
– А то, Коля, что использовать их надо с умом.
– Как – с умом? Что значит – с умом? О чем ты? Ты посоветуй, что делать, а не темни…
Махурин прошелся по кабинету, поглядывая при этом на Николая, словно оценивал: способен ли сидящий перед ним человек, являющийся его другом, понять истину своего положения? Выдержит ли, поняв ее?
Истина универсальна; одним она открывает глаза и дает силы для борьбы, других – ослепляет и убивает в них способность к сопротивлению; одних она делает героями, других – предателями и преступниками; для одних она становится оружием, с помощью которого они поражают своих врагов, для других – страшным фантомом, чудовищем, лишающим последних сил и надежд; для одних – это знамя, под которым не жалко и не страшно расстаться с жизнью, а для других – черный дым поражения; одним она дает силы взойти на крест, другим – затянуть на шее пеньковое ожерелье или, в лучшем случае, сыграть с судьбой в «русскую рулетку»…
Махурин остановился возле окна, скрестил руки на груди и сказал:
– У тебя есть три дня и три варианта решения своей проблемы, – как это вижу я. Не знаю, может, у тебя их больше. Если больше, то назови все.
– У меня их нет вообще. По крайней мере – сейчас.
– Тогда, как говорится, начнем с Китая. На тебя действительно наехали серьезные люди. Седов – захватчик, его кредо – экспансия. Он уже отобрал бизнес у нескольких предпринимателей. Странно, что ты про него еще не слышал. Ему рэкета мало. И наверное, это правильно. Силу надо инвестировать пока она есть, своевременно, как и деньги.
– Лишение меня собственности каким-то Седовым ты называешь инвестированием силы?
– Да. Именно. Каждый инвестирует то, что имеет – кто деньги, кто мозги, кто свои прелести и красоту, а кто и силу, как Седов. На выхлопе-то все равно получается одно и тоже – деньги. Разве не так? Так. Если в тебя инвестируют деньги, красоту или интеллект, то тут все просто. Можешь всегда отказаться. А чтобы не стать объектом инвестирования силы, надо самому быть сильным. Ты – не сильный. Ты, наверное, думаешь, что за тобой государство с особыми отрядами вооруженных людей? И правильно думаешь – государство, действительно, за тобой. Только вот особые отряды вооруженных людей – это вовсе не те отряды, про которые писали классики марксизьма-ленинизьма, – Махурин намеренно произнес слова с мягким знаком. – Сейчас особые отряды вооруженных людей в России – это мы, Коля, мы – бандиты. Стало быть, нету за тобой ни хрена, никакой силы нет, понимаешь? За тобой колосс на глиняных ногах во главе с пьяным беспалым йети, поддерживаемый политическими жуликами и жуликоватыми политиками, агентами влияния и откровенными предателями – поддерживаемый ими для того, чтобы довести этого колосса до края пропасти, а потом отпустить: мол, колосс сам хренакнулся в эту пропасть, и мы, то есть они, ни при чем. Понимаешь? Отсюда первый вывод: Коля, до тебя никому нет никакого дела! Из него следует другой, всем известный: спасение утопающих – дело самих утопающих. Это – теория. Теперь – конкретика, практика то есть. Ты забираешь семью и исчезаешь, как призрак коммунизма, куда-нибудь в Европу. Нехай, побудешь там вторым призраком какое-то время. Призраком российского малого бизнеса! Магазин-то на тебя оформлен? Вот. И право собственности зарегистрировано за тобой? Если право собственности на твой магазин они переоформят на себя, ты всегда сможешь, вернувшись, оспорить их фальшивку в суде. А пока – пусть пользуются.
– А-а-а…
– Никаких – «а-а-а»… Слушайся меня, отрок! И все будет о`кей. Бесконечно и бессмертно только абсолютное зло. Сама идея зла бессмертна. А мы, бандиты, – зло временное. Исчезнем сразу, как только колоссу кто-нибудь заменит глиняные ноги на железные. Как долго будут пристраивать колоссу железные ноги? А как только нынешний главный смотрящий отвалит с кремлевского мостика, так и начнут. Если, конечно, к тому времени останется, к чему их приделывать. В Кремль пришли не те, кто хочет дать нам волю. Туда пришли жулики, воры, пришли с единственной целью: разграбить все, что нажито новой исторической общностью людей, то есть советским народом. И не надо так на меня смотреть: тут нет никакого пафоса, – Махурин усмехнулся, и демонстративно, без необходимости, почесав затылок, сказал. – Нет, все туловище колосса даже за пятнадцать лет разворовать невозможно. Но железные ноги ему приделают быстро, можешь не сомневаться. Главное, чтоб вслед за ногами не приделали железные руки и не одели их в ежовые рукавицы. Если так произойдет, то будет полный абзац! Жулики и воры в Кремле – это, брат, в сто-пятьсот раз хуже революционеров. Жулики и воры будут защищать награбленное на государственном уровне. Как – не знаю. Скорее, путем мочилова всех несогласных. Пардон, мы отклонились от вопроса.
– А…
– Что – а? Слушай меня, брателло, и не перебивай. Второй вариант действий в твоем случае – стать сильным самому. Хотя бы на время. И потом – соединить второй вариант с первым. Или сначала осуществить первый вариант без себя, а потом, став на время сильным, сработать по первому варианту.
– Я ничего не понял! Яснее можешь?
– А что тут понимать-то! Отправляешь семью за кордон. Подготавливаешь свой отъезд. Берешь у меня автомат и – мочишь их всех, когда придут. Потом уезжаешь. Я помогу. Уйдешь по подлинной ксиве под другим именем. Да, они тебя будут искать. Хотя, возможно, и не будут. По слухам, Мамонт опасается Седова как конкурента. Седов – в авторитете, он лидер, за ним братва может пойти. Легко. Я думаю, Мамонт будет рад, если кто-то замочит Седова. Но ручаться не могу. Мамонт – человек оригинальный. Может и команду дать твои на поиски…
– А менты? Они же тоже будут искать!
– Искать? Менты? Тебя? Они тебя объявят в розыск, но искать тебя никто не будет. Ассенизаторов, санитаров, произведших санитарный отстрел, менты не ищут. Не будут они тебя искать. Даже если бандиты их попросят, а ментовское начальство, – за «бабки», разумеется, – отдаст соответствующий приказ. Уж поверь мне: приказ – будет, а поисков – нет. Не… ну, если ты, конечно, не захочешь скрываться или будешь делать это плохо, то тебя, конечно, возьмут. Потом могут осудить и посадить.
– А почему ты говоришь, что могут осудить?
– А потому, что до суда ты, если возьмут, не доживешь. Братва тебя еще в СИЗО придушит. Только сначала заберет все твое имущество. Вот так.
– Нет, мне такой вариант не подходит. Слишком много проблем потом.
– Ну, менты могут еще устроить тебе побег из СИЗО – до того, как тебя придушат. Только помощь в побеге нужно заслужить. Да и хлопотно это для них…
– Сань, я что-то не догоняю…
– Что тут не догонять? Тут все просто. Не взять тебя, если ты не скрываешься, нельзя. Тебя возьмут. А потом, поблагодарив за содействие «в устранении и искоренении», устроят побег. Да ладно, не загоняйся. Это не твой путь.
– Я понял, о чем ты. Только это…точно, не мой путь.
– Не твой.
– Ладно. А третий вариант какой?
– Третий? Третий такой: обратиться к отрядам вооруженных людей. Но это – теория. Никакая бандитская бригада не будет из-за тебя меряться приборами с Седовым, а по факту – с Мамонтом. Никто не пойдет против. Хотя… Да нет, никто не пойдет.
– Тогда, значит, есть и четвертый вариант – менты, – сказал Николай.
– Менты… Ох, стремный это вариант, ох, стремный! Менты будут действовать по закону. В этом их слабость. Сильны только те менты, которые действуют не по закону. А так… Ну, возьмут они по твоей заяве седовских братков… и самого Седова, может, возьмут. Но поверь мне: их тут же выпустят! Под залог! И твоя крыша станет твоей крышкой. Крышкой твоего гроба.
– Не пугай. Я пуганый. А почему их должны выпустить под залог?
– Потому что всех мамонтовских братков выпускают под залог. Всех. У них в прокуратуре своей человек – некто Огарков, заместитель прокурора области. Он курирует следствие.
– Прокурор – их человек? – удивился Николай. – Ты, Сань, ничего не путаешь?
– Я давно уже ничего не путаю. Путают от незнания и тупой самоуверенности, а у меня знания твердые, и я все сомнения – свои и чужие – проверяю. Поэтому еще жив. Огарков даст команду – и любой следователь выпустит их под залог. Verstehen? Никто не попрет против Огаркова. Кто попрет, может легко стать покойником.
– Сань, что делать-то, а?
