– У моего отца паранойя? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать вопрос.
Айден издаёт вздох, который отдалённо напоминает усмешку. А может, я сама стараюсь различить в его поведении хоть какие-то присущие человеку детали, чтобы его непроницаемость не так сильно нервировала меня.
– Насколько я знаю, Ваш отец полностью здоров. – Айден чуть склоняет голову вбок, наблюдая за мной. – А что касается Вас… могу я уточнить о сути Вашего заболевания?
Я тяжело вздыхаю. Аккуратно сажусь в кровати и перевожу взгляд на окно, не зная, стоит ли мне отвечать. С одной стороны, к чёрту давать о себе лишнюю информацию, но с другой… какая, в сущности, разница? Уж лучше я отвечу на такие вопросы сама, чем Айден будет беседовать об этом с моим отцом.
– Посттравматическое стрессовое расстройство, жёсткая психосоматика, какие-то проблемы с сосудами и шейным отделом. – Я говорю тихо, отстранённо, будто бы рассказываю о ком угодно, но не о себе. – Это то, что назвали врачи. Смешно, но никакие из их заключений даже болезнями не назвать, просто сборник из неопределённой симптоматики и нарушений. – Я в лёгком раздражении поджимаю губы, признав, насколько мне некомфортно говорить об этом. – Разве папа не говорил тебе?
– Говорил. Просто хотел услышать это от Вас и понять Ваше личное отношение к своему диагнозу. Это поможет мне оказывать лучшую профессиональную помощь.
– И как, понял? – холодно спрашиваю я.
– Вполне, – спокойно отзывается Айден. – Вы не слишком серьёзно относитесь к своему состоянию.
– Да потому что это не диагноз, а просто чёртово клеймо: смотрите, какая бедняжка, у неё по приколу пол-организма под откос пошло! – выпаливаю я громче, чем планировала.
Комната погружается в тишину. Кажется, Айден выдерживает эту паузу, чтобы дать мне успокоиться. Когда я беру себя в руки и медленно выдыхаю, телохранитель уточняет ещё более бесстрастным тоном:
– Ваши обмороки входят в симптоматику?
– Обращайся ко мне на «ты», – тихо вздыхаю я. – Ты и так старше меня. И да, обмороки… тоже оттуда. При стрессе, особенно при продолжительном, мне просто как будто перекрывает… кровь, воздух, не знаю, как будто всё сразу. Дерьмовое кровообращение, вот что они сказали. – Я горько усмехаюсь. – Для этого обтекаемого вывода им потребовалось три недели мучить меня в стационаре.
Я не знаю, почему вдруг из меня лезут эти откровения. Почему я выдаю слово за словом, вытягивая из себя эту титанически тяжёлую цепочку давно подавляемого отчаяния.
В комнате воцаряется неловкое молчание. Я жалею о том, как много рассказала незнакомому человеку, и ещё хуже то, что я совсем не понимаю его реакции на услышанное. Меня нервируют люди, которых невозможно прочесть, а Айден занимает среди них, пожалуй, первую позицию. Телохранитель остаётся всё так же непроницаем и закрыт, будто не живой вовсе. И вот эту ходячую мумию мне предстоит терпеть большую часть своего времени? Катастрофа.
Хорошо, что Айден не стал спрашивать о том, что было «до». ПТСР подразумевает конкретную причину, и я рада, что телохранитель не задаёт прямых вопросов на этот счёт. Не интересуется, как так получилось, что я оказалась в психиатрии. И с кем.
– Есть ли рекомендации после твоей выписки?
От его голоса я почему-то вздрагиваю, выныривая из своих мыслей.
– Ну, мне прописали массаж шейного отдела, – тихо фыркаю я. – Типичная отмазка, лишь бы написать что-то в графе «рекомендации».
– И как?
Я впадаю в лёгкий ступор от его вопроса.
– Я ходила… пару раз, – неуверенно отвечаю я. – Пока отец не забрал меня.
– Ясно.
Более многозначительный ответ трудно себе представить. Я опускаю голову, ощутив привычную волну стыда. Лучше бы я ничего не говорила. Вернуть бы время на пару минут назад…
От его внимательного, изучающего взгляда становится не по себе. Айден в молчании сканирует меня, а потом вдруг спрашивает:
– Почему ты стыдишься того, о чём рассказала?
Я резко поднимаю голову. Неужели меня так легко прочесть?
– Не знаю, – отвечаю я после долгого молчания. – Я никогда не умела принимать свои слабости. Всё это звучит как-то… глупо, что ли. Словно я просто требую внимания к себе.
Айден как-то неоднозначно покачивает головой. Из-за полного отсутствия эмоций на его лице трудно сказать, что это означает. После небольшой паузы он вдруг веско произносит:
– В детстве твои проблемы часто обесценивали, не так ли?
Смешок вырывается сам собой. Эту схему я хорошо знаю.
– Вот только не надо включать психолога, ладно? А то больно широкий у тебя спектр услуг.
На удивление, Айден молча кивает и прекращает попытки провести сеанс поддержки. Я украдкой наблюдаю за ним, гадая, неужели он всерьёз будет исполнять всё, что я скажу. Вот так просто взял и послушно заткнулся? И ничуть не оскорблён тем, что я командую?
Интересно.
***
Утром отец уезжает в город ради срочных дел – так мне передаёт невысокий мужчина из персонала. Мысленно я обозвала его «лакеем» – уж больно комично на нём смотрится белый строгий фартук, будто бы мужчина сбежал из ресторана прямо перед подачей блюд в зал.
За неуместным юмором я привыкла скрывать волнение. Я не была готова остаться в доме отца без него, даже если наше первое общение вышло не идеальным. Постоянное присутствие телохранителя, тенью следующего за мной, отнюдь не добавляет спокойствия. Мне удаётся снова пройтись по дому и прогуляться по прилегающей территории, изучая оранжерею, сад, тенистую аллею и почти диковатые участки дальше. Вся территория обнесена высоким каменным забором с линией черепицы, а единственный выход – только главные ворота. Ну или белкой по деревьям.
Я нервно усмехаюсь, дабы снять напряжение, поселившееся во мне от совсем иной мысли. Прогуливаясь по дому отца, я заметила одну неприятную деталь: здесь слишком много мужчин. Точнее, я видела пока только их. Лакей, уборщик, пара садовников и повар. Ни одной женщины.
К горлу подступает комок. Нужно срочно на что-то отвлечься. Лёгкое урчание живота подкидывает мне неплохую идею – можно попробовать приготовить себе перекус.
Кухню я нахожу не сразу. Приходится спросить Айдена о том, как туда попасть, и телохранитель без лишних вопросов проводит меня в нужное помещение. Пока я осматриваю кухню, больше похожую на часть ресторана, Айден что-то тихо говорит местному повару, и вскоре мне предоставляется возможность похозяйничать здесь самостоятельно. В помещении остаюсь только я и телохранитель.
Не то чтобы я особый ценитель кулинарии… но приготовление пищи странно успокаивает. Поиск ингредиентов в незнакомой кухне также оказывается интересным квестом, и сосредоточенность на рецепте помогает мне победить скованность и тревогу. К моему счастью, Айден ничем не выдаёт своего присутствия, почти слившись с мебелью подальше от меня.
Может, всё будет не так плачевно, как я боялась.
Критически оглядываю подготовленные ингредиенты и вздыхаю, преступая к самой нелюбимой части – нарезке. Признаться, в свои двадцать один я так и не умею толком пользоваться ножом. Но если раньше меня смущала только природная неловкость в обращении с такими вещами, то теперь…
Мне становится банально страшно от одного взгляда на простые кухонные ножи.
Ведь в её руках был похожий.
Блокирую эту мысль, не дав ей развиться, и с излишним упрямством берусь за небольшой хлебный ножик. Он не так пугающе выглядит на фоне своих собратьев, да и порезать хоть что-то кроме своих пальцев я могу только таким.
Раз, два, три. Ножик тихо стучит по деревянной дощечке, а сок сладкого перца слегка растекается по её поверхности. Я концентрируюсь только на результате, а не на мысли, что в моих руках покоится нож. Нет ничего страшного в этом ерундовом кухонном предмете, чёрт возьми, да он скорее давит этот несчастный перец, нежели режет его.
Но кухня вокруг меня почему-то начинает знакомо темнеть. Я чуть встряхиваю головой, зажмуриваюсь и раскрываю глаза, прогоняя волну гнёта.
Нет. Ничего. Страшного. Что за ерунда со мной происходит? Неужели меня будет вот так накрывать даже от вида простых предметов, которые так или иначе связаны с тем случаем? Это уже просто смешно.
Когда лезвие задевает палец, поначалу я даже не понимаю, что что-то произошло. Когда вспыхивает совсем ерундовая боль, сознание будто бы прошибает током – испытав скачок ничем не оправданного испуга, я отскакиваю прочь от кухонной панели, выронив несчастный ножик.
Прижав к губам порезанный палец, я слышу позади себя тихие шаги. Резко оборачиваюсь на Айдена и в упор смотрю ему в глаза, одним взглядом предупреждая, что лучше бы ему остановиться. Телохранитель покорно замирает всего в двух шагах от меня. Он скользит внимательным взглядом по моей руке, пытаясь рассмотреть порез с расстояния.
– Отбой тревоги, – бросаю я. – Давай, возвращайся на своё место.
Айден вежливо кивает даже в ответ на грубость, отчего я ощущаю себя просто отвратительно. Честное слово, лучше бы он отвечал мне по заслугам.
– Если понадобится моя помощь, дай знать.
– Обойдусь как-нибудь, – бурчу я скорее в попытке отвлечься, чем всерьёз продолжить глупый конфликт.
Я оглядываюсь вокруг, прикидывая, может ли где-то на кухне храниться аптечка, или в таких богатых домах на это отведён свой собственный медпункт.
Слышу позади себя тихий вздох. Айден покидает кухню и возвращается всего парой минут позже, держа в руках новую, ещё не вскрытую аптечку. Он молча ставит её на кухонную столешницу и надрывает плёнку, одним движением снимая её с бокса.
– Спасибо, – тихо выдавливаю я то, что, как мне кажется, должна.
Айден никак не реагирует на благодарность и, раскрыв аптечку, в такой же тишине возвращается на своё излюбленное место недалеко от окна. Телохранитель частенько посматривает в него – то ли разглядывая пейзаж, то ли проверяя территорию. Вот и сейчас его взгляд скользит по чистому стеклу, а потом вдруг возвращается на меня. Я прерываю секундный зрительный контакт и начинаю рыться в аптечке.
А голову снова одолевают тревожные мысли. Я совсем не хочу, чтобы обычные бытовые вещи приводили меня в такое состояние. Я не хочу сталкиваться с этими проклятыми приступами. Я не хочу быть… такой.
– Порез сначала нужно обработать, а потом уже…
Я сжимаю в ладони пачку пластырей.
– Хватит! – срываюсь я окончательно, не столь от очередной незваной помощи, сколь от собственных мыслей, загоняющих меня в ловушку. – Жила же я как-то без тебя, представляешь?
То ли из-за отсутствия других реакций от природы, то ли из-за поразительного профессионализма, но Айден лишь миролюбиво кивает. Я глубоко выдыхаю, стараясь больше не давать волю эмоциям. В глубине души я прекрасно понимаю, что обхожусь с этим человеком несправедливо агрессивно.
Наклеив пластырь на порез, я тихо произношу:
– Давай договоримся. Без моей прямой просьбы просто не лезь ко мне, ладно? Сливайся с мебелью дальше, и я не буду на тебя орать. Обещаю.
Мне кажется, будто бы его губы подрагивают в тщательно скрываемой улыбке.
***
Этим вечером, наконец оставшись в одиночестве в своей новой комнате, я бросаю попытку разобрать чемодан и снова списываюсь с Софи. Общение с лучшей подругой действует лучше любых успокоительных.
«Ты не представляешь, какой это кошмар», – начинаю я с тяжёлым сердцем.
«Звучит многообещающе. Я слушаю»
И я рассказываю ей всё. И об отце, в общении с которым я уже умудрилась ошибиться, и о телохранителе, который смог вывести меня на откровения, и о моих попытках минимизировать его присутствие, и о многом, многом другом, что тревожит меня.
Софи читает мои многострочные сообщения и отвечает на все сразу голосовым. Я с улыбкой слушаю подругу, закрываю глаза и падаю спиной на мягкую кровать. Впервые за весь этот бесконечно долгий день я ощущаю себя в безопасности.
Голосовое сообщение Софи заканчивается неожиданным вопросом:
– А этот твой телохранитель, он хотя бы симпатичный?
Я в удивлении раскрываю глаза. Поворачиваюсь на живот, беру телефон в руки и набираю быстрое сообщение:
«Ну… наверное да. Но какая разница?»
В ожидании ответа я гадаю, к чему клонит подруга, и ни один из возможных вариантов меня не обнадёживает.
«Судя по твоему ответу, он так же раскошен, как и всё в доме твоего папы», – гласит новое сообщение от Софи.
Я в растерянности перевожу взгляд от экрана в темноту комнаты. Тем временем подруга присылает новое голосовое, и его я воспроизвожу уже с некой долей опаски.
– Вообще, я тебе даже завидую. Нет, не пойми меня неправильно, я знаю, что события, из-за которых ты попала туда, более чем просто отвратительные, но… слушай, может, поверишь мне на слово? Мне кажется, всё не так плохо, как ты воспринимаешь.
Я в задумчивости прикусываю губу. Отрицать слова Софи бессмысленно – я и сама знаю, что грешу излишним пессимизмом. Но как бы взять и перепрограммировать своё восприятие, изменить команду, всякий раз обращающую мой страх в агрессию и фатализм? В какой код сознания нужно пролезть, чтобы всё это исправить?
Закрыв глаза, я блокирую экран телефона и утыкаюсь лицом в мягкое покрывало.
Глава 3: Начало цепочки
О переводе на домашнее обучение я узнаю уже от преподавателей.
Спустя несколько дней после моего прибытия в дом отца я получаю письмо на электронную почту. Если опустить всевозможные тревоги и пожелания скорейшего выздоровления, суть послания предельно проста: меня просят найти время, чтобы приехать в университет, уладить пару моментов и взять необходимые для самостоятельной учёбы материалы на семестр.
Около часа я сижу в комнате в полнейшей тишине, переваривая свалившуюся на меня информацию. Чуть позже я узнаю о том, что домашнее обучение было оформлено моим отцом, пока я находилась в клинике. У меня нет возможности поговорить с ним хотя бы об этом – папа уезжает ранними утрами и возвращается, когда я уже сплю. Как и сегодня.
Вот так просто перечёркивается ещё одна сфера моего привычного существования.
Не то чтобы я очень любила учёбу. Скорее, ровно наоборот. Раньше я бы восприняла такие новости с большей долей облегчения, если вовсе не с радостью. Но теперь перспектива таких перемен предрекает всё меньшие возможности возвращения к жизни, которая хотя бы отдалённо напоминала бы мне мою.
А ещё это означает, что от общества телохранителя будет избавиться ещё сложнее. Хотя домашнее обучение в этом случае вовсе к лучшему. Если бы он бродил за мной каждый день ещё и на пары, это было бы невыносимо стыдно и просто странно.
Я встряхиваю головой и стараюсь взять себя в руки. Составляю примерный план на сегодняшний день, и этот мыслительный процесс помогает мне вырваться из оцепенения. Подняв с пола рюкзак, я шарю рукой по карманам и наконец касаюсь холодного металла. Подцепляю пальцем колечко и достаю ключи от машины. Моей машины.
На губах сама собой мелькает улыбка. Я ужасно скучаю по своей малышке. Если бы только была возможность забрать её с собой сразу же… А теперь неизвестно, когда я смогу доехать до дома матери.
Возникает закономерный вопрос, как теперь добраться до университета. В памяти всплывают воспоминания о километрах глухих лесов, которые мелькали за окном, пока меня везли сюда. Вряд ли даже на ближайшем шоссе ходит общественный транспорт в город.
Конечно, у отца наверняка есть водители. Но он уехал ещё ранним утром, поэтому придётся навязываться самостоятельно… Хотя к чёрту контакт с незнакомыми людьми. Доберусь до шоссе, а там и узнаю, ходит ли какой-нибудь транспорт. В крайнем случае вернусь и буду дожидаться возвращения отца. Конкретных сроков мне не назначили, поэтому без разницы, приеду я в университет сегодня или в другой день. Но сейчас мне необходимо прогуляться и проветрить голову.
Главное не наткнуться на этого… телохранителя. Он точно навяжется в незваные помощники.
В задумчивости я покидаю свою комнату и вздрагиваю, когда краем зрения замечаю высокий силуэт совсем рядом с дверью. От испуга душа ныряет в пятки, а я почти шарахаюсь в сторону. Айден, стоя в расслабленной позе со сложенными назад руками, слегка поднимает брови.
– Прошу прощения. Не хотел пугать.
Его внимательный взгляд прикован ко мне, будто бы телохранитель опасается, что я снова могу сложиться в обморок. С моих губ срывается нервный смешок.
