Иван Кочнев "Гироскоп Цибаркина"

ГЛАВА 8

Работа на испытательной площадке закипела с новой силой. Крышу ангара-лаборатории строители Айказа Казаряна залатали ещё в воскресенье, сразу после неоднозначных испытаний эллипсоида, потому поисковым группам сил ПВО Москвы не удалось обнаружить ничего подозрительного, хотя они и кружили несколько суток подряд на своих разведывательных вертолётах, запускали над территорией предполагаемого взлёта неопознанного объекта оснащённые фото и видеоаппаратурой беспилотные дроны, тщательно опрашивали сторожей и работников всех объектов промышленной зоны – никто ничего не видел, кроме запуска ракет ПВО.

Фундамент якоря динамометра заложили по всем правилам инженерного искусства, его рога «загнали» под углом к горизонту в глубокие скважины и, плотно заармировав, залили прочным цементобетоном. Купол над «стартом» так же плотно заармировали и мощными вантами прикрепили к расположенным по периметру шести бетонным якорям, с так же заглублёнными рогами. На всех крепёжных устройствах, на фундаментах якорей, на куполе и на вантах, на колоннах и на крыше, на других основных конструктивных элементах ангара установили всевозможные датчики, обеспечивающие контроль напряженно-деформированного состояния основных конструктивных элементов, контроль изменения пространственных характеристик объекта, перемещений основных элементов здания относительно друг друга, измерения собственных частот колебаний здания. Учитывая, что для проведения очередных испытаний на полноразмерном аппарате потребуется надёжный источник дополнительной энергии, на площадке рядом с ангаром решили установить мощную дизель-генераторную установку.

Главный конструктор настолько погрузился в решение абсолютно всех производственных вопросов, начиная от строительных дел и заканчивая техникой, что готов был довести себя до истощения. Опасаясь за его здоровье, Мельников приставил к Цибаркину персонального доктора, который несмотря на протесты со стороны пациента чуть-ли не насильно пичкал его витаминными капельницами и прочими процедурами. Доклады от главного конструктора о ходе работ Мельников стал принимать не в своём кабинете и не в лаборатории-ангаре по месту производства работ, а во время пеших прогулок в близлежащем парке, тем самым давая Цибаркину возможность хоть немного сменить окружающую обстановку и подышать свежим живительным воздухом.

– Тебе надо отдохнуть Василий Степанович. Смотри на кого стал похож: мешки под глазами, худющий, ни кожи, ни рожи. Прости за грубость.

– Ты опять за своё Виктор Яковлевич. Надо ещё многое успеть, так что не поеду я в твой санаторий.

– Да бог с ним с санаторием, предлагаю просто развеяться на пару-тройку дней. Давай-ка съездим на рыбалку, мозги проветрим, там глядишь новые идеи появятся.

– Я так-то не рыбак, хотя рыбалка, конечно, дело хорошее. Но недосуг нынче. Дизель-генератор вот-вот доставят, и сразу к наладке надо приступать.

– Так дизель лишь на следующей неделе появится. Я же помню, когда контракт на поставку подписывал.

– Не на той неделе, а уже завтра. Я с поставщиками договорился.

– Ну, ты Степаныч даёшь, вперёд паровоза прёшь! Так пусть хоть и завтра. Пока монтажники его установят, пока наладчики опробуют и к распредустройству напряжение подадут, минимум три дня пройдёт.

– Если над ними не стоять, неделю копошиться будут, потому и нельзя мне отлучаться Виктор Яковлевич.

– Нет дружище, так дело не пойдёт. Завтра получишь свой дизель-генератор и едем на рыбалку, на пару суток. Вернее, летим.

– Опять к себе в «Ханты*» зовёшь? Слышал, рыбалка там отменная, но буду себя не на месте чувствовать, ведь затянут с монтажом.

(* – Имеется ввиду Ханты-Мансийский автономный округ на севере Тюменской области)

– Не затянут, Степаныч, прораб у монтажников грамотный, дело своё знает.

– Всё равно как-то не по себе. Не могу я мастерскую не то, что на день, на час не могу оставить. Вот сейчас гуляем с тобой, а душа не на месте. Удалось ли Петру Ивановичу направляющую выточить точно по чертежу? Не знаю. Деталь сложная. Вдруг надо вместе покумекать, как правильно резец установить, как деталь закрепить на станине.

– Твой Пётр Иванович высшего класса токарь, его учить, только портить, – вставил аргумент Мельников. – Не объять необъятное, друг, – продолжил он после паузы, – и побольше доверяй людям, иначе люди самостоятельно работать разучатся. Я ведь не лезу в тонкости твоего производства, а так порой хочется!

– Ну да!

– Так вот Василий Степанович, – дальше гнул свою линию Мельников, – я, как твой работодатель, оправляю тебя с собой в командировку в Ханты-Мансийск. В командировку творческую и деловую.

– В смысле, в творческую и деловую? Не понял.

– Там и поймёшь.

ГЛАВА 9

– А знаешь, Виктор Яковлевич, я ведь раньше ходил на щуку, когда ещё пацаном был.

Мельников и Цибаркин пробирались сквозь таёжный бурелом к заветной заводи на Большом Югане, левом притоке сибирской реки Обь. Небо к тому времени затянуло плотными тучами, и путники оказались под неприятным моросящим дождём.

Мельников ещё во времена бурной молодости, когда после института лишь только приступил к трудовой деятельности на таёжных нефтепромыслах, приметил здесь на Югане богатое рыбой место. С тех пор он при каждом удобном случае приезжал в эти заповедные края и отдыхал душой и телом от тяжёлого труда нефтяника. А когда по рекомендации тогдашнего райкома пошёл по комсомольской линии и затем в начале девяностых после заката комсомола занялся бизнесом, приезжал проветрить мозги и успокоить нервы.

– Да разве у вас под Тюменью щука? Подрасти не успеет, как вы её всем городским скопом вылавливаете. Был я как-то в ваших местах на рыбалке, на Пышме, одни карандаши* за блесну цеплялись.

(* – имеются ввиду мелкие щурята размером чуть большим канцелярского карандаша)

– Спорить не буду, Виктор Яковлевич, но твою юганскую щуку я ещё не видел.

– Увидишь, Степаныч, увидишь и щуку юганскую, и просторы гигантские.

Обогнув лесное унылое болотце, они устроили привал на небольшой полянке, что раскинулась на горке между рыжестволых сосен. Дождик к тому времени прекратился, но желанное солнце всё ещё пряталось за тучами.

– Не понятно, что ты задумал Виктор Яковлевич? – не умолчал Цибаркин по поводу их поклажи. – Мне эту видеокамеру зачем-то вручил, сам же ноутбук непонятно для чего прёшь с собой, и коробка эта, что в рюкзаке, явно не для улова предназначена.

– Увидишь Степаныч для чего коробка, и ноутбук, и видеокамера, всему своё время, – не стал Мельников раскрывать секрет своей задумки.

У пологого пригорка, что на берегу речной заводи, они вышли к необычной избушке в прямом смысле, к избушке «на курьих ножках» – бревенчатый домик, возведённый по хантыйской традиции на развесистых ветвях векового кедра.

– Ого! – не смог сдержать восторга Цибаркин, – у тебя здесь целое Лукоморье как в сказке Пушкина, разве что русалки не хватает.

– Здесь всё как в сказке, друг! Я здесь душой отдыхаю, реабилитацию, так сказать, прохожу. Вот перекусим с дороги, и «щуку-русалку» изловим. Ты таких не видывал, я уверяю.

– Ну, ну! Не говори «хоп»!

Наверх в домик поднялись по приставной лестнице, припрятанной от постороннего глаза рядом в зарослях густого кустарника. Избушка состояла из небольшой открытой веранды-балкончика и жилой комнаты с топчаном и прикроватной тумбочкой, с маленькой печуркой, по форме, напоминающей русскую печь.

– Ого! – не смог вновь удержать восторга Цибаркин. – Действительно как в сказке, даже печка как настоящая. А почему камин не установил?

– Камин, это баловство друг мой, годится лишь для тёплой Европы. А в наших широтах без проверенной веками русской печи зиму не пережить. Вот загляни в топку, чем тебе не камин. Зато за счёт конструкции и объёма печь в отличии от буржуйского камина становится отличным аккумулятором тепла.

– А ведь это и есть то самое Лукоморье, Степаныч, о котором Арина Родионовна маленькому Саше Пушкину рассказывала, – продолжил Мельников, когда Цибаркин с неподдельным любопытством осмотрел оригинальную конструкцию печи, – многие из рода Пушкиных ещё при царе-батюшке служили и даже отбывали ссылки в этих местах, вот их рассказы и трансформировались в сказки легендарной няни. Ну а Александр Сергеевич уже нафантазировал, как мог. Гений как-никак!

– Так я всё больше по части техники, не до сказок как-то было.

– А зря Степаныч, зря! Вот, например, Баба Яга на ступе летает. А ступа эта не предвестница-ли твоего аппарата?

– Наговоришь тоже. Насколько я разбираюсь в мифологии, у буддистов ступа предназначена для хранения праха умерших при переходе души из нашего мира в иной.

– Вот именно, при переходе в иной мир. А не тот ли переход мы пытаемся совершить полётом в космос? А не произошёл ли тот самый переход, когда наш эллипсоид дематериализовался? А не напоминает ли наш эллипсоид по форме куполообразный буддийский храм-ступу? Может божественный Будда на землю как раз на ступе и спустился? Не зря же там помещают статую с его изображением, не зря же там хранят частицы его тела, вплоть до священного волоса.

– Ты Виктор Яковлевич, конечно, фантазёр ещё тот. Но некая логика в твоих словах есть. Чтобы тебя понять, мне научно-мифологической базы недостаточно. Я больше по части техники.

Когда Мельников раскрыл внутренние ставни, ветер уже разогнал тучи окончательно и солнечные лучи осветили противоположную стену помещения.

– А не об этой ли Русалке ты мне толкуешь? – хитро прищурился Цибаркин, показывая взглядом на ажурные женские трусики, невесть как оказавшиеся на бельевой верёвке, натянутой вдоль осветившейся стены.

– Гх, гх! – закашлялся Мельников от пикантной неловкости, свидетелем которой случайно стал его товарищ по походу. – Женщины тоже на охоту ходят, видимо кто-то и оставил.

– Ну, ну! И Русалка у тебя на ветвях сидит, видите ли, и охотница Диана в гости заглядывает, – не сдерживал улыбки Цибаркин.

***

Конечно же Цибаркин попал своей дружеской шуткой в самую точку, упомянув мифическую Охотницу Диану, якобы посетившую Мельникова в этой лесной избушке на курьих ножках.

Ведь ещё тогда, перед поездкой на охоту на Большой Юган, на железнодорожном вокзале рядом со Терентием Ивановичем, давнишним товарищем Мельникова, его действительно поджидала и Евгения. Та самая Евгения, которую Мельников ещё в её детстве в шутку прозвал Охотницей Дианой и с которой столкнулся накануне, когда наутро после дружеского застолья с Серёгой Парыгиным выходил из гостиничного номера.

– Привет Иваныч, давненько не виделись, – протянул Мельников руку старому охотнику.

– Привет Витя! Как дела.

Друзья крепко обнялись.

– Дела как сажа бела, дружище. Если бы не ты, не вырваться мне на Юган и в этот раз. Кстати, как ты меня нашёл, ведь столько лет прошло.

– Так это всё внучка моя, Женя. Она ведь у меня нынче журналистка вездесущая, та ещё проныра. Помнишь её? – показал Терентий Иванович взглядом на стоящую рядом молодую красивую женщину в камуфляжном костюме и с распущенными черными волосами.

– Теперь уже помню, конечно. Ну здравствуйте Евгения!

– Здравствуйте Виктор Яковлевич! – протянула она руку глядя испытывающим взглядом прямо ему в глаза.

На этот раз Мельников пожал Евгении руку уже доброжелательно и тепло.

Объявили отправление, и пассажиры разошлись по своим вагонам. Вся команда из шести человек вновь собралась вместе лишь под утро на перроне станции Усть-Юган. Загрузившись в УАЗик-буханку, охотники двинулись дальше по лесной дороге к заветному домику лесника, где обычно и останавливались лагерем в дни открытия осенней охоты. Следующим утром, пока ещё не рассеялся туман, глава похода егерь Тарас Егорыч приступил к расстановке охотников по номерам. По неписанному охотничьему закону завсегдатаи выбирали номера первыми, это были сам егерь, лесник-хант Матвей и конечно же старый охотник-завсегдатай Терентий Иванович. Затем шла очередь так называемых прогульщиков, к которым относился и Мельников, и последними были новички. Евгения по умолчанию конечно же была приписана в нагрузку к своему деду Терентию Ивановичу.

– Пятым номером, вот здесь у коряги на излучине «Безымянки*», встанет Виктор Мельников, – егерь указал на крестик на карте и рядом с ним вывел карандашом буквы «ВМ». – Здесь ему нужен напарник, иначе зверь может уйти вдоль болота.

(* – лесная речушка, обозначенная на карте охотников как «Безымянная»)

– Чур, это буду я, – тут же вызвалась Евгения и встала по стойке «смирно» рядом с Мельниковым.

Егерь из-под бровей сердито взглянул на бравую претендентку в напарники к пятому номеру, затем взглянул на Терентия Ивановича, и получив от него одобрительный кивок, под буквами «ВМ» вывел дополнительные «ЖД», что значит Женя-Диана.

Сначала, чтобы не спугнуть зверя, Мельников и Евгения молча затаились в засаде в двадцати шагах друг от друга. Когда зверь благодаря грамотной расстановке участников был удачно загнан в засаду к первым номерам, добыт и разделен согласно охотничьему кодексу, команда в полном составе отправилась в лагерь в домик лесника для реализации второй не менее важной части программы – устроить привал на поляне с застольем под навесом и с традиционными охотничьими байками.

– Я, пожалуй, пройдусь до Большого Югана, здесь недалеко, – как обычно отказался Мельников от участия в застолье, – может подстрелю какую дичь, да и заимку надо проведать.

– Чур я с вами! – вновь вызвалась Евгения к нему в напарники, и как в прошлый раз встала рядом по стойке «смирно». – Иваныч, ты же не против?

Евгения на охоте своего деда, как и все, величала Иванычем, но перед Мельниковым слегка робела от того и обращалась к нему на «вы».

– Пожалуй иди, – не стал Терентий Иванович противиться инициативе давно уже взрослой, и, по его мнению, не совсем путёвой внучки, надеясь, что хоть так она наконец-то наладит личную жизнь. – Не пристало тебе женщине слушать разговоры пьяных мужиков, да и не поматюгаться им вдоволь при тебе.

Так и ушли они вдвоём, интригуя товарищей по охоте.

– Как-то легко Иваныч отпустил вас, Женя.

– Я уже взрослая, и замужем побывать успела, и развелась. Так что женщина я свободная и самостоятельная. Да и вы Виктор Яковлевич мужчина свободный, с семьёй не живёте.

– Всё то вы про меня знаете Женечка. Правильно Иваныч пронырой вас назвал.

– При моей профессии по-другому не получается.

– Для того и нашли меня, чтобы интервью взять? Но я интервью не даю, если вы не в курсе.

– В курсе, в курсе, Виктор Яковлевич, от того на интервью не рассчитываю, а просто напишу репортаж о сегодняшней охоте с вашим участием. Здесь-то вы не будете против.

– Здесь не буду. Только чур не приписывать мне охотничьих подвигов, не люблю я этого. Да и на охоту выхожу не ради добычи, а чисто мозги проветрить.

– Замётано, от того и в лагере на остались. Вот увидите, всё будет пристойно, репортаж вам понравится.

Серьёзной дичи по пути к заимке путникам не попалось, так, спугнули несколько мелких вальдшнепов*, и проводили взглядом пару северных уток, пролетавших над противоположным берегом большого открытого болота, ну и высоко в небе над вершинами вековых кедров в сторону юга пролетела стая гусей, своим га-га-нием, оповестившая округу о наступившей осенней поре.

(* – Лесная птица отряда куликов, красновато-бурого цвета с пестринками)

Накрапывал мелкий дождик-морось, особенно противный в северных лесах осенью.

– Всё-таки зря вы со мной пошли, Женя, промокните под дождём. Может вернётесь в лагерь?

Мельников конечно же не хотел расставаться со своей очаровательной спутницей – женщина она интересная и общество с ней весьма приятно. В то же время пугая осенним дождём он на всякий случай пробивал почву: насколько искренен её необъяснимый порыв составить компанию, и не заистерит ли она, промокнув окончательно под холодным дождём – таскайся потом с ней по осенней тайге. И Евгения не хотела упускать случая близко пообщаться с самим Виктором Мельниковым, известным бизнесменом, не раз мелькавшим своим именем и достижениями на газетных страницах. Хоть он и в давнишних друзьях с её дедом, всё равно пришлось провести целую многоходовую операцию, чтобы выманить Мельникова на эту охоту. И вот, на самом финише всей журналисткой затеи, какой-то там мелкий дождик вдруг может оказаться препятствием?

– И вы промокните, но всё же не возвращаетесь.

– Так там на заимке у меня хозяйство как-никак. Когда я ещё соберусь сюда на Юган?

– Вот и я о том же. Вдруг чем помочь потребуется, по хозяйству-то. Я женщина сильная, с детства закалённая, к хозяйству приученная.

На этом тема возвращения в лагерь была исчерпана. Морось не унималась и вскоре переросла в противный холодный осенний дождь. Окончательно промокшие путники прибавили шагу. Мельников изредка оглядывался – Евгения не отставала и своим невозмутимым видом вовсе не выражала ни жгучей досады, ни явного разочарования, а напротив, она была полна неукротимой решимости и тверда духом. Когда они подошли к затерявшейся между зарослей заимке, пасмурное северное небо и густые кроны вековых деревьев окончательно погрузили вечернюю округу в непроглядный мрак, от того Евгения и не разглядела, как выглядит лесное жилище снаружи. Мельников неведомо откуда извлёк приставную деревянную лестницу, и они на ощупь поднялись наверх, как ей сначала показалось, на чердак. В холодном помещении «чердака» было сухо и темно. Свет зажжённой керосиновой лампы вырвал из потёмок уютное помещение и промокшие трясущиеся от холода силуэты крупного мужчины и хрупкой женщины.

– В-возьмите в шкафу сухую одежду и п-переодевайтесь.

– П-прямо з-здесь, п-пере-одеваться?

– М-можете выйти за дверь, но там дождь. Д-да не бойтесь же вы, я не смотрю.

Мельников отвернулся и приступил к растопке печи. Заранее заготовленные в топке пара берёзовых поленьев тут же заполыхали от пучка подожжённой бересты. Языки яркого пламени медленно, но, верно, набирали силу, и избушка стала наполняться спасительным теплом.

– Я готова.

Он обернулся. Евгения была закутана в шерстяное одеяло, её мокрый камуфляжный костюм обтекал на растянутой вдоль стены верёвке, там же висели бюстгалтер и ажурные трусики.