Валерий Павлович Рыжов "Былое"

Так вот гулянка проходила во дворе Акулиничевых.

Если мне не изменяет память, гуляли по случаю возвращения из армии жениха сестры тётки Кати – Степана.

Помню, был он на этой гулянке в форме моряка – красав-чик, а не мужик!

И вот настала финальная часть пира. Дядьке Жорке

показалось, что его жинка Катька как-то уж слишком

ласково посматривает на Степана. А коса у неё была тогда

отменная – длинная, толстая и рыжая, чем не замедлил

воспользоваться дядька Жора. Он шустро намотал косу

себе на левую руку, а правой с трёх ударов превратил личико жены в кровавый хлам. Далее он свалил Катерину

наземь и поволок её волоком за косу вдоль по улице, не

забывая пинать её по пути ногами. Тут наш морячок проявил вполне джентльменские качества. Он отобрал полу-живую бабу у взбесившегося придурка, отдал её на попечение сестры Соньки, своей невесты, а сам занялся воспи-тательной работой со своим будущим родственником. Левой рукой он держал тучного дядьку Жору за ворот руба-хи, не давая тому упасть, а правой долбил его по роже так, 12

что кровавые брызги летели во все стороны буквально веером.

Тётка же Катя, слегка очухавшись на руках род-ненькой сестры, вдруг увидела эту картину, вырвалась из

её объятий и бросилась к Степану. Народ был уверен, что

сейчас Жорке придёт конец – Катька со Степаном его до-бьют!

Не угадали! Тётка Катя с разбегу так ловко ногой

сзади врезала Степану в пах, что тот моментально отпустил Георгия и покатился по уличной пыли сдержанно

завывая. Дальше уже было почти неинтересно – дрались

две родные сестры! Кроме душераздирающего визга и

выдранных друг у друга клоков волос ничего примечательного.

Мне думалось, что после этой потасовки эти две па-ры останутся непримиримыми врагами – ан нет! Уже через пару недель во дворе Акулиничевых снова гуляли по

какому-то поводу, сёстры, сидя в обнимку спевалы, а

дядька Жорка со Степаном им дружно подпевали. Видимо, такова особенность русского человека – уметь прощать обиды, менталитет, как сейчас говорят.

На период начальных классов школы приходится, видимо, и начало моих увлечений рыбалкой, охотой. В

эти же годы я совершенно самостоятельно научился плавать.

Водоёма пригодного для плавания поблизости от

отчего дома не было. Но недалеко от дома, где жил мой

двоюродный брат Елисей, примерно до середины лета не

высыхала изрядная лужа, глубина в которой была мне тогдашнему по грудь. Помню, года два, т.е. два летних сезо-на, эта лужа была единственным местом купания не

только для меня, но и многих моих сверстников. И не бе-да что лужа примерно пополам от глубины состояла из

воды, а остальное был мягкий и почему-то не топкий ил.

Полтора-два десятка пацанов, которые умещались в луже

одновременно, это нисколько не смущало. Не смущало и

13

то, что после купания надо было побыстрее смыть с себя

тонкий слой откровенной грязи, иначе на горячем южном солнце этот слой быстренько высыхал и превращался

в корочку, которая тут же начинала трескаться, шелу-шиться и вообще доставлять массу неудобств. Я обычно

бежал к дому братана и там обмывался. Помню, как

изумлялась, глядя на мой прикид из грязи жена Елисея

Валентина.

Плавать, однако, я научился не в этой луже. Кто-то

из пацанов нашего круга надыбал на другом конце города

став с милым названием Лисичка. И вот однажды довольно большой компанией мы туда приехали. Ехать

надо было на трамвае через весь город. За неимением денег на билеты кондукторы нас немедленно высаживали

из вагона. Как их обнаруживали, мы тут же перебегали в

другой вагон, оттуда нас снова гнали, но посредством такой методы мы всё же успевали проехать 3-4 остановки.

Когда кондукторы уже бдительно смотрели за нами и ре-сурс с перебежками был исчерпан, мы отставали от этого

трамвая, дожидались следующего, и всё повторялось.

Ехать приходилось долго, зато было весело.

Но цель оправдала средства её достижения. Лисичка

оказалась таким чудесным прудом, который почти идеально подходил как для приличных пловцов, так и для

обучающихся.

Мы повадились ездить на Лисичку при любой возможности. И вот однажды старшие товарищи, глядя, как

я барахтаюсь на мелководье, перемигнулись, взяли меня

за руки-ноги, притащили меня к тому месту, где плавали

умельцы, раскачали и зашвырнули на глубину. Я изрядно

похлебал Лисичкиной водички, покричал «Спасите», но, видя, что спасать меня никто не спешит, решил, что спасение утопающих дело рук самих утопающих и поплыл.

Пока я учился в начальных классах транспорта в

нашем дворе кроме велосипеда не было. Отец же, будучи

от рождения охотником и рыбаком, как я понимаю, леле-14

ял мечту о каких-нибудь моторизованных колёсах. А пока

перебивался тем, что его друзья, имеющие мотоциклы, не

имели, как правило, снастей и опыта и зазывали отца, со-бравшись поймать рыбки к какому-нибудь случаю. Для

меня в таких случаях места обычно не находилось и. помню, временами было очень обидно, что приходилось

оставаться дома. Но иногда госпожа удача мне улыбалась, меня брали с собой и радости от этого бывали «полные

штаны».

Помню, однажды отец со товарищи, привезли с рыбалки огроменного сома. Его положили на довольно

длинный стол во дворе, два мужика раскрыли ему пасть

и, придерживая её руками предложили мне засунуть туда

голову. Я было стал отнекиваться, но они давнули мне на

чуйства – мол, что ли трус – и я голову в пасть сому сунул.

Всё обошлось смехом мужиков и прочими моими чув-ствами.

В те времена на рыбалке не было принято баловать-ся удочками – ловили рыбку сетями и бреднями. Батя

был мастак вязать сети и вообще с ними управляться, знал, где рыбка держится, в какое время и где надо забре-сти бреднем, чтобы быть с рыбой и за это был почитаем

своими товарищами, Если меня, к великому моему вос-торгу, брали с собой на рыбалку, я изо всех сил старался

быть полезен: загонял в сети рыбу, шастая по камышам и

колотя по воде чем попало, выбирал из бредня вытащен-ного на берег рыбу, таскал за забродчиками мешок с уло-вом.

Если удавалось попасть с охотниками, я сторожил их

мототехнику, иногда ходил в загон.

Не помню, когда отец, наконец, купил свой первый

мотоцикл. Но было это событием №1.

По-моему, я учился ещё в четвёртом, хотя – не важно, главное у нас появились КОЛЁСА!

Мотоцикл был самым примитивным, это был так

называемый «козёл», К-125 – четыре силёнки, одиночка, 15

НО БАТЯ, А Я-ТО КАК, были ему рады. С его появлением

у нас началась совершенно другая житуха, особенно летом. Очень скоро я начал осваивать езду на этом желез-ном коньке – горбунке, причём далеко не всегда в присутствии отца. Однажды в жаркий летний полдень я тайком

умыкнул мотоцикл со двора, укатил его руками на ближ-ний пустырь, там завёл и поехал. В такой зной, какой тогда стоял, всё живое старалось держаться где-нибудь в

холодке, и видимо, это избавило меня от свидетелей моего преступления. Поехал я прямо по пустырьку, порос-шему высокой травой, в которой оказывается от зноя

пряталась стая домашних уток. Они с кряканьем и прочим шумом бросились из-под мотоцикла врассыпную, но

всё же четыре штуки я успел задавить напрочь.

По тем временам, если бы я был уличён, трудно себе

даже представить меру моей кары. Я огляделся и понял, что свидетелей вроде бы нет, и очень шустренько с пу-стырька смылся. Никто не пришёл с претензиями ни через час, ни назавтра, но я точно знаю, что хозяйка зло-счастных уток долго пыталась установить задавителя. А

тут даже вездесущая тётка Тося оказалась не в курсах. Что

называется, меня пронесло!

Однажды, когда я уже почти водил «козлика», под-выпившая компания взрослых, и батя в их числе, решила

поехать освежиться на став километрах в десяти от посёлка. Кавалькада состояла из трёх или четырёх мотоциклов.

Тогда только у отца был маленький «козлик» – почти все

его друганы были владельцами мотоциклов с колясками.

А у нас в ту пору, как я понимаю, основные свободные