– Определить формулу счастья – еще не значит быть счастливым. Помните, у Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым, будь им».
– Ладно, оставим этот философский спор о счастье. – Столыпина медленно допивает кофе.
– Еще кофе?
– Нет, не надо. И всё-таки, вы никогда не задавались вопросом: «Для чего Вы живёте? Ну заработаете еще пару сотен миллионов долларов. А дальше что?»
– Ни много, ни мало, философский вопрос о смысле жизни. Вы слишком много от меня требуете. На этом коварном вопросике не один философ, начиная от Сократа, а может еще и раньше, себе зубы сломал. Несколько сотен лет тому назад восточный поэт, философ Омар Хайям так говорил по этому поводу.
Меня философом враги мои зовут.
Да видит Бог, ошибочен их суд.
Ведь мне ничто не ясно.
Неясно даже то, зачем и кто я тут.
С тех пор ничего не изменилось. Может быть Вам удастся ответить на этот вопрос. Тогда благодарное человечество Вам памятник поставит… при жизни… – Сергей смотрит на часы.
– Простите, я, кажется пожираю Ваше время. Для Вас, воспитанного в английском духе, время – деньги.
– Вот в этом-то и разница между пуританской Европой и евроазиатской Россией. Для европейца время – деньги, а для русского – Судьба индейка, а жизнь копейка. До тех пор, пока жизнь будет на Руси копейка, а единица – ноль, ничего хорошего у нас не будет.
– Значит нужно менять поговорки. – Подводит итог Аграфена Петровна.
Сергей неожиданно расхохотался, чем привел в смущение свою собеседницу.
– Я что-то не то сказала.
– Извините, вы мне напомнили одного моего студенческого приятеля. У нас шли полевые занятия по военной кафедре. Преподаватель по тактике ставит перед нами боевую задачу: «Итак, вы танковый взвод в наступлении. Прорвали оборону противника. И вдруг наткнулись на мощный артиллерийский обстрел. Вот снаряд взорвался за вами, вот – впереди, сбил вот этот придорожный столб. Студент Буряк, ваши действия. Быстро! Быстро! Буряк буквально ошалел от этого вала информации и не нашёл ничего лучшего, как громко и бодро скомандовать: «Взвод! Убрать столб!»
– Значит, дело за малым.
– За малым. Но и здесь у нас любят, если делать, то делать по большому.
– Вы хотите сказать, что поговорки – история болезни.
– Таких поговорок на Руси, что собак нерезаных. А что прикажете делать с этой: «Лес рубят – щепки летят». Лес вырубили, щепки сожгли…
Олег встаёт из-за стола, подходит к книжной полке, берёт книгу, раскрывает её, читает.
«…И из дыма вышла саранча на землю… и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. Царём над собою имела она ангела бездны, имя ему по Еврейски Аваддон – Губитель».
– Откуда это?
– Святые книги надо читать, любезная Аграфена Петровна. Откровения святого Иоанна Богослова.
Сергей ставит книгу на место и сам возвращается на свое место.
– И в результате – пустошь осталась.
Наступает пауза. Впервые бойкая Столыпина не знает, что на это ответить. И неожиданно задает вопрос, что называется «в лоб».
– Вы верующий человек?
– А вы?
– Сочувствующая. Как раньше говорили, попутчик. Я попутчица.
И снова пауза. Сергей автоматически расставляет предметы на столе по своим местам.
– Так, на чем мы остановились?
– На пустоши.
– Да. А на пустоши знаете что растёт?
– Что?
– Чертополох. Вот он и попёр.
– Но вы то не чертополох?
– Я – нет.
– Откуда у вас такой дар финансиста?
– От отца, наверное. Он был финансистом. Его вырубили, а на щепку не обратили внимания. Вот она и залетела на берега туманного Альбиона и попала на благоприятную почву.
Столыпина иронически улыбается.
– И почему-то вернулись назад, на пустошь.
– Кому-то ведь надо облагораживать эту землю. – Полусерьёзно, полуиронически отвечает Сергей.
– А кто вырубил отца?
Этот вопрос стирает остатки иронии с лица Сергея. Оно становится мрачным и угрюмым.
– Знаете, какая поговорка родилась ещё в совковые времена?
– Какая?
– Меньше знаешь – лучше спишь.
– Так я вам и поверила.
– В Гулаге бытовала ещё одна поговорка. «Не бойся, не верь, не проси».
– Вы окружили себя поговорками, как бронёй. Сквозь неё не пробиться.
– Такой уж я поговорочный человек. – Смотрит на часы.
– Я всё поняла. Спасибо за глубоко содержательную беседу…
Сергей рассматривает фотографию Грушеньки Столыпиной. Вся она – вихрь вальса. Вся растворилась в музыке… кроме глаз. Глаза, как две звезды в этом вихре. Сергей укладывает эту фотографию в свой своеобразный пасьянс между Ольгой Рюриковой и Олегом Смелым.
А Ольга Рюрикова в это время сходит на дальневосточный берег.
ВЛАДИВОСТОК
Земля все еще качается под ногами, и Ольге приходится опираться на руку верного Аристарха.
– Деточка, может быть, в гостиницу хоть на пару часов. Поймите меня правильно, вам надо прийти в себя, пока я буду наводить справки.
– Нет.
Аристарх комически разводит руками, словно пытается отмахнуться от ее упрямства.
– О, Господи. Из всего словарного запаса у Вас осталось только слово «Нет». Да посмотрите на себя. На Вас лица нет. Вас же снимут с рейса.
– Перестаньте причитать, Аристарх. Тоже мне, Савельич нашелся.
– Тогда хоть в кафе зайдём. Выпьем по чашке кофе, пока я буду звонить, наводить справки. А вон и кафе. Я уже издали вижу, что довольно приличное. Вы дойдете, деточка, или вызвать носильщика?
– Ну и шуточки у вас, Аристарх Евсеевич.
– А здесь довольно миленько, – продолжает щебетать Аристарх, усаживая Ольгу за столик, и тут же обращается к подошедшему официанту. – Рюмку водки. Два бутерброда, но только со свежесоленой сёмгой. Две чашки кофе. Одну – со сливками. И принесите номер телефона справочной транспортных услуг.
– Я пока пойду приведу себя в порядок.
Ольга уходит. Аристарх погружается целиком в справочник транспортных услуг.
– Ну, чем вы меня на этот раз порадуете, ходячий источник плохих новостей?
Аристарх Евсеевич отрывается от справочника и мобильника. Ольга, кажется, немного пришла в себя, и это уже неплохо.
– Деточка, только поймите меня правильно, я не властен над капризами природы и близких мне людей.
– Вы хотите сказать…
– Да, что аэропорт закрыт. Тайфун добирается и к Владивостоку. Вот такие невесёлые дела, деточка.
– Узнайте, какие аэропорты открыты.
– Дайте сначала перевести дух.
Аристарх выпивает рюмку водки, закусывает. Снова набирает номер телефона. – Вы мне можете сказать, какой ближайший аэропорт открыт. В Хабаровске? Благодарю Вас. – Обращается к Ольге. – Ну вот, в Хабаровске. – Листает книгу. – Ближайший поезд на Хабаровск…, на Хабаровск… вот, через два часа. Так что расслабьтесь, пейте спокойно свой кофе, и на поезд. Вы почему не едите бутерброд?
– Семгу со сливками?
– Давайте, закажу что-нибудь другое.
– Нет. Достаточно кофе со сливками.
– Ладно. – Обращается к подошедшему официанту. – Еще рюмку водки и счёт…
Олег Смелый так увлёкся сооружением «нечто», вроде башни из листа бумаги, что не замечает присевшего к столику Сергея Волкова. В этом маленьком уютном кафе при офисе время от времени встречаются сотрудники фирмы для неформальных разговоров, чтобы отвлечься от насущных дел и забот. Сама обстановка здесь располагает к разгрузке. Наконец Олег отвлекается от башни и замечает Волкова.
– А-а-а, это ты?
– Я. Над чем это ты так усердно трудишься?
– Над памятником.
– Кому?
– Тебе.
– Не рано ли?
– В самый раз. Слышал, ты начал интервью раздавать. Славы захотелось?
– От кого слышал?
– От секретаря. Оно тебе надо? Ты же сам твердил: «Не высовываться».
– Деваться некуда. Вот уже сколько времени, как кроты, мы с тобой роем землю носом.
И что мы имеем?
– Хрякина.
Сергей морщится, словно от зубной боли.
– Это очень мало. Что такое Хрякин? Даже не палец на курке, а элементарное орудие убийства. А вот рука, которая его держит, а тем более, голова – за семью печатями. Мы с тобой упёрлись в стену.
Олег прихлопывает ладонью бумажное сооружение.
– И ты решил высунуться. Вызвать огонь на себя.
– Да.
