Елена Бекетова "Добрая психология"

В практической психологи сейчас бытует очень распространенное мнение: в ходе психотерапии психолог должен причинить клиенту душевную боль, сталкивая его с теми бессознательными установками и процессами, которые мешают человеку жить, порождают деструктивные сценарии и нездравые модели поведения. На мой взгляд Доброго психолога, деструктивен и непродуктивен сам такой подход к психологической помощи человеку.

Представьте себе, что Вы обращаетесь к психологу в тяжелой для Вас жизненной ситуации (а в нашей стране к психологу приходят только на грани или даже за гранью отчаяния). Вы ожидаете для начала хотя бы сочувствия и понимания, поддержки, а в конечном итоге – помощи в решении проблемы. Вместо этого Вашей и без того наболевшей душе причиняют новую боль, разоблачая Ваше бессознательное и обвиняя Вас самого в Ваших бедах. Когда же человек естественным образом начинает избегать этой боли и пропускает очередную консультацию или вообще прекращает психотерапию, психолог самодовольно и самоуверенно обвиняет его самого в том, что «клиент не хочет меняться».

В моей собственной жизни была в связи с этим занятная ситуация. Известно, что каждому психологу желательно иметь своего психолога (личная психотерапия каждому из нас просто необходима, чтобы, образно говоря, со своими собственными «тараканами» не лезть в чужую жизнь и душу). Довольно долго я со своим гуманным, бережным подходом к людям искала специалиста с теми же принципами – и не находила. Кругом была так называемая «популярная психология», а также закостеневшие шаблоны, в которые никак не вписывается живая человеческая душа. Настал такой момент, когда я почти уверилась: со своей Доброй психологией я просто идеализирую профессию психолога, никто так не работает. Мои коллеги наперебой убеждали меня, что практическая психология – не более чем «ремесло». У таких же «ремесленников» побывали многие мои клиенты, которые потом рассказывали, что посетили одного или нескольких специалистов, но никаких перемен к лучшему не произошло, а их же убедили, что они сами виноваты – «не хотят меняться».

Психология, особенно психология бессознательного – это вообще такая сфера, где, домыслить, примыслить и навязать человеку можно, что угодно. Психоанализ З. Фрейда – тому яркий пример. Когда же клиент начинает возражать против подобных домыслов специалиста, ему объявляют, что все это происходит «бессознательно», то есть практически невозможно проверить, прав душевед или нет.

Так вот, уже убедившись в том, что ни у кого не встречу близкого мне гуманного, доброго подхода, при контакте с очередным психотерапевтом я сказала, что готова к тому, чтобы мне в начале работы стало больно. У него на лице промелькнуло удивление, но он ничего не сказал тогда. Каково же было мое изумление, когда я поняла, что встретила, наконец, еще одного Доброго Психолога, что ко мне относятся с глубоким пониманием и не имеют ни малейшего намерения причинять боль. А я-то уже приготовилась…

Не так давно ко мне обратилась молодая женщина, утверждающая, что у нее «нет личных границ» и ей нужно «починить голову», при этом она выразительно крутила пальцем у виска. Она сообщила, что довольно долго ходила к одной моей коллеге, «весьма жесткой даме», которая с большим напором обвиняла ее в отсутствии тех самых границ и неумении «любить себя». Клиентка ей верила, однако психотерапия стояла на месте, никаких изменений не происходило. Я осторожно поинтересовалась, давно ли клиентку тяготит это самое «отсутствие личных границ». Оказалось, что она прекрасно социально адаптирована – ее любят и уважают в семье и на работе, причем именно за доброту и отзывчивость, а альтруистическая помощь людям доставляет ей моральное удовольствие. Как выяснилось, у нее несколько лет назад умер горячо любимый муж, она впала в депрессию и поэтому обратилась к специалисту. А ее начали обвинять в отсутствии границ и любви к самой себе. До проработки ее горя специалист так не добралась…

Ну, что тут скажешь? Нельзя лезть в чужую жизнь и душу без понимания и топтать ее грязными сапогами. Никто не хотел бы попасть на операцию к хирургу, для которого его дело – всего лишь ремесло, а что получится – это уж как повезет, лично он за это ответственности не несет. Мы не хотели бы, чтобы наших детей учили такие педагоги-ремесленники, которые во всех собственных неудачах обвиняют учеников. То же относится и к психотерапии.

Однажды в качестве волонтера я работала психологом на одном сайте бесплатной психологической помощи. Администратор сайта читал переписку с клиентами каждого специалиста, и, если после обменов парой-тройкой сообщений клиент не восклицал, что он уже исцелился, то администратор советовал психологу прекращать работу: «клиент не хочет меняться».

Что значит «не хочет меняться»? Каждый взрослый человек имеет свою устоявшуюся систему отношений с людьми и воззрений на мир. Помочь ему что-то изменить в себе и вокруг себя – задача психолога, причем к каждому мы обязаны подбирать свои методы и подходы, выбирать для каждого подходящую лично ему стратегию и тактику работы. Одинаковых подходов тут просто не может быть: ведь душа каждого человека – это целая вселенная. Человек пришел к нам не перешивать платье и не переделывать прическу, человек пришел с БЕДОЙ, с БОЛЬЮ. Какие тут вообще могут быть обвинения?

Психологи знают, что существует такое явление как СОПРОТИВЛЕНИЕ. Человек неосознанно старается сохранить свою систему ценностей и установок и сопротивляется любым переменам своего жизненного стиля. ЗАДАЧА ПСИХОЛОГА – найти те формулировки, тот путь, который человек ПРИМЕТ как приемлемый и перспективный для себя. В молодежном сленге есть такое понятие «зашло» – «не зашло». Если какие-то наши слова «не заходят» человеку в душу, мы должны подобрать другие, которые ему ближе и понятнее. А для такой работы психологу просто необходимо ПОНЯТЬ человека.

Надо сказать, что понимание и сочувствие в психотерапии – это несколько иное, чем в обычном общении. Эмпатия, способность поставить себя на место другого, вчувствоваться душой в душу другого человека – совершенно необходимое качество для психолога. Однако когда мы слушаем клиента, у нас происходит нечто большее, чем просто сочувствие. К. Роджерс, один из создателей гуманистической психологии, в свое время писал: «Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения „как будто“. Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен оставаться оттенок „как будто“: как будто это я радуюсь или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации». Если психолог способен хотя бы на эмпатию, то он уже вряд ли станет вдове в глубоком горе (как в описанной выше ситуации) предъявлять обвинение в отсутствии личных границ. Однако в идеале психологу нужно даже большее, чем эмпатия. Слушая человека и вчувствываясь в его внутренний мир, мы сохраняем роджерсовское «как будто», то есть остаемся в это время самими собой – специалистом, не просто сочувствующим, а еще и осмысляющим причины и закономерности, породившие страдание клиента. Вот такое соединение СОЧУВСТВИЯ и МЫШЛЕНИЯ я в своей Доброй психологии называю «ПОНИМАНИЕ».

Итак, помощь человеку в Доброй Психологии основана на ПОНИМАНИИ – единстве душевного сочувствия ему и глубокого осмысления его жизненной проблемы. Мы эмпатически сопереживаем ему, но не становимся им при этом, не впадаем в «идентификацию» – иначе не будем знать, как решить проблему. И уж тем более НЕ ПРОЕЦИРУЕМ на него, не переносим наши собственные проблемы и не накладываем на его жизнь шаблоны какой бы то ни было психологической школы.

В любом случае, в первую очередь, нам надо дать человеку ощущение, что его понимают и принимают, а также сразу, на первом же приеме дать ему ПОДДЕРЖКУ. Только тогда у клиента появляется надежда, что психолог поможет ему, облегчит его душевную боль.

В моей практике школьного психолога был случай, когда я сопровождала одну учительницу из нашей школы в трагической поездке – ее сын, журналист, погиб в «горячей точке», и нужно было проводить мать, чтобы помочь ей забрать тело и перевезти домой, в Москву. Я сострадала ей очень глубоко, но, если бы я начала плакать вместе с ней и впала бы в то же отчаяние, я никак не смогла бы ей помочь. Поэтому, приняв на себя хлопоты по перевозке тела, я с максимальной интенсивностью обдумывала пути помощи безутешной матери, потерявшей своего единственного ребенка. И тут меня озарило. В наших с ней разговорах даже без перерыва на сон (спать она просто не могла) я вдруг выяснила, что от сына у нее есть маленькая внучка, причем родной матери эта девочка не очень-то нужна. Очень осторожно я предложила своей коллеге взять эту девочку, собственную внучку, на воспитание. В ответ получила возмущение, что, мол, «говорю глупости». Я не обиделась и, уж разумеется, не обвинила коллегу, что она «не хочет меняться», просто промолчала. Однако в дальнейшем женщина именно так и поступила, забрала внучку к себе. Девочка стала ходить вместе с бабушкой в нашу школу – и бабушка ожила. Только это и помогло ей справиться с горем и отчаянием (а также помогло девочке, воспитанием которой не интересовалась родная мать).

Итак, ПОНЯТЬ. Понять и ПОМОЧЬ – вот задача психолога-практика, психотерапевта. И если понять человека – это труд души, то помочь – уже задача ума. Причем не просто найти пути такой помощи, а придумать способы, чтобы человек ПРИНЯЛ предлагаемый путь, чтобы не выставил свое СОПРОТИВЛЕНИЕ как глухой щит. Найти те формулировки, которые «зайдут» этому конкретному человеку, впишутся в его душевную «вселенную». А если не получается – искать новые методы, новые формулировки и аргументы – те, которые, в конце концов, «зайдут» и начнут работать на благо человека.

Один клиент рассказал мне, что обиделся на психолога за то, что тот доказывал ему, что он обидчив (!) – да так обиделся, что больше не пошел к нему. Хотя слова психолога были справедливы, однако, возможно, чтобы довести работу до положительного результата, ему следовало просто сменить формулировку, а не стоять на своем.

Вспоминается также случай, когда очень слабохарактерный человек изо всех сил пытался доказать мне на приеме, что он… сильный. Нужно ли было спорить? Далеко не всегда психологическую защиту нужно взламывать, словно ящик ломом. Я тогда просто спросила человека, почему ему так важно чувствовать себя сильным – и он с дрожью в голосе признался, что все вокруг обвиняют его в слабости. Разумеется, мы долго потом работали над его характером, но как полагаете, следовало ли мне с пеной у рта доказывать, что он слабый? Ему и так было достаточно плохо.

В заключение приведу еще один пример. Женщина обратилась ко мне по поводу агрессивного поведения сына-семиклассника. Когда же я заговорила о работе против агрессии, она вдруг заявила, что никакой агрессии у ее ребенка нет: включилось то самое СОПРОТИВЛЕНИЕ, так называемая ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА от неприятных человеку мыслей и чувств. Если бы я начала спорить, напоминать ей о том, что она сама обратилась с жалобой на агрессию сына, получился бы долгий и непродуктивный спор, ее сопротивление могло бы перерасти в раздражение и обиду на психолога. Поэтому я постаралась подобрать другие слова и заговорила о том, что мальчик «слушком напорист в своем эгоизме». Лицо клиентки просветлело, и она сказала, что вот такую формулировку она принимает и готова над этим работать. Работа, кстати, прошла и завершилась успешно.

Еще раз пишу: понимание, поддержка и помощь – вот зачем к психологу приходят люди. Им и так больно. Стоит ли усиливать их боль? А что, если мы так усилим боль, что человек просто не придет к нам больше – и так и останется с еще большей болью?! Я убеждена, что следует каждый раз глубоко и чутко обдумывать, как именно способен нас понять клиент, какие рекомендации он в состоянии выполнить, а какие нет. То есть каждый раз СОПЕРЕЖИВАТЬ и МЫСЛИТЬ, каждый раз заново открывать и исследовать вселенную человеческой души.

5. О «ЦИНИЧНОМ ПОДХОДЕ» В РАБОТЕ ПСИХОЛОГА

В предыдущей статье речь шла о том, что не стоит психологу причинять клиенту боль, безжалостно разоблачая область его бессознательного и требуя от него немедленных изменений. (Тем более что, обращаясь к бессознательным сферам психики, психолог, особенно неумелый, может надумать и навязать клиенту то, чего там нет и никогда не было).

Однако это не значит, что сам психолог не видит и не отмечает про себя все «игры» и «затеи» БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО своего клиента. Чтобы не было разночтений, нужно сразу же договориться о терминах. Бессознательными мы называем те процессы и явления в психике, которые не осознаются и не могут быть осознанными самим человеком без специальной работы. Что мы обычно отрицаем в собственной психике? Как правило, человеком прекрасно осознаются высокие и благородные мотивы, достойные поступки. В сферу бессознательного мы вытесняем все то плохое, низменное, нездравое и вредное, что не желаем признавать в самих себе, а также в дорогих нам людях. Пьяница склонен отрицать свой алкоголизм, подлец прикрывает свои эгоистические мотивы самыми добрыми намерениями, деспот и манипулятор заверяет всех вокруг и самого себя, что он заботится лишь о благе окружающих и так далее. В Доброй психологии, о которой я пишу, бессознательное понимается как весьма темная, низшая сфера психики, которая, ошибочно полагая, что ищет свою выгоду, на самом деле работает против нас самих, разрушает наше счастье и счастье близких нам людей, лишает радости жизни и коверкает судьбы. Попросту говоря, это глубоко скрытый от нас самих наш собственный слепой эгоизм в самых различных, иногда очень страшных проявлениях.

Вот пример. Моя знакомая, врач-психиатр, с которой я много лет не просто сотрудничала, но и дружила, поразила меня двумя своими поступками. Надо сказать, что эта врач-психиатр представлялась и коллегам, и пациентам, и лично мне очень добрым и чутким человеком. Вместе с ней жила старая мать, после инсульта прикованная к постели, и две взрослые дочери – одна весьма успешная красавица с высшим образованием, а другая – «серенькая мышка» -неудачница, так и не сумевшая поступить в институт. Когда дочь-красавица вышла замуж и ей с мужем понадобилась своя комната, доктор как-то очень быстро сдала свою мать в отдаленную загородную больницу с плохими условиями, где та месяца через два-три умерла. Вскоре у ее дочери-«серенькой мышки» обнаружилась шизофрения, внезапно начавшаяся и протекавшая очень остро: она практически полностью утратила навыки самообслуживания. Что же сделала мать-психиатр? Срочно разменяла квартиру и уехала жить вместе с дочерью-красавицей и зятем, оставив больную дочь одну в маленькой комнатушке на произвол судьбы. Объяснила она свои решения так: она «устала» ухаживать за матерью, а с больной дочерью «невозможно жить». Не нужно быть психологом, чтобы понять, какая мотивация на самом деле стояла за ее поступками, но мотивация эта скрывалась в сфере бессознательного, а на сознательном уровне женщина ни за что не призналась бы, что, в силу свое профессии, не могла не понимать: старый парализованный человек быстро умрет в больнице, а судьба психически больной дочери, брошенной без ухода и помощи, будет весьма плачевна. Это тяжелый, но весьма доходчивый пример того, что именно человек вытесняет в бессознательное. Я пыталась уговорить ее не разъезжаться с дочерью, но она ничего не желала слушать, – и я, скажу честно, больше просто не захотела общаться с ней. Последний штрих: вскоре мне стало известно, что эта доктор начала пить – и быстро спилась.

В практике психолога существует очень интересный вопрос: ЗАЧЕМ? Зачем человек что-то делает, зачем ему те или иные поступки, мысли, чувства, переживания. Достаточно поставить такой вопрос, чтобы перед нами начала приоткрываться сфера бессознательного. Однако психолог задает этот вопрос прежде всего САМОМУ СЕБЕ. Поставь его перед самим клиентом – и мы получим мощнейшее сопротивление: кто-то почти впадает в ступор, кто-то плачет, кто-то выдает агрессию против психолога.

ЗАЧЕМ? Зачем «вечной жертве» ее проигрышная позиция? Зачем человек годами «не может найти» работу? Зачем женщина живет с мужем-алкоголиком? Зачем мать контролирует каждый шаг взрослой дочери или сына? Зачем слабовольный мужчина, воспитанный деспотичной матерью, из всех женщин выбирает себе в жены самую деспотичную? Зачем женщина, мечтающая выйти замуж, ведет себя так, что остается одинокой? Зачем в семье «случайно» получаются дети?

Как полагаете, могут люди правдиво ответить на эти вопросы? Нет, поэтому не стоит и требовать. А вот самому себе психолог мысленно задает вопрос «ЗАЧЕМ?», прорабатывая жалобы и проблемы клиента.

То, о чем сейчас пойдет речь, я в своей Доброй психологии условно называю «циничный подход». Этот подход КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ применять людям СО СКЛОННОСТЬЮ К САМООБВИНЕНИЯМ и ЗАНИЖЕННОЙ САМООЦЕНКОЙ.

Суть «циничного подхода» такова. Эгоизм в той или иной мере присущ всем людям, как всем нам без исключение присуще и бессознательное. Если проанализировать поступки человека с такой «циничной» точки зрения, открываются весьма интересные вещи.

Для честности начну с самой себя. Я усыновила и взяла под опеку пятерых подростков-сирот, наша семья живет дружно и счастливо. Казалось бы, какой тут может быть цинизм и эгоизм? Но вот что интересно. Мне вполне хватило бы одной дочери, которую я взяла и усыновила первой: девочка умна, добра, благородна и очень любит меня. Однако я взяла вслед за ней еще нескольких мальчиков, каждый из которых имеет свои проблемы, иногда – достаточно серьезные. На сознательном уровне мною руководит чистейший альтруизм, самоотверженность, желание спасти из «системы» как можно больше детей. Однако, взглянув на ситуацию «цинично», я обнаружила в самой себе… нарциссизм. (Нарциссизм в умеренной форме, если он способствует самоуважению и положительной самооценке человека, а не самолюбованию – явление вполне нормальное). Мне нравится, когда мною восхищаются, и я всю жизнь стараюсь совершать поступки, достойные восхищения. Такое количество спасенных детей, так сказать, гарантированно обеспечивало мне восхищение и уважение окружающих. Кроме того, был удовлетворен мой материнский инстинкт, очень развитый у меня с юности и абсолютно фрустрированный до того, как я после 50 лет стала мамой путем усыновления и опеки.

Думаю, у многих читателей это пример вызовет протест: зачем искать какой-то скрытый эгоизм и нарциссизм под столь достойным поступком. Я специально начала с самой себя, с анализа собственного бессознательного, чтобы дальше иметь моральное право анализировать скрытые мотивы других людей. Я – крайний оптимист, к депрессии и самообвинениям абсолютно не склонна, лично меня такой подход даже бодрит! В древности был афоризм: «Врач, исцелись сам», – вот я и начала с себя, сама себя спросила: «А ЗАЧЕМ мне столько детей?»

Сразу скажу: вовсе не надо под каждым человечным поступком искать скрытый эгоизм. Человечность, добро, эмпатия, помощь людям присущи человеку и вызывают уважение и оптимистичный взгляд на будущее человечества. В дальнейшем своем повествовании я буду иллюстрировать «циничный подход» лишь нездравыми, деструктивными формами поведения.

В моей практике было лишь два случая, когда клиент сам, по собственной инициативе и весьма продуктивно применил «циничный подход». Приведу здесь эти примеры, они весьма интересны и показательны.

Ко мне обратилась женщина, которая более 15 лет была замужем за алкоголиком, муж пил беспробудно – и в опьянении был страшно жесток, вплоть до явного садизма по отношению к жене. В конце концов, он допился до алкогольного бреда ревности и решил, что «должен» убить жену (!) за вымышленные им же измены (женщина была ему безупречно верна все годы). Она, человек с очень сильной психикой, каким-то образом не просто терпела все это, но еще и радовалась жизни и сделала неплохую карьеру на поприще врача-реаниматолога. К психологу она пришла не по поводу тех страданий, которые причинял ей муж, а с глубокой психологической травмой… от его ухода к другой женщине. Я обратила внимание на то, что по молодости эта клиентка занималась восточными единоборствами, брала на серьезных соревнованиях призовые места – однако ни разу не попыталась защититься от побоев мужа, хотя была тренированнее и физически сильнее него. Я ломала голову над загадкой такого сочетания успешности, жизнелюбия и жертвенности. Наша психотерапия шла довольно длительно, и вот однажды клиентка услышала от меня о «циничном подходе» и сама изъявила желание его испробовать. Результат был весьма эффективен. Выяснилось, что в юности она запойно читала книги о героизме, мечтала стать самоотверженным героем и огорчалась, что в мирной жизни той эпохи негде было его проявить. Вот она и выбрала максимальный «экстрим» в личной жизни, и чем хуже вел себя муж, тем больше ей представлялось, что она «герой». Этот ложно понятый «героизм» подпитывал ее самооценку и давал энергию для успехов на поприще врача (там тоже, разумеется, была максимальная самоотверженность). Когда же муж потребовал от нее уволиться из больницы, приревновав как к коллегам-врачам, так и к больным, она, не осознавая, что и зачем делает, начала активно приглашать домой подруг и знакомых женщин, пока муж не изменил ей с одной из них и не заявил о своем уходе.

Взглянув на свою жизнь «цинично», она весьма бодро заявила мне: «При таком подходе получается, что не я пострадала от алкоголика-садиста и изменника, а он, бедолага, сам попался в мой сети – и я использовала его вначале для осуществления своей мечты о героизме и для получения адреналина, а потом, когда он стал мешать мне, просто подстроила его уход к другой женщине». Пока я пребывала в некотором изумлении от столь «жесткого» самоанализа, она жизнерадостно сообщила, что «это – совершенно другой взгляд на вещи, он придает силы и убирает травму от развода». Осмыслив таким образом свою жизнь, она нашла более здравое применение своей потребности совершать героические подвиги, перешла на работу врачом-спасателем в МЧС и для нового брака выбрала непьющего мужчину-вдовца с тремя детьми (надо же кого-то спасать!) —в итоге все, включая детей, были счастливы в этом семье.

Это несколько шокирующий пример, я знаю. Большинство моих коллег-психологов стали бы избавлять ее от жизненного сценария «спасателя» и от треугольника Карпмана, а заодно постарались бы доказать ей наивность и неосуществимость ее юношеских грез. Но передо мной был сильный человек, которому просто необходимо жить «на максимальных оборотах», человек, сохранивший юношескую романтику подвига и служения. «Цинично» осмыслив свою ситуацию, она, во-первых, престала страдать из-за измены и развода, во-вторых, сумела разделить в своей голове «сценарий спасателя» и реальное спасение людей, в-третьих, смогла построить счастливую личную жизнь и дать счастье новому мужу и троим детям. А уж скольким людям она, действительно, спасла жизнь за время своей врачебной практике и в больнице, и в МЧС!

Второй пример. Отец имел двух сыновей-школьников и очень по-разному относился к ним: младшего сына, мальчика спортивного типа, умеющего постоять за себя, он любил и всячески поощрял, второго, увальня и «слабака», фактически отвергал, высмеивал на каждом шагу, обесценивал его хорошие успехи в школе и всегда ставил ему в пример младшего брата. Все это происходило совершенно бессознательно для самого мужчины, приешл он ко мне на прием с жалобами на старшего сына, который «никогда не станет настоящим мужчиной». В ходе психотерапии он сам изъявил желание ответить на вопрос: «Зачем?» – и я, честно говоря, думала, что он не справится. Тут выяснилось, что мужчина происходил из неблагополучной семьи, где старшие братья (в дальнейшем севшие в тюрьму) насаждали культ жестокой силы и издевались над ним, считая «слабаком». Тогда он дал себе слово стать сильным. Учился драться, пытался стать «своим пацаном» в уличной компании, в общем, вырабатывал в себе те «брутальные» черты, которые были ему несвойственны, пошел после школы в военное училище, продолжая доказывать всему миру и самому себе, что он «сильный». Взглянув правде в глаза, клиент признался, что в старшем сыне видит самого себя и отвергает в нем свою собственную слабость, а также, по примеру старших братьев, «самоутверждается», гнобя того, кто заведомо слабее – собственного ребенка. «Циничный подход» дал возможность мужчине коренным образом изменить отношение к сыну: вместо отвержения дать тому поддержку, признать его хорошие человеческие качества и школьные успехи. Вот что этот отец сказал мне: «Я был поражен и возмущен собственным поведением, как бы почувствовал себя на месте сына и увидел, что во много повторяю своих старших братьев, от которых в детстве страдал». Признал он и то, что «быть мужчиной» – это вовсе не обязательно уметь жестоко драться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69148606&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.