Ну-ну.
– Слушай, он вообще дома?
– Конечно, дома, – Ромка отмахнулся и, отодвинув меня, по-простому задолбил в дверь, вопросил философски между ударами. – Где ему ещё быть?
Действительно, при ста пятидесяти вопросах-то.
– Тогда стучи громче, – я согласилась.
И на чемодане расположилась.
На целых семь минут, за которые Рома успел постучать, поорать, позвонить, везде написать и объясниться со старухой, что выглянула из соседней квартиры, пригрозила полицией и обозвала нас наркоманами.
– Вы чего трезвоните? – недовольный голос с хрипотцой заставил оторваться от наблюдения за Ромкой, что расхаживал по коридору, и обернуться.
Что ж…
Я вздрогнула второй раз за день.
И брови, пока я с любопытством разглядывала почти повисшего на ручке двери соседа, невольно поползли вверх. Почему-то совсем не таким я представляла себе «Дэна, старосту соседней группы», да и не подходил ему обалденный голос с хрипотцой, которым он вчера говорил со мной по телефону.
Несоответствие, как с Левитаном.
А Дэн при таком голосе был… был ботаником.
Лохматым, субтильным ботаником в очках на пол-лица. Длинным и худым. Он стоял в полумраке прихожей в потертых и вытянутых на коленях трениках и чёрной футболке, что на нём жутко болталась.
Потерев минимум трехдневную щетину, мой новый сосед окинул меня мрачным взглядом.
– Ты, что ли, Варвара-краса?
– А-а-а…
На большее меня не хватило, и я растерянно кивнула.
Интересно, когда и как я умудрилась настолько насолить Ромке, что он меня решил поселить к вот этому… типу?
Неприветливому типу.
Мрачному.
Желание развернуться и уйти под изучающим взглядом появилось непреодолимое, просто жуткое, но… за семь тысяч приличного жилья я больше нигде не найду, с енотом я в принципе никакого жилья не найду. У Милы жить вечно тоже не вариант, завтра возвращается Юрка, и остаться у них я не смогу.
Поэтому улыбаемся, Варвара Алексеевна, причём дружелюбно улыбаемся.
И машем.
Дураков любят, да.
– Варя, приятно познакомиться, – я протянула руку лодочкой для рукопожатия и широко улыбнулась, покосилась в сторону переноски и призналась. – Я тут, правда, с… енотом.
Вот.
Сообщила, пусть он и сам заметить должен был успеть. И если до сих пор ничего не сказал, то значит ему всё равно?
Пустит, да?
Или нет… поскольку на меня он взглянул странно, моргнул и… посторонился, пропуская.
– Проходите. Твоя комната до конца коридора направо, а потом снова направо.
Ура.
Пустили, что уже хорошо.
И сделаем вид, будто не волнует, что свой в доску Дэн руку не пожал, прошёлся красиво по моему чувству собственного достоинства и гордости. Большей дурой с протянутой рукой я себя давно не чувствовала. Выпрямив спину, я оглянулась на Рому, что, стоя позади меня, довольно лыбился и подбадривающе подмигивал, и решительно протиснулась мимо Дэна в полумрак квартиры.
У него что, режим экономии повышенный?!
Нет, я понимаю: в стране кризис и студенты, как известно, народ бедный. Но лампочка Ильича обойдется дешевле сломанных конечностей!
А я себе обязательно что-нибудь сломаю в этой темноте и наваленном на полу хламе.
Что это вообще у него такое?
Я с трудом разглядела в горе хлама что-то стальное, острое, напоминающее топор, и поняла, что знать не хочу.
Куда мне?
Направо, а потом снова направо?
Отлично, куда послали, туда и пойду.
Прислушиваясь к более радушному приветствию Ромки и их неразборчивому разговору, я завернула за угол и планировку нового жилья прикинула. Коридор был Т-образный. Направо две комнаты, налево – кухня, прямо – ванная. Дверь комнаты, что напротив кухни, была закрыта, а вот сбоку от неё – таки да, направо – приветливо распахнута.
И моя скромная обитель оказалась не такой уж и скромной. Большая комната с французским окном, за которым виднелся застекленный балкон. Встроенный шкаф-купе на всю стену, двуспальная кровать, кресло-кокон в углу и письменный стол рядом с ним.
Мне здесь уже нравилось.
Кровать так вообще моя мечта.
Опустив плетенную корзину со спящим енотом на стол, я распахнула обе створки окна и вышла на балкон.
Да, прав был Рома, что вид – красота!
Небо голубое, деревья зелёные, огромный пруд, блестящий в лучах солнца между кронами, и высотки где-то там, на горизонте.
Я потянулась и невольно рассмеялась.
Всё, мне здесь определенно и точно нравится. И свой в доску Дэн может хоть в упор меня не замечать, я никуда не съеду.
***
Восемь вечера.
Ромка ещё три часа назад с мученическим видом ушёл готовиться.
К биологии.
Всё ж, когда больше двух часов у тебя за стенкой бубнят о видах взаимодействия неаллельных генов, а ты их даже не можешь перечислить и экзамен у тебя меньше, чем через две недели, паника появляется сама.
Несвойственное желание поучиться тоже.
Поэтому к родным учебникам и методичкам Ромочка, распрощавшись, отчалил, а я, закрыв за ним дверь, вернулась в свою комнату, где Сенечка, оккупировав мою кровать, самозабвенно пожирал печенье.
Имбирное.
Из моей сумки.
Попытки его согнать или отобрать еду увенчались не успехом, а пластырем на моём прокушенном пальце, так что Сенечка с гордым видом победителя продолжил жрать печенье, а мне пришлось обрабатывать руку.
Тешить себя надеждой, что этот паразит незаразный.
И на часах было восемь вечера, когда, проговорив почти час с мамой и посидев два в интернете в поисках информации о тварях меньших енотистых, я вспомнила про неразобранный чемодан, вокруг которого эта самая тварь как раз круги нарезала и открыть пыталась.
Его шебуршание по всей комнате и попытки открыть-залезть-стянуть всё и хоть откуда за три часа уже достали, но, как было написано в статьях а-ля «Как выжить в квартире с енотом» и «Друг или враг вам енот», это пока цветочки.
Ягодки впереди.
А грибочки ещё дальше.
Остается только надеяться, что Светик приучила этого гада к туалету и ночному сну. Ибо, выбирая между квартирой и енотом, я выберу квартиру, а Сенечка вернётся в естественную среду обитания.
Парк пойдет ему на пользу.
Чемодан, к радости енота, был наконец открыт, и за шкирку я его успела поймать в последний момент.
– Не трогай, это моё, – прошипела злобная я и едва успела отклониться от мелькнувшей у лица лапы. – Эй! Нет, ну ты гад всё же!
Без особого почтения я сгрузила Сенечку на кровать, подавив желание его туда швырнуть, сунула пачку печенья и…
… и до чемодана он добрался первым.
Выдернув из цепких лап свою футболку, я потрясла ею у его невинной морды.
Провела ликбез:
– Луций Анней Сенека, убери свои грязные лапы от моих вещей! Это моё, а моё трогать нельзя!
Слишком умная скотина в ответ презрительно фыркнула. Демонстративно выпятив задницу, порылась в утрамбованных вещах и, выбрав мой новенький прекрасный кружевной бюстгальтер за четыре косаря, деловито потащила его в угол.
К тазику с водой.
Проворно потащил, гад.
– Эй, нет! Слышишь, не смей! Только попробуй! – я кинулась следом, но запнулась о крышку раскрытого чемодан и рухнула на пол.
А мои четыре тысячи в воду.
Где эта тварь их стала активно полоскать.
***
У вас крепкая нервная система?
Вот я думала, что у меня крепкая, верила в это все двадцать лет своей жизни.
Ошиблась.
Выпавший на меня из шкафа скелет доказал обратное. Я завизжала и, пытаясь его с себя стряхнуть, замахала руками.
– Ты чего вопишь, как потерпевшая? – спросил возмущенный Дэн.
Заглянул как раз в тот момент, когда я отцепила от себя, а заодно и от туловища, череп и швырнула его в сторону.
Как оказалось, в сторону Дэна, который взвыл не хуже меня.
– Вася!!!
– Какой Вася?! Я – Варя! – выпутывая из волос кисть с пальцами, возмутилась я.
Первый шок прошел быстро.
– Ты – дура, а не Варя! Вася – это он! – рявкнул Дэн и отобрал у меня руку.
Скелета.
И конечностью оной потрясли перед моим носом, придирчиво повертели и всучили обратно мне.
– Держи. Его сейчас собирать придется.
Прозвучало обвинением, а в обращенном ко мне взгляде читалось недовольство и претензия большими буквами.
Нет, это ещё я виновата?!
Я чуть заикой не стала и сердечный приступ не заработала.
Я – пострадавшая!
