Я, а не Вася!
Где сочувствие?! Где понимание?!
И вообще какой дурак запихнул скелет в шкаф?
– Мой сосед, – хмуро ответил на последний заданный вслух вопрос Дэн и ноги поднял. – Бывший.
Логично, его ж комната.
Зачем я, правда, спрашивать не буду.
Остатки психики в этом дурдоме у меня пока теплится надежда сохранить. Я оптимист.
– Чего стоишь? Бери позвоночник с рёбрами и пошли клеить!
***
Час ночи.
Я в клее. Сенечка в клее. Дэн в клее.
Кухня тоже вся в клее.
А Вася не-е-ет.
Если у рук-ног кости были просверлены и соединены проволокой и где-то шурупами, то череп был склеенным, поэтому со всем, кроме него, мы разобрались относительно быстро и хорошо.
Череп же…
После моего метания он напоминал пазл, который, судя по взгляду Дэна, мы либо соберем, либо на анатомическое пособие сами и пойдем…
– Ты точно все кости собрала? – в третий раз мрачно уточнил Дэн.
– Да.
Я была тиха, покладиста и исполнительна.
Жить хотелось сильно.
А этому психу, судя по испепеляющему взгляду, столь же сильно хотелось меня прибить. И вот чисто по-человечески я его даже понимала. Сделать из одного черепа двадцать три отдельно лежащих кости – это талант, за который хочется убить с особой жестокостью.
Согласна.
Я бы ему даже помогла, если бы речь шла не об убийстве меня любимой.
– Тогда где?!
– Что?
– Сошник.
«Чего?», – я благоразумно уточнять не стала.
Спрашивать: «А может без него обойдемся?» тоже.
Сошник так сошник.
Сейчас в инете сама найду, как он выглядит, и пойду искать.
В третий раз.
Ничего, зато пол точно у меня теперь чистый, даже под кроватью.
***
Полтретьего ночи.
Дэн – псих!
Почему нельзя доклеить этот чёртов череп утром?!
Кстати, сошник мы нашли.
У Сенечки в тазике.
Енотистый засранец сделал вид, что не при делах, эту мелкую ерунду видит первый раз в жизни и, стащив со стола пачку печенья, важно удалился в мою комнату.
И всё бы ничего, но оказалось, что я – абсолютная безграмотность – неправильно соединила решетчатую и клиновидную кость.
Не, ну я откуда знаю, как они правильно соединяются?! И не надо на меня столь злобно сверкать глазами! Я их вообще первый раз вижу!
Дэну именно это я и сказала.
Ответ был меланхолично-мстительный:
– Правильно, у тебя-то за ненадобностью они редуцировали.
Всё-таки он гад.
***
Полпятого утра.
Вася склеен.
Меня отпустили спать.
3 июня
Мне снился прекрасный сон.
Закатное солнце, зависшее над самым горизонтом, там, где небо всех оттенков розового и фиолетового сливается с тёмной гладью моря, последнее же переливается в последних лучах сотней бликов, перекатывается. Выносятся на берег всё новые клочья белоснежной пены. Темнеет от воды раскаленный за день песок.
Я же, обжигаясь, в него проваливаюсь, иду босиком вдоль берега, и подол бирюзового платья, путаясь в ногах, развевается от порывов ветра, что приносит вечернюю свежесть, оставляет на губах соль и улыбку.
Которая от безмерной лёгкости и того, что он рядом.
Идёт.
И ладонь у него широкая, мозолистая. Длинные пальцы, которые переплетаются крепко с моими, удерживают, когда вперёд я вырываюсь, оглядываясь на него, чтобы рассмеяться и потянуть, дёрнуть на себя.
Надо спешить.
Там, дальше, белокаменная беседка, и среди её колонн я уже вижу накрытый стол и зажжённые длинные свечи. Алые розы в вазе, их поправляет официант.
Музыканты во фраках.
Они играют…
…играют «O Fortuna» из кантаты «Carmina Burana» Орфа.
Классная композиция, на звонке у меня стоит уже недели две. Когда телефон принимается орать в переполненном автобусе, на меня начинает нервно оглядываться даже водитель, а люди шарахаются.
Шикарно.
Мне нравится, а вот Мила не оценила, попросила не позориться и поменять.
Так, это лирика, сейчас важно другое: почему музыка, достойная хоррора, зазвучала в моём прекрасном сне?..
Мендельсон был бы уместнее.
И с мыслями об Мендельсоне и Орфе, что совсем не котировался с закатным морем и романтическим ужином, я проснулась окончательно. Пошарила, не открывая глаза, рукой в поисках телефона.
Нашла Сенечку и получила ещё один укус.
Хвостатая сволочь.
Пришлось-таки противиться закону всемирного тяготения, отрывать от подушки голову, открывать глаза и…
– Не трогай! Телефон не трогай, гад! Положи, положи, где взял, скотина! Ещё шаг к тазику и пойдешь на шубу!
Сенечка замер.
Склонил голову и с недоверием покосился на меня.
– Я жестокая енотоненавистница, у меня рука не дрогнет, – я вскочила на кровати и сузила от распирающего гнева глаза. – Лично шкуру сдеру, а что останется – на фарш.
Четвероногая пакость издала странный, чем-то похожий на мяв кошки, звук, положила телефон на пол, демонстративно отодвинула передней лапой в мою сторону и, гордо отвернувшись, потрусила в сторону лежанки.
Телефон же продолжал разрываться, и, торопливо его подхватив, я посмотрела на страждущего со мной общения.
Номер был незнакомым, а потому ещё секунд пять я пропустила, подумала, какое очередное выгодное предложение мне решил предложить банк, но всё же ответила.
– Варвара?
Однако, не банк.
А приятный, но жутко деловой мужской голос, что был абсолютно незнаком.
Мысленно перебрав возможные варианты, кто это быть может, поняла, что никто. Нет у меня подобных знакомых, а потому отозвалась я настороженно, промежуточно между вопросом и утверждением.
– Да.
– Здравствуйте, это Ярослав Гордеев. Мы с вами познакомились пару дней назад. Вас ещё мой водитель сбил.
Спасибо.
Вот про последнее можно было не уточнять. Желто-зелёный болючий синяк на полбедра и без вас мне неплохо напоминает об этом событии.
И было это событие мая тридцать первого, когда вечером поздним я бегала через дорогу от дома за апельсиновым соком, без коего, как известно, пить вермут категорически нельзя. Мила же в тот момент колдовала над крылышками под особым соусом по рецепту ба, а потому отойти от духовки никак не могла.
Выбор – кто за соком – становился очевидным. И в магазин, смиряясь с неизбежным, я делегировалась.
Почти даже дошла.
Но…
Пешеходный знак расположился в шикарно разросшихся кустах, по причине чего заметить его было практически невозможно. Машины по причине этих же кустов виделись тоже плохо. В общем, так и произошла эта эпохальная встреча – меня и бампера дорогущей машины.
– Я хотел бы пригласить вас на ужин, Варвара, – проговорил, отрывая от воспоминаний, Ярослав Гордеев, поставил в известность. – Сегодня в семь. «Континенталь». Слышали о таком?
Ещё бы!
О нём слышали все.
А вот бывали в святая святых лишь лучшие из лучших, то есть богатые из богатых. Я к таким точно не относилась и не отношусь, а потому вряд ли смогу заплатить даже за кофе, не говоря уж о целом ужине.
Хотя о чём это я?!
Ужин оплатит Ярослав Гордеев, с расчетом на завтрак, видимо, оплатит.
Вернее, заплатит.
Мне.
