Елена Радченко "Санкт-Петербургская литература Альманах 2023"

– Да па-ашел ты…

Юрьич отвернулся к окну, за которым проносились темные кусты и надолго замолчал.

Поезд шел с редкими остановками – за окном мелькали деревья, едва видимые на фоне вечернего неба. Время от времени проносились поселки со спрятавшимися в темноте домами – только желтые квадраты окон выдавали, теплящуюся в них жизнь. Эти мелькающие за окнами дома кто-то тоже ведь строил. Доставал материалы, нанимал плотников, психовал, ругался… Неожиданно в голове всплыли строчки стихотворения одного из питерских поэтов:

"Дом построил себе на болоте,

в гости вас приглашаю. Придете?

Должен быть однозначным ответ.

Да, так да, ну а нет, значит, нет…"

Я посмотрел на своих спутников. Тоша уже кемарил, сдвинув на лоб кепку, заслонившись козырьком от света вагонных ламп. Юрьич улыбался каким-то своим мыслям…

И никто из нас не знал тогда, что перемены в судьбе страны, по-своему, коснутся и каждого из нас. И жизнь растащит нас в разные стороны, и только спустя восемнадцать лет, мы снова соберемся в этом несчастном домике на болоте. Но это будем уже совсем другие мы…

Ирина Втюрина

«Бидончик дрожжевого супа»

рассказ

Марусе было десять лет, когда она перестала бояться бомбёжек. Она считала, что можно не спускаться в бомбоубежище, когда надрывным призывом звучит воздушная тревога. Главное ближе прижаться к печке, потому, что когда на другой день Маруся выходила из дома, то замечала, что дома разрушены, а печки оставались целыми. Таких домов на Васильевском острове было много, и девочка с мамой, бывало, не спускались в бомбоубежище. Они вдвоём передвинули кровать к печке и крепко, прижимаясь, друг к другу – пережидали на этой кровати. Если мама обнимала, не было страшно, когда дом ходил ходуном, а в буфете дребезжала давно не нужная посуда.

– У каждого человека есть ангел – хранитель,– говорила Марусе мама. И, казалось, что Маруся, действительно была кем-то хранима, и их дом….

Она была пионеркой и не задумывалась о том, что ей везёт больше всех её одноклассников. Она верила словам мамы, которая каждый день шептала ей: «Ты выживешь, Маруся». Мама в понимании Маруси, была и ангелом – хранителем, и волшебником, и другом, учителем и самым любимым человеком.

Вначале войны она спрятала Марусю в шкаф, когда согласно списку, детей из её школы забирали на эвакуацию из города. И Маруся знала, что мама поступила правильно, весть о том, что эшелон с её одноклассниками разбомбили, вскоре облетела весь дом.

Это было страшным потрясением и горем, но самые большие испытания ждали всех впереди. В первые дни блокады, Маруся часто оставалась одна дома. Мама ещё была сильная и старалась работать, но постепенно слабея вдвоём, они становились неразлучны.

Этот день был похож на все другие блокадные дни. Мама сутки не вставала с постели, и Маруся лежала, прижавшись к ней. Так было теплее. В эту минуту она понимала, что если они сегодня не пересилят свою слабость и не заставят себя выйти на улицу, то завтра им уже не встать. Сегодня можно было не только отоварить карточки, но и получить пайку дрожжевого супа.

– Мама, мамочка вставай, – чуть слышно шептала она, – нам нужно идти, а то суп кончится.

Этот суп, который раздавали в начале блокады, появлялся всё реже и реже.

Мать с трудом поднялась на локтях, спустила ноги на пол и прошептала: «Прости меня Маруся, но, видно, я не смогу» В этот момент Маруся поняла, что теперь ей придётся стать взрослой, придётся оторваться от мамы и, пересиливая страх выйти. И уже не слушая слабых возражений матери, захватив алюминиевый бидончик и запихнув карточки в варежку, Маруся вышла в обледенелый подъезд. У соседской двери, где жил управдом, белел труп, завёрнутый в простыню, словно египетская мумия. Девочка знала, что к двери управдома свозили умерших людей. Мама объясняла ей, что у родственников нет сил, везти покойников на кладбище. Маруся зажмурила глаза, и, стараясь не открывать их, прошла мимо. Колючий ленинградский ветер щипал лицо, продувая насквозь осеннее пальтишко девочки, перехваченное сверху, словно платком, сложенным вдвое, пикейным покрывалом.

Война застала их с мамой врасплох. Зимнее пальто не успели купить. Вот ноги у Маруси были в валенках, и это не только согревало, но придавало решимости, они были, как раз впору. Где их мама раздобыла, пока ещё могла ходить, Маруся не знала.

Это был Марусин день рождения. Мама тогда ещё работала и, вскипятив чайник, торжественно развернула платок, в котором были две лепёшки дуранды и два кусочка сахара. Маруся была на седьмом небе от счастья, поэтому подаренные в тот же день валенки не вызвали такого восторга и интереса. А вот сейчас, когда ветер и холод обрушились на неё, подарок был оценён. Нужно было пройти квартал, до заводской столовой, где разливали дрожжевой суп. Завернув за угол, Маруся увидела длинную очередь возле заводской столовой. Она опоздала. На такую толпу супа сегодня не хватит. Очередь двигалась быстро: четверть половника и отходи, не мешай следующему. Маруся разглядывала угрюмо стоящих людей, и ей казалось, что в ней одни старики. И вдруг у самой раздачи она заметила Зину. Соседскую девчонку двумя годами старше Маруси. Зина получила свой суп, и теперь бережно неся его, двигалась в конец очереди. Поравнявшись, с Марусей Зина улыбнулась.

– Маруська, как тебя мама одну отпустила?

– Мама болеет, – отвечала Маруся.

– Пойдём вместе за хлебом. Супа тебе всё равно не достанется. Там уже черпачок по дну скребёт, а повар бидон наклоняет.

Пальчики на руках у Маруси давно деревянными стали, нос от мороза щипало и ломило и так хотелось уйти с Зиной, но слабая надежда теплилась. Ведь ещё не объявили о том, что суп заканчивается. Не прозвучало это страшное слово: «Всё». Маруся, молча, помотала головой.

– Ну, стой раз такая упрямая, – махнула рукой Зина. Маруся проводила её тоскующим взглядом и опять стала смотреть на бидон с супом, который по мере убывания очереди наклонялся в руках повара всё ниже. На раздаче стоял худой старичок небольшого роста, одетый в старую ушанку армейского образца и изрядно потрёпанный ватник, поверх которого был, натянут длинный белый передник. Маруся следила за каждым его движением. Наконец он отбросил половник, тот со звоном брякнулся о дно бидона, затем выпрямился и, обведя очередь глазами, вдруг набросился на Марусю.

– Где тебя носит с утра. Свалилась на мою голову! Когда я от тебя помощи дождусь!

Он негодовал, глядя Марусе в лицо. Маруся, ничего, не понимая, оглянулась.

– Не делай вид, что не слышишь! Давай, на чёрный ход!

Маруся ещё раз обернулась.

– Тебе, тебе говорю! Если сейчас же не подойдёшь, всё матери расскажу! Он смотрел прямо на Марусю. Последняя фраза подействовала на неё. Наверно повар знает маму. А она хоть и не знает этого дедушку, но должна ему была сегодня помогать. Мама просто забыла сказать.

Маруся двинулась к чёрному входу столовой. Очередь медленно расходилась. Повар скрылся за дверью. Двор был пустой, замёрзший, безлюдный. Ей сделалось очень страшно, и она уже было хотела повернуть назад, – металлическая дверь столовой со скрежетом отварилась, и всё тот же дедушка-повар спустился по ступенькам и, выхватив бидончик из рук Маруси, скрылся за железной дверью. Маруся опять ничего не поняла, и даже приготовилась плакать, но через минуту повар появился в дверях с её бидончиком. Он протянул полный бидончик девочки : «Иди быстрей домой, никуда не заходи, и ни с кем не разговаривай». Маруся стояла в нерешительности.

– Иди. Иди, малыш, когда закончится война, вспомнишь дедушку Макара. Железная дверь закрылась. И дедушку Макара Маруся больше никогда не видела. Будто, он пришёл в тот день из сказки и в сказку вернулся. Пытаясь понять до конца, что произошло, Маруся спешила домой. Около подъезда стояли управдом, милиционер и дворник. На снегу лежала Зина. Глаза открыты, в них застыл ужас.

– У ребёнка негодяй, хлеб и карточки отобрал, надо сообщить родным, он туда, побежал, – показывая в сторону проходного двора, причитала дворник.

Маруся проскользнула в подъезд. Замёршими руками долго не могла открыть двери, но наконец, открыла. С порога позвала: «Мама! Я пришла. Я стала взрослой! Дедушка Макар нам целый бидончик дрожжевого супа прислал!»

Мама, приподнялась на локте : « Какой дедушка Макар?»

– Ну, тот, которому я сегодня помогать должна была.

Мама прижала Марусю к себе.

– Нет у нас никакого дедушки – прошептала она.

И тут Маруся рассказала всё, что произошло. Мама слушала внимательно, не спуская с Маруси глаз, а потом прижала её к себе ещё крепче и сказала: « Он тебе свою пайку отдал. Пожалел ребёнка. Ты, выживешь Маруся»…

Александр Александров

«Котёнок»

рассказ

-Мат! – Золотарев, довольный, развалился в кресле.

– Стоп-стоп! – замахал руками Андрей Иванович. – Перехожу!

– И так тоже – мат.

– Да? – он задумался. – Подлови-и-ил…

Воронцову сегодня не везло. Проиграл две партии подряд. Зато напарник был в ударе.

– Может еще?

– Хватит. Пора…

Андрей Иванович поднялся, накинул плащ, поправил сбившийся галстук. Хозяин вышел проводить.

Они учительствовали в одной школе. Воронцов преподавал историю, а Золотарев – математику.

– Трудный у тебя завтра день, – посочувствовал коллега.

– Ничего, – улыбнулся Воронцов. – Выдюжим.

Назавтра был назначен показательный урок для участников областной учительской конференции. Воронцов готовился к нему целый месяц. За себя он был спокоен. Как ребята? Не подвели бы…

Вечерние сумерки охватывали город. Теплый ветер доносил запахи свежей листвы. На опустевших улицах зажигались фонари. Желтыми пятнышками светились окна в домах.

Впереди Воронцов заметил девушку. В короткой юбке, с распущенными волосами, она легко ступала по тротуару. Андрей Иванович невольно прибавил шаг.

Через дом девушка свернула под арку. Следуя мимо, Воронцов услышал лишь стук каблучков: « Цок-цок-цок!»

И вдруг…

– А-а-а! Помогите!

Сердце упало, ноги стали ватными. По инерции он продолжал двигаться дальше.

« Зачем это мне? Для чего?»

Остановился… И бросился назад.

Вбегая под арку, едва не столкнулся с парнем, лет двадцати. Тот прошмыгнул мимо; следом – девушка.

– Что случилось?!

– Сумка!.. Сумку украли!

Воронцов помчался за грабителем. Бегал он неважно, догнать не надеялся. Но при девушке…

Беглец уходил дворами. В сумерках Воронцов то и дело терял его из виду.

Он всегда сочувствовал тем, кого догоняют. Может быть, поэтому втайне надеялся, что жулик, в конце концов, убежит. Однако вышло по-иному. Запутавшись в лабиринтах двора, парень оказался в ловушке.

Хватая перекошенным ртом воздух, Воронцов вбежал в длинный узкий тоннель и замер. Прямо перед ним, прижавшись спиной к стене, стоял человек. В тишине было слышно его свистящее неровное дыхание.

Воронцов растерялся… Преодолев себя, сделал шаг, другой. Парень поднял руку и вслед за негромким щелчком из кулака выскочило узкое белое лезвие.

– Брось нож!

Парень не пошевелился.

– Брось! – твердо повторил Воронцов, подступая вплотную.

Опустив голову, грабитель уронил нож на землю. Лезвие глухо звякнуло о камень.

– Сумку!

Тот послушно протянул черную кожаную сумочку на ремне. Но едва Воронцов коснулся ее, как ослепительный желто-зеленый шар полыхнул у него перед глазами… Потеряв равновесие, он упал. И уже сквозь затихающий гул услышал торопливые удаляющиеся шаги.

Придя в себя, Воронцов первым делом схватился за сумку. Она была рядом. Андрей Иванович прижал ее к груди.

– Мя-а-а-у! – раздался где-то неподалеку жалобный писк.

Воронцов огляделся – никого. И снова:

– Мя-а-ау!

В сумке зашевелилось… Воронцов «вжикнул» молнией и опешил. Котенок! Маленький рыжий котенок был внутри… Ни денег, ни документов, ни драгоценностей…Только подстилка из шерстяного платка.

« Идиотка! А если б он меня ножом?!»

Гудела голова, левая сторона лица наливалась свинцовой тяжестью. Воронцов потрогал заплывший глаз, и подумал, что неплохо было бы приложить чего-нибудь холодного.

Девушка ждала его на пустынной улице. Увидев, бросилась навстречу.

– Догнали?

Воронцов, молча, подал ей сумку.

– Ой, как я вам благодарна!

Девушка извлекла из сумки котенка и, чмокнув в пушистую мордочку, посадила за отворот куртки.

– Чего же вы кричали? Я уж подумал…

– Коте-е-енок! – произнесла девушка так, что Воронцов сразу оттаял.