История Веды. Проклятье Мрада
Artel Eggo
Судьба каждого человека написана еще до его рождения. Анна в этом не сомневалась, ведь ее мать сама Макошь – богиня человеческих судеб. Девушка знала, что когда ей исполнится 21 год, она должна будет воссоединиться со своей матерью и занять свое место рядом с богами. Такова ее судьба.Все меняется, когда Морена – богиня мертвых предрекла Анне смерть раньше ее 21 дня рождения. Единственный способ изменить пророчество спрятан на страницах рукописи княжны Ягини – первой и самой сильной ведьмы. Вот только рукопись эта сокрыта за стенами царского дворца.Теперь Анне отдадут рукопись, если она сможет помочь Царю и снимет с него проклятье, которое было наложено на него водами черного озера Мрад. Только кто мог наложить проклятье, ведь выйти живым из Мрада невозможно? Что скрывают от Царя его сыновья? Почему Макошь не защитила собственную дочь от пророчества? Анне придется это выяснить и ответить на самый главный вопрос: кто помог Морене изменить ее судьбу?
Artel Eggo
История Веды. Проклятье Мрада
ПРОЛОГ
– Кто-нибудь? Здесь есть хоть кто-нибудь? – в отчаянии я рухнула на колени. Даже в самом страшном сне я не могла представить, что все произойдет именно так.
Ладонью я ожесточенно хлопнула по сырой земле, оставляя на ней четкий след от своих пальцев. Зубы заскрежетали, когда от переполняющего меня гнева, я начала тереть ими друг об друга. Мне начинало становиться не по себе от этого места. Я чувствовала, как учащается мое дыхание, как сердце начинает стучать быстрее. Я старалась дышать ровнее, но у меня не получалось. Слюна во рту куда-то испарилась, зато стойкий привкус крови никак не уходил. Кончиком высохшего языка, я попыталась смочить свои пересушенные, уже сморщившиеся губы. В груди защемило от обиды и нежелания принимать то, что произошло.
– Прошу, – тихо всхлипнула я, когда почувствовала, как мои горячие щеки начали щекотать прохладные слезы, – Я хочу вернуться обратно.
– Все имеет свое начало и свое завершение, – позади меня раздался спокойный, женский голос.
Растерявшись от неожиданности, я резко обернулась. В голове сейчас пронеслась только одна мысль: «Этот голос, я точно знаю его». Такой мягкий и нежный, он приходил ко мне в моих снах, когда я плохо себя чувствовала. Он успокаивал меня и пел удивительные, чарующие песни. Я просто не могла его не узнать.
– Э-т-то, т-ты, – я осела на свои ноги, завороженно смотря на нее, – Б-бы-ть не м-мож-ет.
Моя нижняя челюсть затряслась, заставляя меня заикаться от волнение. Губы дрожали. В панике, я зажала рот ладонью, надеясь, что это хоть как-то поможет мне совладать с эмоциями.
– Да, – она улыбнулась своей самой нежной улыбкой, – Это действительно я. Прошу тебя, встань…
Голова шла кругом. Я плохо осознавала, что делать. Страх неизвестности продолжал сковывал мое тело. В попытке выполнить ее просьбу, я осторожно уперлась трясущимися руками в землю, стараясь использовать их как опору. Немного приподняв туловище, я поняла, что почти не чувствую отсидевшие ноги, которые уже свело болезненной судорогой. Неуклюже оттолкнувшись руками от земли и сжав кулаки от неприятных, колющих ощущений, я распрямила ватные ноги.
– Не нужно бояться, здесь ты в безопасности, – видя с каким недоверием я сейчас смотрю на нее, она старалась меня успокоить.
– Никогда еще я не чувствовала большего страха, чем сейчас. Что будет теперь?– я ощущала, что мой голос все еще трясется от пронзающей меня боли разочарования. Я ненадолго прикрыла глаза, представляя, что через несколько минут все закончиться навсегда.
– Совсем скоро, ты все узнаешь, – она довольно улыбнулась, окидывая меня спокойным взглядом.
Разорванный черный сюртук, запачканный кровью. Растрепавшиеся, взлохмаченные волосы, часть из которых уже давно выбилась из хвоста и неопрятно висела. Перепачканные высохшей грязью ладони, с кусками черной земли под ногтями. Все, что сейчас предстало ее взгляду, было неприятным, если не сказать отвратительным.
– О чем ты говоришь? – недоумевающе спросила я.
Она вновь лишь улыбнулась. Эта женщина невероятной красоты, в сияющем белоснежном платье, с длинными, свисающими рукавами, украшенными золотой вышивкой. Каждое ее движение было настолько плавным, словно внутри нее текла сама река. В ее длинные, светло-русые волосы были вплетены белоснежные ромашки, а голову украшал пышный венок из тех же самых цветов.
Она вытянула вперед руку и в ее ладони появился белый, изогнутый посох, увенчанный сияющим светом. Я сильно прищурила глаза, стараясь разглядеть, что так сильно меня ослепило. Посох в ее руках сиял так ярко, словно сейчас она держала перед собой само полуденное солнце. Она ударила посохом один раз об землю. Свет начал увеличиваться, становясь еще ярче.
Смотреть было невозможно и я, просто, закрыла глаза.
Спустя доли секунды, всем телом я ощутила едва заметное, мягкое тепло, словно свет начал проходить сквозь меня. Медленно мои ладони тяжелели, а тепло стало проникать в меня сильнее. Я поморщилась от неожиданности, ощущая как в моей руке выросло что-то, отдаленно напоминающее длинную палку. По телу побежали мурашки, окутывая меня приятным, томительным ожиданием.
«Неужели это то, о чем я думаю? Пожалуйста, пусть это будет правдой»
Тепло становилось все сильнее. Теперь я отчетливо ощущала его даже в своих ступнях.
Мои губы растянулись в довольной улыбке, когда в другой руке я почувствовала мягкий, круглый комок, отдаленно напоминающий мне клубок.
От того насколько свет заполнил меня изнутри, мне казалось, что вот-вот я сама начну светиться. Секунда, две… и свет рассеялся яркой вспышкой.
И когда я открыла свои… черные глаза, я наконец узнала, что мне было уготовано сразу после того, как полотно моей судьбы было соткано.
Глава 1
– Сколько нам еще ехать? – устало потягиваясь в седле, спросил Фома.
Небольшая группа из семи человек шла разбросанным строем, уже порядком выбившись из сил. С момента их отправления на поиски, прошло уже больше двух недель. За все время в дороге, единственная картинка, что сменялась у них перед глазами – это маленькие, скудные деревеньки, чересчур сильно похожие друг на друга. В основном они насчитывали не более 20 одноэтажных деревянных, крестьянских домиков, слепленных из толстых, хорошо просмоленных сосновых или дубовых бревен. Все дома располагались на достаточно близком расстоянии друг от друга, давая возможность соседям в доли секунды разнести слухи о том, что на их земли ступила нога какого-то знатного дворянина. Хоть никто из сельчан ранее, никогда не видел знатных особ, одного взгляда на их дорогие одежды было достаточно, чтобы навести в деревне суматоху.
Все, от мала до велика сбивались в кучи вокруг проезжающих мимо незнакомцев, не давая им спокойно пройти.
Но, отдать им должное, в населенных местах, молодые люди держались достойно. С ровной спиной, слегка вздернув подбородок к небу, пуская лошадей строевым шагом, не на секунду не показывая, как сильно занемели их спины, а нижняя часть их тел совсем перестала что-либо чувствовать. И каждый раз, они наблюдали одну и ту же картину, как с другого конца поля, сломя голову, к ним неслись шустрые мальчуганы, позвавшие местных мужиков и женщин, успеть подивиться на знатных бояр, а может даже князей. Спотыкаясь о земляные глыбы, с полей бежали молодые девушки, наспех стараясь, кто стереть пыль с лица, кто отряхнуть подол длинной, ситцевой юбки, кто поправить сбившийся от работы платочек, спешно обгоняя заплетающихся в собственных ногах мужиков с граблями на перевес.
Почти никто не оставался дома глядеть из окна на проезжающих мимо мужчин. Все, даже старики, старались выйти на улицу, чтобы внимательнее рассмотреть тех, кого никогда не видели.
И так было в каждой деревушке. Они привлекали слишком много внимания, возгласов и восторженных криков. В некоторых деревнях молодые люди задерживались на ночь, чтобы самим перевести дух, дать отдохнуть коням и пополнить провизию. А, поскольку, постоялых дворов почти нигде не было, им приходилось напрашиваться на ночлег к местным крестьянским семьям.
К их собственному удивлению, люди не только охотно соглашались их приютить, но еще и спорили, кто именно это сделает, отчего у гостей складывалось впечатление, что местные словно никогда не знали опасностей и не сталкивались с врагами.
В целом, ночлег в каждой деревушке можно было оценить как достойный, даже несмотря на жесткие, дубовые кровати, с настолько тонкими, пуховыми перинами, что казалось, ты спишь на голых досках.
Ужин из раза в раз не отличался обилием блюд. В основном это была ячменная или пшенная каша, сваренная на коровьем молоке, запеченная в печи редька с салом, немного серого хлеба и бочонок кваса. Единожды подали зажаристую в печи утку. Бывали и такие, что предлагали медовуху. И тогда, под натиском уговоров, молодые люди соглашались отведать малость холодного, освежающего напитка, который немного помогал забыть о жесткой кровати, что ждала их той ночью.
Барских домов нигде не было, а из разговоров с местными, становилось понятно, что всеми этими деревеньками никто не заправлял. Просто один раз в год, после жатвы, приезжали городские стражники и забирали часть собранного урожая. Больше этих крестьян никто никогда не тревожил.
Что для парней было действительно важно, так это задать тот единственный вопрос, с которым они кочевали из одной деревни в другую: «Где найти Стража?». Вопрос, который вгонял в немой ступор любого, кому его задали, ведь все эти люди знали, что к «Стражу» идут не просто так. Кому-то было достаточно увесистого мешка монет, чтобы сразу сказать, в какую сторону ехать, а кто-то наотрез отказывался отвечать, делая вид, что не понимает, о чем его спрашивают.
Провизия, собираемая в дорогу, тоже, была достаточно скудной – ломти высушенного хлеба в виде сухарей, пшеничные лепешки, да пирожки с капустой, которые надо было съесть как можно быстрее, потому что в такую жару они быстро портились. Радовало, что хоть колодезной воды можно было вдоволь набрать.
Несмотря на такое скромное гостеприимство, парни всегда щедро благодарили приютившие их семьи, оставляя им значительные суммы серебром.
Когда же деревень не было, то единственное, что окружало блуждающих парней, это раскинутые во все стороны, нескончаемые поля, засеянные все той же пшеницей или рожью, одинаковые березовые рощи, да маленькие озерца и мелкие речушки, заросшие вдоль берега высокой травой.
В такие дни останавливаться приходилось в открытом поле. Из удобств с собой только смятый спальник. Они разжигали костер, чтобы пожарить собранные грибы или пойманную рыбу, а еще оставляли одного смотрящего, который сменялся каждые два часа. К их счастью, таких дней было крайне мало.
Тяжелая и скучная дорога худо сказывалась на их самочувствии, а витиеватые блуждания, основанные на неясных ответах крестьян, раздражали и злили.
– Еще несколько дней, и мы все сойдем с ума, – устало пробубнил светловолосый парень, вглядываясь в даль, прикрывая глаза от яркого света, исходящего от садящегося за горизонт солнца, – Когда мы уже доберемся, Димитрий?
– Сказано было, на восток до Сарп[1 - Сарпы – маленький город (название взято от существующего в России поселка, Калмыкия).], – спокойно и устало парировал едущий по соседству парень, немного потрепав своего коня по шее. Тело непрерывно ныло от столь долгого пребывания в седле, а спина была мокрая насквозь от резной тульи[2 - Тулья – футляр для стрел.], что плотно прилипала к ней. Руку сильно натерла тетива перекинутая через плечо. Не только они устали, лошади тоже совсем выбились из сил. Если к закату они не дойдут до места своего назначения, им придется ехать всю ночь, чтобы на утро лошади не шли под палящим солнцем уходящего июня. В противном случае, им обязательно нужна будет вода, а последний водоем у которого они останавливались, был пару верст назад. Далее впереди лишь бесконечная полоса не заканчивающихся полей.
– Всего через несколько дней праздник, мы точно не успеем вернуться назад, – обидчиво вставил свое слово конопатый парень. Едва ощутимый ветерок, легко касался его кудрявой рыжей копны волос, а вечернее солнце умело скрывало усыпанное веснушками погрустневшее лицо.
– Сдался тебе этот праздник, Фома, – почти поравнялся с ним его друг, предчувствуя, что сейчас наступит то самое время, когда можно будет посмеяться, – Или вздумал с девицами ночью забавляться? Думаешь кто-то на тебя клюнет?
Засмеялся светловолосый парень, видя как надуваются щеки у его друга.
– А вдруг я поймаю чей-то венок? – гордо взмахнул руку вверх Фома, – Посмотрю я на тебя, когда мне достанется румяная девица с длинной, русой косой и алыми губками.
– И как же твоя Злата тебя отпустит, а, Фома? – продолжил насмехаться над ним друг. Его ровная спина то и дело содрогалась под очередным приступом яркого смеха.
– Что мне Злата, не жених я ей, а она не невеста мне, – гордо отвел голову в сторону рыжий парень, – И вообще, Артур, я что хочу, то и делаю. Не ребенок поди, мне уже давно восемнадцать исполнилось.
– Конечно, не ребенок – ехидничает Артур, – Добрый богатырь уже, которому пирожки, украдкой, за пазухой дочка конюха таскает.
– Я тебе сейчас… – завопил парень, заводя кулак в сторону друга. Он попытался стукнуть парня кулаком, но тот легко пришпилив коня, успел дернуться с места и уйти от удара ни на секунду не прекращая смеяться, – А, ну, стой! Стой тебе говорю, пес ехидный.
Позади послышались набирающие силу, тихие смешки четырех дружинников, что ехали позади троицы, охраняя их со спины. Лучники, были одеты в легкие ситцевые рубахи, подпоясанные кожаным поясом с пристегнутыми к ним маленькими ножами. За спиной у них висели такие же кожаные тулья, что и у Димитрия, только без резных рисунков. Их луки, изготовленные на заказ из березы, считались одними из самых мощных. Только самым опытным воинам доверялась стрельба из них.
Лук же Димитрия, был сделан из можжевелового дерева, которое придало ему особую прочность. Поговаривали, что если снять тетиву с его лука, то он выгнется в обратную сторону.
Единственные, кто ехали без луков – это Артур и Фома. Они везли с собой тяжелые, длинные мечи, притороченные[3 - Притороченные – привязанные к конскому седлу, чтобы его быстро можно было извлечь противоположной рукой.] слева к конскому седлу. Все потому, что стрельбе из лука было сложнее научиться, чем обращаться с мечом. Княжичей начинали учить этому с малых лет, и то, если видели в них задатки. А, поскольку, Фома был не из знатного рода, единственное, чему ему удалось научиться, это ловко обращаться с мечами, да самому ковать их.
Артур же, хоть и был царской крови, но стрельбой из лука никогда не увлекался. Его больше привлекала битва с близкого расстояния, когда в ход шли и мечи, и кулаки.
За весельем, никто и не заметил, как солнце уже село за горизонт. Вокруг все заполнилось густой темнотой, разбавленной лишь ярким свечением новой луны. Небо мирное, без единой тучки, усыпано мелкими бусинами ярких звезд. В воздухе засквозило свежестью наступающей ночи, воздух постепенно начал остывать, отчего дышать стало намного легче.
Все были настолько увлечены разговорами о предстоящем празднике, что не заметили, как одна лошадь остановилась. В кромешной тьме можно было различить лишь очертания силуэта, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть в нем широкие плечи самого старшего из парней. Его руки не сильно натянули поводья, заставляя лошадь остановиться.
– Димитрий, ты чего? – удивленно обернулись на него друзья, останавливая и своих лошадей.
– Кажется пришли, – было видно, что голова парня направлена немного левее толпы.
Не говоря ни слова, все как один, с надеждой, обернулись. Редкие огни от зажженных свечей тускло светили в оконных рамах им из далека. Из нескольких печных труб шел белый, едва различимый в ночи дым. Видимо, сельчане готовили себе на утро похлебку. Впереди виднелось явное очертание деревни. И, впервые за столько дней, все семеро облегченно выдохнули, ведь это означало, что они наконец-то нашли то, что так долго искали.
Глава 2
– А-а-у, ноги совсем уже каменные, – я тяжело выдохнула, неуклюже приземляясь на деревянный табурет, – Ну, вроде чисто.
Четверговая уборка меня совсем вымотала, хотя это был хороший способ отвлечься от тяжелых мыслей, что изо дня в день съедали меня все сильнее. Скоро полдень, а я еще даже ничего не ела. Одно радует, сегодня я успела помыть в доме все. Проснувшись под самое утро, когда солнце только-только начало вставать, я хаотично закрутила свои длинные волосы в жгут, туго перевязывая их на макушке лентой. Накинула на голову белую косынку с голубыми цветами, надела свое самое удобное платье из серого льна, в котором я всегда убиралась и повязала на талии передник. И первое, что я сделала, сходила на реку и наносила чистой ключевой воды. Как-никак в полдень, под жарким июньским солнцем, это было бы сделать очень тяжело.
Дома я тщательно вымыла с солью даже самые дальние уголки. Перемыла всю кухонную утварь, натерла посуду для отваров до скрежета стекла, разложила высушенные травы по банкам, подмела крыльцо и даже вымыла в доме окна. Да уж, сегодня я не халтурила, как обычно.
Гостей у меня по четвергам не бывало. Все знали, что этот день я посвящаю очищению своего дома, который одиноко стоял в самой чаще леса, в трех верстах от ближайшей деревни. Маленький, деревянный домик, с двумя окнами и небольшой печкой. Он достался мне от моей тети, которая умерла три года назад и с тех пор я живу в этом доме одна. Женщину, которая меня родила я не помню, знаю лишь, что она была сильной ведьмой и что ее уже давным-давно нет в живых.
– Не забыть сегодня пустить по реке полынь, – я устало таращилась на деревянную лавку, на которой лежала обмотанная мятой тканью трава. Она была сильно залита воском и окроплена каплями крови белокурого мальчика трех лет, которого вчера ко мне принесли его родители. Мальчишка был слаб и истощен, почти ничего не ел и уже перестал ходить. Со слов родителей, они перепробовали все, что могли, но никакие лекарства, не смогли помочь их ребенку. Они почти отчаялись, но слухи обо мне, вовремя до них дошли.
Я встала, снимая передник, а затем скинула на пол влажное от пота платье и выйдя в предбанник, несколько раз окатила себя прохладной водой, чтобы смыть всю грязь. Идти на реку мне нужно подготовленной и чистой. Насухо вытерев тело, я надела на себя свой самый красивый наряд, который с вечера вытащила из сундука. Длинное белое платье, с обнаженными плечами и высоким разрезом на ноге. Да, для прогулок по округе наряд был чересчур откровенным, но для проведения обрядов, он подходил идеально. Волосы я распустила, а чтобы скрыть проступающую в плечах наготу, я всегда накидываю сверху черный плащ с капюшоном.
Прихватив с собой иглу от веретена и взяв в охапку полынь, абсолютно босая, я оправилась на реку. Осевшая в груди печаль, никак меня не покидала.
Уже несколько лет у меня длился, пожалуй, самый отвратительный период в моей жизни, Я вся была как на иголках, все время нервничала и очень плохо спала. Отвлечься у меня не получалось, ведь я ни в какую не хотела мириться с тем, что совсем скоро меня ожидало. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год я всячески пыталась найти хотя бы маленькую зацепку, чтобы успеть все изменить. Я молила богов, чтобы они дали мне подсказку, указали путь, по которому следует идти, но все оставалось ровным счетом таким же, как и предсказывала мне тетя.
Она стала для меня тем самым проводником в мире живых, которому Богиня доверила свое дитя, чтобы в назначенный срок забрать его обратно к себе. Моя божественная мать наделила меня особенным даром, благодаря которому я могла исцелить за один день даже самого тяжелого больного, могла за несколько верст учуять нечисть и справиться с ней, а главное, я могла видеть итог жизни каждого человека и то, что ему было уготовано судьбой.
Каждую ночь перед сном, тетя рассказывала мне, что когда придет время, я займу свое особенное место возле Богини и ее дочерьми, моими сестрами. Она говорила, что моя душа не как у простого человека и, что после смерти мне суждено стать вершительницей людских судеб. Мое предназначение – ткать полотна человеческих жизней.
Я слушала эти завораживающие рассказы о своей судьбе и мечтала, что когда-то наступит этот день и Богиня придет за мной. Однажды, это случилось, вот только ко мне пришла не моя мать, а совсем другая женщина. С того дня, меня мучают бесконечные кошмары.
Глава 3
– Мамушка, мамушка, – юная девочка трясла женщину, которой снился кошмар, – Очнись же наконец.
