Валерий Бестолков "Тридцать семь"

Прости, что в этот день не распознал
Симптомы наступавшего кошмара.

Ты руку жал мне искренне вполне,
Поздравив чепуховой, доброй фразой.
Ты повтори ее, братишка, мне,
Ты гаркни в ухо мне ее, заразу.

Когда я пол шампанским растворял,
А ты с улыбкой наблюдал в сторонке,
Тот выстрел пробки у меня застрял
Навеки в барабанной перепонке.

О! Господи, тот день мне возврати,
Минуту ту, где мы стоим со всеми.
Серега, ты нас всех сейчас прости,
Что не были с тобой все это время.

Я не могу, я не хочу понять,
Мириться страшно: в двадцать два от роду
Не в праве мы судьбу свою менять
На жуткую истерику природы.

Она скупа, рехнувшаяся дрянь,
Взбесилась ненароком от испуга.
Она уже забыть успела грань,
Где жизнь и смерть должны сменять друг друга.

Зачем-то мы рождаемся на свет?
Растем зачем-то, учимся, взрослеем…
Уж точно не за тем, чтоб в двадцать лет,
Жизнь не прожив, уже расстаться с нею.

    24.06.1993 г.

Высший смысл

Намотавшись за день, я изрядно устал
И, стремясь осадить назревающий стресс,
Я поплелся лениво с собакою в лес,
Чтобы тот мне осенний мотив нашептал.

Как же сказочен он этой странной порой,
Как контрастно и неповторимо красив,
И, гармонией красок тебя поразив,
Заполняет твой разум волшебной игрой.

Запах пряной листвы проникает в дома,
Небо солнцем мелькнет и печалится вновь,
В эту пору осмыслишь большую любовь.
И обильную пищу найдешь для ума.

Осень, понял я, ты исцеляешь людей
От прокуренных дымом больших городов,
От их серых вокзалов и тесных портов,
И философам импульс даешь для идей.

Сброшу тяжесть с себя, как деревья листву.
Я от тяжести этой изрядно устал.
Я в берлогу залег и весь год не писал,
Но сегодня пишу, но сегодня живу.

Я, как губка, в себя все способен впитать,
Все, что может мне дать с информацией мир,
Все, что смыслом твоим наполняет эфир,
Заставляя любить, заставляя мечтать.

Я ожил, позабыв про наивность и лень,
И, взирая на пик социальных высот,
Я созрел, чтоб начать к ним крестовый поход,
Взяв за точку отсчета сегодняшний день.

Осень – мудрость Земли и стабильность Земли,
Ее потенциал для дальнейших побед,
Пессимистам бесчисленным твердый ответ,
Чтобы верить, любить и работать могли.

Здесь не тления пропасть, а фонд семенной,
Обреченный взойти из-под самых снегов,
К солнцу вперив макушки ржаных колосков,
И отметить рождение ранней весной.

И набрел я так с псом не на кучу листвы,
Не на ветер, играющий над головой,
А на шифр, открывший вопрос ключевой,
Поминутно звучащий в рассудках живых.

Даже зверь мой прозрел и, виляя хвостом,
Разогнавшись, в листву, словно в воду, залез.
Не печалься без нас, удивительный лес.
Для писателей – друг, для философов – дом.

    14–16.12.1994 г.

Раздел 2. Минуту за минутой торопя

Синусоида

Я стойко перенес судьбы каприз,
Исследуя закономерность жизни:
То синусоида уходит вниз,
То вдруг взлетает, на верху зависнет,

И рушится сквозь нулевой порог,
Стремительно меняя плюс на минус,
Взрывая ось ухоженных дорог
И погружаясь гибельно в трясину.

Из перекрестка жизненных путей,
Пространство уносящих в бесконечность,
От самого рождения детей
Она дрейфует, подпирая вечность.

Но смертны мы, и с тем обречена
Считаться, зародившись лишь, кривая,
О том заботясь, где теперь она
Возникнет вновь, однажды затухая.

Чтоб дальше плыть в эфире бытия,
Рождая новый импульс в мире новом,
О том и грежу, и беснуюсь я,
В суть углубляясь жизненным основам.

Листаю их, не отметая тех:
Ничтожных, мелких. Суть и в них найдется.
Наш график – это накопленье вех,
Через которые кривая вьется.

Родители твои, друзья, твой дом,
И далее – семья, работа, дети,
Всего, чего достиг своим трудом,
Суммируются в колебанья эти.

Кем был любим и сам кого любил?
Кому солгал, но не был кем оболган?
На что не пожалел потратить сил?
Что превзошёл и в чём погряз надолго?

Что в кошельке твоем, а что в душе?
Богатства эти ли соизмеримы?
И так в тебе ль нуждаются уже
Все те, тобой которые любимы?

Кто за тобой прейдет с твоим мечем,
В кого вдохнул ты по крупицам душу,
Нес мир или являлся палачом?
Что создал ты на свет и что разрушил?

И мечется кривая через ось,
Не встретив в пике доброго начала.
Стремится в минус вылить желчь и злость
И вверх взмывает в поисках причала.

И я мечусь, пытаясь рассмотреть,
Где мой конец, как скоро затуханье?
Она прошла, как минимум, на треть,
Мне в нижнем пике перебив дыханье.

Приоткрывая истину: К чему
Скитаться нищим по земельной тверди?
Вся жизнь людская сведена к тому,
Чтобы успеть создать задел для смерти.

Да только, видно, залегла на дне,
Застряла судьбоносная кривая.
В огромной беспорядочной стране
Хватаю воздух ртом и не вдыхаю.

К тебе я, смерть, сегодня не готов.
А часто ль к ней бываем мы готовы?
Довольно среди нас голодных ртов,
Поникших духом и лишённых крова.

Кто не имеет матери с отцом,
Детей иметь не может и не смеет,
Кто потерял давно свое лицо,
Уже не в силах обрести новее.

Но беспощадно подгоняя смерть,
Я рвусь к вершинам этого движенья,
С ней в споре, затевая круговерть,